Уставшая и действительно обрадовавшаяся обстоятельству переключиться на Веру, которую она терпеть не могла, Нина Петровна ответила:
– Акулова как-то странно появилась в нашей фирме. Терлецкий много говорил о необходимости найма хорошего финансового директора. Наш менеджер по персоналу Нина Филипповна Воронова давала объявления в газеты, обращалась в рекрутские агентства, однако хозяин браковал всех, кто претендовал на эту должность. Эту молодую аферистку директор сам привел однажды за ручку. Где он ее откопал – одному богу известно.
– Она плохо работает? – поинтересовалась Лариса.
Прошкина покачала головой:
– Голова у нее что надо.
– Почему же ее никто не любит?
Бухгалтер фыркнула:
– Кто же будет любить распоясавшуюся любовницу начальника? Таких всегда боятся и ненавидят. Но, – женщина усмехнулась, – в одном эта дамочка просчиталась. Она наверняка надеялась: Максим Петрович не просто обласкает ее своим вниманием и станет платить большие деньги, а еще и наденет на пальчик обручальное кольцо. Однако этого не случилось: наш шеф верен памяти первой жены. Да и наследницей он сделал свою дочь Анжелику. Выходит, Акулова ублажала его единственно за зарплату, которую, кстати говоря, нам обещали поднять после подписания одного контракта. Теперь этого не произойдет.
– Что за контракт? – спросила Кулакова.
– Наша фирма должна была заключить сделку с одной процветающей строительной компанией, – пояснила женщина. – Однако ее генеральный директор хотел иметь дело только с Терлецким. Если Максим Петрович не появится в ближайшее время, все рухнет.
Лариса вздохнула:
– Что вы думаете о его исчезновении?
Нина Петровна отвела взгляд:
– Да что тут думать! Богатые люди часто подвержены риску так же, как и их родственники. Разве у Максима Петровича произошло не то же самое? Сначала похитили дочь, теперь – его.
– Не обязательно, – покачала головой оперативница. – Вам не кажется странным, почему похититель не довел дело до конца, получив кругленький выкуп за Анжелику? Ведь вы говорили, Терлецкий очень любил свою дочь.
– Верно, – подтвердила Прошкина. – Всю ночь после звонка он собирал нужную сумму.
– Однако преступники зачем-то убили девушку, – Кулакова задумчиво поглядела в окно. – Если с самого начала они положили глаз на ее отца, логичнее было похищать его.
– Вот и я подумала о том же, – подтвердила бухгалтер, – но Вера сказала: «Девочку могли убить случайно. Блефовать не рискнули: каждый способен выдать себя при разговоре с Максимом Петровичем. Если бы он что-то почуял, то не стал бы платить, пока не убедился, что дочь жива. Вот почему они решили заняться хозяином».
– Это сказала Акулова?
– Да.
С каждой минутой Лариса все больше и больше понимала: этой дамочкой придется заняться всерьез. Она явно преследовала какой-то интерес.
– А звонков от похитителей не было?
Бухгалтер развела руками:
– Мы бы знали.
– Вера тоже была заинтересована в подписании контракта?
– Конечно, – утвердительно кивнула Прошкина.
– А не занимала ли она в последнее время крупную сумму денег? Не замечали ли вы недостачи?
Нина Петровна скривила губы:
– Недостач не замечала. А уж если ей шеф из своих собственных капиталов отвалил, нам об этом не докладывают.
– Понятно.
Поговорив с другими работниками фирмы, оперативница вышла из здания без каких-либо версий, что бывало с ней крайне редко.
Вера всегда выполняла обещания, в этом Геннадий убеждался не раз. Вот и сейчас, пообещав поездку в Крым, она дала деньги и послала любовника в билетные кассы.
– Своим я потихоньку капаю на мозги, – пояснила девушка. – По-моему, даже заместитель Максима начинает верить в его похищение и ждать звонка от шантажистов.
Акулова звонко поцеловала его в щеку.
– Ну беги. Вот тебе на такси.
