Кстати, считается, что и река Тобол, и город Тобольск являются свидетельством того, что именно здесь некоторое время обитал народ Фувал (Тубал-Тобол), последовавший вслед за скифами-саками на запад.
Теперь сложно сказать, что вызвало столкновение саков и массагетов. Но точно известно, что часть саков не ушла из Центральной Азии. Все саки делились на три племени: саки-хаомаварга (варящие дурманящий напиток хаому; отсюда современное словечко «сварганить» — сварить, сготовить — со специфическим «наркотическим» оттенком); саки-тиграхауда (носящие остроконечную шапку, похожую на фригийский колпак — память о малоазийской родине); саки-парадрайя (проживающие за морем). Видимо, последние и были теми саками, которые отступили под напором массагетов «за море» — на северное побережье Аральско-Каспийского моря.
Судьба оставшихся была незавидна. Конечно, у них были еще «взлеты», когда саки совместно с массагетами побеждали персов и македонцев, основали Парфянское царство (вождь сакского племени парнов Аршак стал основателем парфянской династии Аршакидов{311}). Весьма вероятно, что Будда был из сакского рода (его титул Шакья-муни означает «сакский мудрец»). Но саки неуклонно шли к ассимиляции с другими народами. Быть может, не последнюю роль здесь сыграл и полюбившийся им наркотик — хаома.
Уже в VI–V вв. до Р.Х. часть саков после неудачных войн (был взят в плен царь саков-тиграхауда) признает власть персов и воюет в составе персидской армии во время греко-персидских войн. Во II в. до Р.Х. саков изгнали из родных приаральских мест вторгшиеся с востока юэчжи (еще одно арийское племя, долгое время жившее в северо-западном Китае). Саки пытались переселиться в Парфянское царство, но были отброшены в кровопролитных сражениях в Афганистан и Северную Индию, где к I в. по Р.Х. растворились в местных народах. В индийских источниках II в. по Р.Х. «шаки» упоминаются как «выродившиеся воины» «Манусмрити»). Сейчас от них остались лишь голубоглазые блондины-африди (пуштунское племя) в Афганистане.
Глава 28 ПОХОД В РОДНЫЕ ПАЛЕСТИНЫ
Совсем иной, как ясно из вышесказанного, была судьба саков-парадрайя, превратившихся в скифов и ставших вскоре «потрясателями» Азии. И сразу возникает вопрос: а как удалось скифам, побежденным массагетами, разгромить киммерийцев? Ведь те тысячу лет жили на Северном Кавказе, и, судя по всему, не теряли времени даром: и много столетий спустя местные народы вспоминали их как «богатырей», «исполинов», «героев» (груз. «гмири») и даже «кумиров»-божков, которым надо поклоняться (в угро-финском языке сохранилось слово «kumartaa» — «кланяться», «поклоняться», отсюда же и кимры, этноним и топоним, часто встречающийся как в Европе, так и в России). В общем, народ был авторитетный, умеющий заставить себя уважать.
И здесь также не последнюю роль сыграли климатические изменения, о которых уже говорилось. Весь предыдущий период своего существования киммерийцы жили в непосредственной близости от ледника: огромного северного, и меньшего, кавказского. Обитали в полуземлянках (что само по себе говорит о нежарком климате), занимались земледелием и отгонным скотоводством. И вдруг в начале I тысячелетия до Р.Х. становится заметно теплее, земледелие приходит в упадок, а самим холоднолюбивым жителям Прикубанья (по одной из версий, киммерийцы означает «зимние») приходится перестраивать свою жизнь и становиться скотоводами-кочевниками. Не все могут иметь табуны коней и отары овец. Поэтому неудивительно, что в том споре «царей и народа», о котором упоминает Геродот, народ захотел покинуть ставшую бесплодной, с точки зрения землепашца, землю. Цари же и прочие «новые» киммерийцы, успевшие перестроиться и заиметь движимое имущество в виде табунов и отар, хотели сохранить родные степи вместо трудного отступления по Кавказским горам, в которых их скот передох бы от бескормицы. В общем, в результате спора «могилу царей» можно было увидеть у реки Тираса. (Кстати, едва ли это мог быть античный Днестр, это не соответствует ни месту обитания, ни маршруту отступления киммерийцев.)
