Находившиеся снаружи нейропаты услышали глухие удары и спешно установили деактиватор нейронных сетей, создав небольшой коридор, позволявший добраться до стены, за которой бесновалась Эсфирь.
– Отойдите все, – велел Рахаб, устанавливая генератор силового поля, сработавший практически бесшумно, пробив в стене брешь.
Силовое поле, образовав отверстие, ударило Эсфирь в грудь, отбросив к другой стороне шахты. Она ударилась головой, оставив на стене кровавый след, но не отключилась.
– Держите ее! – велел Рахаб помощникам, готовя шприц с наностимуляторами – средство давно устаревшее, но безотказное, если нужно превратить кого-то в овощ на пару часов.
Эсфирь отбросила первого нейропата, укусила второго в плечо и продолжала сжимать челюсти, пока не вырвала кусок плоти. Нейропат взвыл, но не ослабил хватку, давая возможность Рахабу сделать укол. Эсфирь обмякла почти сразу: не отключилась, но превратилась в биологическую систему, способную реагировать лишь на простейшие раздражители.
– Отведите ее в терминал на окраинах комплекса и отправьте в Квазар, – распорядился Рахаб. – Я приведу Легре… И двигайтесь, у нас мало времени!
Он нырнул в темноту воздушной шахты, надеясь, что безумная Эсфирь не прикончила бывшего клирика. Бег по удушливому тоннелю отнял много сил, заставив запыхаться и вспотеть – жидкий чип перестал справляться с химическими процессами организма.
Механический прибор ночного видения, которым пользовался Рахаб, показал лужу крови под телом Легре, заставив нейропата выругаться. Но жизненные показатели бывшего клирика были стабильны.
– Ничего, подлатаем тебя – и будешь как новенький, – пообещал Рахаб, не надеясь, что Легре слышит его.
Проведенная проверка не выявила систем слежения – кажется, в Иерархии не верили в возможность вторжения или бегства заключенных, закрывая глаза на то, что прецеденты случались время от времени.
Подхватив Легре под мышки, Рахаб оттащил его в поле действия нейронных сетей, надеясь, что медицинский помощник сможет устранить большинство повреждений, поставив бывшего клирика на ноги. Процедура заняла чуть меньше пяти минут, позволив Легре прийти в чувства, но передвигался он все равно с большим трудом. Рахаб помогал ему идти, стараясь не думать о том, что на выходе из шахты их могут ждать хранители, зафиксировавшие постороннее нейронное поле в секторе.
– Кажется, сегодня нам везет, – сказал Легре, когда они смогли беспрепятственно покинуть не только шахты, но и сектор.
Пневмотоннели после серии пересадок доставили их на окраины жилого комплекса. Нейропаты, которым Рахаб поручил позаботиться об Эсфирь, встретили их возле терминала переходов, посоветовав воспользоваться другой конторой.
– Мы потеряли бдительность, и эта чокнутая разнесла половину капсул, напала на девушку из обслуживающего персонала, покалечив ее так сильно, что нейронный медицинский помощник больше часа не мог исцелить повреждения, – сообщили нейропаты Рахабу.
– Я сам боюсь Эсфирь до чертиков, – признался Рахаб. – Помню, как нейронные новостные каналы рассказывали о ней… – он передернул плечами. – Тогда этой женщиной можно было пугать непослушных детей.
Нейропаты согласно закивали, признавая, что надеются больше никогда не встречаться с Эсфирь.
Забавно, но не пройдет и пары дней, как Рахаб и Турелла, возглавлявшие группу Легре в его отсутствие, получат послание от Юмико, в котором программа, способная сокращать бесконечные варианты будущего до минимума, сообщит, что они должны привлечь Эсфирь для выполнения нового задания. Речь будет идти о третьесортном агентстве «Ксанет», самонадеянно обещавшем, что способно помочь решить любые проблемы, хотя в действительности не справлялось даже с собственными.
Агентство базировалось в жилом комплексе Isistius labialis, и весь персонал его состоял из двух человек. Их звали Окс и Лиор, и если бы Эсфирь не появилась в их жизни, то им пришлось бы закрыть «Ксанет» и вернуться к нищенскому существованию: Лиор продавал свое тело туристам, не желавшим совершать перенос сознания в тело клона, а Окс работал третьесортным строителем.
«Но почему именно эта пара неудачников?» – ломал голову Рахаб, недоумевая, зачем они должны делиться с ними передовыми технологиями и экспериментальными разработками. Еще больше вопросов вызывало то, что общаться с ними должна Эсфирь. «При чем здесь вообще эта чокнутая?» – ломал голову Рахаб, надеясь, что Легре сможет дать вразумительный ответ, но бывший клирик, затаившийся на время в неиндексированных территориях Квазара, сказал, что нужно ждать.
– Время покажет, – многозначительно произнес он во время короткой встречи с Рахабом, напомнив тому служителей Иерархии, которые любили подобные изречения.
Разработка препаратов, способных подавить агрессию Эсфирь, была поручена сторонним инженерам Размерности, специализирующимся на взаимодействии современных лекарственных препаратов с интегрированным жидким чипом.
– Ты понимаешь, что если инъекции не сработают, то я начну убивать людей? – спросила Эсфирь Фарона.
Он предпочел промолчать, ограничившись едва заметным кивком.
– Мое место здесь, в поселении содомитов! – гневно заявила Эсфирь, хотя знала, что в конечном счете все равно согласится. Как бы там ни было, но о созданной Чанго программе, назвавшей себя Юмико, она была наслышана. Так что оставалось смириться и вернуться в Размерность, уповая на гениальность ученых, разработавших специально для нее препарат для подавления агрессии.
Когда сознание Эсфирь, покинув Квазар, вернулось в оставленное в Размерности тело, то первым, что она увидела, стало лицо Рахаба, склонившегося над капсулой, в которой лежала Эсфирь, и готового сделать инъекцию, как только она очнется. Игла проткнула шею, изогнулась, находя яремную вену, и впрыснула в кровь препарат, который должен был заблокировать часть сдвоенного мозга. Эсфирь вздрогнула, вытаращив от неожиданности и без того огромные глаза. На их поверхности отражалось напряженное лицо Рахаба, а в глубине… В глубине зарождалось безумие. Эсфирь чувствовала это и проклинала инженеров, совершивших просчет, добавив в инъекцию необходимые наноэлементы для блокировки защитных систем жидкого чипа – он воспринимал препарат для подавления агрессии как яд и спешно перерабатывал смесь, превращая в энергию.
Эсфирь сделала глубокий вдох, чувствуя, как вместе с воздухом грудь заполняет раздражение, желание причинить кому-нибудь боль, медленно забирая жизнь: капля за каплей, глядя в глаза, пока взгляд жертвы не погаснет.
– Идиоты! – сквозь зубы прошипела Эсфирь на Рахаба. – Не знаю, кто вам разрабатывал препарат, но он не работает.
Она вскочила, собираясь ударить нейропата по лицу, уже представляя, как сломает ему нос и полюбуется брызнувшими кровью и слезами, которые не успеет переработать жидкий чип. Но едва она оказалась на ногах, как препарат, пусть не идеально, но начал действовать. Эсфирь замерла, пытаясь собраться, взяв под контроль эмоции. Привычное для Квазара равновесие чувств раскачивалось, не желая остановиться посередине. Внутренние восприятия то полностью угасали, звеня пустотой, то вспыхивали, возводясь в абсолют.
– Ты в порядке? – осторожно спросил Рахаб.
– Не знаю, – честно призналась она.
– Все еще хочешь причинять людям боль?
– Да, но желание убивать стало меньше.
– Это хорошо.
– Отнюдь, – Эсфирь заглянула ему в глаза. – Я нахожусь на грани, понимаешь? Могу сорваться в любой момент. Сейчас, например, мне больше всего на свете хочется разбить тебе нос.
– Но ведь ты контролируешь это желание?
– Нет, просто чип с завидным постоянством не справляется с фильтрацией, позволяя разработанному вами препарату блокировать участки мозга. Причем, как мне кажется, дозы эти в разы превосходят запланированные, потому что вместо баланса чувств я переживаю полное отсутствие эмоций.
– Если ты можешь контролировать себя, значит система работает.
– Не если, – скривилась Эсфирь. – Пока я могу контролировать себя.
– Препарат рассчитан на сутки твоего пребывания в Размерности.
– Надеюсь, что ваши химики не напутали в расчетах, – Эсфирь сжала руку в кулак так сильно, что затрещали суставы.
Встреча с Оксом и Лиором обещала превратиться в безумное шоу, если, конечно, она не потеряет контроль и не прикончит их раньше, чем передаст экспериментальную разработку объединения группы людей в нейронную сеть, позволяя одному пользоваться при необходимости мозгом другого, нагружая дополнительными вычислениями и анализами, перенаправляя нейронные информационные потоки, а другому выкачивать из напарника требующуюся энергию. Таким образом один из участников сети превращался в гения, а другой в атлета, способного одолеть группу противников, каждый из которых при обычных обстоятельствах мог бы разделаться с ним, не прилагая особых усилий.
Больше месяца Эсфирь потратила, пытаясь разобраться в деталях изобретения и возможных сферах его применения. Ничего конструктивного в голову не приходило, и она готова была уже признать, что слишком долго живет в Квазаре и разучилась понимать мир Размерности, когда Фарон устроил ей встречу с разработчиками, которые признались, что и сами не знают, куда пристроить свое детище.
– Если бы не вы, то проект можно было бы считать бесполезным, – сказал один из них. – Как прерыватели Джорла, способные изменять образы и перенаправлять энергию нейронных сетей, превращая, скажем, теплый, уютный дом в адскую печь, где сгорает все живое.
– Боюсь, я слишком долго живу в Квазаре, чтобы знать о прерывателях, – призналась Эсфирь.
Согласно совету Юмико, она должна была назвать себя беглым содомитом, разработавшим экспериментальную технологию, которую хочет испытать на представителях агентства «Ксанет». Срок тестирования формально ограничивался тремя годами, хотя в действительности никакого обещанного Эсфирь саморазрушения имплантатов не должно было произойти. Юмико сказала, что срок в три года необходим, чтобы потом привести «Ксанет» в поселение содомитов, дав толчок более глобальным событиям. О том, какими именно будут эти события, Юмико не сообщала, впрочем как и обычно. Нейропаты, способные видеть ее, могли либо верить ей на слово, либо игнорировать, используя иные программы для модуля эмпатии. Но, так или иначе, каждый нейропат знал, что они продолжают жить в КвазаРазмерности и развиваться только благодаря советам программы, созданной нейропатом первой волны по имени Чанго.
– Не понимаю только, какого черта нейропаты и созданная для них программа лезут в нашу жизнь, – ворчала Эсфирь, общаясь с Легре, после встречи с Оксом и Лиором. – Эти парни неудачники, а само агентство «Ксанет» – та еще шарашкина контора. Ума не приложу, как они смогут дать толчок более глобальным событиям? Даже получив сверхспособности, они остались жалкими посредственностями.
– Может быть, поэтому тебя и не считают способной предсказывать будущее? – снисходительно улыбнулся Легре.
– Иногда не нужно быть предсказателем, чтобы понять – «Ксанет» безнадежен, – отмахнулась Эсфирь, но не прошло и года, как дела агентства пошли в гору.
Казалось, что им действительно под силу решить любую задачу, которые становились все сложнее и сложнее. Цены за услуги росли; люди, обращавшиеся в «Ксанет», располагались все выше и выше на социальной лестнице.
Когда Юмико отправила Туреллу и Рахаба похитить мальчика-нейропата, показав ему терминалы нового образца, надеясь, что его отец, крупный арендодатель Isistius labialis по имени Демир, начнет спонсировать проект, никто не думал, что вместо сотрудничества он обратится в «Ксанет», отправив Окса на поиски разработанной Чанго программы, чтобы выяснить ее настоящее влияние на нейропатов. Никаких других целей Демир не преследовал и тем более не собирался спонсировать запрещенные Иерархией проекты.
На тот момент Окс и Лиор думали, что скоро эксперимент Эсфирь, объединивший их в сеть, закончится, поэтому, отправляясь на поиски программы для нейропатов, разработанной Чанго, они ставили целью не только помочь клиенту, но и найти Эсфирь, уговорив оставить им сверхспособности. Если бы они не преследовали личные цели, то никогда бы не сунулись в поселение содомитов. Не приди в тот день Эсфирь на помощь, Окс и хозяйка куба, доставившая его в поселение, погибли бы от рук диких содомитов, рыщущих в округе в поисках жертв. Точка сборки хозяйки куба имела неопределенный коэффициент восприятия, и Эсфирь старалась как можно реже смотреть на нее, потому что эти постоянные смены лиц и фигур начинали раздражать, выводя из себя, словно она снова оказалась в Размерности, где безумие крадется за ней по пятам.
– В таком случае постарайся держаться от нее подальше, – посоветовал Фарон, увлеченный разгадыванием ребусов Юмико.
Программа Чанго плела сложный узор на ковре жизни. Никто не знал, к чему все это приведет, но время показало, что Юмико можно верить.
