— Дело в том, что вы меня не вызывали. Я сама, так сказать…
— Да? И что же вас привело к нам?
— Я учитель истории, школа № 3, Евгения Арнольдовна. Я долго думала, прежде чем прийти… Но все-таки решилась…
Женщина поправила очки с толстыми линзами, делающими ее глаза неестественно большими, потом потрогала волосы, уложенные огромным, как арбуз, шаром, покусала пухлые губы и добавила:
— Я его видела. Это точно. Ошибки не может быть. Я ведь историк и знаю, о чем говорю.
— Скорей всего, сами себя вы понимаете. Только я вот вас — нет. Так что давайте с самого начала и поподробнее. А я все запишу.
— Может быть это… Не надо пока записывать? Все это как-то странно… Да и вообще…
— Хорошо. Пока записывать не буду. Итак, слушаю.
Женщина встала, прошлась по комнате и с высоты своего гренадерского роста пристально посмотрела на Веревкина.
— А вы меня в психиатричку не сдадите?
— Если в течение десяти секунд не начнете — сдам!
— Хорошо, хорошо! Все случилось так неожиданно! Вчера вечером я задержалась в школе — проверяла контрольные. Потом зашла к подруге, у нее муж из загранрейса пришел. Привез журналы мод. Знаете, сейчас в Европе такие забавные шляпки носят! А юбки! Вы бы только видели!
— Дальше! — на лбу у Веревкина выступила пульсирующая вена.
— Ах, да, да! Так вот… Иду я домой и на перекрестке улиц Красных Военморов и Коммунистической, ну, где пятиэтажка и хлебный магазин, вижу, идут двое. Один — мальчик лет 15–16, лица не увидела. А второй… Вы знаете, может, я лучше домой пойду?
— Сидеть! Дальше! — вена раздулась и позеленела, стала похожа на гусеницу.
— Хорошо, хорошо! Только вы не кричите на меня! Я советский педагог! Я детей учу!
Евгения Арнольдовна гордо подняла довольно крупный нос и порозовела щеками.
— Извините! Продолжайте, пожалуйста!
— А второй — рыцарь в полном боевом обмундировании!
— Как это?
— Да вот так! Латы, шлем с забралом, щит, меч — все как положено!
— Так кто это был?
— Рыцарь тевтонского ордена, 13 век.
— Может шутка какая?
— Может и шутка. Только я после этой шутки ночь не спала, а наутро вот к вам пришла.
— Так, так, так. А почему к нам?
— А куда еще? У него же, у рыцаря, холодное оружие в руках было!
— Ну, да! Ну, да!
Веревкин хотел снова засунуть палец в нос, но посмотрел на даму, сконфузился и передумал.
— Хорошо! Мы разберемся. Если будет такая необходимость, мы вас вызовем. Об увиденном просьба не распространяться во избежание слухов. А что за мальчик с тевтонцем этим был рядом?
— Темно уже было. Вроде как, из нашей школы. Но точно сказать не могу.
— Ну до свидания! Спасибо за бдительность.
Когда за учительницей закрылась дверь, Веревкин незаметно сам для себя вновь погрузил палец в недра органа обоняния и крепко задумался.
«Ничего себе, день начинается!» — подытожил он.
Засада
«Пойду-ка я перекурю. Может эта бредятина из головы выйдет. А то тевтонцы какие-то с мальчиками по ночам ходят. Хорошо хоть не инопланетяне! Да, с нынешним подрастающим поколением все мозги в школе оставишь. Бедная учительница! А хотел же я после окончания школы в педагогический поступать! Слава богу, что по-другому получилось. По нынешней жизни с урками легче, чем с этими учениками отмороженными», — рассуждая таким образом, Веревкин, проходя мимо дежурки, услышал обрывок фразы, которая его заинтересовала.
— …а дед Иваныч ей и говорит, пропал рыцарь и все тут. А она — пошли посмотрим. Приходят, а он на месте.
Веревкин зашел в дежурку и поздоровался с двумя сержантами-милиционерами: Крыловым и Панченко.
— Коля, — обратился он к Панченко. — А что ты там про рыцаря рассказывал?
— Да это в музее было, Вячеслав Ефграфович. Деду Пургину по пьяной лавочке показалось, что экспонат сбежал.
— А когда это было?
— Вчера.
— Так, так, — следователь задумчиво почесал подбородок, вышел из комнаты и пошел в свой кабинет.
«Не покурил же! Ладно, не до того сейчас. Потом».
Позвонил домой, сказал жене, что на два дня уезжает в командировку. Собрал портфель, проверил служебный пистолет, закрыл кабинет и поехал в музей.
С директором Анной Викторовной, панически боящейся любой комиссии или ревизии, а тем более милиции и прокуратуры, договорился быстро и легко. Объяснил только, что это спецзадание. Попросил ватное одеяло, которое она принесла из сторожки Пургина, старые журналы и строго-настрого приказал молчать.
В «фидальном» зале он забрался в ящик, являющийся макетом гробницы египетского фараона, неизвестно как оказавшийся не в своей тематике.
«До вечера посплю, а ночью мы этого рыцаря разъясним. Все сразу понятно станет, провокация это или хулиганство мелкое».
Директриса музея Скружалина до конца рабочего дня сидела в своем кабинете неестественно тихая, с глупой улыбкой на лице. После закрытия музея, она пришла домой, выпила чаю и легла спать.
«Это все из-за древнегреческих монет, которые я на фен поменяла!» — забываясь тревожным сном, подумала Анна Викторовна.
Магир ожил!
А где же Гош? Забыли мы как-то о нем со всеми этими замечательными событиями, происходящими в тихом провинциальном южном городе.
Да там же, где мы его и оставили — в музее. Учитель и остальные ученики пошли дальше по музею, он же все еще был в зале средних веков.
Достав ручку, которая, как мы уже сообщали, была снабжена раздевающийся красоткой, он приготовился писать. Но тут он неожиданно почувствовал чей-то взгляд. Посмотрел вокруг, никого. Людей — никого. Но рядом стояло чучело рыцаря. Присмотревшись, Гош похолодел — глаза у мумии были живые! Они пристально смотрели на его ручку. Игорь невольно посмотрел на нее тоже: голая девушка приветливо улыбалась. Он отвел ручку вправо, взгляд рыцаря проследовал туда же. Потом — влево. Та же история!
«О-о-о, а ес… ту, а. Ну-у-у, да-а-а», — мысли ученика под воздействием ошеломляющего события перестали выражаться словами и приобрели мистическо-абстрактную форму, наиболее точно соответствующую данному моменту.
— Мальчик, не крутись, постой ровно, а то в глазах рябит.
Гош принял единственно верное в данной ситуации решение — он стал спокойно воспринимать все происходящее, несмотря на полную противоестественность того, что он видел и слышал.
— Дай, я посмотрю.
Мальчик молча протянул ручку. Рыцарь долго ее крутил в руках, смущенно улыбаясь.
— А у меня никогда не было девушки. Я их очень стеснялся и поэтому не мог никак познакомиться.
Гош уже полностью пришел в себя и спросил:
— А как тебя зовут?
— Магир.
— Меня — Игорь. Точнее — Гош.
— А у тебя еще есть такие девушки?
Игорь порылся в карманах и достал все, что в них было: скрепки, какие-то камешки, кнопки, резинка, мелочь, перочинный ножик, горох для плевательной трубочки и т. д.
Увидев горох, Магир болезненно скривил лицо, горестно простонал и замер. Из глаз ушел огонь жизни, и они стали стеклянными как раньше.
— Магир! Магир! Что, что с тобой?!
Гош вновь достал ручку, перевернул ее, чтобы девушка скинула купальник и поднес к лицу рыцаря. Глаза того сразу же наполнились теплом и заблестели. Лицо ожило, губы порозовели.
— Гош, я уже однажды обжегся на горохе, погиб из-за него, так что будь с ним поосторожней. Хорошо?
«Так, понятно. Чтобы он появился, я переворачиваю ручку, а чтобы исчез — достаю горох. Здорово! Теперь у меня есть свой рыцарь!»
— Магир, ты за сотни лет небось упарился стоять. Может, пошли, пройдемся? — Гошу не терпелось показать его пацанам.
— С огромным удовольствием. Только лучше ночью — не будем пугать обывателей. Люди не должны знать о том, что я ожил, иначе у тебя будут неприятности.
— А у тебя?
— А какие у меня могут быть неприятности? Плоть моя мертва дух только бессмертен. Так что все самое страшное со мной уже случилось, Причем много лет назад.
В кинотеатре
После уроков заскочив домой, Гош переоделся, на ходу перекусил, пообещал матери, что домашнее задание сегодня сделает обязательно и помчался в Большой двор. Этот двор назывался «Большим», потому что он был рядом с единственной на улице девятиэтажкой. Там обычно собирались пацаны со всей красновоенморовской улицы.
Игорь очень спешил. Сегодня был понедельник, а каждая неделя начиналась в кинотеатре «Родина» с нового фильма. И каждый понедельник пацаны всей улицей шли смотреть свежий фильм.
Но Гош опоздал. Во дворе уже никого не было.
— Убежали твои. Минут десять как сорвались, — Жоркин папа курил на балконе. — Что ж ты, атаман, войско свое распустил: без командира ускакали?
«Вот, ешкин кот, подождать не могли! Ну бойцы, устрою я вам Ледовое побоище! Сегодня же «Александр Невский» идет! Эх!»
Гош, как слаломист, мимо озабоченных прохожих рванул с горки к кинотеатру.
В кассе билетов, как и следовало ожидать, уже не было.
Контролера доводы типа «Мы это сейчас по истории проходим» и «У брата в зале мой билет» не убедили.
Злой, как голодный бульдог, Игорь вышел из здания и, как кот вокруг аквариума, стал ходить вокруг кинотеатра. «Эх! Не дали рыбке икру отметать! Стоп! А ну-ка, посмотрим». С задней стороны была приоткрыта дверь с табличкой «Служебный вход». Подумав немного, он туда бесшумно нырнул. Поплутав по темным помещениям, Гош вышел к экрану, но только с обратной стороны.
И тут его осенило!
«Ну, малыши-карандаши, я вас сейчас немного проучу! Ручку я не забыл? Нет! Здорово! Так. Переворачиваем! Ага!»
Появился слегка заспанный Магир.
— Здравствуй, Фон Гош!
— Здоров, здоров!
— А где это мы?
— Сейчас не об этом. Помощь твоя нужна.
— Говори, мой спаситель. Благодаря тебе и этой волшебной ручке мой дух обрел плоть, так что я твой вечный должник. Что нужно делать? Говори!
— В кино играть будешь!
— А кого?
— Да самого себя и будешь!
Тоска Гоша улетучилась, как лужа в солнечный день. Проинструктировав рыцаря подробно и несколько раз, он подвел его к экрану и разрезал полотно перочинным ножиком.
— Давай, Магир, действуй!
Сидящие в первом ряду пацаны настолько увлеклись фильмом, что уже и забыли об опоздавшем к сеансу Гоше. Лишь Витя Ленский немного поежился, вздохнул и подумал: «Ничего, завтра посмотрит».
А на экране русские чудо-богатыри громили псов-рыцарей. Бедные немцы, уже и не рады были, что пришли с мечом, и пачками испускали дух.
Пацаны возбужденно галдели и усердно жестикулировали, несмотря на шиканья более взрослой публики.
В самый напряженный момент битвы, когда латники начали проваливаться под лед и тонуть, прямо из экрана вышел рыцарь в полном обмундировании и громко спросил:
— Люди добрые, лодки надувной ни у кого случайно с собой нет? А то соратники тонут! Товарищи, проявите человеколюбие — помогите спасти утопающих!
Реакция зрителей была просто неописуемой! Началась паника. В сознании советского человека не было места для всяких там чудес. А как, если не чудом, объяснить то, что из фильма выходит персонаж и начинает разговаривать со зрителями?!
Пацаны, так и не поняв, за кого железный человек — Магир же говорил по-русски (язык он выучил за долгие годы стояния в музее), стали совещаться, но ни к чему не придя, так как не было их мозга — Гоша, разбежались.
В зале была такая кутерьма, какая бывает в женской бане, когда туда вбегает мышь. Народ рванул к выходу. Кто-то крикнул: «Наводнение!», что, естественно, толпу не успокоило. Киномеханик остановил фильм и включил свет. Билетерша вызвала милицию. Гош, поняв, что шутка зашла очень далеко, полез в карман за горохом. Но… «Блин, где же он? Уронил в темноте, что ли?»
Прибывшие милиционеры бочком подошли к Магиру, не зная, как себя с ним вести. Тот, все еще не выйдя из роли, которую ему составил Гош, начал орать:
— Братья, помогите! Ребята тонут! Где здесь плот? Вы жилеты спасательные привезли? СОС! СОС!
У одного из представителей власти не выдержали нервы, и он крикнул: «Хенде хох!» Остальные бросились на рыцаря и стали, насколько это было возможно, вязать ему руки.
Магир бился, как уссурийский тигр, но с приемами самбо не сладил.
— Засада! Все назад! Ахтунг! — кричал латник.
В общем, явление миру Магира оказалось скандальным. Его посадили в люльку мотоцикла и повезли «до выяснения», в городское отделение милиции.
Бывали у Гоша в школьные годы тяжелые времена: у двоечников приходилось списывать, всю зиму в кедах ходить, мелом письма писать, камнем в футбол играть. Но в такой трудной ситуации он оказался впервые, причем создал он ее себе сам.
«Вот, блин! Я же пошутить хотел! Пацанов попугать думал. Да, попугал! Как Магира теперь выручать? Что он там в милиции плести начнет? Где я горох сейчас возьму, не сезон ведь!»
Когда Магира везли по городу, останавливалось движение. Еще бы! Такого представления их город давно не видел. Милиционеры арестовали древнего рыцаря! Версии случившегося были разные.
