Паркеру показалось, что таящаяся здесь загадка может оказаться куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Или намного проще.
Как бы то ни было, но его раздражала невозможность сразу разглядеть путь к решению.
У фермера в ружье всего один патрон…
Паркер закончил очистку стекла и занялся изучением непосредственно улик — того, что осталось от двух страничек блокнота. К его огорчению, он сразу заметил, что пепел распался на отдельные мелкие фрагменты. Ущерб, нанесенный огнем, оказался серьезнее, чем он даже предполагал.
И все равно на самых крупных фрагментах им, возможно, удастся прочитать хотя бы часть написанного преступником. Для этого на поверхность обугленной бумаги нужно направить инфракрасный свет. Обгоревшие чернила или грифель карандаша будут отражать волны иной длины, нежели бумага, и зачастую так можно разобрать почти весь уцелевший текст.
Паркер с огромной осторожностью перенес стеклянный «сандвич» под инфракрасный излучатель Фостера — Фримана. Потом он наклонился и взял лежавшее на столе дешевое увеличительное стекло (со злостью подумав, что, помимо прочего, треклятый Диггер уничтожил и его пятисотдолларовую антикварную лупу).
Харди смотрел на листок, располагавшийся слева.
— Лабиринты… Подумать только, он еще и рисовал лабиринты!
Но Паркера интересовала только вторая часть, где он видел ссылку на театр Мейсона. Он предполагал, что ниже преступник обозначил остальные две цели, намеченные на восемь часов вечера и на полночь. Но именно эти фрагменты оказались смяты и скручены более остальных.
— Что ж, кое-что все-таки видно, — пробормотал он. Вгляделся внимательно, медленно провел лупой по всей поверхности.
— Черт! — процедил он затем сквозь зубы и только покачал головой.
— В чем дело? — спросил Сид.
— Да в том, что цели, по которым Диггер уже нанес удары, читаются превосходно. Метро и театр. А вот две другие… Не могу ничего разобрать. Полуночная цель последняя в списке… Там еще хоть что-то читается в отличие от третьей. Я буду диктовать, а вы записывайте, — попросил он Харди.
Полицейский взял ручку и блокнот с желтыми страницами.
— Давайте.
Паркер до предела напряг зрение.
— Похоже, тут написано — «Место, куда я…». Так, еще секунду. «Место, куда я… тебя водил». Потом тире. И слова «к черного». Нет, «к черному». А дальше в странице дыра. Весь текст утрачен.
Харди прочитал записанное:
— «Место, куда я тебя водил, тире, к черному…»
— Да, это пока все.
Паркер поднял голову.
— О чем же здесь речь?
Но ни у кого не возникло никаких предположений. Кейдж посмотрел на часы.
— А что же с целью восьмичасовой атаки? Нам бы лучше сконцентрироваться на этом. Осталось пятьдесят пять минут.
Паркер вновь просмотрел третью строчку, располагавшуюся под названием театра. Он изучал ее более минуты, низко склонившись над стеклом. Потом стал диктовать.
— «Три километра к югу. Р…». Буква «эр» заглавная. Но следом за ней пепел посекся на мелкие кусочки. Я вижу еще много букв, но они раздроблены и перемешаны.
Потом Паркер взял записанный текст, подошел к висевшей на стене доске и скопировал мелом крупно, чтобы было видно всем.
…три километра к югу. Р…
…место, куда я тебя водил — к черному…
— Что все это значит? — спросил Кейдж. — О каких местах, черт побери, идет речь?
У Паркера не было даже приблизительной догадки по этому поводу.
Он отошел от доски и снова склонился над листками, глядя на них, как смотрел в школьном дворе на отпетого хулигана-старшеклассника перед неизбежной дракой.
Но текст-головоломка не поддавался его усилиям.
— Три километра откуда? — бормотал он. — И что означает это «Р»?
Он громко вздохнул.
Дверь лаборатории распахнулась, и Паркер невольно вздрогнул.
— Тоби!
И действительно, в комнату не совсем твердой походкой ввалился Тоби Геллер. Хотя молодой человек сменил одежду и, кажется, даже успел принять душ, от него все равно разило дымом, и он почти поминутно заходился в кашле.
— Эй, приятель, а ты что здесь забыл? — спросил Кейдж.
— Ты совсем спятил. Отправляйся немедленно домой! — подхватила Лукас.
— В свою жалкую холостяцкую дыру? И это после того, как я отменил новогоднее свидание с очень перспективной новой подружкой? Нет уж, не пойдет. — Он хотел засмеяться, но смех мгновенно перешел в еще один приступ кашля. Он сумел усмирить его, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув.
— Как ты себя чувствуешь, дружище? — спросил Сид, заключая Тоби в медвежьи объятия. На широкой физиономии агента читалась искренняя тревога за соратника, которую даже закаленные оперативники не считали нужным скрывать.
— Медики, как ни старались, не смогли определить степень моих ожогов, — сказал Геллер. — Похоже, я спалился не больше, чем можно загореть на пляжах Новой Англии. Так что все в норме. — Он опять закашлялся. — Впрочем, кроме легких. В отличие от некоторых президентов я все-таки накурился взатяжку. Ну да ладно. Что тут у нас происходит?
— Вы про спасенный вами желтый блокнот? — с досадой спросил Паркер. — Как ни прискорбно, мы очень мало сумели извлечь из него.
— Вот те на! — воскликнул агент.
— Именно так. Лучше и не скажешь.
Лукас подошла к столу для работы с документами. Встала рядом с Паркером. От нее не пахло больше ароматным мылом — ощущался только едкий запах дыма.
— А знаете что? — сказала она, поразмыслив немного.
— Что?
Она указала на лежавшие вперемешку многочисленные мелкие кусочки пепла с проступавшими на них отдельными буквами.
— Ведь какие-то из этих кусочков, сложенные в правильном порядке, образуют слово, которое начинается с заглавной «Р», так?
— Такая вероятность весьма высока.
— Что это вам напоминает?
— Обыкновенную мозаику-головоломку или, как теперь это называют, пазл, — прошептал Паркер.
— Верно, — кивнула она. — Но ведь вы же мастер по части головоломок. Не попытаетесь сложить нужное нам слово?
Паркер еще раз внимательно всмотрелся в буквально сотни мелких фрагментов. На такую работу могли уйти многие часы, если не дни. Потому что в отличие от популярной игрушки края отдельных кусочков пепла посеклись неровно, и один фрагмент совершенно не обязательно в точности примыкал к соседнему.
Но это навело Паркера на другую мысль.
— Тоби!
— Слушаю вас, — отозвался молодой агент, кашляя и потирая место, где когда то была бровь.
— Ведь существует компьютерная программа для составления анаграмм, или я ошибаюсь?
— Анаграмм? А что это такое, напомните, пожалуйста?
Как ни странно, первым ответил покрытый татуировками Сид Арделл — человек, производивший с первого взгляда впечатление, что единственным интеллектуальным усилием, на которое он способен, — это выбор более дешевой, чем другие, марки пива на распродаже в супермаркете.
— Анаграмма — перестановка букв в слове таким образом, чтобы образовалось новое слово. Типа, «тело — лето», «липа — пила».
— А! Тогда, конечно, есть такая программа, — ответил Геллер. — Но ведь вы никогда не прибегаете к электронике для решения головоломок, так ведь, Паркер?
— Да. С моей точки зрения, это было бы мошенничеством. — Он улыбнулся Лукас, но она ответила лишь мгновенным взглядом на него и снова вернулась к созерцанию фрагментов. И Паркер продолжил: — Тогда возьмите эту фразу — «…три километра к югу. Р…» — и посмотрите на фрагменты пепла с буквами. Можете сложить из них слово, которое с этого «Р» начинается?
Геллер даже рассмеялся.
— Есть отличный метод, — сказал он. — Мы отсканируем образец почерка с записки. Это задаст нам стандарт построения преступником слов. Потом я сфотографирую все кусочки пепла с буквами на цифровую камеру с инфракрасным фильтром, что удалит с бумаги окраску, которую придала ей обугленность. И мы получим фрагменты записки с отдельными буквами в чистом виде. И с помощью компьютерной программы подберем то, что подойдет по смыслу.
— А получится? — спросил Харди.
— Наверняка получится, — уверенно ответил Геллер. — Я только не знаю, долго ли придется с этим возиться.
Геллер сразу же взялся за цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков фрагментов пепла, а потом переснял целиком записку вымогателя. Затем он подключил камеру к одному из разъемов компьютера и начал загрузку полученных изображений.
Его пальцы, как всегда, летали по клавишам. Остальные замерли в молчании. От чего звук звонка мобильного телефона Паркера, прозвучавшего в следующую секунду, показался особенно пронзительным.
Он сам чуть не подпрыгнул от удивления и открыл крышку своего сотового, на определителе которого высветился его домашний номер.