Взяв очередную подачку, Молчанов почувствовал себя полным ничтожеством. Он хотел что-то добавить, однако она подтолкнула его к двери:
– Уйдешь ты когда-нибудь?
Мужчина повиновался. Выйдя на улицу, он торопливо пошел к стоянке, где без труда можно было поймать свободную машину.
– Гена! – от знакомого, милого и, несмотря на время и обстоятельства, самого дорогого голоса защемило сердце. Вита? Неужели это она?
Он в волнении обернулся. Бывшая жена смотрела на него с улыбкой, но большие черные глаза были полны печали.
– Что ты тут делаешь?
Молчанов замялся:
– Снимаю комнату.
– Неплохой район, – она бросила беглый взгляд на стоящий напротив дом. – И ты неплохо выглядишь. Как у тебя дела?
– Нормально. А у тебя?
Уголки ее губ дрогнули:
– Тоже. Ты работаешь? Я смотрю, ты хорошо одет.
Мужчина покраснел:
– Да. Работаю в одной организации врачом. А ты?
– Я там же.
Геннадий почувствовал комок в горле:
– Значит, твой хахаль все еще сидит в моем кресле? Интересно, в качестве кого? Твоего нового мужа?
Прохладными пальцами она дотронулась до его щеки:
– Не говори ерунды. Мне никто не нужен. Я наняла его на работу, чтобы сохранить… – Вита нервно сжимала и разжимала ладони. – Я не считаю себя специалистом высокого уровня. Ты – другое дело.
Молчанова прошиб холодный пот. Она сохранила кабинет! Значит, бывшая жена все еще любит его! Он переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать.
– Тебе нравится новая работа? – спросила наконец женщина.
Он немного помолчал и ответил:
– Нет.
Ее глаза засияли:
– Ты всегда можешь вернуться, если…
Молчанов махнул рукой:
– С этим покончено. Мне даже не пришлось лечиться. Меня обстоятельства вылечили.
Лицо Виты сочувственно вытянулось:
– Тогда твое кресло ждет тебя.
– А как же твой партнер?
– Я предупреждала, что ты можешь вернуться…
Он сглотнул слюну:
– Сейчас не могу. Понимаешь, на новой работе мне заплатили вперед. Теперь я должен отработать.
– Ты ничего не должен! – запротестовала Вита. – Папа заплатил твои долги. Отдай им деньги и возвращайся!
– А ты бы вернулась ко мне? – задавая этот вопрос, он ни на что не надеялся.
Женщина рассмеялась:
– Ты не представляешь, как я ждала этого, – она схватила его за руку. – Пойдем со мной.
Геннадий мягко отстранил ее:
– Не все так просто.
Ее гладкий лоб прорезала морщина:
– Почему?
Ох, если бы он мог все объяснить, уйти вместе с Витой прямо сейчас, оставив Веру в прошлом вместе с ее проблемами.
– Ты не хочешь возвращаться? – пухлые губки Виты задрожали.
Молчанов обнял ее:
– Хочу. И ты не представляешь как. Но я должен решить пару вопросов. Возможно, я сделаю это сегодня, возможно, позже. Но я обязательно вернусь к тебе.
Жена не сказала больше ни слова. Как всегда, она все понимала.
– Дождись меня, пожалуйста, – Геннадий крепко прижал ее к себе. Вита согрела его теплым дыханием, прошептав:
– Дождусь.
Окрыленный, он быстро поймал такси и, прибыв на вокзал, купил один билет до Симферополя. Вручив его удивленной Вере, Молчанов с порога объявил:
– Ты едешь одна.
Ее невозмутимости можно было позавидовать.
– Это почему же? Разве что-то изменилось?
– Изменилось, дорогая. – Он подумал: надо действовать нагло и решительно. На эту матерую бабу, должно быть, подействуют только такие способы общения. Однако на ее холеном лице не дрогнул ни один мускул:
– Неужели? И что же изменилось? Воскресли наши трупы?
– Хватит меня шантажировать! – заорал мужчина, хватая сумку. – Я по горло сыт тобой и твоими криминальными делишками и вот что хочу заявить: с меня хватит, я ухожу. Но, – добавил он, решив не быть подлецом, бросившим любовницу в трудную минуту, – это не значит, что я больше ничем тебе не помогу. Я обязательно позвоню твоим коллегам и разыграю похитителя вашего толсторожего босса, и сделаю это не один раз. Однако после этого, дорогая, ты меня никогда не увидишь.
Акулова стояла прямая, как палка, молча слушая любовника.
– Ты уже закончил свою пламенную речь?
Ее спокойный голос резанул как нож.
– Теперь послушай меня, – медленным шагом она подошла к дивану и царственно опустилась на него. – Я вижу, ты сам себя освободил от обязательств. Однако ты забыл, любимый: здесь парадом командую я. Так что дуй на вокзал за вторым билетом. Я не буду отчаиваться, если мы не поедем с тобой в одном купе. Но в Крым ты, дорогой, поедешь и будешь со мной до конца этой занимательной истории. В противном случае…
Он расхохотался:
– В противном случае что? Ты убьешь меня?
Девушка покачала головой:
– Не тебя, любимый. Я не дура. Думаешь, трудно догадаться, с чего это вдруг ты прибежал такой весь из себя ершистый? Наверняка встретил бывшую, но горячо любимую женушку. Она все так же привлекательна, не правда ли?
Геннадий оторопел: такой проницательности он не ожидал. Акулова скривила губы:
– На этот вопрос можешь не отвечать. Однако вряд ли ее красота не поблекнет после кислотного душа, такого еще не бывало.
– На этот вопрос можешь не отвечать. Однако вряд ли ее красота не поблекнет после кислотного душа, такого еще не бывало.
Молчанов заскрипел зубами, замахнувшись на любовницу:
– Ах ты, сука! Ты не причинишь ей вреда!
Она спокойно закинула ногу на ногу:
– Тебе так кажется. Это ты не причинишь мне вреда, потому что знаешь: у меня длинные руки. Я достану даже с того света.
В ее словах почувствовалась такая угроза, что он растерялся. Да, эта бешеная баба способна на все. Если из-за него кто-нибудь причинит вред Вите, он просто покончит с собой. Нет, надо потерпеть еще немного, а потом вырваться из этого порочного круга.
– Ладно, – примирительно сказал он, подсаживаясь к любовнице и гладя ее бедро. – Твоя взяла. Сейчас я сбегаю на вокзал и поменяю билет. Мы поедем в одном купе.
Белая рука с длинными пальцами, небрежно раскрыв кошелек, кинула ему деньги:
– Возьми СВ, дорогой.
Городская свалка располагалась далеко за городом – результат ходатайства жителей Приреченска. А когда-то она находилась всего в трех километрах от окраины, в самом начале Объездной.
Клавдия и Алевтина притащили почти не подававшую признаков жизни девушку на постоянное место своего жительства.
– Здесь теперь твой дом, – сообщили они испуганно озиравшейся по сторонам новой соседке. Раскрыв маленький хорошенький ротик, девушка произнесла:
– Где я?
Женщины расхохотались:
– У себя дома.
Она в волнении посмотрела на них:
– Этого не может быть.
– Еще как может! Ко мне ее или к тебе? – Алевтина крепче взяла под руку новую подругу.
Клавдия пожала плечами:
– Все равно. Давай к тебе.
– Хорошо.
– Как зовут-то тебя, помнишь?
Синие глаза наркоманки ничего не выражали. Алевтина критически осмотрела ее с ног до головы:
– Наверное, в хорошей семье воспитывалась. Взгляд-то как у ангелочка.
Товарка кивнула:
– Будем звать ее Анжелика – Маркиза Ангелов.
– Точно.
– Пошли, Маркиза.
