– Откуда же мне знать? Думаю, да. Каждый день вам всем… да-да, всем… – он возвысил голос, чтоб его было хорошо слышно в салоне, – придется проводить в милиции – показания, очные ставки… Выяснения, был нож или нет…
Из автобуса донесся многоголосый стон. Да и я взвыла:
– Это вместо пляжа?
– Так что, пусть сволочь гуляет? Он меня за лицо схватил! А у него лапа потная! И вонючая! – дрожащим от ярости голосом спросила Витка.
– Зачем же – гулять? – рассудительно покачал головой спонсор. – Его можно семье сдать. – И, увидев наши вытянувшиеся физиономии, снова рассмеялся. – Вы не знаете татарские семьи! Там очень болезненно относятся к тем, кто нападает на женщин… – он покосился на выглядывающих из окна Тосю с Микулишной, – юных девушек и тем более детей! Думаю, в ближайшие пару лет он с родительского огорода дальше туалета не отойдет. Пока не повзрослеет…
– Ну, если вы так уверены… – пробормотала я.
– Я прослежу, – кивнул спонсор.
– А… А вы тоже татарин? – видя, что он собирается спрыгнуть с подножки, торопливо спросила я.
Константин Дмитриевич снова окинул меня взглядом – с ног до головы.
– Нет, я не татарин, – наконец спокойно ответил он. – Но я уже очень давно веду дела в Крыму и всех здесь знаю. Думаю, сейчас ты приняла правильное решение, девочка.
– Я все уладила! Я обо всем договорилась! – Душка-Череп кричала еще из окна подъезжающей милицейской машины. Автомобиль испуганно, как осаженная на полном скаку лошадь, притормозил возле нас, и она выскочила с заднего сиденья, волоча на буксире водителя, еще более ошалевшего, чем раньше. – Все решено, мы можем ехать! Здравствуйте еще раз, Константин Дмитриевич, а что вы здесь… Что-то случилось, да? Ах, не молчите, меня пугает ваше молчание!
– Успокойтесь, Татьяна Григорьевна! – слегка раздраженно откликнулся тот. – Местные молодые люди проявили излишний интерес к нашим красавицам… – Он кивнул на меня и Витку (эта-то здесь при чем?). – Пришлось их несколько… осадить. Не волнуйтесь, они точно будут наказаны! – кажется, это было сказано специально для меня.
– Ну конечно, Юля и Вита! – поджала губы наша Душка. – На минуту нельзя оставить! Пока я там тружусь в поте лица… – Она провела рукой по совершенно сухому лбу и демонстративно отряхнула пальцы. – Уговариваю… Знаете, там дальше такой пункт и там такие милые-милые мужчины и молодые люди… – снова оживилась Душка. – Они досматривают все-все машины и даже проверяют багажники! Многие возмущаются, но эти молодые люди в камуфляже так убедительны, так убедительны! Говорят, что-то такое ужасное в Крым пытались ввезти… или, наоборот, вывезти… – Душка нахмурилась, припоминая. – Оружие… или наркотики… или бомбу… Ах, неважно! Главное, я сказала им, что мы ничего такого ужасного везти не можем, ведь мы везем… – Душка привстала на носки. – Искусство! И они меня поняли, да-да, не сразу, конечно, они даже пытались уклониться от разговора, но в конце концов они меня поняли! Они сказали, мы можем проезжать! – выпалила она и торжествующе поглядела на спонсора, ожидая похвалы.
– Я знал! – кивнул Константин Дмитриевич. – Знал, что могу на вас положиться! Вы своего добьетесь!
– Только насчет вашего джипа я договориться не смогла, – немножко смущенно призналась Душка. – Сказали, только дети… Но мы можем еще попробовать!
– Не вижу необходимости, – пожал плечами спонсор. – Я и правда не ребенок, могу подождать. А вы езжайте! Я вас догоню, мой джип все-таки шустрее вашего автобуса!
Все кинулись занимать места. Я на минуту остановилась возле Аньки – и крепко пожала ей руку.
– А можно я к Кате пересяду? – торопливым шепотом спросила она.
Я молча кивнула. Девчонка ракетой вылетела из кресла и рванула к Катьке, походя смахнув Петюнечку с сиденья. Он было вякнул, но я выразительно на него посмотрела, и он молча поплелся к Назарчику. Все справедливо: в критической ситуации подвигов не совершал – пусть теперь отрабатывает. Ехать с Назарчиком тоже подвиг. Затяжной и мучительный.
Автобус отвалился от обочины и мимо строя машин и завистливо поглядывающих на нас водителей неспешно покатил по дороге.
Цепляясь за спинки кресел, я отправилась на свое место.
– Ну а ты чего хочешь, жук-кусака? – проходя мимо Катьки, шепотом спросила я.
– Роль! – выпалила девчонка. – Со словами!
Ого! Надо бы за ней приглядывать…
– Не от меня зависит, но попробую… – неопределенно пообещала я.
Витке я, конечно, не сказала ничего – еще не хватало!
Мы проехали мимо пропускного пункта на дороге: и правда мужики в камуфляже с автоматами, и даже бронетехника какая-то… Они заглянули было к нам, но, увидев расплывшуюся в фирменной улыбке Душку-Череп, только бегло глянули на ящики с декорациями, открыли один и вымелись. Автобус покатил дальше.
Я сидела, прикрыв глаза и уперевшись лбом в стекло. Чувство как после кошмара – когда родители разводились, мне часто снились кошмары. Что они разводятся. Просыпаюсь – все по правде. Вот и сейчас: разум робко шевелился под сонной пленкой и тихонько повякивал, что меня и правда пытались убить. Я посылала его подальше – пусть мне кажется, что все было сном. Потому что если это реальность – что мне делать? Рыдать, трястись от страха, биться в истерике?
– Ничего не было, не было! – шевеля одними губами, твердила я.
– Ну и дура же ты! – скрипнуло кресло, и Витка плюхнулась рядом.
Не отрывая лба от оконного стекла, я медленно повернула голову. Отвечать, естественно, не стала – много чести. На меня Витка не смотрела, только прямо перед собой.
– Ты что, не понимаешь: он ведь только и хотел, чтоб ты не стала поднимать шум? – буркнула она. – Спонсор наш…
– Понимаю, – после недолгого молчания наконец ответила я. – Но у меня хватает ума делать вид, что не понимаю…
Мы помолчали снова.
– Интересно, зачем ему это надо? – тихо спросила Витка.
Я пожала плечами:
– Вот чего ему точно не надо, так чтоб вокруг театра разговоры нехорошие пошли. К королю тогда на пушечный выстрел не подпустят. Опять же, с местными отношений не портить… В конце концов, он придурка с ножом притормозил, и большое ему спасибо! Если бы спонсор не появился, неизвестно, что было бы! – Меня ощутимо передернуло – от понимания, что очень даже известно. Ничего хорошего.
– Как думаешь, придурка с ножом и правда семья накажет или нам художественную лапшу на уши вешали?
– Я думаю, что милиция его точно не накажет! – зло буркнула я. – Нож-то не нашли!
– Вот именно, нож! – нездорово оживилась Витка. – Куда он мог деться?
– Кто-то из мелких подобрал, из пацанов, – уверенно сказала я, потому что действительно так думала. – Крутую взрослую цацку! Будем их в комнаты заселять, перетрясем шмотки – найдем!
Витка снова покивала – что-то она часто стала со мной соглашаться, не к добру.
– Так мы еще не влипали, – наконец прошептала она.
– А на фестивале в Венгрии, с теми немцами? – удивилась я.
– Так они ж пьяные были! – словно обиделась за прошлогодних немцев Витка. – А татарам Аллах пить не велит! И вообще, что за дела! Ты в Крыму в прошлом году была?
Я только помотала головой:
– А ты?
– Издеваешься? – Витка недобро покосилась на меня.
Я неопределенно повела плечом: действительно, глупость сказала. С деньгами у Витки еще хуже, чем у меня. Есть на то причины – паршивые такие причины. Даже паршивее моих.
