И как он себе мыслил их дальнейшее будущее? Она — солдат, а он — замена домохозяйки? Чистой воды иллюзия.
Или все же нет? Он вспомнил героев книги доктора Сьюза, где целый народец жил, умещаясь на одной лишь пылинке, такой маленькой, что ее никто и разглядеть не мог. И все равно они там жили своей странной жизнью в странных домах, выстраивая странные взаимоотношения. Быть может, и любовь можно найти в чем-то столь же на первый взгляд невидимом?
Он еще раз посмотрел на нее, а она на него. Совершенно неожиданно его ладонь легла ей на колено, и она не оттолкнула его руку, а лишь положила сверху свою. Все произошло просто и естественно.
Но только именно в этот момент они добрались до нужного им адреса. Он убрал руку. Припарковал машину. Они не произнесли больше ни слова, как не обменивались взглядами.
Лукас вышла из машины. Потом Паркер. Он обошел вокруг, и они встали лицом к лицу. Ему очень хотелось прижать ее к себе, обнять, обвить руками. Она посмотрела на него и медленно расстегнула пуговицу на своем пиджаке. Под ним открылась белая шелковая блузка. Он сделал шаг, чтобы поцеловать ее.
Но Лукас всего лишь достала из кобуры пистолет и снова запахнула пиджак. Она смотрела внимательно, но уже мимо него, оглядывая окрестности.
О глупец! Паркер в смущении попятился.
— Куда теперь? — спросила она деловитым тоном.
Паркер помедлил, снова встретив взгляд совершенно холодных глаз. Потом кивнул на извилистую дорожку, за которой начиналась аллея.
— Нам сюда.
В мужчине не было и полутора метров роста.
Курчавая борода и давно не стриженные волосы. Он успел нацепить лишь старенький халат, потому что Паркер явно поднял его с постели, когда забарабанил кулаком в хлипкую дверь его дома.
Несколько секунд он недоуменно пялился на Паркера и Лукас, а потом, не вымолвив ни слова, быстро попятился назад к себе в дом, словно его тащили на невидимом тросе.
Лукас вошла, опередив Паркера. Оглядевшись, сунула пистолет в кобуру. В комнатах царил полнейший хаос — они были забиты мебелью, сваленными на полу книгами и кипами бумаг. По стенам висели в рамках буквально сотни писем с автографами и фрагменты исторических документов. Дюжина книжных полок тоже была вплотную забита фолиантами и папками. Центр тесной гостиной занимало подобие чертежного стола с множеством бутылочек чернил и десятками авторучек.
— Как поживаешь, Джереми?
Мужчина все еще тер глаза, чтобы окончательно проснуться. Потом посмотрел на старомодный заводной будильник. Потом сказал:
— Господи, Паркер! В такой-то час! Но все равно, взгляни-ка, что у меня есть. Тебе нравится?
Паркер взял протянутую ему прозрачную папку.
Кончики пальцев мужчины пожелтели от излюбленных им сигарет. Но при этом Паркер помнил, что курить хозяин всегда выходил наружу, чтобы не навредить своей работе. Как и у всякого гения, пороки Джереми уступали дорогу его дарованию.
Паркер поднял папку и стал рассматривать ее на свету. Потом взял лупу и изучил лежавший внутри документ. Спустя какое-то время сказал:
— Что ж, очертания букв… очень недурны.
— Недурны — не то слово, Паркер!
— Хорошо. Должен отдать тебе должное. Первое прикосновение пера и завершающие штрихи выполнены великолепно. Размер полей выдержан точно. Надеюсь, ее фактура соответствует эпохе?
— А ты сомневаешься?
— Но я вижу, тебе пришлось состарить чернила перекисью водорода. Это слишком легко установить.
— Возможно, да, а быть может, и нет, — улыбнулся Джереми. — Вдруг я придумал нечто новенькое, а? Но ты-то сейчас зачем здесь, Паркер? Приехал арестовать меня?
— Я больше не при исполнении, Джереми.
— Зато она из федералов, скажешь, нет?
— Да, верно.
Джереми отобрал у него папку.
— Я еще не продал это. И даже не выставлял на продажу, — сказал он, обращаясь к Лукас. — Это просто мое хобби. Каждый человек имеет право на занятие любимым делом, не так ли?
— Что это такое? — спросила Лукас.
— Послание Роберта Ли к одному из своих генералов, — ответил Паркер. — То есть это должно им выглядеть.
— Он подделал его? — Лукас покосилась на Джереми.
— Вот именно.
— Я вам ничего не говорил. На моей стороне Пятая поправка.[8]
— За это можно запросить тысяч пятнадцать, — в задумчивости продолжал Паркер.
— Семнадцать… Но только при условии, что я его продам. А мне это ни к чему. Паркер уже однажды прихватил меня. — Джереми снова обращался к Лукас, подергивая себя за бороду прокуренными пальцами. — Единственный человек в мире, который сумел меня уличить. И знаете, как ему это удалось?
— И как же? — спросила она. Все внимание Паркера было теперь сосредоточено не на превосходной подделке, а на Маргарет Лукас, у которой личность Джереми вызвала, казалось, искренний интерес. Ее злость на себя на какое-то время улетучилась, и Паркер был только рад этому.
— По водяному знаку на листе бумаги, — объяснил Джереми с ухмылкой. — Меня выдал простой водяной знак.
— Несколько лет назад, — продолжил рассказ сам Паркер, — Джереми… Ну, скажем так, приобрел пачку писем Джона Кеннеди.
— К Мэрилин Монро? — спросила Лукас.
Джереми скорчил гримасу.
— О тех письмах даже не упоминайте. Это было просто смехотворно! Работа совершеннейшего любителя. Да и кому они были по-настоящему интересны? Нет, в моем случае это была переписка Кеннеди с Хрущевым. Если верить содержанию писем, Кеннеди был готов к компромиссу по вопросу о Кубе. Какой переворот в истории мог случиться! Он и Хрущев договаривались о разделе острова. Половина становилась советской зоной, вторая — американской.
— Неужели в этом была хоть частичка правды? — спросила Лукас.
Хозяин замолчал, с улыбкой глядя на письмо Роберта Ли.
— Джереми у нас большой фантазер, — ответил Паркер, используя те же выражения, которые пускал в ход, объясняя детям, что такое ложь. — Письма он, разумеется, сфабриковал. И пытался продать за пять тысяч долларов.
— За четыре восемьсот, — поправил Джереми.
— Всего-то? — изумилась Лукас.
— Деньги для него не главное, — пояснил Паркер.
— И вы разоблачили его?
— Моя техника была безупречна. Это ты не можешь не признать, Паркер.
— Да, вполне, — кивнул тот. — Это был шедевр фальсификации. Чернила, наклон почерка, прикосновения и отрывы пера, фразеология, поля… Но вышла лишь одна промашка. Правительственная типография изменила гриф на бланках президента США в августе 1963 года. Джереми удалось раздобыть несколько свежих листов, чтобы использовать для своих подделок. Но письма-то он датировал маем того же года.
— Меня тогда подвел недостаток информации, — с грустью произнес Джереми. — И что, Паркер, ты опять пришел ко мне с наручниками? Что я натворил в этот раз?
— Мне почему-то кажется, что ты уже это понял, Джереми. Прекрасно понял.
Паркер придвинул один из стульев Лукас, второй взял для себя, и они оба сели.
— О Господи, снова влип! — простонал Джереми.
— Похоже на то, — сказал Паркер.
34
Наконец пошел снег.
Огромные хлопья мягко планировали на землю, покрыв ее уже пятисантиметровым слоем, но нисколько не нарушая полного покоя ночи.
Эдвард Филдинг с тяжелым шелковым мешком за плечом и пистолетом с глушителем в правой руке осторожно пробирался через небольшую рощу и ряды кустов в Бетесде, штат Мэриленд. По пути от здания ФБР он использовал «подменные колеса» — то есть дважды менял приготовленные заранее машины, как делают все профессионалы, чтобы сбить со следа возможных преследователей. При этом он держался только крупных автомагистралей, ни на километр не превышая ограничения скорости. Теперь он припарковался по другую сторону рощи и решил подойти к дому пешком. Денежный груз сильно замедлял его движение, но он ни за что не оставил бы мешок в машине, пусть даже в этом богатом и совершенно безопасном квартале, расположенном, в сущности, совсем рядом с Вашингтоном.
Поднявшись по небольшому склону со стороны, он остановился у ограды, отделявшей участок при снятом им доме от соседнего.
Оглядел улицу и убедился, что знает каждый из стоявших вдоль нее автомобилей.
Внутри самого дома не было заметно ни шевеления, ни промелька посторонней тени.
В домах, стоявших через дорогу, свет не горел ни в одном, кроме особняка Харкинсов. Но и в этом не было ничего необычного. Филдинг давно заметил, что эта семья почти никогда не ложилась спать раньше трех часов утра.
Он сбросил мешок с плеча и прислонил к дереву, росшему на соседском участке. Потом потянулся, разминая мышцы и наслаждаясь временной свободой от тяжкой ноши. Прошелся вдоль ограды, оглядывая землю перед домом, по сторонам от него и на заднем дворе. Ни единого следа при этом не обнаружил ни на газонах, ни на дорожке, что вела с улицы к входу в дом.
Филдинг вернулся за деньгами, поднял мешок и пошел к входу. Он принял несколько мер безопасности, чтобы сразу понять, не побывали ли у него непрошеные гости. Элементарные вещи, но весьма эффективные: нитка, протянутая через калитку; мелкие кусочки сухой краски, уложенные на ручку двери; край половичка, чуть загнутый и упертый в дверь.
Всем этим мелким хитростям он научился на неофашистском сайте в Интернете, где показывали, как уберечься от коварных черномазых, евреев и федеральных агентов. И хотя свежий снег вроде бы и так не позволил бы никому подобраться к дому незамеченным, он тщательно проверил все свои мелкие ловушки. Потому что нельзя пренебрегать ничем, когда совершаешь идеальное преступление.
Он открыл замок, уже обдумывая, что будет делать дальше. Здесь он не задержится дольше пяти или десяти минут. Ему нужно лишь немного времени, чтобы переложить деньги в коробки из-под детских игрушек, прихватить остальные чемоданы, а потом снова пуститься в путь по шоссе, где он еще три раза сменит машины, которое приведет его в Оушен-Сити в штате Мэриленд. Там он пересядет на заранее зафрахтованный катер, чтобы через два дня оказаться в Майами. Оттуда чартерным самолетом он попадет в Коста-Рику, и в ту же ночь — вылет в Бразилию.
А затем ему…
Он так и не понял, где она пряталась. Быть может, просто за дверью или в стенном шкафу. Но Филдинг не успел даже как следует испугаться, чтобы адреналин ударил в кровь, когда, выхватив из его руки пистолет, Маргарет Лукас уже истошно кричала:
— Стоять! Ни с места! Федеральные агенты!
И Филдинг обнаружил, что уже не просто стоит на месте, а повален на пол и крепко придавлен ее коленом к полу. Ствол «глока» уперся ему в ухо. Мешок проворно сняли с его плеча, а потом два здоровяка в куртках ФБР сковали его наручниками. Чьи-то пальцы обшарили карманы.
Потом его рывком подняли с пола и усадили в кресло.
Через входную дверь в дом ввалились Кейдж и еще несколько мужчин и женщин, причем один из агентов сразу же взялся за инвентаризацию денег.
На лице Филдинга читалось сейчас только тупое недоумение.
— Думаете про свои ниточки и прочую ерунду? — спросила Лукас. — Вероятно, не предполагали, что мы заходим на такие же сайты, как этот ваш идиотский портал «воинствующих арийцев»?
— Но… как же снег? — Он теперь дрожал от страха всем телом. — Не было никаких следов. Как вы попали в дом?
— О, мы одолжили машину с телескопической лестницей у пожарной бригады в Бетесде. Я и ребята из спецназа влезли сюда через окно на втором этаже.
И только теперь в дом вошел Паркер Кинкейд. Лукас улыбнулась ему и объяснила Филдингу:
— Использовать пожарную машину тоже была его идея.
Впрочем, Филдинг в этом нисколько не сомневался.
Паркер сидел в кресле напротив Филдинга, скрестив на груди руки. Детектив — а Паркеру все еще почему-то трудно было мысленно называть его иначе — казался теперь старше и как-то ниже ростом. Паркер помнил, как еще совсем недавно хотел, чтобы преступник остался в живых и у него появилась возможность изучить, как работали мозги у этого человека. Один мастер головоломок против другого. И вот желание исполнилось, но только он вдруг понял, что не испытывает к этому человеку никакого профессионального любопытства — одно лишь отвращение.
Загадки всегда кажутся легкими, когда узнаешь разгадку.
И они даже становятся скучными.
Лукас склонилась над Филдингом и спросила:
— Ну, и каково это — понимать, что проведешь следующие десять лет в тесной одиночке, дожидаясь, когда тебе введут иглу?
— В обычной камере вы бы долго не протянули, — пояснил Кейдж. — Поэтому, надеюсь, вам не будет тоскливо общаться только с самим собой.
— Это уж точно лучше, чем с большинством людей, — огрызнулся Филдинг.
Но поскольку он сразу замолчал, Кейдж продолжил:
— Вами также живо заинтересуются в Бостоне, Уайт-Плейнз и Филадельфии. Да еще и в Хартфорде в придачу.
При этом Филдинг вскинул брови, изобразив удивление.
— Диггер ведь был вашим пациентом в лечебнице для умалишенных преступников, так? И звали его Дэвид Хьюз.
Филдингу явно не хотелось показывать, насколько его поразили познания Паркера, но скрыть этого он не смог.
— Верно. Забавный малый, как вам показалось? — Он улыбнулся, глядя на Паркера. — Что-то вроде Бугимена во плоти.
Бугимен…
— Там в передвижном командном пункте… я рассказывал о своем сыне. А уже вскоре… Боже мой! Уже вскоре Робби увидел какое-то страшилище в гараже. Это был Диггер!.. Вы послали его ко мне домой, чтобы напугать моего ребенка!
— Вы сами виноваты, Кинкейд, — пожал плечами Филдинг. — Вы были слишком хороши в своем деле. И мне просто пришлось избавиться от вас на время. Когда вы рыскали по моей явочной квартире… А то, что ее удалось обнаружить, признаюсь, было очень профессионально… Так вот, пока вы были там, я сделал звонок и оставил сообщение своему дружку, чтобы он наведался к вашему сыночку. Вообще-то я даже подумывал, а не приказать ли ему убить вас всех? Но вы были мне еще нужны в лаборатории. Чтобы своим авторитетом подкрепить мой собственный вывод о месте последнего преступления в полночь.
Паркер рванулся вперед, занося для удара сжатую в кулак руку, но Лукас сумела перехватить ее до того, как она стерла мерзкую ухмылку с лица Филдинга.
— Я вас прекрасно понимаю, — шепнула она. — Но этим вы можете только навредить делу.
Весь содрогаясь от ярости, Паркер опустил руку и отошел к окну, за которым продолжал валить снег. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Но он знал, доведись ему остаться сейчас с Филдингом наедине, и тому не жить. Он убил бы его даже не за все преступления, за все горе, что причинил преступник сегодня, а за один лишь до сих пор звеневший в ушах голос Робби: «Папа!.. Папочка!..»
Лукас дотронулась до его руки. Он повернулся к ней. Она держала открытый блокнот и сказала:
— Не знаю, станет ли вам от этого легче, но он так же поступил и со мной. — Она пролистала блокнот, указав на несколько записей. — Пару месяцев назад в мой дом вломились. И это был он. Здесь в подробностях описана моя жизнь.
Филдинг молчал.
А Лукас продолжала, глядя прямо в глаза убийце:
— Вы узнали обо мне все. Узнали о Томе…
«Том? Кто это?» — невольно задался вопросом Паркер.
— И тогда вы сделали стрижку в точности как у него. Вы сказали, что выросли в окрестностях Чикаго, как и он. Вы читали его письма ко мне… — Она зажмурила глаза и помотала головой. — «Хороши, как песня». Вы даже присвоили его поговорку! А потом невзначай рассказали о том, что ваша жена в коме. Зачем? Да чтобы я оставила вас в своей команде, хотя никто, и я в том числе, не желал, чтобы вы вертелись у нас под ногами.
— Мне было совершенно необходимо пробить ваш защитный панцирь, Маргарет. Потому что я догадывался, каким сложным противником вы станете для меня.
— Вы украли у меня прошлое, Филдинг.
— А для чего еще нужно прошлое, если не использовать его? — равнодушно спросил он.
— Но как вы могли убить стольких людей? — Этот вопрос Лукас задала почти шепотом.
— Вижу, вы в шоке, — сказал Филдинг. — А почему бы и нет? Я спрашиваю совершенно серьезно — почему нет? Почему смерть одного человека не так вас пугает, как гибель сотен? В чем разница? Дело ведь не в количестве. Вы либо убиваете, либо нет. Если вы готовы убивать, то вопрос только в том, насколько эффективны убийства, насколько в них есть смысл. И тогда вы убиваете всех, кого должны убить для достижения своих целей. А тот, кто возьмется оспаривать это, — просто наивный дурачок.
— Чей труп лежит у нас в морге? — прервал его излияния Кейдж.
— Его звали Гил Хавел.
— А, значит, тот самый таинственный Гилберт Джонс, который арендовал вертолет, — сказал Паркер.
— Но мне же нужно было убедить вас в том, что я всерьез собирался забрать выкуп с улицы Висельников.
— Где вы его нашли?
— В одном балтиморском баре.
— И кем он был, этот Хавел?
— Жалким неудачником. Проще говоря, обыкновенным болваном. Я пообещал ему сто тысяч, если он наймет явочную квартиру, арендует вертолет и доставит записку в городской совет. Он искренне считал себя моим напарником.
— И вы жестко приказали ему идти от здания совета определенным маршрутом, а сами подстерегали его, чтобы раздавить насмерть.
— Вам следовало думать, что организатор преступлений мертв. Только в таком случае вы бы вернули сумки с выкупом в хранилище ФБР…
— А как насчет Кеннеди? Зачем вы навели его на «Ритц»?
— Мэра? — осклабился Филдинг. — Это была чистая импровизация. Я сам удивился, когда он мне позвонил. А затем решил рискнуть. Но все сработало как нельзя лучше. — Он рассуждал спокойно, словно посторонний аналитик. — Хотя бы в одном смысле. Его появление заставило вас полностью сосредоточиться на «Ритц-Карлтоне» и не дало даже задуматься о такой альтернативе, как «Ритци-Леди». А потом в искупление своего «предательства» я подкинул вам косточку в виде версий о происхождении клички «Диггер»… Но знаете, Кинкейд, вы действительно нечто. Как вам удалось меня разоблачить?