Легонько подтолкнув в спину, Алевтина повела девушку к себе в дом – именно так она называла нелепое строение из ящиков, картонок, веток и пластиковых пакетов, нечто вроде сарая или шалаша. Толкнув Маркизу (любая кличка в этом обществе намертво прилипала к человеку) на вонючие тряпки, служившие постелью, женщина включила фонарик и стала рыться в углу.
– Есть хочешь?
– Не знаю.
– А я знаю. Ешь, – Алевтина подвинула к ней алюминиевую тарелку с заветрившимися кусками мяса и кабачковой икрой. – Ешь, не бойся. Мясо только вчера из магазина «Мясков» привезли. Копченое, срок годности давно прошел, только что ему сделается. Если боишься, колбаски копченой могу порезать.
– Спасибо.
Клавдия, не удержавшись, прибежала через пятнадцать минут.
– Ну, как наша молодая подружка?
– Что ей сделается? – пожала плечами Алевтина. – Давай знакомить ее с народом.
– Все на месте.
Женщина вывела Маркизу Ангелов на расчищенную поляну, окруженную грудами мусора. Обитатели свалки, так называемые свалкеры, равнодушно смотрели на девушку.
– Ваша новая соседка, – пояснила им опекунша Анжелики. – Мы зовем ее Маркизой Ангелов.
Один мужичок интеллигентного вида со спутанной седой бородой, в разбитых, как у кота Базилио, очках, заметил:
– Она тоже жила одно время среди бродяг.
Его не поняли. Знаменитый роман Анн и Сержа Голон, видимо, никто из присутствующих не видел в глаза.
– В общем, не удивляйтесь, ежели что, – предупредила Алевтина, и все направились в свои норы.
– Племя свалкеров не очень-то любопытно, – пояснила женщина, ведя Маркизу в конуру. – Так-то оно лучше. Никто никем не интересуется, народ приходит и уходит. А ты о себе ничего не помнишь?
Девушка задумалась.
– Ничего, – ответила она после непродолжительной паузы. Жительница свалки опять окинула ее внимательным взглядом, еще больше укрепляясь в мысли, что девочка из хорошей и обеспеченной семьи. Голубые джинсы стоили не меньше четырехсот долларов, кофточка тоже тянула на большую сумму. Белые с синим кроссовки, еще не успевшие потерять товарный вид, наверняка приобретались в дорогом бутике. У Алевтины мелькнула мысль, что это шмотье при удобном случае можно будет неплохо заложить.
– Пустишь? – в импровизированную стенку постучала Наталья, стоявшая в иерархии свалкеров на самой высокой ступени. Она относилась к «металлистам» – тем жителям свалки, которые зарабатывают на сдаче металла, всегда в изобилии валяющегося в таких местах. Имеющие с этого доход одевались лучше и питались более качественной пищей: еду и вещи они могли купить. Высокая белокурая женщина лет сорока, Наталья практически ни с кем не общалась, однако местные бомжи чувствовали силу ее характера и всегда уступали лучшие места под солнцем. Алевтина тоже никогда не связывалась с ней.
– Покажи-ка мне Маркизу Ангелов.
– Проходи.
Виляющей походкой металлистка приблизилась к девушке:
– А она ничего.
– Мне тоже так кажется.
– Сегодня приезжает Антон. Постарайся привести ее в нормальный вид.
Женщина потупилась:
– Ты пришла из-за этого?
– Из-за этого тоже, – круто развернувшись, Наталья гордо вышла из шалаша. Алевтина посмотрела на девушку и вздохнула. Жадная до денег, Наталья занялась еще одним бизнесом. Вот как это произошло.
Садоводческий кооператив «Витязь» раскинулся в живописном месте – на правом берегу реки Дохи. Его основатели, работники металлургического завода, были на седьмом небе от счастья, когда администрация города выделила им это место. Пожилые и, в общем, небогатые люди, вывезя на участки нехитрый скарб на «Запорожцах» и «Москвичах», начали строительство загородных домишек. Организация под боком у членов «Витязя» городской свалки стала для них полной неожиданностью. Стойкие и суровые мужчины начали штурмовать здание муниципалитета. Администрация также неожиданно для всех проявила упрямство. Мэр города Приреченска, Сергей Станиславович Баранчиков, брызгая слюной, кричал:
– Свалку я оттуда убрать не позволю! Лучше места для нее не придумаешь.
