В этот же день я заехал в автосалон, где купил дешевый, зато новенький «опелек». Подержанные не люблю, и вовсе не потому, что ими кто-то пользовался, просто хай-тек заметен и в авто, лучше купить дешевый, но с наворотами, чем допотопный «мерс» пятилетней давности.
Права есть, еще в школе девочки ходят на курсы кулинаров, а ребята сдают на права, так что на следующий день подъехал к дому Люськи, позвонив предварительно, она выскочила счастливая, сияющая, только уже в машине сказала опасливо:
– Знаешь, всю ночь думала…
– Про храм?
– Да…
– Я все просчитал, – сказал я. – Все взвесил. Шум будет офигенный, зато это и вам с Мариной слава, и нашей организации.
– А если, – сказала она с тревогой, – посадят?
– Не посадят, – заверил я, хотя у самого на душе скребло, – они постараются спустить все на тормозах, но мы сами не дадим! Не страшись, Люська, у нас же всегда все получалось!
– Ой, – сказала она, – смотри… Ты сильный, ты решаешь. Вообще за нас с Маринкой отвечаете вы, мужчины. Мы что, мы дурные…
– Зато красивые, – утешил я. – Не трусь, мы о вас заботимся.
В офисе пахнет ароматным кофе и пирожками, Марина разложила на трех тарелках пирожки, сама тоже разрумянилась, как свежий пирожок, что только-только из печи.
Из соседней комнаты доносятся вздохи, сдавленные вскрики и звуки ударов. Инструктор, назвавшийся Денисом Евлахом, старательно показывает приемы, как освобождаться от захватов омоновцев. Данил, Грекор и четверо качков из числа друзей Данила учатся старательно, хватают друг друга за руки, затем резко крутят против большого пальца спарринг-партнера, и тот поневоле расцепляет хватку.
Другие нащупывают у себя под подбородком за челюстной костью уязвимые места, куда достаточно резко и сильно ткнуть даже пальцами в сторону центра головы. Еще уязвимее место точно за мочкой уха, достаточно попасть туда пальцем, чтобы человек взвыл от дикой боли и бросил все, что у него есть, даже дубинку.
– Меньше работайте кулаками, – повторял он, – кулак слишком велик, мясист, он больше дает толчок, чем удар. Костяшки пальцев к тому же легко разбить об их доспехи… Бейте толчком в солнечное сплетение, это примерно на пятнадцать-двадцать сантиметров выше пряжки их ремней.
– Коленом по помидорам, – подсказал Данил.
– Прекрасный удар, – согласился инструктор, – только сперва делайте ложный замах головой. Враг инстинктивно отдернет ее, оставив беззащитными свои гениталии… Еще не забывайте про уязвимость адамового яблока, это в центре гортани. Удачным ударом вообще можно убить! Очень уязвимое место «позвонок Атласа», это где череп крепится к позвоночнику. Еще эффективны удары сбоку по голове, как раз перед ухом…
Я послушал чуть, кивком подозвал Люську и Марину к столу, который облюбовал для себя и уже назвал своим.
– Итак, красотки, я всю ночь про эту акцию думал… Риск есть, но незначительный, зато какой выигрыш!
Марина сказала с недоверием:
– Ты все еще уверен, что такое получится?
– Если мы все проработаем, – заверил я, – до мелочей, то все будет тип-топ. Мы придем большой группой и устроим не просто отвлекающий маневр… а целую серию маневров! Главное, чтобы вы двое справились со своей задачей…
– Своей частью акции, – сказал подошедший сзади Валентин. – Девочки, я тоже полночи думал так и эдак.
– И что? – спросила Марина с надеждой. – Рисковать не стоит?
Он вздохнул:
– Сказать по правде, я все больше верю, что у нас получится. Просто Анатолий сразу видит, как и что надо, а я очень долго высчитываю и просчитываю… ну, ученый я, ученый!.. Анатолий же интуитивщик. Он результат видит сразу без всяких долгих промежуточных вычислений.
– Ох, – сказала Марина, – страшно-то как…
Глава 9
Весна – время митингов и демонстраций, потом большинство уедут отдыхать на юга, никто ради спасения Родины и насаждения демократии не останется на лето в жаркой и душной Москве.
Новый всплеск, как обычно, в сентябре-октябре, но сейчас еще май, следующий митинг, зарегистрированный как «народное шествие», будет завтра, ребята уже делают фанерные щиты с азартом, режут и склеивают.
Морды раскраснелись, глаза горят. Данил положил на пол пять щитов в ряд и велел написать «Д.О.Л.О.Й», чтоб на каждом по букве, еще восемь щитов будут нести слово «С.В.О.Б.О.Д.А!» и восклицательный знак, это собьет с толку тупых ментов, они же все тупые, будут думать, что это всего лишь лозунги, а на самом деле это у нас броневые щиты, что в состоянии защитить от ударов их полицейских дубинок!
Энтузиазм такой, что никаким стахановцам каменного века сталинизма это и не снилось, все просто горят на таком важном и нужном деле, как приготовиться выстоять перед натиском ментов, а еще и разбить им при удаче свиные морды.
Если на первый митинг мы вышли группой в дюжину человек, то сейчас нас больше сотни только активистов, а по дороге обещают присоединиться еще несколько сотен сочувствующих и заинтересованных.
Инструктор, который Денис Евлах, явно получает хорошие гонорары: приходит с раннего утра и выкладывается так, как, наверное, не старался даже в своих тренировочных лагерях, где готовил боевиков для Бена Ладена или взятия Бенгази.
Насчет плакатов и лозунгов ничего не сказал, не за это платят, но насчет шествия по улицам города все-таки высказался:
– Это не относится к боевым приемам, ребята… но все-таки мой опыт говорит, что есть и поважнее вещи. Я понимаю вашу страсть ломать систему, но ломайте именно систему, не задевая простых людей!..
Данил переспросил:
– А с чего мы и стали бы задевать?
– Когда пойдете по улице, – пояснил инструктор, – крушите только дорогие автомобили! Не трогайте дешевые, это привлечет на вашу сторону симпатии народа. Они сами бы рубили и жгли эти машины, но у каждого семья, дети, работа… Бейте витрины ювелирных и вообще дорогие, но не трогайте булочные и аптеки! Народ будет вам не только сочувствовать, но и помогать… по возможности. Во всяком случае, не выдадут, когда их будут опрашивать в поисках мятежников.
Данил подумал, сказал с уважением:
– Класс! А я бы крушил все подряд. Ты молоток, Денис.
Инструктор усмехнулся:
– У меня большой опыт.
– Откуда?
Он усмехнулся шире:
– Я готовил мятежи в Египте, Ливии, Тунисе, Грузии, мы строили баррикады в Бенгази, а в Триполи захватывали город!
– Класс, – повторил Данил в восторге. – Ты прав, надо бить витрины в дорогих супермаркетах, а «Копейку» не трогать.
Валентин напомнил:
– А еще у нас по дороге будет банк…
– И ментовка, – добавил Грекор быстро. – Те вообще надо разнести… ну, насколько получится. Мы борцы или не борцы с произволом властей?
Валентин смерил взглядом его широченные плечи, остановил на толстых руках, в самом ли деле уступает Данилу два сантиметра на бицепсах или же все три, что вообще катастрофа для любого разумного человека.
– Произвола? – переспросил он с интересом. – А в чем произвол?
Грекор, приколачивая мелкими гвоздиками фанерный щит к толстой палке, что вполне сойдет потом для рукопашки, спросил обидчиво:
– А ты не знаешь?
– Нет.
– Ну так и не лезь, – отрезал Грекор. – Произвол он и есть произвол! Его видно. Произвол и сатрапство.
Валентин сказал торопливо и виноватым тоном:
– Да я знаю, я на твоей стороне, чувак, я просто хочу сформулировать для себя…
Грекор отмахнулся.
– А это не надо формулировать. Это чувствовать надо!
Он гордо поднял плакат, проверил, как держится, резко поднимая вверх и так же резко опуская, как дирижер военного оркестра.
Когда он понес его к горке уже готовых у противоположной стены, Валентин сказал мне тихонько:
– Знаешь, в Древней Греции был обычай остракизма, когда кого-то изгоняли из страны. Имя этого человека выцарапывали на черепках, которые потом тщательно подсчитывали. Один неграмотный обратился к проходившему мимо незнакомцу с просьбой написать на черепке имя Аристида. «Что плохого сделал тебе этот человек?» – «Ничего, – ответил неграмотный, – но мне надоело, что его все называют Справедливым». Не говоря ни слова больше, Аристид нацарапал свое имя и отдал тому человеку. И был изгнан.
Я буркнул:
– Хочешь сказать, кремлевская власть ни в чем не виновата?
Он покачал головой:
– Хочу сказать, ее ничто не спасет. Народ настроен решительно против. И тут уже неважно, виновата власть хоть в чем-то или вся в белом и целиком безгрешна.
Я пробормотал:
– Тогда боюсь и представить, если президент страны вдруг скажет на всю страну, что дважды два – четыре!
Валентин сдвинул плечами.
– Подумаешь! Говори, «шесть» или «семь».
– Но как-то слишком, – произнес я в нерешительности. – Может быть, хотя бы… пять?
– Не стоит, – посоветовал Валентин дружески.
– Почему?
– Слишком близко к четырем.
На роль ведущего антисемита у нас Зяма Кацман, чем сразу убиваем двух зайцев: и пропаганда идет, привлекая на нашу сторону националистов, скинхедов, футбольных фанатов и брейвиков различной окраски, и сами евреи не слишком дергаются, мол, их человек тоже там, если что пойдет не так, сразу поднимет хай, а они там в своем израильском Страсбурге заявят, что и насты тоже ставленники Кремля, потому нужно у нас отнять нефть и всю Сибирь заодно.
Денис, конечно, говорил хорошо и правильно насчет того, что нужно ломать и поджигать дорогие автомобили, но щадить дешевые, я тогда соглашался, но сейчас вот, перед акцией, чувствую, как все больше нарастает недовольство.
Это все-таки некое ограничение настизма, попытка втиснуть наше прогрессивное движение в заранее определенные рамки, что не айс. Рамки эти привычные и как бы узаконенные, пусть не самим законом, но общественным мнением, но мы – новое поколение, абсолютно свободные от древних догм!
– Будем действовать по обстановке, – сказал я твердо. – Никаких жестких правил!
– Так мы и раньше… – сказал Данил в недоумении.
– Будем разбивать все автомобили, – пояснил я. – Дорогие или дешевые – их хозяева сволочи!
– Кто не с нами, – сказал Данил, – кто против нас?
– Они цепляются за свои автомобили, – сказал я жестко, – а не за честь, совесть или достоинство! Мы покажем, что потерять автомобиль – это ничего не потерять, напротив – стать свободными людьми!
– Если поджечь дорогой, – сказал Данил рассудительно, – от него вспыхнут и соседние!
– Они все впритык, – согласился Валентин, – теснота и друг, и враг.
– И все витрины будем бить по дороге, – сказал я.
– Богатые и бедные?
– Даже простую булочную держит буржуй, – отрезал я.
– У него их несколько, – поддержал Зяма.
– Чем больше осколков, – заявил я, – тем выше наше знамя!
Мы разными группами стягивались в центре к условленному месту, а там, подняв плакаты повыше, перешли площадь и влились в колонну демонстрантов, так это выглядело со стороны, хотя, конечно, эти прянично-кукольные рожи вызывают смех и раздражение, а гирлянды воздушных шариков в руках так и просятся выстрелить в них хотя бы из рогатки, а их несунам набить морды.
Вместе с шествием мы вышли на площадь, там с трибуны мужик что-то орал в мегафон, призывая бдить, не сдаваться, бороться, отстаивать, беречь, нопасаранить, держаться, не уступать произволу властей…
Данил первым заскучал и предложил кровожадно:
– Давайте организуем прорыв? Их там всего две цепи!
– Два автобуса вон на том конце, – напомнил Зяма. – Видишь, какие там лбы?
– И что? – задиристо спросил Данил. – Пока те добегут, мы этих порвем, как бобик тряпочку…
– А потом и тех, – поддержал Грекор хвастливо.
– Нет, – сказал я. – Ждите.
– Чего? – спросил Валентин заинтересованно. – Что ожидаешь?
– Организаторы тоже не идиоты, – сказал я. – Должны продумать…
Мужик с трибуны заорал:
– …и мы им докажем, что это наша столица! Москва наша!.. Все садитесь на землю!.. Садитесь. Мы на своей земле!
Демонстранты с шуточками и смешками начали опускаться на асфальт. Некоторые расстегнули рюкзаки, в них оказались небольшие палатки, предназначенные, как я понял по их виду, для установки прямо на асфальт.
– Вот оно, – сказал я.
Данил спросил быстро:
– Ты этого ждал?
– Чего-то подобного, – признался я. – Чтобы не мирное шествие напало на полицию, а чтобы те гады сами зверски набросились на мирно сидящих гуляющих…
– …и всего лишь мешающих проезжать городскому транспорту, – добавил в тон Зяма, и непонятно было, на чьей он сейчас стороне. – Ты прав, бугор, это хороший ход.
С той стороны шеренги омоновцев какой-то тип в камуфляже командным голосом потребовал встать и разойтись.
В ответ ослышались веселые голоса:
– Как не стыдно?
– Это наше право!..
– Хотим и будем сидеть!
Одна из сидящих групп, объединив усилия, весело и с подъемом скандировала:
– Предатели России!.. Предатели России!
Один из омоновцев измученно прохрипел через барьер:
– Сами предатели… шкуры продажные…
Долгое время ничего не происходило, за это время сидящим на площади привезли несколько ящиков водки. Началось веселье, выкрики стали громче, отвязнее. Многие начали подниматься на ноги и призывать идти на омоновцев, это напоминало упившихся мышей, что решили пойти трахать кота.
Наконец кто-то решился взять на себя ответственность за очистку площади, а то уже видно, молодежь готова веселиться здесь до утра, перекрыв дорогу общественному транспорту.
Омоновцы надвинулись черной и очень высокой грозной волной, если смотреть снизу, но парни и девушки, подогретые водкой, смотрят без страха, издеваются, а омоновцы, скрипя зубами и натужно улыбаясь в камеры западных корреспондентов.
Омоновцы по двое-трое выхватывают из толпы зазевавшихся бунтарей, в то время как еще двое, сдвинув щиты и всячески стараясь не повредить демонстрантов и не дать им самим удариться мордами о щиты, что будет расценено как зверское избиение холуями сатрапов режима, сдерживают орлов, пытающихся отбить братанов.
Тех, кого удается вырвать из толпы, бегом уводят, а то и уносят к автобусу, а тот отчаянно кричит всю дорогу: «Убивают!», «Кости переломали!», «Убийцы!», «Но пасаран!».
– Вот теперь пора, – сказал я, – только строго держитесь нашей тактики!
Данил, весело взревев, пошел с веселой улыбкой к омоновцам, те заулыбались в ответ, а он вдруг ухватил одного за щит и рванул на себя. Омоновец бы удержал, он еще крупнее Данила, но тому помогли качки справа и слева. Несчастного утащили в толпу с такой скоростью, будто его ухватил гигантский кракен всеми десятью щупальцами.
На выручку сослуживца ринулись целым отрядом, на них с диким визгом набросились те, кого нельзя пальцем тронуть. Женщины, колотили несчастных по щитам, шлемам, плечам и рукам палками от плакатов, что на самом деле больше похожи на бейсбольные биты.
Как я заметил, основная масса собравшихся наблюдает с великим интересом и удовольствием, все-таки любая драка всегда интереснее любого боевика по жвачнику, особенно когда дерутся несколько человек и драка постепенно разрастается.
Многие торопливо фотографируют и снимают на видео, но по их виду заметно, что для себя, как приколы. Тому омоновцу, что Данил вырвал из строя и забросил в толпу демократов и либералов, не давали подняться с земли и торопливо били ногами пятеро здоровенных парней.
В одной группе я заметил крепкого парня, что фигачит омоновцев по головам длинной железной палкой с металлическим набалдашником на конце. Там острые выступы, это, наверное, чтобы раскалывать эти каски, такими примерно пробивали шлемы средневековых рыцарей.
И все-таки омоновцы, подчиняясь крикам сзади, напирали, как гигантский гидравлический пресс, что сминает даже автомобили в металлические брикеты. Тех, кто отбивается с земли руками и ногами, ухватывали за конечности и уволакивали прямо по земле к автобусам.
Несколько палаток, которые беспечные демонстранты успели установить и даже расположиться в них, снесли в заварухе, как слоны собачьи будки.
Я наблюдал, как идет драка, сам несколько раз ввязывался, но обошелся без заметных ссадин, успевая принимать удары дубинок на плечи и спину.
Наконец, когда ОМОН отвоевал половину площади, я закричал:
– Все-все!.. Уходим! Насты… отступаем!
Зяма прокричал отчаянным голосом:
– С победой отступаем!
Люська поддела на палку, оставшуюся от плаката, как на пику, блестящий черный шлем, сбитый с головы омоновца. Он выглядел как отрубленная голова врага, в одном месте даже осталась засохшаяся кровь.
Еще одна группка вырвалась из схватки, с диким хохотом пиная перед собой такой же шлем.
Валентин сказал понимающе:
– Обкуренные…
– Люська, – сказал я, – брось шлем.
Она посмотрела обиженными глазами.
– Но это трофей…
– Пусть другие собирают, – сказал я.
А Зяма добавил:
– Их пусть и вяжут.
Люська поняла, скинула шлем, тот покатился, как футбольный мяч, к нему сразу устремились хохочущие подростки.
Данил довольно загоготал и сказал ликующе:
– Люблю такие народные гулянья!.. Это как в старину кулачные бои стенка на стенку, улица на улицу, село на село…
– Националист, – сказал Зяма с достоинством. – Про культуру Интернета слышал?
– А ты про подпольные кулачные бои без правил? – отпарировал Данил.
Глава 10
Вернулись еще не поздно, в такое время по домам расходиться просто стыдно, я дал Гаврику денег, тот заскочил в винный магазин, а мы напрямую направились к офису.
Зяма со смехом рассказывал Валентину, словно тот в это время был где-то на Марсе, что ни милиция, ни ОМОН так и не врубились, оттуда взялись палатки, кто их привез и роздал.