«Кино снимают. Мой дядя в массовку записался. А Марье Петровне из второго подъезда предложили роль санитарки». «Какой санитарки? Фильм-то про индейцев!» «А у индейцев что, раненых не было?»
«Ребятишки чучело из музея утащили, а милиция нашла». «А зачем чучелу наручники надели?» «А чтобы дорогой не развалилось!»
Аптекарь Лежко, местный оппозиционер, помахал арестованному рукой и закричал:
— Свободу узникам совести!
Стоящие возле школы октябрята, оживленно совещались:
— А я говорю, хватит!
— Нет, не хватит!
— Андрюха, ну скажи ты ему! Ведь если этого, из коляски, в металлолом сдать на самокат денег хватит?!
Милиционеры, проникнувшись пафосностью момента, ехали медленно и гордо, ощущая себя героями дня, а может быть и года. Так обычно по выставочной площадке мимо судей ходит пожилая овчарка-медалистка.
Гош бежал за мотоциклом и лихорадочно соображал.
«Вот дела! Мама, не горюй! Что же делать? А? Стоп! А горошек в банках! Ага! Ничего, ничего, куранты еще полночь не пробили!»
Он заскочил в магазин и купил банку горошка производства каримовского консервного комбината.
«От него дух такой, что Магир не просто исчезнет, а растворится в воздухе!»
Открыв перочинным ножиком консервную банку, Гош стал спокоен, как душевнобольной в смирительной рубашке.
Тем временем мототранспорт подъехал к отделению, и началась выгрузка задержанного. Магир сопротивлялся с таким рвением, словно ему собирались измерить температуру ректально.
Игорь подбежал к месту событий и высыпал горох на асфальт. Магир исчез моментально.
Вышедший перекурить на крыльцо отделения майор Погонов увидел занимательную картину: милиционеры вязали сами себя!
«Плохо мы еще с кадрами работаем!» — подумал майор и затянулся.
Игорь, прибежав в Большой двор, застал там растерянных пацанов.
— Гош, ты где был? Мы такое видели!
— Где был, где был… Чего меня не подождали?
— Мы думали, тебя в школе дежурить оставили.
— Думали они… Слышал я уже о том, что вы видели. Фигня это все, забудьте. Бандит один переодетый в кинотеатр забрел. Но его уже поймали. Пошли лучше во «флажки» играть! Кто в моей команде?!
В саркофаге
Проснувшись в абсолютной темноте и очень узком пространстве, следователь Веревкин жутко испугался.
«Умер я, получается. И в гроб уже положили, и гвозди забили, и в землю, наверняка, опустили. Как же так, я ведь не старый еще?! Стоп! Я же все понимаю, я же думаю, значит, я — живой! Тьфу ты, черт, вспомнил! На задании я, в засаде. Ну слава Богу!»
И он с таким энтузиазмом зашевелился в погребальном ящике, что саркофаг начал глухо скрипеть и слегка покачиваться, как совершающая маневр бригантина, что не могла не заметить проходившая мимо экскурсия (Веревкин в тишине и покое проспал до обеда следующего дня).
— Фараон ожил! — крикнул не известно как оказавшийся тут сторож Пургин, и экскурсовод упала в обморок.
Женщины и дети с воплями разбежались по музею. Мужчины вначале тоже поддались общей панике, но потом одумались, вернулись к эпицентру событий и образовали инициативную группу, в которую вошли двое офицеров запаса и один многодетный отец. Их вооружили снятыми со стен экспонатами: пиками и мечами. После чего они были посланы на разведку. Активного Пургина назначили связным. К своим новым обязанностям сторож отнесся с излишним рвением. Он метался между продвигающимися вперед разведчиками и основными силами, как поршень в форсированном двигателе внутреннего сгорания, чем всех утомил и вскоре был понижен в должности до оруженосца арьергарда.
Тем временем разведчики добралась до опасного ящика и окружила его. В этот момент находящийся внутри следователь прокуратуры, наглотавшись пыли веков, громко чихнул. Поскольку атмосфера была накалена, то действовать разведчики начали стремительно, полагаясь не на разум, а на инстинкты. Короче, хорошо, что ящик делали древние египтяне, а не столяр дядя Вася за пузырь самогона. Удары градом посыпались на саркофаг. Особенно усердствовал отец многодетного семейства. Мечами да копьями молотили советские граждане, как говорится, от души. Каково было при этом Веревкину, даже подумать страшно. В общем, когда его достали из ящика, с разумом он уже попрощался. Как он туда попал, так и осталось загадкой: сам он объяснить уже не мог, так как после вышеописанных событий его лексикон стал аналогичен лексикону известного из классики Герасима. Ни родственники, ни коллеги так же не имели версий — перед уходом на так называемое «задание» он же их не проинформировал.