– А в позапрошлом году мы в Новый Свет выступать ездили, помнишь? – продолжала Витка. – И никаких особых терок между русскими там, украинцами и татарами не было. Поминали они депортацию, это да! Но на автобусы точно никто не нападал! Откуда он взялся, мститель за весь татарский народ?
– Ну, мститель-то он за ведро тошнотиков на голову. А татарский народ уже потом приплел, для солидности, – поправила я.
– Подумаешь, ведро! Маленькое ведерко, было бы из-за чего ножиком размахивать в стиле «Отелло рассверипелло и замочилло Дездемону»! – фыркнула Витка. – И все равно не нравится мне это! Спонсор не нравится, пропускной пункт на дороге, где в жизни никакого пункта не было, придурки с ножами…
– Если тебе так все не нравится, может, по дороге сойдешь? – потеряла терпение я. – Мне бабка денег дала, как раз тебе на обратный путь хватит! А я сама отыграю.
Витка молча сунула мне под нос фигу и удалилась – Назарчику снова стало плохо. Я не пошла. Имею право в конце концов, кого тут только что убивали – меня или ее?
Глава 5 Кто выжил, тот еще попляшет
Грохот и гулкий толчок – казалось, кто-то выстрелил в днище автобуса.
Я только успела понять, что задремала, привалившись щекой к окну, – и вот проснулась… как новый толчок с силой, до звона в ушах, приложил меня лбом об стекло.
Автобус подпрыгнул. И заскакал по дороге, переваливаясь со стороны на сторону, словно водитель вдруг обезумел и решил по-каскадерски проехаться всего на двух колесах. Мелкие дружно заорали и посыпались из кресел, как перезрелые яблоки с дерева. Автобус ухнул колесом в очередную колдобину… И содрогнулся, точно раненое животное. Жалобно заскрипел металл… Привычный пейзаж за окном – голая и плоская, как пустой стол, степь с разлитыми по ней лужами слюдянисто поблескивающей соленой воды – вдруг встал на дыбы. Картинку в окне повело в сторону, крутануло вокруг нас раз, другой… Желтая пыльная равнина и выжженное голубое небо завертелись, автобус несло поперек трассы.
Со звоном обвалилась стойка с костюмами. Сорвавшаяся с груды багажа сумка с треском лопнула, выметнув шмотки на пол. Чемоданы с багажных полок сыпались в проход прямо на барахтающихся внизу мелких.
Клубы пыли вырывались из-под колес. На миг их желто-серая завеса распалась, пропуская вишневый «жигуленок», – я увидела безумные глаза водителя. Поворот руля, скрежет шин – «жигуленок» вильнул, как пес хвостом, каким-то чудом выворачиваясь из-под нашего автобуса, и снова пропал в пыли. Ручка кресла, в которую я вцепилась, вырывалась, как живая…
– А-а-а! – меня выдернуло из кресла и швырнуло вперед на перекатывающихся по полу малых.
– А-а! – свалившийся сверху чемодан долбанул по спине жестким ребром.
Многоголосый вопль наполнил салон…
Перекрывая всех, пронзительно, на одной ноте верещала Душка:
– Прекратите безобразия! Водитель, что вы делаете! Остановите, немедленно!
Автобус крутануло еще раз…
Взмывая над салоном, как атакующая змея, развернулся рулон с декорациями – и пахнущая клеем толстая бумага накрыла нас. Будто свет выключили.
Сзади снова глухо бабахнуло. В салон хлынул удушливый черный дым… Пронзительный скрип воткнулся в уши, как ржавый гвоздь.
– А-а-а! – нас снова перекатило туда-сюда по полу, ударяя о кресла.
– Хрру-у-п-бульк-бульк! – затрещала проломленная соляная корка… и автобус гулко ухнул задними колесами в маленькое озерцо.
– Бульк-бульк-хлюп! – Автобус качался из стороны в сторону, катая нас по проходу, как леденцы в жестяной коробке. Вода под колесами со звучным хлюпаньем выплескивалась из озерца. Ухнуло, хлопнуло, полыхнуло, автобус еще раз качнулся… и все стихло.
Накренившийся на один бок автобус стоял в расплесканной соляной луже. Сзади еще что-то шипело и медленно затихало. Мелкие еще орали по инерции, наконец заткнулся один, второй, третий… И воцарилась тишина.
На дрожащих, подламывающихся руках я с трудом отжалась от пола… и села, привалившись спиной к креслу. Помахала ладонью, пытаясь разогнать клубящийся в салоне дым.
Водитель продолжал сидеть, неподвижным взглядом уставившись в лобовое стекло и тиская баранку белыми от напряжения пальцами.
Душка протопала к выходу и остановилась на ступеньках:
– Дверь откройте, пожалуйста! – попросила она. Кроме кроткого упрека в ее голосе звучала некоторая доля элегантного раздражения.
Водитель по-прежнему не повернул головы. Все так же глядя строго перед собой, он протянул руку и нажал кнопку. Дверь автобуса хрюкнула, пискнула, зажужжала и отъехала в сторону.
– Благодарю вас, – сказала Душка и сползла по ступенькам.
Я схватила в охапку подвернувшихся малых и ринулась наружу.
Мы стояли на шоссе – единственном творении рук человеческих, рассекающем инопланетный пейзаж: спекшаяся равнина, пронзительно, до боли в глазах отсвечивают белые соляные узоры и такие же сверкающие озерца, прямо из которых растут неестественно зеленые мясистые стебли камыша. Злое солнце жжет затылок, воздух воняет гарью, дымом и разогретым металлом и похож на заткнутую тебе в рот пересушенную тряпку, позади смерчами ходит еще не успокоившаяся пыль. Рядом, провалившись задними колесами в озерцо и жалобно задрав квадратную морду с глазами-фарами, как громадный зверь в западне, стоит наш автобус. И хочется орать, хотя вроде бы уже поздно, раньше надо было.
Послышался топот, и из пылевых облаков выскочил человек. Увидел нас, остановился, упираясь обеими руками в колени и тяжело, со свистом дыша, но глядя на нас с полусумасшедшим, запредельным облегчением.
– Живые! – наконец прохрипел он и теперь уже медленно, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся к нам, размахивая чем-то похожим на рваную тряпку.
Из нашего автобуса на подгибающихся ногах наконец вывалился водитель и тяжело плюхнулся на последнюю ступеньку.
– Слышь, командир… – цепляясь за перекосившуюся дверцу и почти повисая на ней, выдохнул пришелец. – Я того… В «жигуленке» был… Который тебе навстречу…
– Так это вы нас чуть не задавили! – мелкой кусачей блохой подскочила к нему Душка-Череп, которая не могла позволить, чтоб командиром называли хоть кого-то, кроме нее.
Водитель «жигуленка» дико покосился на нее, потом на автобус:
– Господь с вами, девушка… – перевел взгляд с девичьей фигуры на морщинистую физиономию и растерянно исправился: – Женщина… Женщинка…
Витка не выдержала, хрюкнула и захохотала.
– Позволь узнать, что такого смешного? – надменно поинтересовалась Душка-Череп.
– Н-ничего… Т-татьяна Гр-григорьевна… – сквозь корчащий ее хохот выдавила Витка. – Ис… истерика…
– Вот видите! – Душка немедленно переключилась на шофера «жигуленка». – Видите, до чего вы моих девочек довели? Они актрисы! Импульсивные, тонко чувствующие натуры! Их нельзя так пугать!
– А других, что ли, можно? – спросил окончательно замороченный водитель «жигуленка». – Бр-р-р! – Он помотал головой. – Да что за бредятина такая – я тут при чем? Гляди, командир, что на дороге валялось!
Он прекратил тискать грязную тряпку в руках и сунул ее под нос шоферу. Это оказалась вовсе не тряпка, а измочаленный, словно его жевали, обрывок пористой резины. А из него наполовину выдранный свисал внушительный острый штырь.
– Похоже на штуки, которые в кино показывают… Ну, когда машину преступников останавливают, – выглядывая поверх плеча Душки, пробормотал оператор Боренька и зачем-то пощупал резину.
– Нас хотела остановить милиция? Но я же с ними только что разговаривала! Нам же разрешили проехать через пропускной пункт! – снова возмутилась Душка, но оба водителя ее уже не слушали.
Наш поднялся и пошел вокруг автобуса, водитель «жигуленка» поперся за ним. Они осмотрели передние колеса, потом направились к задним и некоторое время стояли, тупо разглядывая поглотившую их соляную лужу.
– Пропускной пункт… – задумчиво повторил водитель «жигуленка». – Там пропускной пункт, потому что каких-то недавно ловили… – И он потеребил резину. Штырь оторвался окончательно и звонко стукнул об асфальт.
– Думаешь, с тех пор поперек дороги и валялось? – присаживаясь на корточки и разглядывая штырь, как опасное насекомое, возразил наш водитель. – До нас бы напоролись, не вчера ведь было…
– Может, и не поперек. Может, как раз на обочине. Менты не прибрали, кто-то колесами подцепил, потом второй, оно на середину и того… выползло… – махнул рукой водитель «жигуленка».
– Милиция обязана прибирать за собой! – со свойственной ей энергичностью объявила Душка. – Трупы же они убирают, а те ведь тихо лежат, никого не трогают – а такую гадость оставляют! Какая безответственность! Нет чтоб веничком пройтись…
– Ну… Вы им скажите… Насчет веничка… – растерянно согласился водитель «жигуленка».
Наш бросил на него недобрый взгляд над головой Душки и выразительно постучал себе согнутым пальцем в лоб. Водитель «жигуленка» умолк.
– Когда мы сможем ехать дальше? – тоном герцогини, снизошедшей до общения с кучером, вопросила Душка-Череп.
Водитель безнадежно поглядел на торчащий из ямы автобус и с тяжким вздохом сообщил:
– Когда найдем другой автобус.
– Безобразие! – с упреком бросила Душка нашему водителю и схватилась за телефон.
– Может, менты помогут? – снова предположил водитель «жигуленка». – У вас же вон… дети. – Он поглядел на нас, точно только сейчас увидел.
Точнее, только сейчас понял, что мы стоим, полукольцом окружив взрослых, а мелкие все еще трясутся, тоже мелко, и Петюнечка жмется к моей ноге, как щенок к хозяйскому тапку.
– Мы не станем ждать милости от безответственной милиции, подкладывающей штыри детям под шины! – объявила Душка с такой уверенностью, что я даже глянула на мелких – вдруг у кого-то и правда есть шины?
– Я звоню нашему спонсору! – Теперь голос Душки звучал, как если бы она собиралась брякнуть на трубу лично Господу Богу. – Он сейчас все уладит! Константин Дмитриевич? У нас тут знаете что произошло? У нас тут такое произошло! – затарахтела Душка.
Я стряхнула с себя мелких и придвинулась поближе, надеясь уловить голос спонсора в трубке. С другой стороны у самого плеча Душки-Черепа топталась Витка.
– И вы напоролись на этот самый штырь? – удалось мне уловить тихий, как комариный писк, голос спонсора в мобилке Душки. Интересно, мне кажется или и впрямь его голос звучит сдавленно, будто этот самый штырь ему в глотку загнали?
– Да, Константин Дмитриевич! Вот так всем автобусом взяли… и напоролись! – в голосе Душки слышалось даже какое-то садистское удовлетворение. Будто мы в очередь построились и один за другим на штырь насаживались. А она нас в спины толкала.
– Что нам делать, Константин Дмитриевич? Вы должны как-то нас вытащить… – Душка вдруг заметила мои и Виткины шевелящиеся уши, метнула на нас строгий взгляд и отвернулась, ревниво прикрывая трубку ладонью. Дальше до нас доносилось лишь слабое шуршание в мембране да Душкино: