У воскресенья был лишь один недостаток — оно пролетело слишком быстро. Мы гуляли в лесу, играли в шахматы, я пыталась приготовить торт и едва не сожгла дачу, забыв его в духовке. Торт нам доставили из ресторана, зато я смогла без происшествий приготовить обед. Сашка носился как очумелый и был совершенно счастлив. Тагаев улыбался, не стараясь проникнуть взглядом в мою душу.
Мы остались ночевать на даче и в город поехали утром после десяти. Тимур отправился в офис, а я вспомнила про пистолет Шестакова и позвонила Сергееву. Он служил отечеству в родном кабинете, и я поехала к нему, прихватив Сашку, который наотрез отказался остаться дома.
Избавившись от пистолета, я устроилась на стуле в кабинете Сергеева, ожидая, чем он порадует девушку. Но он не спешил радовать, перекладывая бумаги, надувал щеки и иногда бурчал что-то нечленораздельное.
— Ну? — не выдержала я.
— Чего «ну»? — удивился Сергеев. — Пушку проверяют, будет что рассказать, расскажу.
— И это все?
— А тебе что надо? — ахнул он и даже всплеснул руками.
— Завтра двадцать первое, — скромно напомнила я.
— Точно, — ткнув пальцем в календарь, согласился он.
Я сложила руки на коленях с видом примерной школьницы и доверчиво улыбнулась. Он еще немного повозился с бумагами, попыхтел, погримасничал, обратил внимание на Сашку, который вылез из моей сумки, и прошелся по кабинету.
— Он здесь не нагадит?
— Гадят в основном менты по скудоумию, а Сашка пес гениальный. Ну, так что у нас завтра?
— Вторник, — охотно ответил Сергеев, закатил глаза, крякнул и заговорил с печалью:
— Если ты по поводу киллера, то, похоже, ничего не готовится.
Я решила, что ослышалась, и спросила:
— У них или у нас?
Сергеев поморщился:
— Нам сказали не лезть. А «костюмы» к делу, судя по всему, интерес не проявили.
— Что так?
— А нет никакого дела, — развел руками Сергеев. — Есть убийство Геннадия Шестакова, дважды судимого, члена некой московской группировки. У него наметились разногласия с товарищами, и он спешно покинул столицу. Здесь встретился со старыми друзьями, по пьяному делу оказался в больнице, где враги обнаружили его и застрелили. Что очень печально само по себе, но неудивительно.
— Это ты сам придумал или подсказал кто?
— У меня и фантазии-то сроду не было, — обиделся Сергеев.
— Значит, это официальная версия?
— Вполне.
— И киллер никому не интересен?
— Какой киллер?'— вытаращил глаза Сергеев. — Ну, болтал что-то в бреду паренек, но ведь даже неизвестно что. Нет показаний, нет киллера. И вообще ничего нет. Только труп. Но чего в нем такого особенного? Бандитов иногда стреляют, это каждый знает.
— Ага, — кивнула я. — А как там наш друг Юра?
Сергеев вздохнул:
— Исчез Юра. Парни возле его дома сутки просидели, потом решили проверить…
— И в квартире его не оказалось?
— Так же, как и в любом другом месте.
— Ну, где-то лежит, — не поверила я. — Может, и найдем.
— Ольга… — вздохнул Сергеев и взглянул серьезно:
— Ты что, не понимаешь? Шестакова убили из-за каких-то московских дел собственные дружки. Исполнителя вряд ли найдем, да его и искать никто не будет. Все. Считай, дело закрыто.
— А Юру тоже искать не будут?
— Почему? Поищут. Но если он пособник бандитов, то сейчас в бегах.
— Или зарыт в ближайшем лесочке, — поддакнула я. — С Кислицыным беседовали?
— Конечно. Больного товарища навещает регулярно. Видел в больнице Юру, тоже старого товарища, поздоровались, как вежливые люди. О том, что Шестаков сюда приехал, он знал. С дружком виделся, и даже это дело обмыли, но то, что он в больнице оказался, для него новость, откуда бы ему знать об этом? А уж за что парня могли пристрелить — и вовсе не в курсе. О своих делах Шестаков не распространялся, вроде бы ни от кого не прятался, но кто его знает…
— А Шеля к нему прибегал, чтобы стольник занять на опохмелку?
— Точно. Так что никто, ничего… — Сергеев вздохнул и заговорил уже без язвительности:
— Юру они по дороге домой перехватили, до квартиры он так и не доехал, так что сутки сидеть под его окнами не стоило. Шеля вряд ли что знает, не то бы тоже исчез, а Кислицын… Может, наши просто помогли москвичам от ненужного человечка избавиться, а может, за всем этим что-то есть. Важно другое, по какой-то причине дело спешат сдать в архив. Я и против этого не возражаю, одним бандитом меньше, и черт с ним, это во-первых, а во-вторых, я уже ученый и против начальства даже не пикну.
— А как же Юра? — напомнила я.
— А Юре надо было последовать твоему совету и не умничать. Так что я умываю руки и знать ничего не желаю об этом деле.
— Понятно, — сказала я, поднимаясь, и позвала Сашку, тот рыкнул на Сергеева, к большому неудовольствию последнего, залез в сумку и оттуда гневно посверкивал глазками.
Я покинула здание, устроилась в своей машине и задумалась. То, что менты ленивы и лишней работы страх как не любят, мне известно. Но здесь что-то другое… Позвонить Деду, наябедничать на этих деятелей и заставить их шевелиться. Вряд ли это самый надежный способ узнать, что происходит. Скорее наоборот.
— Нет, — сказала я Сашке, — ничего мы Деду говорить не будем. Мы отправимся к нашему другу и посоветуемся с ним, а уж потом начнем двигаться. Или не двигаться.
Не знаю, рад был Лялин моему приходу или просто притворялся, но улыбался он зазывно. Его секретарь, девушка лет двадцати пяти, на наши объятия взирала неодобрительно и даже не без ревности.
— У вас романтические отношения? — кивнула я на дверь, когда мы с Лялиным вошли в кабинет и он плотно закрыл дверь;
— Мой принцип: не гадить там, где ешь. То есть не трахаться, где работаешь.
— Странное у тебя отношение к сексу, — раздвинула я рот до ушей и передразнила:
— Не гадить… По-моему, девчонка в тебя влюблена.
— Так это хорошо. Любовь привносит смысл в нашу жизнь, в частности, в долгое сидение за компьютером.
— А как же ответное чувство?
— А его никто не обещал.
— Суров, — покачала я головой, устраиваясь на диване. Лялин плюхнулся рядом и положил руку на спинку дивана.
— Ну, с чем пожаловала?
— С невеселыми мыслями.
— Ясно. Нет бы порадовать старика…
— А я готова. Прямо сейчас. Диван удобный. — В доказательство я немного попрыгала. Лялин засмеялся, посмотрел на меня и совершенно неожиданно погладил по голове. — Сашка в сумке, — заметила я, решив, что он нас перепутал. Лялин только годовой покачал и отвернулся. — Ну ладно, ладно, я оценила. — Я нырнула под его руку и даже пристроила голову на широкой лялинской груди.
— Сплошное подхалимство, — вынес он вердикт.
— А как же иначе?
— Ну, что? Следствие зашло в тупик?
— До чего же я тебя люблю, все-то ты знаешь.
— Не все. Но многое.
— Тогда скажи, откуда такое нежелание проверить слова убиенного?
Лялин пожал плечами:
— Вполне может быть от лени. А может, кто-то большой и светлый не хочет, чтобы в этом деле копались, и предпринял кое-какие шаги, задействовал связи…
— То есть кто-то что-то собирался сделать, но при первой же неудаче решил, что это слишком опасно, и поспешил свернуть операцию?
— А что? Очень похоже.
— И кто этот неведомый дядя? — Лялин развел руками, а я вздохнула:
— Скажи честно, ты подозреваешь Тимура?
Лялину вопрос не понравился. Более того, он его не ожидал, видимо, рассчитывая и на мою толковость, и на мою деликатность, забыв, что и того и другого у меня дефицит. Он закинул ногу на ногу, пожевал нижнюю губу и едва заметно пожал плечами.
— Видишь ли, моя дорогая, — потосковав, все-таки заговорил он. — Если предположить, что Деда решили приструнить его высокопоставленные друзья, то припекать к этому делу нашу шпану довольно неразумно. Значит, такое желание возникло у кого-то из местных. Человек этот должен обладать немалыми возможностями, а еще… — Тут Лялин сделал паузу и закончил весьма жестко:
— Он должен быть очень сердит. Очень. Обычно такое случается, когда к делам примешивается нечто личное. Когда двое мужчин, недовольных друг другом в деловой сфере, никак не могут поделить женщину…
— Ты это серьезно? — нахмурилась я.
— А ты думала, Дед уступит тебя Тагаеву? Всерьез думала? Тогда вынужден тебя разочаровать, зря. Ни ему, ни, извини, тебе, он твоей выходки никогда не простит. Поэтому будь вдвойне, нет, втройне осторожна. Теперь то, что касается Тагаева. Есть мнение, что в последнее время он несколько изменился. В частности, сделался весьма нетерпимым. Хотя как раз за здравый смысл и сдержанность его и уважали как правоохранительные органы, так и их оппоненты. Я не спрашиваю, какие у вас отношения. И знаешь почему? — Я отвернулась, не желая отвечать, а Лялин продолжил:
— Потому что уверен: Тагаева они не устраивают. Ты сидишь между двух стульев, дорогая. Может, тебе кажется, что ты контролируешь ситуацию, на самом деле ты вынуждаешь мужчин к решительным действиям.
— Тагаеву ни к чему ревновать меня к Деду, а Дед…
— Как ты наивна, — улыбнулся Олег и даже покачал годовой. — Еще раз повторяю: если ты думаешь, что Дед, как здравомыслящий человек, проглотит то, что произошло… про Тагаева и говорить нечего. Тимур человек закрытый, своих чувств демонстрировать не любит, но это вовсе не значит, что их у него нет. И чем больше он их скрывает, тем разрушительнее они становятся.
— И Миша Молчун первая ласточка? — нахмурилась я. — Так сказать, реальное доказательство нетерпимости Тагаева?
— Что касается Молчуна, тут ситуация особая, — спокойно возразил Лялин. — Грядет передел сфер влияния и прочее. Кое-кто вырос из коротких штанишек и на побегушках больше быть не желает. То, что Тагаев имеет поддержку в лице Деда, безусловно, сделало его на порядок выше других претендентов, но если… — Лялин пожал плечами и замолчал. — Присутствие третьего лица в твоем лице, — скаламбурил он после продолжительной паузы, — превращает взаимное недовольство в лютую ненависть. Разницу объяснять, надеюсь, не надо?
— Ты меня запугал, — не выдержала я.
— У меня нечаянно получилось. Просто очень не хочется, чтобы ты лезла в это дерьмо очертя голову.
— А что я должна делать, по-твоему?
Ответ меня потряс.
— Когда мужики грызутся из-за бабы, самое разумное для нее постоять в сторонке. А потом спокойно отдать руку победителю.
— С ума сошел на старости лет, — хмыкнула я. — Что еще за дикость?
— А чего тогда спрашиваешь? В каждом цивилизованном мужике сидит неандерталец. Если ранее ты об этом не подозревала, то теперь знай, а когда баба по скудоумию влезает в такие дела, то, как правило, под конец под руку ей уже идти не с кем, потому что мужики входят в такой раж, что победителя не остается.
— Страшненько, — сказала я с печалью.
— Так я и говорю для того, чтобы запугать.
— То, что я во всем виновата, я уже уяснила. Но давай все-таки отвлечемся от неандертальцев и поговорим о сложившейся ситуации. По-твоему, Тагаев решил разделаться с Дедом, а потом внезапно передумал и поспешил обрезать все концы, чтобы связать его с этой затеей никто не мог.
— Это ты говоришь, — хмыкнул Лялин. — Как думаешь, почему тебе сие пришло в голову?
— Да-а, — протянула я. — И как, на твой взгляд, должен развиваться сценарий?
— А это во многом зависит от того, как поступишь ты. К примеру, если ты тихо, спокойно поставишь крест на этом деле, может, тем сердце и успокоится, но такое поведение не в твоем вкусе, — вновь развел руками Олег. — Это всем заинтересованным лицам хорошо известно.
— Дед хочет, чтобы я убедилась в подлости избранника, усмехнулась я, хотя усмехаться совсем не хотелось, мои фантазии могли быть не так делеки от истины.
— Скорее он хочет, чтобы ты сделала выбор, — мягко поправил Лялин. — Вряд ли он верит, что ты любишь Тагаева. Но видит, что по неясной причине ты вбила себе в голову, что должна быть с ним. Следовательно, необходимо создать ситуацию, когда всякие глупости отойдут на второй план…
— А я пойму, как дорог для меня благодетель?
— Вот видишь, как хорошо ты все понимаешь.
— Лялин, я никогда не поверю, что Дед… все эти чувства для него сущая ерунда.
— Не переоценивай его, — серьезно ответил Олег. — Он сильный мужик, у него есть цель, возможно, нам неведомая и великая, но он человек, и ему, как и всем нам, грешным, свойственны чувства злобы, ненависти и желания отомстить.
— В этом я как раз не сомневаюсь.
— И правильно. А смоделировать ситуацию, в которой противник начнет действовать нужным ему образом, не так сложно. Особенно для нашего стратега.
— То есть в настоящее время мы все пляшем под его дудку? — усомнилась я.
Лялин хохотнул:
— Как всегда.
— Что верно, то верно, — не могла не согласиться я. — И что в этой ситуации делать мне?
— Я уже сказал, — вздохнул он.
Я разозлилась:
— Глупости.
— Ты все равно поступишь по-своему. В этом вся прелесть.
— А как же дружеский совет на прощание?
— Нет у меня советов. То есть я бы посоветовал поступать, как подсказывает тебе сердце. Что бы ты на это ответила? — Я фыркнула и отвернулась. — Правильно. Так что топай и не мешай мне работать.
— Ладно, потопала. — Я поднялась и пошла к двери, досадуя, что приехала сюда и затеяла этот разговор. Олег прав, никакие слова ничего не изменят, но я все-таки не удержалась и спросила:
— Значит, ты уверен, что каждый человек кузнец своего несчастья?
— Все-таки обиделась? — улыбнулся Олег. — Зря. Ты такая, какая есть. Ты делаешь свой выбор, они свой. Только и всего. Так что выбрось из головы чепуху о том, что ты приносишь мужикам несчастья. Лично мне ты доставила массу незабываемых мгновений. Хочешь, я тебя поцелую? '
— Валяй.
Он наградил меня отеческим поцелуем, и я отправилась восвояси.
* * *Я привыкла доверять Лялину, его интуиции, знаниям, но в этот раз его слова вызвали у меня сомнения. Дед может быть мстительным и жестоким, это я знала как никто другой, однако я также знала, что он умеет жертвовать личным ради каких-то своих, мне не совсем ясных целей. А здесь выходит, что он готов на безумства из-за банальной ревности. Конечно, Дед меня по-своему любит, и в этой любви много чего намешано. Только никогда он из-за каких-то там чувств не поставит на карту то, что долгие годы создавал своими руками. Да и чувства давно поблекли, поистерлись, поистрепались. Многочисленные любовные связи Деда тому подтверждение.
С Тагаевым, конечно, все далеко не так просто. Темперамент последнего мне был хорошо известен, парень на многое способен. На убийство благодетеля? Черт… И до разговора с Лялиным у меня на душе кошки скребли, а теперь вообще хоть волком вой. А его отеческое напутствие посидеть в сторонке, а потом пойти под ручку с сильнейшим здорово меня разозлило. Между прочим, я имею право выбора. Вот и здесь провидческий дар Лялина сработал: а кого, к примеру, я выберу? То-то… Похоже, крутые ребята с их крутыми играми мне такой возможности попросту не дадут, то есть в расчет не примут. Ох, как меня это разозлило, в основном потому, что сделать выбор я не могла, оба хорошо это знали и продолжали мною манипулировать. «А я вот возьму и игру вам поломаю», — решила я со злостью, но и сама себе особенно не верила. Мы ведь не на рыцарском турнире, где за мной остается право махнуть белым платочком и прекратить мужские безобразия. «Лялин спятил, — в конце концов решила я. — И мне мозги запудрил. А на самом деле все просто: есть убийство. Моя задача найти убийцу и определить в надлежащее ему место. И вся чувствительная хрень здесь совершенно ни при чем».
Ободренная этим решением, я завела мотор.
— Все мужики придурки, — ворчливо заметила я. Мой пес презрительно отвернулся, а я добавила:
— И ты не лучше.
* * *Вечером в компании Тагаева я усердно изображала оживленность и довольство жизнью, но приглядывалась к своему сердечному другу. Он был спокоен и улыбчив, поди разберись, что он при этом думает? Я и про себя-то толком ничего не скажу.
Однако, как бы то ни было, на следующий день около восьми часов вечера я сидела в баре «Витязь», объяснив свое желание скоротать здесь вечер так: уж если народная молва накрепко связала меня с баром, почему бы и не с «Витязем»? Может, забегаловка не из самых паршивых и мне понравится? Из дома я смылась до появления Тагаева, чтобы избавиться от необходимости что-то врать. В начале восьмого он позвонил мне на мобильный, чтобы узнать, где и как я провожу время. На самом деле выглядело это так.
— Ты где? — спросил он.
— У меня тут кое-какие дела, — ответила я весьма расплывчато, на что он со смешком заявил:
— Ну-ну. — И отключился.
— Не скажешь, что он особо разговорчив, — заметила я Сашке, убирая мобильный. Пес взглянул на меня с неодобрением. Со мной он отправился без всякой охоты и теперь злился. — Ты стал очень ленив, — принялась выговаривать я в отместку. — Если так пойдет дальше, совсем разучишься ходить. Такой выдающейся собаке должно быть известно, что движение — это жизнь. Вот и двигайся, и прекрати изображать страдальца.
Сашка вновь одарил меня недовольным взглядом, а я порадовалась, что природа не наградила его способностью говорить, много чего доброго я услышала бы сейчас в свой адрес.
Для начала требовалось узнать, где находится «Витязь». На это ушло две минуты, я позвонила в справочное, где меня снабдили адресом. Бар в северном районе, искать его следует среди новостроек, туда на машине добираться где-то полчаса, плюс поиски нужной улицы.
С улицей проблем не возникло. Свернув с проспекта, я увидела свеженькую вывеску на ближайшем углу. Теперь главное — не пропустить тридцать седьмой дом.
Двенадцатиэтажка еще не была полностью заселена, строители торопились благоустроить территорию, зато бар уже радовал глаз неоновой вывеской. Рядом с вывеской изображение чудища в кольчуге со здоровенной дубиной в одной руке и пивной кружкой в другой. Судя по выражению физиономии чудища, местное пиво ему нравилось.