– Когда-то давно люди говорили, что дорога в ад вымощена благими намерениями, – сказала Эсфирь, обращая внимание Фарона на то, что влияние и значимость решений программы Чанго увеличиваются как снежный ком. – Она завоевала наше доверие на мелочах, но что если, когда настанет время серьезных решений, она сыграет против нас?
– Против нас? – старый инженер, получивший вечную жизнь, снисходительно улыбнулся. – И на чьей стороне, по-твоему, она выступит?
Эсфирь пожала плечами, признавая, что пока на этот вопрос у нее нет ответа.
– Почему бы тебе просто не признать, что ты боишься того, что не можешь объяснить? – спросил Фарон.
– Мы можем объяснить. Ты сам говорил, что в создании Юмико практически нет заслуги Чанго. Конечно, можно считать его программу выпадающим уравнением схем жизнеустройства, наделяя ее божественным провидением и волей чуть ли не самого Архитектора мира, но что если это просто набор случайностей и ошибок, тянущийся из далекого прошлого?
– У тебя есть идея, как это проверить?
Эсфирь промолчала, понимая, что вопрос риторический.
– Я просто хочу сказать, что не нужно слепо доверять Юмико, – проворчала она. – Кем бы программа Чанго себя ни считала, но пока нам известно лишь, что она может общаться только с нейропатами и не имеет к простым людям никакого отношения.
– Разве сотрудничество Легре с группой Рахаба и Туреллы не доказывает, что нейропатам можно верить?
– Это доказывает мне лишь то, что они, как любой другой вид, хотят развиваться, совершенствуя свои навыки, чтобы выжить, вытеснив другие виды. Так сделали когда-то люди по отношению к животным, теперь, я не исключаю, нечто подобное могут предпринять нейропаты в отношении простых людей. Посмотри, каким ученые Энрофы видят мир будущего! Разве там есть место для обычных людей? А все эти разработки бестерминальных переходов? Разве их смогут совершать люди без сверхспособностей? Я уже не говорю о том, что нейропатов становится все больше и силы их увеличиваются. Сейчас было три волны людей со сверхспособностями. Многие считают, что это финальный аккорд природы в эволюционном процессе, позволяющем человеку приспособиться к новой среде обитания в нейронных сетях, но что если первые три волны были началом и люди продолжат меняться, пока не сформируют новый вид? Вспомни, кто был прародителем человечества. Разве сейчас мы имеем много общего с приматами? Я говорю не о физических сходствах и различиях. Меня заботит построение мира. Если верить ученым Энрофы, то мир будущего, который лежит не за горами, будет кардинально отличаться от нынешнего.
– И что ты предлагаешь? – на губах Фарона появилась едва заметная улыбка. – Затормозить прогресс невозможно.
– Я не говорю, что мы должны затормозить его. Но разве кто-то запрещает нам самим выбирать свою судьбу? Что если немного скорректировать направление?
– Ты предлагаешь выступить против нейропатов? – опешил старый инженер.
– Я предлагаю дать миру шанс, а не толкать его в пропасть, где ценности, на которых он держится, канут в небытие. Почему мы должны отказываться от чувств только из-за того, что они выгорают у нейропатов? Давайте создадим третий уровень реальности, где будут жить те, кто по доброй воле или в силу врожденных изменений утратил свою человечность?
– Говоришь так, словно нейропаты уже не люди, – подметил Фарон.
– Пока еще люди, потому что, лишившись эмпатии и других реакций на внешние раздражители, они вынуждены подчиняться законам и правилам нашего мира, где существуют понятия добра и зла, порока и добродетели, любви и ненависти. Но попробуй представить, какими станут нейропаты, если им не нужно будет притворяться и подстраиваться под старые как мир ценности?
Теперь пришел черед промолчать Фарону.
– Я не говорю, что мы должны бороться с нейропатами, – продолжила Эсфирь. – Но что мешает нам бороться за жизни простых людей устаревшего вида, как называют нас нейропаты? Почему, имея средства и возможности, мы должны передавать их тем, кто вытеснит нас из этого мира? Почему должны подыгрывать им, вместо того чтобы думать о себе?
– Ты сейчас говоришь о чем-то конкретном или просто обобщаешь? – осторожно спросил Фарон.
– Я говорю о том, что случилось на базе «Виадос-12», – сказала Эсфирь. – Изучение тонких граней временных мембран. Разработка передачи энергии из Квазара в Размерность. И самое главное – вечная жизнь… Ты понимаешь, что это может означать для мира людей?
– Представители Энрофы считают, что человечество не готово к подобным переменам.