– А то, что клирики спонсировали исследования квазацентристов, для тебя не имеет значения? То, что базы класса «Виадос», занимавшиеся поиском и изучением тонких граней, спонсировались Иерархией, – тоже неважно?
– Что это меняет? Клирики старались сохранить мировой порядок, не позволив частным компаниями заняться разработками альтернативных источников энергии.
– Поверь мне, мировой порядок бы не рухнул, закончи квазацентристы свои исследования. Просто клирики испугались, что на новом этапе развития жизни Всемирной иерархии не нашлось бы места.
– Допустим, в этом есть доля истины, – согласился Мьюз. – Но какое это отношение имеет к… – он замолчал, не зная, как передать детали разговора с Легре.
– Ты хочешь спросить, как это связано с вечной жизнью? – не стал ходить вокруг да около Фарон.
– Я не верю в вечную жизнь, – спешно ответил Мьюз. – Мне просто интересно: как мой старый друг смог сохранить молодость? Клирики считают, что это может быть как-то связано с тем, что он некогда изучал возможность перекачивания энергии Подпространства в материальный мир посредством тонких граней временных мембран.
– А ты знаешь, что он верил в тебя? Верил, что ты поддержишь его и, возможно, присоединишься к нам? – взгляд Фарона стал колким. – А чем отблагодарил его за эту веру ты?
Мьюз смутился на мгновение, затем решил играть в открытую.
– Я сдал Легре клирикам, которые приговорили его к пожизненному сроку в коррекционной тюрьме, – сказал бывший агент Энрофы, решив, что Фарон давно уже увидел это в его мыслях.
Содомиты недовольно зашептались. Фарон поднял руку, заставляя их замолчать, дождался, когда воцарится тишина, и предложил Мьюзу продолжить разговор у него в доме, вдали от любопытных глаз.
– Я познакомился с Легре во времена, когда на месте нынешнего поселения содомитов находилась база квазацентристов «Виадос-12», – сказал он после того, как энергетические стены его строения оградили их от возмущенной толпы. – Мы с Анк были молодыми инженерами Размерности, не нашедшими себе места в материальном мире. В Квазаре, как мы надеялись, все будет по-другому. К тому времени эксперимент Легре по передаче энергии Подпространства в Размерность посредством тонких граней провалился. Ошибка стоила жизни группе ученых – таких же отступников, как и Легре, веривших, что спасают своими тайными разработками судьбу Иерархии… – Фарон грустно улыбнулся. – Мы с Анк потратили на переезд все имевшиеся сбережения. Превратность судьбы в том, что организатор нашего переезда оказался пройдохой, поселившим нас в дом, где некогда проживала группа ученых, возглавляемая Легре. Так наши с ним судьбы пересеклись – мы нашли результаты незаконченных экспериментов, в которых я или Анк вряд ли бы смогли разобраться, если бы не помощь акеми по имени Аст-Пла. В общем, увлеченные, мы решили продолжить эксперимент погибших клириков и едва не погибли сами. Родственники Аст-Пла смогли спасти нас, но изменения буквально заново собранных ядер наших личностей оказались настолько критическими, что нарушилась связь с оставленными в Размерности телами. Терминалы сочли нас погибшими. Мы застряли в Квазаре. Долгое время ждали, что начнем угасать, превращаясь в призраков, но потом оказалось, что инцидент изменил нас настолько, что теперь мы черпаем необходимую для существования энергию непосредственно из Подпространства, осуществляя связь с субслоями посредством тонких граней. Родственники Аст-Пла хотели продолжить эксперимент, ведь наш случай приближал всех акеми к их мечте – созданию детей Квазара, но клирики, узнав о провале группы отступников, решили закрыть базы квазацентристов класса «Виадос», отправив на ликвидацию представителей агентства «Энеида», чтобы стереть все упоминания об экспериментах. Большинство баз не представляло интереса, так как исследования временных мембран только начинались и многие центры исследований были созданы вдали от необходимых для передачи энергии тонких граней. По существу, главную ценность из всех баз представляла только «Виадос-12». К тому же к этой базе были привязаны я и Аст-Пла. Покидая ее, мы начали угасать, превращаясь в призраков. Учитывая, что других живых доказательств возможности перенаправлять энергию не было, наши жизни имели большую ценность. Легре понимал, что ему грозит за проступок, но решил, рискуя всем, вернуться в Иерархию, чтобы убедить клириков, не желавших мараться в устранении последствий неудачи, позволить ему исправить содеянное… Так на свет появилось поселение содомитов, организованное на месте базы «Виадос-12», которое, как уверял клириков Легре, должно было лишить сторонних разработчиков возможности продолжить его исследования тонких граней. В действительности это позволило мне и Аст-Пла вернуться сюда, когда суета ликвидации баз класса «Виадос» улеглась… – Фарон замолчал, предаваясь нахлынувшим воспоминаниям.
Несколько минут Мьюз терпеливо ждал, затем новый знакомый продолжил.
– В первые годы было очень сложно. Нужно было работать с содомитами бок о бок, а это означало, что любая потеря бдительности смерти подобна. К тому же клирики приглядывали за поселением долгие годы. Так что время от времени нам приходилось спешно сворачивать исследования и сдавать позиции, прячась в неиндексированных территориях Квазара. В такие моменты мы с Аст-Пла снова начинали угасать. Забавно, но наши точки сборки реагировали на это, передавая образу процесс старения. Часть родственников Аст-Пла вернулась к своим проектам, часть осталась с нами. Одни из них верили в науку, надеясь вписать в историю свои имена, другие работали, потому что верили творению Чанго, которое могло предсказывать будущее. Чанго был нейропатом первой волны, разрабатывавшим сторонние программы для модулятора тестов эмпатии, созданного Иерархией. Мы познакомились с ним, как и с Аст-Пла, здесь, на базе «Виадос-12». Никогда не понимал, что нейропату делать в Квазаре, хотя мне и Анк здесь тоже было делать нечего. Наверное, у каждого своя история и свои перекрестки, как иногда говорит созданная Чанго программа. Она хочет, чтобы мы называли ее Юмико, но большинство ученых, пытавшихся анализировать детище Чанго, сошлись на том, что это очередное выпадающее уравнение схем жизнеустройства, призванное привести мир к балансу, заставляя двигаться маршрутом, заданным Архитектором. Впрочем, в существование последнего я никогда особенно не верил… Чанго признается, что и сам не знает, как создал Юмико…
– Похоже на случай с появлением у меня сверхспособностей, – прервал собеседника Мьюз.
– В каком-то роде, – согласился Фарон, смерив его внимательным взглядом.
– Выходит, я тоже – выпадающее уравнение? – старый хранитель криво улыбнулся.
– В каком-то роде, – согласился Фарон. – Только не выпадающее уравнение в целом, а его мизерная часть – так будет ближе к истине.
– А кем ты считаешь себя в этой истории?
– Такой же мизерной частью. Мы все – лишь хлебные крошки, из которых выложена дорога к разгадке тайн науки. Сейчас мы бродим в дебрях знаний. Но шаг за шагом продвигаемся вперед. Ты знаешь, что такое хлебные крошки и какова их роль в древних сказаниях?
Бывший агент Энрофы покачал головой.
– Тогда забудь о хлебных крошках и вернись к пониманию выпадающего уравнения, где мы с тобой – одни из множества постоянных среди бесконечной череды переменных. И ответ узнать невозможно. Сменятся, возможно, десятки поколений, прежде чем завершится одно из выпадающих уравнений ныне существующей реальности. И таких уравнений очень много. Они повсюду. Большие и маленькие. Сложные и нелепые до простоты. Говорят, подобные уравнения появляются даже на игровых площадках. Но в итоге каждое из них служит чему-то большему, а момент зарождения может уходить корнями в далекие времена. Юмико, например, зародилась задолго до наступления Великого ледника. Вряд ли ее создатель думал в те дни о том, какую роль сыграет его детище тысячелетия спустя.
– И какую роль, по-твоему, оно должно сыграть? – спросил Мьюз, устав от алхимии Подпространства и диких теорий, свойственных акеми и…
«Не нужно забывать, что вся их история может оказаться вымыслом, а они простыми содомитами», – сказал себе бывший агент Энрофы, однако вера его давно пошатнулась. Как бы там ни было, но Легре оставался его другом, которому он не раз доверял жизнь. А Легре, судя по всему, верил этим людям…
– Мы думаем, что появление Юмико необходимо для того, чтобы человечество перешло на новую ступень бытия, – ответил Фарон на вопрос хранителя. – Пока мы не можем рассчитать хотя бы приблизительно, что нас ждет, но в процесс переформирования втянуты практические все важные элементы современного мира: клирики, хранители, адепты, ученые Энрофы, инженеры Размерности, влиятельные финансисты и монополисты, нейропаты и даже разработчики современных игровых площадок. Я уже не говорю о множестве простых людей и второстепенных открытий, которые вносят свою лепту в процесс формирования выпадающего уравнения Юмико. Представь, сколько переменных было задействовано давным-давно, когда Юмико только зарождалась. И не забывай, что она не смогла бы уцелеть без развития нейронных сетей, история которых вбирает в себя миллиарды судеб и тысячи важных исторических событий.
– Так Легре тоже верил в Юмико? – задал Мьюз давно вертевшийся на языке вопрос.
Положительный ответ Фарона показался логичным и закономерным, особенно информация о том, что на встречу с Мьюзом его отправила Юмико.
– Вот только какой прок от того, что Легре попал в коррекционную тюрьму? – спросил хранитель, решив, что нашел брешь в теории Фарона.
– Череда событий иногда движется по неизъяснимому пути. Одни развиваются быстрее, другие – медленнее. Поэтому, чтобы они пересеклись в нужной точке, необходимо подгонять одни и замедлять другие.
– Так Легре, по мнению Юмико, жил слишком быстро?
– Возможно, хотя не исключено, что это ты жил слишком медленно. И, послав к тебе Легре, Юмико спровоцировала череду событий, благодаря которым ты оказался в нашем поселении.
– И какой вам от меня прок? Ядра моего сознания угасают. Скоро я превращусь в призрака.
– Возможно, по дороге сюда ты мог столкнуться с кем-то, кто станет переменной в гигантском уравнении или повлиял на что-то очень важное. Я вижу, что твой путь сюда был нелегок…
– Все это похоже на очередную алхимию акеми.
– Работать, глядя в будущее, всегда сложнее, чем с оглядкой на прошлое.
– Не думаю, что доживу до дня, когда ты сможешь доказать свои слова.
– Сомневаюсь, что кто-то из ныне присутствующих здесь доживет до этого, – примирительно улыбнулся Фарон. – Наука, как и мир, складывается из поколения в поколение, а не пишется за несколько лет. Грани и базисы давно стерлись. Мы строим многоэтажный дом, забыв о том, каким был фундамент, и перестав вести счет этажам.
Глава вторая
Эсфирь оставалась в поселении содомитов до тех пор, пока ядра сознания Мьюза не угасли, превратив его в призрака. Бывший агент Энрофы оказался хорошим и мудрым собеседником. Эсфирь нравилось слушать его истории. Если бы не тот факт, что по его вине Легре оказался в коррекционной тюрьме, то она, возможно, смогла бы назвать старого хранителя другом.
Фарон учил быть терпимым, принимая любые превратности судьбы как дар, а не проклятие, но Эсфирь, наверное, была пока слишком молода, чтобы понять эту мудрость. Она смотрела на Фарона и убеждала себя, что когда-то он тоже был другим. Бессмертие меняет людей, заставляет смотреть на вещи под другим углом. Что касается Эсфирь, то терпимость никогда не была ее положительным качеством, особенно до того, как Иерархия присвоила ей статус содомита, заставив переселиться в неиндексированные территории Квазара.
Говорят, что мир стал терпимее, развив к шестому тысячелетию кроме множества технологий еще и самосознание, сочувствие, понимание других, но Эсфирь знала, что это не так. Будучи генетической аномалией, мозг которой был таким неразвитым, что врачи предложили родителям отказаться от ребенка еще до его рождения, она с раннего детства столкнулась со множеством трудностей.
Конечно, ученые в репродукционном центре, куда обратились родители Эсфирь, чтобы получить ребенка, нашли выход, исправив генетическое отклонение, но легче от этого не стало. Они вырастили дополнительный мозг, установив его в грудь Эсфирь вместо легкого, затем долго бились, чтобы создать новый жидкий чип, интегрируемый людям при рождении, чтобы можно было взаимодействовать с нейронными сетями, став полноценным членом общества КвазаРазмерности.
Честолюбивые ученые превратили ребенка в подопытную крысу, гордясь новыми технологиями и гениальными решениями, принятыми во время создания дополнительного мозга и разработки жидкого чипа. Конечно, как и обычно в таких проектах, подопытный так и остался сырым материалом, незавершенным шедевром, созданным с целью получить грант на новые проекты. Недоработки проглядывались повсюду. Во-первых, родной мозг отвечал главным образом за моторику и эмоции, тогда как дополнительный – за все виды памяти и взаимодействие с жидким модулем. Остальные функции были поделены между ними примерно в равных долях, но о том, как все это повлияет на личность ребенка, его сознание, никто особенно не думал.
– Время покажет, – отмахивались врачи, если всплывали подобные вопросы.
В результате, когда Эсфирь подросла, время показало, что связи между восприятием внешнего мира и ответными реакциями происходят совсем не так, как у обычных людей. Девочка реагировала на одни и те же факторы с поразительным непостоянством, словно в ней уживался десяток личностей вместо одной. Врачи, к тому времени увлекшиеся другими экспериментами, сказали, что ничего нельзя сделать.
Вторым не менее важным недостатком оказалась неспособность Эсфирь находиться на втором уровне КвазаРазмерности. Об этом узнали сразу, как только девочка покинула материальный мир. Оставленное в терминале Размерности тело продолжало хранить часть сознания, и девочка буквально разрывалась между двумя реальностями, заставив родителей спешно покинуть Подпространство.
Третьим и, пожалуй, самым незначительным недостатком стала внешность Эсфирь. Людям хватало беглого взгляда, чтобы понять – перед ними генетическая аномалия. Но если с недоработками интеграции в двухуровневый мир можно было справиться, избегая переносов в Квазар, а с непостоянством реакций на одни и те же раздражители смириться, то к своей странной внешности и реакции на нее людей привыкнуть так и не удалось.
Впрочем, два мозга вместо одного давали ряд небольших преимуществ. Например, память Эсфирь была значительно лучше, чем у обычного человека. Анализ ситуации происходил в разы быстрее, позволяя мгновенно реагировать, если, конечно, ее не охватывал внезапный приступ меланхолии или апатии.
Не сказать, что Эсфирь была гением, но инженер из нее получился неплохой. Если бы не постоянные насмешки людей, то, вероятно, когда ученая по имени Манх предложила ей исправить ряд недочетов взаимодействия, она бы отказалась. Проект курировался клириками, и Эсфирь решила, что ничего страшного ей не грозит. Но цели Манх изменились, когда к ней присоединился акеми по имени Мей-Ар. Проект перешел к изучению связей между двумя мозгами на уровне ядер личностей, чтобы сделать возможным существование человека сразу на двух уровнях реальности. Открытие могло произвести революцию, объединив Квазар и Размерность позволив им дополнять друг друга, а не соперничать.
Так Эсфирь снова превратилась в подопытную крысу, а пара ученых, нарушив почти все правила выступавшей куратором Иерархии, приблизилась к своей амбициозной мечте на расстояние вытянутой руки. Оставалось лишь проверить, сработает ли созданная ими система измененных ядер сознания с обыкновенным человеком, если ему установить дополнительный мозг.
Об Эсфирь, которую держали в искусственной коме, к тому времени уже забыли. Эксперименты сделали ее уникальной, но превратили в безумца. Новые связи ядер личности впервые позволили ей нормально функционировать в Квазаре, но превратили в психопата и садиста, стоило только очнуться и подключиться к нейронным сетям Размерности. Информационные потоки хлынули в сознание, выжигая остатки разума. Гнев стал абсолютным.
Позднее, когда судья обвинял ее в убийстве Манх, она сказала, что одной смерти для женщины, вновь превратившей ее в подопытную крысу, мало, и будь возможность, то она, Эсфирь, готова убивать Манх каждый день: утром, днем и незадолго до сна. Суд признал ее содомитом и приговорил к пожизненному изгнанию в неиндексированные территории Квазара. В тот момент Эсфирь не знала, что Мей-Ар изменил ядра ее личности так, что она сможет находиться сразу на двух уровнях реальности. Вспоминая визит в Квазар в детстве, Эсфирь просила клириков назначить ей другое наказание – сделать исключение из правил, приговорив к смерти, или на худой конец отправить в коррекционную тюрьму. Суд не внял ее мольбам – и к лучшему.
Хранители вывели Эсфирь за пределы цивилизованной части второго уровня реальности, предупредив, что в ее точку сборки внесены протоколы, которые спровоцируют распад, если она попытается покинуть неиндексированные территории. Эсфирь буркнула, что все поняла, все еще не веря, что Манх и Мей-Ар исправили ее неспособность находиться в Квазаре. Оставались, конечно, дискомфорт и ряд странных несоответствий, но к ним можно было привыкнуть. Даже к возможности очнуться в Размерности – эту особенность, впрочем, Эсфирь сможет еще не скоро развить.
Череда скитаний позволит ей познакомиться с Аст-Пла, который научит ее основам программирования акеми. Старый и уставший жить, он соврет новой знакомой, сказав, что такой же содомит, как и она. Исследования тонких граней временных мембран, которыми занимался акеми, утомили неудачами. После того, как он познакомился с инженером из Размерности по имени Фарон и едва не погиб, пытаясь разобраться в экспериментах клириков на базе квазацентристов «Виадос-12», прошло так много лет, что Аст-Пла сбился со счета.