Нейронный сбой отключил системы очистки, силовые поля перестали блокировать россыпь запахов разложения, исходившую от стен.
– Вот почему коренные жители Квазара не любят Размерность, – проворчала Эсфирь, разглядывая видневшиеся за сбоившими образами ржавые конструкции.
Выбравшись в коридор, она едва не столкнулась с группой хранителей, направленной охранять возможные точки проникновения в Институт всемирной иерархии – кажется, план Фарона действительно работал.
Извлеченный из капсулы терминала модуль управления, модифицированный в элементарную систему защиты, способную поразить нападавшего электрическим разрядом, оказался тяжелее, чем ожидала Эсфирь. Находясь в Квазаре, она хорошо запомнила переплетение коридоров на пути к сектору коррекции, где находился Легре, но после возвращения в свое тело, часть ядер воспоминаний, казалось, была утеряна – она с трудом могла вспомнить карту в общих чертах, не говоря уже о деталях. Хотя, возможно, причиной была элементарная нервозность. Плюс сказывалась усталость – нести модифицированный модуль управления капсулой оказалось крайне сложно: руки болели, тело покрылось крупными каплями пота, так как сбоившие сети перестали снабжать интегрированный жидкий чип необходимой энергией.
Эсфирь пересекла несколько развилок, добралась до длинного, кажущегося бесконечным коридора, и занервничала, решив, что где-то сбилась с пути, уверенная, что на карте не было таких длинных коридоров. Она остановилась, готовая повернуть назад. Но новый маршрут не приходил в голову. Оставалось либо плутать наугад, либо продолжать движение, надеясь, что ошибки нет. Эсфирь выбрала второе, но не успела сделать десятка шагов, как путь ей преградил невысокий коренастый хранитель. Эсфирь разрядила в него треть энергии, находившейся в модифицированном блоке управления капсулой терминала, едва не превратив бедолагу в головешку. Выброс энергии вступил во взаимодействие со сбоившими нейронными системами защиты. Образовавшееся энергетическое поле укрыло хранителя. В какой-то момент Эсфирь подумала, что сейчас появится нейронный медицинский помощник и спасет бедолагу, но вместо этого энергетический импульс превратил его в пыль.
– Ух ты… – растерянно пробормотала Эсфирь, обходя стороной вздувшийся пузырь, внутри которого кружилось то, что осталось от хранителя.
Коридор изогнулся и круто устремился вверх. Подъем отнял последние силы.
– Будь неладна эта штуковина! – ворчала Эсфирь, проклиная на чем свет стоит блок управления капсулой.
Вход в сектор коррекции, показавшийся впереди, заставил обрадоваться – она не заблудилась. Автономные системы защиты преградили вход силовым полем, но Эсфирь без труда смогла миновать препятствие, используя энергию модифицированного блока управления, чтобы создать коридор, сквозь который она проскользнула в коррекционный сектор.
Теперь нужно было найти сначала тело Легре, узнать индекс, затем ячейку, где хранится его извлеченное сознание.
Эсфирь выругалась, увидев, как много в секторе находится заключенных. Если бы Легре не приговорили к пожизненной коррекции, переведя в особый блок, то найти бы его оказалось крайне сложно. Впрочем, на поиски особого блока Эсфирь тоже потратила немало времени.
Стараясь не смотреть на тело друга, понимая, что без сознания это всего лишь биологическая оболочка, она сосредоточилась на поисках нужной ячейки коррекции, где содержалась личность Легре. Система выдала серию предупреждений о невозможности обратить процедуру, затем, когда Эсфирь подменила защитные блоки, система оповестила об удачном завершении коррекции и начала обратный отсчет до возвращения извлеченного сознания в тело.
– Быстрей же, железяка чертова! – бранилась Эсфирь, понимая, что давно отклонилась от графика.
Времени на реализацию второго плана побега почти не оставалось. Последствия нейронного сбоя практически ликвидировали. Скоро системы восстановятся и начнут полноценно функционировать, тогда о побеге можно будет забыть. Эсфирь подумала, что можно попробовать перенаправить сознание Легре на терминал переносов. Пусть система сочтет его содомитом. Главное, чтобы он оказался в Квазаре. Потом, когда клирики поймут, что произошло, Легре уже разорвет связь сознания с телом и снова ускользнет от бывших коллег. О себе Эсфирь сейчас не думала. Она сможет вернуться назад в капсулу и последовать примеру Легре, вот только Фарон не обещал, что в ее случае разрыв связей сознания с телом пройдет удачно. Скорее всего, будут осложнения, но это уже мелочи. Сейчас главное – спасти Легре…
Эсфирь вздрогнула, услышав голос друга. Частичное восстановление после коррекции закончилось, позволив Легре выбраться из капсулы.
– Какого черта ты вытворяешь? – зашипел бывший клирик на Эсфирь. – Ты понимаешь, что ставишь этим вторжением под удар не только себя, но и все поселение содомитов?
– Фарон сказал, что все продумал, и при удачном стечении обстоятельств неприятностей не предвидится, – начала оправдываться как ребенок Эсфирь.
– Фарон дал согласие на эту авантюру? – опешил Легре. – Сколько времени длится моя коррекция? – он прищурился, меряя Эсфирь тяжелым взглядом. – Судя по тому, что ты не постарела, – недолго, верно?
Она кивнула.
– Значит, случилось что-то серьезное, что вы решили меня вытащить отсюда?
– Ты просто наш друг.
– Друг? – бывший клирик нахмурился, затем смачно выругался. – Тогда это точно самая идиотская авантюра, в которой я когда-либо был замешан!
– Самой идиотской авантюрой было обратиться за помощью к Мьюзу, после чего ты оказался здесь, – не сдержалась Эсфирь. И тут же примирительно добавила: – Кстати, твой старый друг просил извиниться за него.
– Так он все-таки решил присоединиться к нам? – просветлел Легре.
– Нет. Клирики послали его в поселение содомитов выведать все, что связано с твоей деятельностью после того, как ты предал Иерархию.
– Вот как… – протянул Легре, став мрачнее тучи. – И что ему удалось узнать?
– Мы рассказали ему все, что знаем сами.
– Вы что? – бывший клирик едва не лишился дара речи.
– Успокойся. Его ядра сознания угасали, когда он пришел в поселение. Я оставалась с ним рядом, пока он не превратился в призрака.
– Так Мьюз умер? – Легре сжался, словно попал в гравитационное поле, где притяжение превышало в десятки раз земное.
Эсфирь выждала несколько секунд, давая возможность бывшему клирику собраться, затем сказала, что если они не начнут двигаться, то все старания будут напрасны и попытка побега провалится.
– Конечно, – кивнул Легре, все еще пытаясь отойти от вести о гибели старого друга. Пускай Мьюз предал его, но… Так сложно найти в современном мире настоящих друзей, – проворчал бывший клирик. – В основном лишь тени да блики. Ничего яркого. А Мьюз…
– Мьюз был похож на тебя, – сказала Эсфирь, устанавливая тяжелый блок управления капсулой у стены коррекционного блока, за которой, если верить старым картам, находилась давно всеми забытая вентиляционная шахта. – На первый взгляд вы казались полными противоположностями, – продолжила Эсфирь. – Но когда пообщаешься с вами подольше, то понимаешь, что ваши взгляды и характеры – практически зеркальные отражения друг друга.
Вызвав перегрузку блока управления капсулой, она велела Легре укрыться за ближайшей опорой. Едва он выполнил требование, как громыхнул взрыв. Вернее, сам взрыв больше напоминал хлопок, а вот переборки проломились с приличным грохотом. Энергетический выброс превратился в шар, затем сжался, втягивая в себя часть стены, возле которой был установлен блок управления капсулой, открывая доступ к вентиляционным шахтам.
– Нам туда, – сказала Эсфирь, хватая Легре за руку.
Клирики почти устранили нейронный сбой, и защитные поля начинали затягивать проржавевшие до основания стены, которые тщетно пытались то консервировать, то восстанавливать, – ничто не может существовать тысячи лет, не подвергаясь структурным изменениям и преобразованиям, даже в современном мире.
– И как мы будем спускаться? – спросил Легре, заглянув в вентиляционною шахту, круто уходившую вниз, в непроглядную тьму.
– Мы прыгнем, – не раздумывая сказала Эсфирь.
– Здесь высоко.
– Если верить старой карте, которую нам достали нейропаты, все тоннели имеют плавные изгибы и переходы. Так что мы просто лихо прокатимся по ним, в худшем случае получив пару синяков и ссадин.
– А если они разрушились от времени?
– Ну, мы всегда можем остаться здесь и вернуться в свои капсулы, – пожала плечами Эсфирь, увидела, что нейронное поле подбирается к ним, готовое скрыть пролом в стене, и, схватив Легре, толкнула его в шахту, тут же прыгнув следом.
– А если они разрушились от времени?
– Ну, мы всегда можем остаться здесь и вернуться в свои капсулы, – пожала плечами Эсфирь, увидела, что нейронное поле подбирается к ним, готовое скрыть пролом в стене, и, схватив Легре, толкнула его в шахту, тут же прыгнув следом.
Несколько секунд они находились в свободном падении, затем шахта начала плавно изгибаться. Некогда идеально гладкая поверхность давно проржавела, превратившись в грубую наждачную бумагу, срывавшую не только одежду, но и кожу. Жидкие чипы заблокировали бо́льшую часть болевых ощущений, но и того, что оставалось, вполне хватало, чтобы выдавить из горла крик. Первой не выдержала Эсфирь. Затем по шахте прокатился вопль Легре. Падение казалось бесконечным, и когда наконец прекратилось, то они еще долго лежали, боясь пошевелиться, гадая, насколько серьезные получили повреждения.
– Кажется, ничего не сломано, – тихо сказал Легре, осторожно пытаясь подняться.
– Зато мясо стерли чуть ли не до костей, – заворчала Эсфирь, словно идея прыгать в шахту принадлежала кому угодно, но только не ей.
В какой-то момент во время падения она подумала, что получит критические повреждения, не сможет выбраться из вентиляционных шахт и умрет в тесноте и темноте. Чувства отчаяния и одиночества стали такими сильными, что не закричи она от боли, то закричала бы от безнадежности, охватившей ее в те минуты.
– Ты знаешь, куда нам идти дальше? – спросил Легре.
– Фарон заставил меня выучить карты, – сказала Эсфирь.
Она поднялась на ноги, тщетно пытаясь осмотреть в темноте полученные раны. Шахты находились в зоне нейронных войдов, так что на помощь нейронного медицинского помощника можно было не надеяться. Конечно, интегрированный жидкий чип пытался перераспределить доступную ему энергию, чтобы залатать поврежденные ткани, но этого явно было недостаточно.
– Если старая карта не врала, то мы сейчас находимся на два яруса ниже Института всемирной иерархии, – сказала Эсфирь, стараясь не обращать внимания на кровь, которая текла из ран, капая на пол. – Генератор воздуха находился впереди. Сейчас там офис крупной нейронной конторы. С ними невозможно договориться, так как большинство их отделов курируют клирики, поэтому придется продвигаться дальше, выбрав другой тоннель, ведущий в частный сектор.
– И как ты собираешься это делать в полной темноте? – спросил Легре.
– Нейронный войд скоро закончится. Это даст возможность жидкому чипу залечить раны и перенаправить энергию на усиление зрения.
– Боюсь, в этих шахтах от улучшенного зрения будет мало проку.
– Значит, придется идти по памяти, к тому же… – Эсфирь замялась. – Фарон не советовал подключать тебя к сети, пока мы не убедимся, что клирики не установили в твое тело никаких следящих устройств.
– Почему они не могли установить такие устройства тебе?
– Я простой содомит, а ты предатель, который некогда был с одними, а потом переметнулся на другую сторону… Мне продолжать?
Они замолчали, решив, что ссорятся, скорее всего, из-за болевых ощущений и бившего через край адреналина, который не успевал перерабатывать жидкий чип. Эсфирь шла первой, на случай, чтобы, обнаружив окончание войда, велеть Легре остановиться, избегая подключения к нейронной сети. Центральная воздушная шахта была высотой в человеческий рост, позволяя не сгибаться в три погибели, как это было в тоннеле, по которому они спустились сюда. Зато здесь было много ответвлений, поставлявших в далеком прошлом очищенный воздух в центральные части жилого комплекса. Сейчас процедура фильтрация изменилась. Небольшие генераторы, особенно если сравнивать с предшественниками, были установлены непосредственно на каждом уровне. Скрытые от взглядов нейронными образами, они функционировали по принципу пневмотоннелей, обслуживаемые ремонтными микромашинами, и не требуя вмешательства людей. К тому же интегрируемые при рождении каждому человеку жидкие чипы на треть очищали поглощенный воздух.
Эсфирь старалась держаться правой стороны шахты, постоянно касаясь шероховатой поверхности, чтобы не пропустить нужный поворот. Кровь продолжала течь из полученных при падении ран. Воздух был тяжелым. Вдохи приходилось делать в несколько раз быстрее, чем при нормальных обстоятельствах.
– Ты как, держишься? – задыхаясь, спросила Эсфирь бывшего клирика.
Сосредоточенный на том, чтобы не падать без сил, клирик налетел на нее со спины, выругавшись на странном диалекте, который, казалось, не имел ничего общего с жителями КвазаРазмерности.
– Ого, это что-то новенькое, – устало улыбнулась Эсфирь. – Новый бранный язык Энрофы?
– Что? – не понял Легре.
– Твоя брань. Я жила на двух уровнях нашего мира, но ни разу не слышала ничего подобного ни от коренных жителей Квазара, ни от жителей Размерности. Остается только Энрофа.
– Это не Энрофа. Сомневаюсь, что им вообще есть дело до такой мелочи, как ругательства.
– Тогда откуда такая монументальная безвкусица?
– Клирики.
– О! Никогда бы не подумала, что в Институте всемирной иерархии уместны подобные слова.
– Они простые люди, Эсфирь, – Легре уперся рукой в стену шахты, переводя дыхание. – Не знаю, сколько еще смогу пройти. Мы потеряли слишком много крови, а воздух, кажется, становится совершенно непригодным для дыхания.
– Не волнуйся. Скоро войд закончится, и ты сможешь отдохнуть, пока я хожу за подмогой.
– Это при условии, что мы не заблудимся.
– Когда это ты стал пессимистом? – попыталась рассмеяться Эсфирь, но вместо этого зашлась сухим кашлем.
Хотя, если говорить начистоту, то она и сама боялась заблудиться. Заученные карты, как только она вернулась в Размерность, частично стерлись из памяти. К тому же неизвестно, как отреагирует ее мозг, когда жидкий чип снова подключится к нейронной сети.
– Ладно, хватит прохлаждаться, – сказала Эсфирь, продолжая движение, однако с этого момента постоянно прислушивалась, чтобы понять, идет за ней Легре или уже сдался, решив умереть в вентиляционной шахте. Однако собственных сил тоже оставалось не так много. Ноги налились свинцом, голова кружилась, легкие горели огнем.
Когда они достигли окончания нейронного войда, Эсфирь двигалась почти на автомате, едва не пропустив момент подключения к сети, велев Легре остановиться.
– Осталось немного, – прохрипела она, обращаясь к бывшему клирику.
Он что-то сказал, но она не разобрала. В памяти четко всплыл участок карты, где находился выход, вот только вспомнить, сколько нужно пройти до этого выхода, так и не удалось. Оставалось надеяться, что сил хватит.
– Жди здесь, – бросила она Легре.
Ноги клирика подогнулись, и он осел на пол шахты. Эсфирь постаралась выбросить из головы дурные предчувствия, но подключенный к нейронной сети жидкий чип нарушал связи с дополнительным мозгом, заставляя доверяться не столько логике, сколько инстинктам, пробуждая что-то животное, темное, дикое. Зато благодаря этому Эсфирь почувствовала прилив сил, позволивший ускорить шаг. Хотя причиной, возможно, стала дополнительная энергия, получаемая жидким чипом посредством нейронных сетей.
Мысли спутались. Эсфирь не хотела вспоминать свою жизнь до того, как ее признали содомитом и выслали в неиндексированные территории Квазара, но сейчас те далекие всплески безумия и агрессии не вызывали отвращения, наоборот – Эсфирь чувствовала, что в этом был смысл. «Что если вернуться и прикончить Легре, прекратив его мучения?» – мелькнула в голове далекая мысль, и тут же появилась уверенность, что нужно спасаться самой.
– В экстренной ситуации каждый сам за себя, – проворчала Эсфирь, сделала несколько шагов и замерла, понимая, что начинает терять контроль над своей темной половиной.
На выходе из шахты ее должны были ждать нейропаты, готовые проверить Легре на наличие следящих устройств. «Если я не смогу собраться, то, возможно, они станут первыми жертвами», – подумала Эсфирь, стараясь отрешиться от воспоминаний, сосредоточившись на механическом процессе передвижения: поднять левую ногу, поставить, теперь поднять правую…
Когда она добралась до заблокированного выхода, то почти ненавидела свое тело за медлительность и несовершенство. Нейронный доктор устранил большую часть повреждений, но раны не волновали Эсфирь. Она сокрушалась, что у нее нет горы мышц, чтобы сворачивать врагам головы голыми руками, нет когтей, чтобы вспарывать противникам животы, нет клыков…
Добравшись наощупь до решетки вентиляционного отверстия, Эсфирь выдрала ее голыми руками, не заметив, что сломала три пальца. За решеткой находилась стена. Она ударила в нее кулаком. Один раз, другой. Материал, блокировавший выход, был крепким, но Эсфирь продолжала наносить удары, превращая кулаки в кровавое месиво.