– По-русски понимаешь?
Хозяин мелко-мелко закивал головой.
– Ну-ка отвечай: ценности еще какие есть? Да не трясись ты так, не трону.
– Нет больше денег, видит Аллах – я мелкий лавочник.
Тут в голове у Мишани созрел план. Не долго думая, он миролюбиво предложил:
– Мы не хотим бессмысленной крови. Мы пришли за сокровищами, за данью, на которую имеем право. Вот чего: пройди по переулку и скажи всем соседям – пусть откроют калитки, и каждый хозяин сам выставит по мешку с ценностями. Тогда в такой дом заходить не будем и никого не тронем, даже царапины никто не получит. Обещаю! Если же ворота и калитка заперты будут или хозяева окажут сопротивление – всех мужчин перебьем, а женщин – наложниц, жен, дочерей, служанок – отдадим воинам на потеху и угоним в неволю. Понятно ли?
Хозяин снова закивал. В глазах его плескался животный ужас. Конечно, Мишаня нагонял страху специально, он вообще не собирался никого брать в плен, да и не кровожадный он вовсе. Но ордынцам это знать было не обязательно.
Хозяин – ни жив ни мертв, на подгибающихся ногах пошел по переулку.
Михаил вдогонку грозно крикнул:
– Пошевеливайся! Я до обеда ждать не буду – мои воины уже злые. Смотри – их терпения надолго не хватит!
Хозяин вздрогнул и сразу засеменил шустро, как будто бы пинок в зад получил.
Мишаня просто рассудил здраво, не столько как воин, но как сметливый купец: все равно каждый дом в городе за оставшееся время они обыскать не успеют, и при добровольной выдаче хозяева непременно какую-то часть ценностей утаят. Но штурмовать каждый дом – значит нести потери и терять время. Мозг его работал четко и трезво – сказывался купеческий опыт.
– Ой, обманут нас ордынцы! Они только силе подчиняются. Если и выставят чего, так небось только медь да бронзу, – покачал головой Никита.
– А глаза у тебя на что?
Вскоре в домах стали открываться калитки и ворота. Рядом с выставленными узлами, мешочками стояли испуганные хозяева.
– Вы четверо идете по правой стороне, остальные – слева. Осматривать узлы, брать только деньги, изделия из серебра и золота, драгоценные камни. Подходящее увязывать в узлы, медь и бронзу не брать. И еще – без нужды хозяев не трогать. Я слово дал. Пошли!
Ушкуйники деловито пошли по переулку. Осматривали, что вынесли хозяева, отбирали золотые и серебряные изделия, тут же увязывали в узлы и сносили в конец переулка. Там набралась уже изрядная груда трофеев.
– Хозяин, у тебя осел с повозкой есть?
– Есть.
– Запрягай.
Вскоре ушкуйники погрузили на повозку весь груз. Хозяин ослика повел его к причалу, сзади его охраняли двое ушкуйников. Повозка свернула в очередной переулок. Перед собой Мишаня вел лавочника из прежнего переулка.
– Обойди дома, уговори собратьев-соплеменников добровольно вынести ценности, и можешь идти к себе домой. Ты видишь – я держу слово.
Ордынец пошел по домам – стучал в ворота, кричал что-то по-своему. И здесь хозяева быстро сообразили – сила солому ломит, жизнь дороже ценностей. Они открыли ворота и выставили мешки. Ушкуйники деловито выбрали ценности, увязали в узлы.
Однако в этом переулке попался и строптивый владелец – ворота одного из домов остались заперты.
– Ну что, проучим строптивца? Зосима – на стену, попробуй сам открыть ворота.
Зосиму подсадили, он перебрался через стену, открыл запор, распахнул калитку. Все семеро ушкуйников ворвались во двор. Двери в дом оказались заперты.
– Может, хозяева ночью ушли? – предположил Вторуша с лодьи.
– А это мы сейчас проверим! Эй, хозяин, выходи сам да по-доброму, а не то пожалеешь!
В ответ – тишина. Что без проку ждать? Ушкуйники подожгли смоченное в масле тряпье и забросили его в узкие оконца. Из дома потянуло гарью, потом показались тонкие струйки дыма, на глазах становившиеся все гуще.
В доме послышался надсадный кашель, все в нем пришло в движение.
– А ты говорил – дом пустой!
Дверь резко распахнулась, выбежали женщины. Их сразу ловили и связывали. Вообще-то Мишане они были не нужны. Но молодой купец не останавливал ушкуйников: уж коли слово было сказано – отступать нельзя. «Теперь спуску дать – слабину свою показать, а это в набеге опасно! Отдам на причале судовой рати, пусть делают, что хотят», – подумал Мишаня.
Около ворот стояли несколько ордынцев из соседних домов. Они внимательно наблюдали за происходящим. «Надо и им преподать наглядный урок», – решил Мишаня.
Тем временем из дома, кашляя, чихая и вытирая слезящиеся глаза, вышли трое мужчин, судя по одеянию – хозяин и двое слуг. По приказу Мишани их тут же казнили, отрубив головы. Местные у ворот попятились в испуге.
– Так будет с каждым домом, где ослушаются моего распоряжения! – показал рукой Мишаня на чадивший дом.
С двух следующих переулков собрали приличную дань – настолько много, что еле увезли на повозке.
Все ушкуйники во главе с Михаилом отправились сопровождать ценный груз. Честно сказать – и есть хотелось, а подспудно – купцу не терпелось окинуть взглядом трофейные богатства в целом. Пощупать сокровища, насладиться очарованием тусклого блеска благородного металла, сиянием камней хотелось всем ушкуйникам. Похоже, жажда богатства начинала довлеть над разумом. Но Мишаня старался не поддаться искусу.
Корабельщики уселись в кружок и с удовольствием похлебали варева из баранины, заев лепешками.
Ушкуйники отдохнули немного, с нетерпением поглядывая то на Мишаню, то на мешки с ценностями. Заметив нарастающее нетерпение, купец согласно кивнул головой. Ушкуйники тут же подскочили к узлам, сверткам и мешкам, трясущимися руками стали развязывать веревки, с горящими глазами перебирали пригоршнями золотые и серебряные изделия. Не мешая им созерцать богатые трофеи, Мишаня прошелся вдоль пристани, заглядывая в трюмы чужих судов.
«Господи, тащат все подряд – ковры, ткани, одежду, оружие трофейное. Оружие-то зачем? – с тоской смотрел Мишаня на горы скарба. – Да за один дукат золотой несколько сабель и щит в придачу купить можно, а весу в том дукате – всего ничего». Да разве кто сможет в этом ратников переубедить? То-то и оно. Сказывалась воинская психология – хватай любой трофей, взятый на меч!
– Эй, парень, ты чего здесь бродишь, чего высматриваешь? – подозрительно спросил один из кормчих.
– Костю Юрьева ищу.
– Так он не здесь, а знамо где – в городе. А ты бы шел по своим делам дальше.
Отошел Михаил от чужих ушкуев – еще заподозрят в чем нехорошем. Один вывод сделал Мишаня – суда уже больше чем наполовину загружены, еще день – и грузить будет просто некуда. К тому же и чересседельные сумки у конников наверняка полны уже.
Мишаня подошел к своим ушкуйникам.
– Подъем! Мы в Сарай пришли не харчами пузо набивать. Потому – за дело!
Ушкуйники покорно вскочили. По телу Мишани прошла теплом волна удовлетворения. Вот ведь – взрослые все мужи, у каждого семья, а приказы юного купца выполняют беспрекословно. Значит, уверовали – точное исполнение умного приказа ведет к успеху в делах и прибытку.
Переулки в городе были похожи друг на друга – унылые в сером однообразии глинобитные стены и незатейливые ворота. Все возможное разнообразие – от прозябающей бедности трудяг-ремесленников до сияющей золотом роскоши ордынской знати – скрывалось за этими стенами.
Обшарив дома в переулке, Мишаня ставил на стене последнего забора крестик, процарапав глину камнем. Иначе, чего доброго, по второму кругу пойдешь.
Вышли на перекресток, увидели вдали приближающихся конных и пеших воинов. Все насторожились. Михаил велел укрыться в переулке, за углом. Однако когда ратники подъехали ближе, Михаил узнал впереди Костю.
Лицо его было чумазым, на кольчуге и одежде бурыми пятнами засохли брызги крови. Увидев Михаила, он соскочил с коня.
– Победа, Михаил, радуйся! Ханский дворец пал! Едва охрану одолели. Долго штурмовали – сил-то у нас маловато, а охранники все сплошь бойцы опытные. Один двоих-троих обычных воинов стоит. Ладно, как у тебя дела?
– Да вот, гружу ушкуи помаленьку.
– Помаленьку не годится. Хватай все! Завтра вечером, в крайнем случае – послезавтра утром – уходим. Во дворец можешь не ходить – не трать время. За нами обозик небольшой идет, все мало-мальски ценное забрали.
Обступившие их ратники с запыленными, замызганными грязью и кровью лицами засмеялись.
– Ну, удачи, Михаил, не теряй время.
Ратники прошли мимо, к причалу, а за ними потянулся обоз. В повозки были запряжены… ордынцы. Злобно вращая глазами, влекли они груженные ценностями повозки, а едва замедляли ход, как ратники Юрьева стегали их кнутами.
– Вспомните небось, как русских так же гнали на невольничьи рынки! Ничего, придет еще наше время – на каждом из вас ездить будем! А там и до самого хана доберемся! Шевели ногами, басурманин!
– Вспомните небось, как русских так же гнали на невольничьи рынки! Ничего, придет еще наше время – на каждом из вас ездить будем! А там и до самого хана доберемся! Шевели ногами, басурманин!
Обоз тянулся и тянулся. Мишаня насчитал два десятка подвод и сбился со счета. Ничего себе «обозик» – знатный трофей взял Костя!
Наконец, обоз прошел. Михаил повел своих ушкуйников дальше.
Зашли было в один переулок, а там – страшные следы недавнего штурма: трупы лежат, курятся дымом пожара сожженные дома. Здесь делать уже нечего. Заглянули в следующий – такая же удручающая картина. Лишь в четвертом повезло – дома были нетронуты.
Они выбили калитку. Во дворе притаились несколько испуганных ребятишек разного возраста. Увидев русских, они закричали от страха и кинулись в дом. Из мастерской в углу дома вышел хозяин.
– Ценности давай – злато-серебро! Живо! – закричал Спиридон.
– Откуда они у меня? Я не воин – ремесленник, – показал он огрубевшие от работы ладони рук.
– Сейчас обыщу дом, и если найду хоть один серебряный дирхем, тебе несдобровать! – пригрозил Спиридон.
Ушкуйники ушли в дом и вскоре вернулись ни с чем, разводя руками.
– Не здесь ищите, – спокойно сказал ремесленник. – Тут весь квартал мастеровых – одежду шьют, сапоги тачают. Богатых нет, мозолями на руках серебро не заработаешь, на пропитание только.
– Тогда говори, где богатые живут. Мы бедных не трогаем.
– Если я вас проведу к ним, то меня растерзают, едва вы уйдете.
– А ты нарисуй, хоть палочкой на земле.
Мастеровой очертил круг.
– Это городская стена. Вот мы, – он ткнул палкой. – А здесь – купцы.
– Э, нет. Тут купцы заморские, чего нам с ними ссориться?
Михаил помнил, как не так давно на самодельной схеме Костя показывал, где дворец ханский, где за отдельной стеной купцы заморские проживают. Да только грабить их – себе дороже обойдется. Русским потом тяжело будет торговать в их странах. Слухи ведь быстро распространяются. Во всех странах за разбой в отношении купцов казнили. Михаил и сам был купцом и потому даже мысли не допускал о том, чтобы чинить неприятности другим.
– Хитришь? Покажи лучше, где ваши баи живут, где те, кто рабами торгуют?
– Работорговцы недалеко совсем. Пойдете прямо два квартала, потом направо. С обеих сторон улицы их дома будут – не ошибетесь.
– А баи где обретаются?
– Те живут ближе к площади перед ханским дворцом. Только туда, наверное, бесполезно идти. Вчера и сегодня урусы там бой вели.
– Понятно.
Михаил повернулся к своим.
– Все слышали? Собирайтесь, идем туда!
Работорговцев Михаил не любил – даже ненавидел. Одно дело – товаром торговать – ложками, тканями, скотом. А люди – не скот, потому к работорговле молодой купец относился с омерзением.
Прошли два квартала, свернули вправо. Вот и квартал, указанный ремесленником. Похоже, до этого места русские еще не добрались. Ворота и калитки на месте, следов разрушений не видно.
Спиридон встал к воротам спиной и стал бить в них каблуком сапога.
– Открывайте!
Ага, как же, разогнались! Не услышав ответа, корабельщики переглянулись, приподняли Спиридона. Он перелез через стену, громыхнул запором. Ушкуйники ворвались внутрь.
То, что здесь живет работорговец, стало понятно сразу. В других домах у стен стояли хозяйственные постройки, помещения для скота. Здесь же громоздились железные клетки под глиняными крышами для защиты живого товара от палящего солнца. А в клетках стояли и сидели невольники.
– Вы, трое, сбейте замки. Остальные – за мной, в дом.
Не тут-то было – крепкая дверь была заперта. Только ушкуйники уже знали, как поступать с непокорным хозяином. Недолго думая, они подожгли тряпье и закинули его в окна.
Когда из окон повалил удушливый дым, хозяин высунулся со второго этажа и стал орать на своем языке, явно призывая соседей на помощь.
Из-за соседской стены показалась голова и тут же исчезла. На помощь никто не пришел. Богатеев сковал страх перед неминуемой расправой, ожидающей любого, кто осмелится попытаться дать отпор русичам. Уж если пал ханский дворец, то рисковать жизнями простые жители не хотели. А ну как русские обозлятся? Ордынская рать во время карательных походов на Русь жгла непокорные города, поголовно убивая слабых жителей и уводя в полон всех, кого можно продать на невольничьем рынке. Помнили, знали ордынцы о жестокости своих ханов и боялись ответного мщения.
Тем временем ушкуйники топорами сбили с клепок замки клеток. В это время двери дома распахнулись.
Первыми из дома выбежали женщины. Одновременно невольники и невольницы с плачем и криками радости вышли из клеток во двор и увидели женщин из хозяйского дома. Недавние невольники яростно набросились на них. Мужчины били кулаками и ногами, женщины кусались, царапались, вцепившись в волосы, выдирали их клочьями. Рев, крики боли, глухие звуки ударов заполнили двор торговца рабами.
Михаил ошалел от поднявшегося шума.
Из дома, боязливо озираясь, вышли трое мужчин. Невольники бросили терзать женщин и подскочили к мужчинам, готовые накинуться на своих мучителей.
– Стоять! – повелительно крикнул Михаил.
Все замерли.
– Этот кто?
– Надсмотрщик у хозяина. Сволочь! Кнутом нас бил!
– Казнить!
Не успел надсмотрщик возразить, как Ефим раскроил ему топором череп.
– А этот? – саблей указал Михаил.
– Сам хозяин, – злобно ощерился пленный.
– Хозяин, говоришь!? Ты-то мне и нужен. А этот? – Михаил показал на третьего.
– Сынок хозяйский. Яблоко от яблони недалеко падает. Всех девок перепортил, – выступила вперед невольница.
– Утопить в бассейне. Не заслужил он достойную смерть от оружия.
Невольники схватили хозяйского сынка и, как он ни брыкался, сунули головой в воду. Подержали, пока пузыри не перестали идти и тело не обмякло, и только тогда, плюнув, отошли от бездыханного хозяйского сына.
Дошла очередь до самого торговца невольниками.
– Говори, где прячешь деньги?
– Не понимай по-урусутски, – затряс головой хозяин.
– Врет он! Еще как по-нашему тараторит, – вступила та же невольница, которая рассказала о проделках хозяйского сына.
– Ай-яй-яй! Нехорошо обманывать! А вот тебе урок – чтоб понятливее был!
С этими словами Михаил боевым ножом отсек работорговцу ухо. Не смертельно, но оч-чень больно и крови много.
Тот взвизгнул, зажал рукой рану.
– За каждый неверный ответ буду отрезать у тебя чего-нибудь, – зловеще пообещал Михаил.
Не хотелось работорговцу расставаться с деньгами, ох как не хотелось. Однако боль в ухе и угроза Михаила заставили его подчиниться. Он повел ушкуйников в дом.
Тряпки уже прогорели, дыма стало поменьше, однако дышать еще было тяжело.
Хозяин поднялся на второй этаж, снял с пояса ключ, отпер дверь. В комнате ушкуйники увидели два больших сундука. Комнатушка маленькая, без окна, и явно сделана с расчетом на хранение денег.
– Открывай замки! – приказал Михаил.
Хозяин нехотя, трясущейся рукой вставил ключик в отверстие, отпер замок и откинул крышку первого сундука. Весь сундук был полон монетами. Завидев такое богатство, ушкуйники охнули.
– Теперь – второй!
Хозяин клацнул замком. Откинув тяжелую крышку, он неожиданно схватил лежавший сверху, на монетах, кинжал и всадил его в грудь Ефиму.
– Умри, урус!
И тут же его тело грузно осело на пол, а бородатая голова откатилась в сторону – стоявший за его спиной Спиридон резанул по шее работорговца саблей.
– Вот гад!
Михаил на мгновение опешил. Плохо! Уставились на деньги ушкуйники, не доглядели за хозяином, вот и потеряли нелепо хорошего человека и опытного корабельщика.
Михаил запер сундуки ключами хозяина.
– Выносите сундуки!
Ушкуйники, пыхтя и толкаясь, с трудом оторвали сундуки от пола, вытянули их из хранилища, громыхая по ступеням, потащили сундуки по лестнице и выволокли во двор.
– Не, Михаил, на руках не донесем – уж больно тяжелы. Повозка нужна.
– Поищите в соседних дворах!
Кинулись через стену в соседний двор, а там уж хозяев и след простыл. Одни бабы в гареме от страха трясутся. Зато нашли телегу и мула, запрягли его, вывели на улицу.
Вчетвером с трудом взгромоздили один сундук на повозку, за ним – второй. Старенькая повозка угрожающе поскрипывала, обещая развалиться на первом же ухабе.
– Везите на лодью! Ты и ты! – Михаил указал на Спиридона и Никиту.
– А как же мы? – обступили Михаила бывшие невольники, распознав в нем главного.
– Вы что, все – русские?
– Не только.
– Троих покрепче мне гребцами надобно.
Михаил окинул взглядом толпу, выбрал трех крепких мужиков.
– Пойдете с моими людьми за повозкой, скажете кормчему Павлу – я велел принять вас в команду и накормить.