Один из его заместителей попытался возразить:
– Но это курортное место, Сергей Станиславович. На пляжи, прилегающие к «Витязю», ходит весь город. Кроме того, как быть с самим поселком? Люди уже понастроили дома.
Однако Баранчиков был непреклонен:
– Их оттуда никто не выгоняет.
Заместитель мягко настаивал:
– Однако люди дышат вредными испарениями.
Мэр махнул рукой:
– У всех под окнами стоят контейнеры с мусором, и никто еще от этого не умирал.
Зам открыл было рот, собираясь опять возразить, но передумал. По лицу своего руководителя он понял: бесполезно. После этого разговора за городской свалкой закрепилось право занимать курортную зону Приреченска, а вот права членов кооператива «Витязь» резко пошатнулись.
– Не нравится – продавайте участок, – говорил недовольным подкупленный администрацией председатель Рычагов.
Люди роптали. Никто не хотел отдавать обихаживаемую несколько лет землю почти даром, ибо какой нормальный человек станет платить большие деньги за место возле помойки? Смирившись с неожиданно свалившейся на них бедой, дачники продолжали работу на участках, однако новая проблема заставила многих опустить руки. Издавна на больших свалках обитали те, кого общество выгнало из своих рядов, окрестив «лицами без определенного места жительства». Не явилась исключением и помойка на правом берегу Дохи. Узнав про новшество в курортной зоне, толпа бомжей, как стая перелетных птиц, устремилась туда, начав свое строительство. Из подручных средств, коими являлись обломки кирпичей, доски, картон, фанера и ветки, эти существа быстро сооружали подобия жилищ, составляя конкуренцию дачникам. Впрочем, те сразу поняли, какая проблема их ожидает. Свалка спасала от голода, давала работу. Немногие знают, что трудовой день бомжа начинался в шесть утра. Ежедневно сотни машин привозили из супермаркетов продукты с истекшим сроком годности, сваливая их в кучи, тотчас облепляемые, как мухами, грязными людьми, для которых они были и источником еды, и основой бизнеса. Делая запасы в своих маленьких домишках, они устремлялись на рынки, продавая просроченные продукты по дешевке и выручая порой до пятисот рублей в день. Свалка давала и одежду: не распроданные даже после уценки вещи, порой с ценниками и лейблами, также свозились сюда. С ней поступали, как и с пищей, что-то оставляя для себя, а что-то продавая. Многие, узнав об этом, удивились бы: как, имея такой доход, продолжать жить на помойке? Однако «детям подземелья», как некогда назвал их писатель Короленко, некуда было идти. На вырученные деньги они все равно не могли приобрести жилье.
Да, свалка спасала от всего, кроме холода. Вот почему аборигены положили глаз на ухоженные домики несчастных металлургов. Боясь набегов непрошеных гостей, дачники не оставляли в загородных жилищах ничего, за исключением старых одеял, тряпья и ненужной посуды. Поняв это, жители свалки оккупировали домики, безжалостно разводя в них костры. Садоводческий кооператив «Витязь» запылал пожарами. Несколько лет с завидным упорством его члены ремонтировали свои владения, потом, сдавшись, прекратили бесполезную борьбу. Обрадовавшись победе, свалкеры прочно обосновались в новых жилищах, через месяц превратив некоторые из них в сожженные остовы. Среди останков некогда цветущего «Витязя» одиноким перстом выделялся двухэтажный коттеджик из белого камня, не тронутый безжалостной рукой вандалов. Его владелец, Антон Шатров, частый гость кооператива, сохранил свои владения весьма необычным способом. Случилось это так. Как-то раз, приехав покопаться в земле на новой «Ладе», он увидел бомжиху лет тридцати пяти, глазевшую на свежепокрашенный забор. Понаблюдав за хозяином участка, женщина подошла к нему: