– Понятия не имею. Эта пара была на машине, и я видела, как они все трое сели в нее и куда-то укатили. Но я думаю, что вам нечего переживать. Говорю же, они очень симпатичные люди, к тому же Лора рядом с ними выглядела почти счастливой. Согласитесь, ей с нами немного скучновато… Да что я говорю, сегодня вечером сами увидите… – Мардж достала платок, шумно высморкалась и вдруг, словно вспомнив что-то, тяжело вздохнула и на какой-то миг превратилась чуть ли не в старуху: – Мистер Вудз, я с этой поездкой чуть не забыла, что сегодня ночью не стало моей дорогой Джейн. Что же это такое, мистер Вудз? Кому понадобилось убивать ее?
Вудз помог ей перенести пакеты в кухню.
– Да я и сам весь день только и думаю об этом, – сказал он. – Мардж, налейте мне чаю, что-то меня знобит… Дело в том, что полиция теперь не скоро оставит нас в покое. Ведь Джейн убили, понимаете? И инспектор сказал мне прямо, что это мог сделать либо кто-то из нас, либо кто-то из местных, я имею в виду из Дартфорда.
– Да мало ли что они сказали?! И откуда им знать, где живет убийца: в Лондоне или в Дартфорде?
– Тело Джейн сегодня вскроют и проведут экспертизу. Думаю, что скоро инспектор Грэйвз снова почтит нас своим присутствием. Он уже будет знать, когда именно наступила смерть Джейн, и мы должны будем ответить ему, где находились в момент убийства. Что касается меня, то у меня алиби нет. Я был в своей спальне один всю ночь, и даже Эдит не сможет подтвердить это, поскольку и она тоже находилась в своей комнате…
– Это смотря когда, – тихо заметила Мардж, ставя перед Арчи на стол чашку с чаем. – Пирог будете?
– Нет, спасибо. А что вы имеете в виду, Мардж? Разве ночью Эдит не было в доме?
– Ночью-то она была, это точно, потому что я сама относила ей в спальню горячее молоко и аспирин. Но вот вечером она почти все время была у меня на глазах, то есть на кухне. И Джейн была рядом, она смотрела телевизор в холле, а ее сумка стояла вот здесь, на столе, рядом с корзинкой… Но потом Эдит ушла. Прежде она попросила меня сварить ей яйца и приготовить бутерброды с маслом и копченой селедкой. Я достала масло, оно было твердое, холодное, и я поставила его поближе к плите, чтобы оно слегка размякло. В кухне было жарко, а на Эдит был теплый халат до пят. Она сказала, что ей надо переодеться, что неприлично встречать вас в таком виде, и ушла. А чуть раньше, я забыла сказать, между ними произошла небольшая ссора… И даже не ссора, а так, на первый взгляд пустяк… Вы же знаете характер Эдит. Так вот, на столике, рядом с сумкой Джейн Эдит разглядела небольшую кучку карандашных очистков, она страшно разозлилась почему-то… «Джейн, это вы чинили карандаш и оставили здесь мусор?» – спросила она, отчего бедная Джейн от страху пошла красными пятнами. И тут вдруг Джейн, непонятно с чего, так разволновалась, что отказалась от того, что это она чинила карандаш, и свалила все это на меня. Она сказала, что мне надо было записать рецепт пирога и она попросила у меня карандаш, но он оказался сломан… Я, конечно, ничего не поняла. Джейн убрала мусор, взяла свою сумку и вышла из кухни. Следом, как я и сказала, из кухни вышла Эдит – она отправилась к себе переодеваться, чтобы встретить вас. И примерно минут через двадцать она вернулась.
– Кто, Джейн?
– Нет, Эдит. На ней были брюки, джемпер… И вдруг она меня спрашивает ни с того ни с сего: «Вы с Джейн поссорились?» Я опешила. Не поняла, с чего это она взяла. Я сказала ей, что никто не ссорился. И тогда Эдит говорит мне, что видела, как Джейн садится в такси. Джейн, которая должна была ночевать в Гринвуде, здесь, вместе со мной (ведь вы же разрешили нам, мистер Вудз!), уехала на такси и крикнула Эдит что-то про розы. Дело в том, мистер Вудз, что только человек, совершенно не знающий Джейн, не удивился бы, услышав, что она собирается вечером ехать в Лондон на такси. А я очень хорошо знала ее. У Джейн не было денег на такси, да и какой смысл ей было уезжать куда-то на ночь глядя, если мы с ней собирались провести остаток дня перед телевизором за чаем с ее любимыми пирожками. Ей незачем было ехать, понимаете? Эту ночь она должна была, повторяю, провести у меня в комнате. Так вот. Хотите верьте, хотите нет, но Эдит обманула меня, когда сказала, что Джейн уехала на такси. Во-первых, никто такси сюда не вызывал, иначе я бы знала. Во-вторых, даже если предположить невозможное и допустить, что Джейн вызвала такси и собралась куда-то срочно уехать, то, спрашивается, почему она не предупредила меня об этом. И еще: как же она могла уехать без своей сумки, которую я обнаружила вскоре после того, как Эдит рассказала мне о Джейн.
– И где же была эта сумка? – нахмурился Вудз.
– На месте! Я хотела сказать, в моей комнате, на стуле, где обычно и оставляла ее Джейн. Вот и получается, что Джейн никуда не уезжала, а Эдит зачем-то понадобилось меня обманывать. И знаете, я не удивлюсь, если окажется… – Мардж все время, пока говорила, разбирала пакеты, а теперь вот собиралась достать миксер и взбить яйца для бисквита, – …если окажется, что Джейн погибла от руки вашей дорогой Эдит… Взгляните, что я нашла в корзине для мусора, сэр… Эти рисунки Джейн сделала накануне, я сама видела, как она рисовала оранжевым карандашом этот гроб и эту девушку с оранжевыми волосами. И только после того, как я вспомнила про эти рисунки и про карандашные очистки, которые так разозлили Эдит, мне стало ясно, отчего испугалась Джейн и почему сказала, что этим карандашом писала я… Дело в том, что Джейн, прежде чем нарисовать рисунок, сделала несколько черновиков. Она очень плохо рисовала, художница из нее была никакая… И я подозреваю, что Эдит, находясь в кухне, зачем-то открыла сумку Джейн и увидела в ней один из этих рисунков. Вот почему ее взбесили эти карандашные очистки! Ее меньше всего волновало то, что на столе мусор, – она хотела выяснить, кто нарисовал эти рисунки.
– Но что особенного в этом рисунке? Мардж, вы мелете чепуху! – Арчи вертел в руках рисунок, который дала ему Мардж, и волосы шевелились у него на голове от нехороших предчувствий. Кольцо сужалось: сначала Эдит, потом Салливан и вот теперь Мардж… Неужели и Джейн?
– Мистер Вудз, – Мардж вдруг в сердцах отшвырнула от себя насадку для миксера и выпрямилась во весь рост. – Мистер Вудз, я не собираюсь повторять ошибку моей дорогой подруги и пользоваться детскими приемами, чтобы предотвратить следующее преступление. Я не стану рисовать гробы и рыжеволосых девиц, все это глупости… Скажу вам прямо: я подозреваю, что Джейн убили как свидетеля убийства, которое произошло несколько лет тому назад здесь, у нас, в Гринвуде. И как знать, если бы не приезд сюда Лоры, возможно, Джейн так ничего и не рассказала бы мне о том дне, когда увидела вас в саду с лопатой в руке… Но теперь, когда я все знаю, я должна предупредить, мистер Вудз, что я вас не боюсь и что в случае моей смерти инспектор Грэйвз получит письмо, в котором я написала все, что мне рассказала Джейн. Приезд Лоры заставил Джейн разволноваться, она решила, что и Лоре тоже грозит опасность. Вот откуда эти рисунки: Джейн хотела предупредить ее о том, что вы убили ее мать и что теперь, возможно, ее очередь…
– Мардж, ну что вы такое говорите! Вы понимаете, что вообще сейчас происходит?
– Да, я все прекрасно понимаю. Джейн давно, как оказалось, считала вас причастным к смерти Мэй, но молчала все это время, чтобы ее сын продолжал работу в Гринвуде. Вы знаете, что Фред женился, его жена ожидает ребенка, и им очень нужны деньги. Но уж лучше бы она обратилась в полицию сразу после того, как пропала Мэй. Ваша русская подруга исчезла, но вы знали, что ее никто не будет искать. Вы с Эдит убили ее и закопали в саду, а когда Эдит случайно наткнулась на рисунки, сделанные Джейн, то сразу поняла, что она что-то знает, и убила ее. Причем точно так же, как вы убили Мэй, – лопатой по голове, о боже!.. – И Мардж, закрыв руками лицо, разрыдалась. – Мистер Вудз, но я не могу поверить, что это вы… наверное, все было не так. Скажите! Скажите! Прошу вас! Это сделала эта ненормальная, психопатка Эдит, а вы решили скрыть это преступление из жалости к ней!.. Ведь это она, а не вы ненавидела Мэй. Вы не могли этого сделать, не могли… Скоро здесь появится полиция, и я не буду молчать, мистер Вудз. Я сама покажу инспектору Грэйвзу то место в саду, где вы закопали тело несчастной русской. Его откопают, и, когда Лора увидит останки своей матери, вы потеряете ее навсегда… Вы же понимаете, что она никогда не сможет простить вам этого страшного преступления. Пусть даже убивали не вы, но вы все это время покрывали убийцу, кроме того, вы даже не могли похоронить Мэй по-человечески, а зарыли ее в саду, как собаку.
– Мардж, я не убивал ее, – проговорил Вудз, понимая, что она давно уже ждет от него этого признания. – Вы правы, это не я, а Эдит… Но вся трагедия заключается в том, что и она не убивала ее… Это несчастный случай, и если вдруг тело Мэй эксгумируют, то экспертиза покажет, что ее никто не убивал… Тем более лопатой… Мардж, вы же прекрасно знаете, в каком состоянии находилась Мэй все время, что жила у нас. Она пила, причем пила очень сильно. И в тот день она тоже была пьяна. Да, они поругались с Эдит, которая, потеряв контроль над своими чувствами, принялась оскорблять Мэй, обзывать ее алкоголичкой, нимфоманкой и мошенницей… Мне даже пришлось растаскивать их в разные стороны, чтобы они не выцарапали друг другу глаза. Я видел, что творится с Эдит, которая так вцепилась в волосы Мэй, что, казалось, вот-вот вырвет их с корнем. У Мэй были очень красивые волосы. После того как я их немного угомонил, я бросился в дом за виски, я хотел успокоиться… Мне надо было выпить. Мне все это уже порядком надоело. Когда я уходил из сада за виски, Мэй была жива. Она сидела на плетеном кресле и тяжело дышала после драки. Волосы ее были всклокочены, а из носа текла кровь. Эдит сидела чуть поодаль от нее и потирала ушибленную скулу. Меня не было пять-шесть минут, потому что я зашел в ванную, чтобы взять из аптечки салфетки и вату. А когда вернулся, то увидел страшную картину: Эдит стояла в кустах с лопатой в руке, а у ее ног в луже крови лежала Мэй с разбитой головой, уже мертвая Мэй… Эдит поклялась мне, что она не ударяла Мэй, что Мэй просто споткнулась о каменные плиты и упала навзничь, головой на плиты, и от удара умерла… А лопата оказалась у Эдит в руках потому, что Мэй сразу же после моего ухода вдруг набросилась на нее… Мардж, представьте мое состояние, когда я увидел мертвую Мэй. Что было бы, если бы мы не скрыли ее смерть? Возможно, нас двоих посадили бы в тюрьму за убийство Мэй. Но мы же ее не убивали! Первой пришла в себя Эдит. «Арчи, – сказала она мне, – ее нужно срочно закопать, а сверху положить плиты и обсадить этот участок каким-нибудь кустарником. Если мы не поторопимся, то кто-нибудь увидит ее здесь, и тогда мы пропали…» Признаюсь, Мардж, мне вовсе не хотелось сесть в тюрьму, я не чувствовал себя виноватым. Поэтому-то я и согласился с Эдит. Мы оттащили тело Мэй в кусты, прикрыли ветками, и я, напоив трясущуюся от страха Эдит снотворным, уложил ее спать. Я знал, что в тот день в Гринвуде нет Фреда, он еще с утра отпросился в Лондон. К счастью, и вас тоже здесь не было. И я решил этим воспользоваться, то есть сесть и все хорошенько обдумать. Но сколько бы я ни размышлял над тем, как мне лучше поступить, чтобы избежать огласки и тюрьмы, я снова и снова приходил к выводу, что Эдит была права и что лучше всего для нас – это похоронить Мэй в саду и замаскировать место…
Меня не было в саду около часа. Уже смеркалось. Я пришел тепло одетый и готовый к тому, чтобы выкопать для Мэй могилу. А кому хочется из-за нелепого несчастного случая терять все: свободу, любимое дело, Гринвуд, доброе имя, жизнь, наконец?! Я слишком люблю жизнь, Мардж, чтобы во имя благородства взять на себя преступление, которого не совершал. Вот если бы было все наоборот, и не Эдит, а Мэй случайно толкнула бы Эдит, и та бы погибла, то здесь бы я наверняка вызвал полицию и взял бы всю вину на себя. Пусть был бы суд, пусть бы меня судили, но все равно доказали бы, что я невиновен, но главное: Мэй поняла бы, как я люблю ее. Но Эдит я никогда не любил, я всегда испытывал к ней лишь чувство жалости…
Вудз, произнеся эти слова вслух, тем самым словно бы сам объяснил себе свои истинные чувства к женщине, которая вот уже много лет была рядом с ним. И ему сразу стало легче. Никаких угрызений совести он не испытывал. Быть может, потому, что он сказал об этом Мардж, женщине, которая была ему очень симпатична и осталась для него другом даже после того, как она только что пригрозила выдать его полиции из-за смерти Мэй.
Но ничего больше он сказать уже не успел: он услышал шум подъезжающих машин… И по звукам, их было много, Вудз понял, что приехали за ним…
Но я же никого не убивал! Я ни в чем не виноват!
Он выглянул в окно: так и есть. Это была полиция. Он даже успел увидеть высокую худую фигуру инспектора Грэйвза, прежде чем Мардж, незаметно приблизившаяся к нему, положила ему руку на плечо:
– Мистер Вудз, можете на меня положиться… Простите меня… Я погорячилась. Джейн… Ее нет… и мне ее очень не хватает…
Глава 18
Спрятав ружье в кустах, Эдит вышла из леса, прошла, не чувствуя усталости почти две мили, чтобы выйти на дорогу, ведущую в Лондон, дождалась автобуса и вернулась в отель. Теперь, когда она полностью избавилась от своего любовника, ей необходимо было как можно скорее освободить номер отеля, где она встречалась с Муром, и увезти оттуда все вещи, как свои, так и его, чтобы полиция не смогла вычислить, где именно и с кем видели убитого в последнее время.
Эдит вошла в отель и быстрым шагом направилась к лестнице, стараясь, чтобы портье лишний раз не видел ее лица. Ей казалось невероятным, что вот сейчас она откроет номер, распахнет дверь и не увидит Мура. Ей стало жарко вдруг при мысли, что убийство, которое она совершила в лесу, – лишь плод ее фантазии. И Мур жив. И она сейчас увидит его.
Уже перед самой дверью она почувствовала, как силы покидают ее. Ее всю колотило, ноги подкашивались, а к горлу подступила тошнота. Что или, вернее, кто ждет ее за дверью? Оживший Мур. Или Мур, которого она убила только в своих мыслях? Или… полиция? Сейчас ей предъявят обвинения в убийстве сразу трех человек: Мэй, Джейн и Мура. Но что они могут понимать, эти тупоголовые и бездушные полицейские, ведь в первую очередь она убила самое себя. Она давно уже мертва. С тех самых пор, как поняла, что никому не нужна в этом мире. Она была нужна Вудзу просто как удобная во всех отношениях вещь, которой он мог пользоваться время от времени. Кроме того, она нужна была ему и для того, чтобы на ее фоне его любовь к распутной пьянице Мэй носила романтический оттенок. Ведь Эдит была слишком правильна, слишком суха и пресна по сравнению с такой колоритной личностью, какой была Мэй. И никто не знал, что Эдит порой даже восхищалась этой необыкновенно красивой русской. Ей нравилась в ней та внутренняя свобода и полет фантазии, которые давали возможность Мэй постоянно находиться на грани жизни и смерти и рисковать своей свободой, занимаясь крупномасштабными мошенническими сделками, связанными с дорогими ювелирными украшениями. Мэй путешествовала по миру, зарабатывала колоссальные деньги и тут же спускала их в ресторанах, казино, отелях… Она всегда была на виду, и в то же время ее жизнь была окутана тайной.
Только сейчас, когда Мура не стало, Эдит поняла, что своей связью с ним, с любовником Мэй, она словно приблизилась к ней и стала хотя бы немного на нее похожа. Эдит удалось сбросить с себя многолетнее оцепенение и стать в руках опытного русского любовника чувственной женщиной. Она испытала это, и пусть это была не любовь, она не жалела об этом. Мур был непростым человеком, и в нем бушевали свои страсти, и, если бы не психологический надлом, который спровоцировал развитие душевной болезни, которая и сделала его маньяком, преступником, помешанным на убийстве женщин, быть может, Эдит и смогла бы полюбить его по-настоящему. К тому же теперь у нее были все основания полагать, что Мура, возможно, подкосила Мэй. Подкосила, отравила, убила одним своим отношением, своим презрением или пренебрежением, нелюбовью. Зная Мэй, вполне можно допустить, что Мур, убивая женщин, видел в них Мэй. Но теперь это уже не имело значения. И Мэй, и Мур – они оба были мертвы. И там, в аду, где они, должно быть, уже встретились, им будет о чем поговорить…
Эдит достала ключи и открыла дверь. В номере было тихо. Прямо на полу валялись разбросанные Муром вещи: джинсы, свитер, ботинки… На столе высилась груда грязных пластиковых тарелок – остатки пиршества из китайского ресторана. В пепельнице полно окурков. В ванне до сих пор стоит зеленовато-мутная грязная вода, оставшаяся после Мура. В спальне – неприбранная кровать, скомканные сероватые несвежие простыни…
Даже не верилось, что она, Эдит, могла быть причастна к этому беспорядку, к этой грязи… И неужели это она отдавалась на этой постели убийце? Как могло такое произойти? Разве что она еще там, в Париже, после поцелуя Мура, подцепила от него заразу-страсть? Вирус убийцы?
Стоп. Все это уже в прошлом. Теперь все будет по-другому. Сейчас она приведет в порядок номер, соберет в пластиковый пакет все вещи и мусор, мыльной водой смоет все отпечатки пальцев, даже следы обуви. После ее ухода номер будет сиять чистотой. Пусть с малого, но она начнет бороться с грязью, сначала с физической, потом душевной.
И она принялась за дело…
Была уже почти ночь, когда она, обессилевшая от усталости, рухнула на кровать, не в силах пошевелиться. Пять пакетов с мусором стояли возле двери. Пол блестел, в раскрытые окна врывался свежий влажный ветер. Пахло дождем, землей и новой жизнью.
Эдит заставила себя все же подняться, поправила покрывало на кровати, надела легкую куртку и заглянула в маленькую кухоньку, чтобы проверить, все ли там в порядке. И вдруг заметила бутылку мартини.
Что ж, она заработала несколько глотков. Эдит взяла бутылку и, отвинтив крышку, допила мартини прямо из горлышка. Вздохнула, улыбнулась своим мыслям о новой жизни и, вдруг почувствовав нестерпимую боль в желудке, почти мгновенно умерла.
Глава 19
– Мистер Вудз, мне очень жаль, но мы приехали к вам с очень неприятным для вас известием…
Инспектор Грэйвз поздоровался с Вудзом на лужайке перед домом с видом человека, собирающегося выразить ему свои соболезнования по поводу потери близкого человека.
– Я слушаю вас, инспектор… что-нибудь случилось?
– Я по поводу убийства Джейн Вули. Дело в том, что убийство произошло не в доме, а в саду, и убийца втащил тело в дом… Мои люди осмотрели сад и выяснили, где именно лежал труп вашей бывшей садовницы перед тем, как он оказался в вашем доме. Так вот, неподалеку от этого места…
Здесь Вудзу стало плохо. Он вдруг почувствовал удушье и головокружение. И пришел в себя лишь после того, как услышал:
– …мы обнаружили… лопату, а на ней отпечатки пальцев вашей подруги, мистер Вудз, Эдит Чефлин.
К ним подошла Мардж. Вудз был близок к обмороку: что скажет инспектору Мардж? По выражению лица Мардж было невозможно догадаться, о чем она сейчас думает: то ли озабочена тем, что у нее пригорел бифштекс, или же ей не дает покоя мысль, что убийца Мэй все еще на свободе.
– Мистер Вудз, извините. И вы, мистер Грэйвз, тоже. Я понимаю, что вы на службе и приехали задать всем нам вопросы. Но жизнь продолжается, мы ждем гостей, и я хотела уточнить, какой пирог приготовить: с яблоками или сливами?
– С яблоками, Мардж, и, пожалуйста, постарайтесь не отвлекать меня такими пустяками, – пробормотал Вудз, почувствовав необычайное облегчение и благодарность Мардж за то, что она так профессионально изобразила перед инспектором недалекую кухарку, помешанную на пирогах и пудингах. – Извините нас, инспектор…
И тут же, вспомнив о том, кого именно Мардж имела в виду под гостями, подумал, что она явно переиграла и теперь, несмотря на все его предосторожности и старания, Лора все же окажется втянутой в историю с убийством Джейн. Если инспектор узнает, что она была здесь, в Гринвуде, в то время, как убили Джейн Вули, ей придется отвечать на вопросы Грэйвза наряду с остальными обитателями Гринвуда. И, словно читая его мысли, инспектор спросил:
– Вы ждете гостей?
– Да.
– Случайно не Эдит Чефлин? Или она уже здесь? Она живет в Гринвуде или время от времени гостит у вас?