Его пальцы, как всегда, летали по клавишам. Остальные замерли в молчании. От чего звук звонка мобильного телефона Паркера, прозвучавшего в следующую секунду, показался особенно пронзительным.
Он сам чуть не подпрыгнул от удивления и открыл крышку своего сотового, на определителе которого высветился его домашний номер.
— Слушаю! — сказал он в трубку.
— Паркер?
Его сердце екнуло, когда он услышал взволнованный голос миссис Каванаг.
Фоном для ее слов звучали явственно слышные рыдания Робби.
— Что стряслось? — спросил он, стараясь не поддаваться панике.
— В общем, у нас все в порядке, — поспешно сказала она. — И Робби тоже. Просто он немного перепугался. Ему показалось, что он видел того человека с заднего двора. Лодочника.
О, только не это…
— Там, конечно, никого не было. Я включила все наружное освещение. Просто собака мистера Джонсона опять сорвалась с поводка и запуталась в кустах. Вот и все. Но мальчика это напугало. И сильно.
— Дайте ему трубку.
— Папа? Папочка! — Голос Робби ослабел от страха и пролитых слез. Ничто не могло расстроить Паркера больше, чем этот голос.
— Привет, Робби! — бодро сказал Паркер. — Что случилось?
— Я… я выглянул наружу. — Он опять заплакал, и Паркер закрыл глаза, слушая всхлипы. Страхи сына он всегда ощущал как свои собственные.
— И мне показалось, что я его вижу, — продолжал мальчик. — Лодочника. И я… я испугался.
— Но ты же уже знаешь, что это всего-навсего кусты на заднем дворе? Мы завтра же от них избавимся.
— Но на этот раз я видел его в гараже.
Паркеру оставалось лишь досадовать на самого себя. Он поленился запереть ворота гаража, где громоздилось предостаточно всякого старого хлама, очертания которого можно было принять за фигуру проникшего в дом человека.
— Но ты же помнишь, что мы всегда делаем в таких случаях? — спросил Паркер сына.
Тот молчал.
— Помнишь, Робби?
— Да, я уже взял свой щит.
— Молодчина. А как насчет шлема? — Паркер поднял взгляд и увидел, что Лукас внимательно вслушивается в разговор. — Ты надел шлем?
— Да, надел, — ответил мальчик.
— А свет?
— Мы включили его везде.
— Сколько лампочек?
— Все до единой, — отрапортовал Робби.
Как же тяжело было слышать голос своего сына… Но он знал теперь, что ему делать. Он оглядел лабораторию и лица всех этих людей, которые уже успели сегодня стать для него истинными товарищами по оружию. И все же подумал: собрав волю в кулак, можно оставить жену, любовницу и коллег. Но только не своего ребенка. Детей нельзя бросать ни при каких обстоятельствах. Только они действительно покоряют твое сердце навсегда и безвозвратно.
— Я сейчас же приеду домой. Ни о чем не беспокойся, — сказал он в трубку.
— Правда? — спросил мальчик.
— Примчусь на самой высокой скорости.
Он отключил телефон. Все смотрели на него, застыв на месте.
— Мне необходимо уехать, — обратился он к Кейджу. — Я вернусь, но сейчас я нужен дома.
— Могу я чем-нибудь помочь, — спросил Харди.
— Спасибо, Лен, но нет, — ответил Паркер.
— Бог ты мой! — воскликнул Кейдж, глядя на часы. — Мне жаль, что твой сынишка напуган, но…
Маргарет Лукас подняла руку, оборвав своего старшего товарища.
— Диггер никак не может знать о вашем существовании, — сказала она, — но я все же пошлю пару агентов дежурить у вашего дома.
Паркер подумал, что это всего лишь предисловие к просьбе остаться, но она добавила:
— Проблема с малышом? Тогда отправляйтесь домой. Успокойте его. Сколько бы времени вам на это ни понадобилось.
Паркер посмотрел ей в глаза. Думая про себя: «Уж не нащупал ли я ключ к лабиринту души агента по особым поручениям Лукас? Или это ложный маршрут, ведущий в тупик?»
Он хотел сказать ей спасибо, но внезапно ощутил, что любые слова благодарности, как и вообще любые произнесенные в такой момент слова, только нарушат хрупкий баланс, едва установившийся в их отношениях. Поэтому он просто кивнул в ответ и направился к двери.
Когда он удалился, единственным звуком в лаборатории остался хриплый голос Геллера, уговаривавшего свой компьютер:
— Давай, давай, давай же!
Так завсегдатай скачек, сделавший ставку на аутсайдера, понукает безнадежно отстающую на финише лошадь.
21
Пиксель за пикселем.
Они напряженно всматривались в то, как изображения букв сменяли друг друга на мониторе Тоби Геллера. Но пока все это не имело смысла.
Маргарет Лукас расхаживала по комнате, думая об анаграммах, думая о пепле. Думая о Паркере Кинкейде.
Добравшись до дома, как он станет успокаивать сына? Посадит к себе на колени? Начнет что-нибудь читать ему? Посмотрит вместе с ним телевизор? Интересно, он из тех отцов, которые не боятся всерьез обсуждать с детьми проблемы? Или ему проще отвлечь ребенка, заставить забыть о пережитом страхе? Привезти подарок, чтобы печаль сменилась радостью? Купить себе спокойствие…
Этого она знать не могла, но твердо знала другое — ей хотелось, чтобы Кинкейд скорее вернулся и снова стоял здесь, рядом с ней.
Впрочем, этого требовала только часть ее существа, в то время как другая желала, чтобы он больше не приезжал и навсегда остался спрятанным от нее в своей маленькой уютной пригородной крепости. Она могла бы…
«Нет, нет… Оставь эти мысли. Сосредоточься на работе!»
Лукас посмотрела теперь на миниатюрного доктора Эванса, который изучал записку вымогателя, потирая ладонью свою короткую бороденку. У него были бледного оттенка беспокойные глаза, и она подумала, что ни за что не обратилась бы к нему как пациентка к психотерапевту. Он налил себе еще кофе из термоса, а потом заявил:
— У меня есть кое-какие соображения по поводу преступника.
— Выкладывайте, — сказала Лукас.
— Прошу отнестись к моим мыслям как можно более критически, — продолжал доктор. — Чтобы быть во всем уверенным, мне понадобилось бы значительно больше информации и не меньше двух недель для ее анализа.
— Но мы только так сейчас и можем работать, — заметила Лукас. — Просто выдвигать любые идеи. Никто с вас не спросит слишком строго, если вы не правы.
— Исходя из известных нам фактов я считаю, что Диггер — это нечто вроде машины. Составить его психологический портрет совершенно невозможно. Его личность бессмысленно анализировать. Это как исследовать психологию винтовки или автомата. Но вот настоящий преступник, тот, кто лежит теперь в морге, — с ним все обстояло совершенно иначе. Вы слышали о методичных правонарушителях?
— Естественно, — ответила Лукас. — Одно из основных понятий криминальной психологии.
— Так вот, он был в высшей степени методичен.
Взгляд Лукас вновь упал на записку вымогателя, поскольку Эванс говорил о человеке, написавшем ее.
— Он все спланировал с невероятной точностью, — продолжал доктор. — Время, места. Он разбирался в человеческой природе как хороший циник. К примеру, он был уверен, что наш мэр согласится заплатить, хотя далеко не везде городские власти пошли бы на это. У него на любой случай существовал запасной вариант, план «Б». Достаточно упомянуть об огненной ловушке у него на квартире. И он нашел для себя превосходное орудие — Диггера, с виду обычное человеческое существо, но которое только и умеет, что убивать. Он поставил перед собой вроде бы неосуществимую цель, но скорее всего добился бы ее, не стань жертвой непредвиденной автомобильной аварии.
— У нас сумки с деньгами были нашпигованы датчиками, так что едва ли ему удалось бы уйти, — заметила Лукас.
— О, я почти уверен, что он заготовил какую-то хитрость, чтобы обойти и это препятствие, — возразил Эванс.
И Лукас поняла, что склонна согласиться с теоретиком.
Тот пустился в дальнейшие рассуждения:
— Теперь вспомним, что он потребовал двадцать миллионов. И был готов убить сотни людей, чтобы получить эти деньги. Он не принадлежал к числу преступников с непрерывно растущей мотивацией, но в данном случае действительно поднял ставки, потому что знал, более того, был твердо уверен, что преступление сойдет ему с рук. Он верил, что хорош в своем деле, но он и был хорош. Другими словами, его самоуверенность подкреплялась реальными талантами.
— Что делало эту сволочь только еще более опасной, — проворчал Сид.
— Абсолютно точно. В нем не было ни грана излишней наглости, которая могла бы подвести его. Он был просто блестящим…
— Кинкейд утверждает, что он получил очень хорошее образование, — перебила его Лукас, которая вновь ощутила сожаление, что специалиста по документам не было с ними, чтобы развить все эти идеи как можно дальше. — В записке он попытался это скрыть, но Паркера ему провести не удалось.