У киммерийцев, как у вновь испеченных кочевников не было ни навыка, ни опыта конной войны. Наверняка сыграла свою роль и длительная географическая изоляция от остального мира. Так что «исполинами» и «героями» они были для маленьких горных племен, а перед катафрактами скифской конницы, обладающей передовыми приемами военного искусства, недоступными остальным народам, у которых конница все еще использовалась как подсобный род войск, киммерийцы не устояли. Они бежали без боя, перебив собственных племенных царьков и оставив скифам свои зеленые пастбища.
Около 715 г. до Р.Х. киммерийцы вторглись в Урарту, а оттуда ударили в тыл фригийским войскам царя Мидаса, сражавшегося с ассирийцами за Каркемиш (как видим, этот город и пятьсот лет спустя после хеттов оставался важным стратегическим пунктом). Мидас вынужден был отступить. В результате фригийско-киммерийской войны киммерийцы сумели закрепиться в центральной Анатолии, на Каппадокийском нагорье, откуда совершали набеги на Фригию, Урарту и Ассирию. Но в 680 г. до Р.Х. ассирийская армия вторглась в Малую Азию и разгромила кочевников. Киммерийский вождь Теушпа погиб в бою, а сами киммерийцы превратились в наемников, служивших за деньги. В 675 г. Урарту, создав военную коалицию, в которой участвовала также Ассирия, разгромила Фригию, отдав ее на поток и разграбление киммерийцам.
Гибель Фригийского царства привела к усилению Урарту в Восточной Анатолии и нового государства — Лидии — на западе Малоазийского полуострова. И в это же время в Азии появляется новая сила: с севера, вдоль западного побережья Каспийского моря, пришли скифы.
Принято считать, что они «преследовали киммерийцев», но пришли в Азию другим путем. «Известно также, — пишет Геродот, — что скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в Мидийскую землю…»{312} Однако разница почти в полвека между вторжениями киммерийцев и скифов и сам маршрут скифов заставляют усомниться в том, что последние так уж стремились догнать первых. Эти пятьдесят лет скифы могли потратить на то, чтобы на завоеванных предгорьях Кавказа вырастить воинов и лошадей для армии.
С 670–х гг. до Р.Х. скифы превратились в один из решающих факторов большой азиатской политики, а в 50–х гг. VII в. до Р.Х. под предводительством царя Мадая, воспользовавшись войной между Вавилоном и Ассирией, захватили Мидию. И только следующий удар они нанесли по врагам-киммерийцам, разгромив и истребив их на своей исторической родине — в Каппадокии-Хеттии. Это спасло Западную Анатолию от постоянной киммерийской угрозы и позволило Лидии стать одним из великих азиатских государств. Совершили скифы и поход на Египет. В Палестине фараон Псамметих встретил их с просьбой не нападать на его страну и откупился богатыми дарами. Скифский воинский лагерь расположился у стен Дамаска, откуда скифы собирали дань со всего Ближнего Востока.
Разгром Ассирии коалицией, в которой не последнюю роль играло Скифское царство (на территории современного Азербайджана), привело к усилению Мидии, которая не только освободилась от скифской зависимости, но и подчинила себе Урарту. Однако вскоре мидийцы решили разделаться с опасными соседями и уничтожить скифов.
Как говорит Геродот, «28 лет владычествовали скифы в Азии и своей наглостью и бесчинством привели все там в полное расстройство. Ведь, помимо того, что они собирали с каждого народа установленную дань, скифы еще разъезжали по стране и грабили все, что попадалось. Тогда Киаксар (мидийский царь. — В.М.) и мидяне пригласили однажды множество скифов в гости, напоили их допьяна и перебили»{313}. Это произошло, скорее всего, в 591 г. до Р.Х.
Может быть, цель и оправдывает средства, но средства эти не делают мидянам чести. Презрев закон гостеприимства, столь чтимый на Востоке, убив у себя в доме союзников, они, похоже, возбудили против себя гнев Божий — при следующем царе Мидия стала добычей персов.
Часть уцелевших скифов ушла назад, на Северный Кавказ, но другие попытались закрепиться в Каппадокии, перейдя под покровительство лидийского царя Алиатта, отца широко известного по поговорке Креза{314}. Эту историю также передает Геродот, и его рассказ несколько по-иному освещает столь печально для скифов закончившуюся мидийскую пирушку.
«Орда мятежных скифов-кочевников переселилась в Мидийскую землю. Царем же мидян в то время был Киаксар, сын Фраотра, внук Деиока. Царь сначала дружественно принял этих скифов, так как они пришли просить убежища, и даже отдал им своих сыновей в обучение искусству стрельбы из лука. Однако по прошествии некоторого времени вышло так, что скифы, которые постоянно занимались охотой и всегда добывали дичь, ничего не убили. Когда они вернулись с пустыми руками, Киаксар (человек, очевидно, вспыльчивый) обошелся с ними весьма сурово и оскорбительно. Получив такое незаслуженное оскорбление от Киаксара, скифы решили разрубить на куски одного из мальчиков, бывших у них в обучении. Затем, выпотрошив, как обычно потрошат дичь, подали на стол Киаксару как охотничью добычу. После этого скифы хотели немедленно бежать в Сарды к Алиатту, сыну Садиатта. Так это и произошло: Киаксар и его гости отведали этого мяса, а скифы отдались под защиту Алиатта.
Часть уцелевших скифов ушла назад, на Северный Кавказ, но другие попытались закрепиться в Каппадокии, перейдя под покровительство лидийского царя Алиатта, отца широко известного по поговорке Креза{314}. Эту историю также передает Геродот, и его рассказ несколько по-иному освещает столь печально для скифов закончившуюся мидийскую пирушку.
«Орда мятежных скифов-кочевников переселилась в Мидийскую землю. Царем же мидян в то время был Киаксар, сын Фраотра, внук Деиока. Царь сначала дружественно принял этих скифов, так как они пришли просить убежища, и даже отдал им своих сыновей в обучение искусству стрельбы из лука. Однако по прошествии некоторого времени вышло так, что скифы, которые постоянно занимались охотой и всегда добывали дичь, ничего не убили. Когда они вернулись с пустыми руками, Киаксар (человек, очевидно, вспыльчивый) обошелся с ними весьма сурово и оскорбительно. Получив такое незаслуженное оскорбление от Киаксара, скифы решили разрубить на куски одного из мальчиков, бывших у них в обучении. Затем, выпотрошив, как обычно потрошат дичь, подали на стол Киаксару как охотничью добычу. После этого скифы хотели немедленно бежать в Сарды к Алиатту, сыну Садиатта. Так это и произошло: Киаксар и его гости отведали этого мяса, а скифы отдались под защиту Алиатта.
Так как Алиатт, несмотря на требования Киаксара, не захотел выдать скифов, то у лидийцев с мидянами началась война. Пять лет длилась эта война, причем верх одерживали то мидяне, то побеждали лидийцы, и однажды — даже в какой-то ночной битве. Так с переменным успехом продолжалась эта затяжная война, и на шестой год во время одной битвы внезапно день — превратился в ночь. Это солнечное затмение предсказал ионянин Фалес Милетский, и даже точно определил заранее год, в котором оно и наступило. Когда лидийцы и мидяне увидели, что день обратился в ночь, то прекратили битву и поспешно заключили мир»{315}.
Необходимо отметить, что этот эпизод произошел уже после расправы над захмелевшими скифами, то есть, сама предательская расправа мидян над союзниками-скифами не могла быть вызвана убийством мальчика. И все же, если поверить словам Геродота, вспыльчивость Киаксара не идет ни в какое сравнение с коварством и злобой скифов, которые хладнокровно накормили отца мясом ребенка.
Но здравый смысл заставляет усомниться в подлинности переданных Геродотом фактов. Во-первых, скифы мятежниками не были. Во-вторых, простым охотникам царских детей на воспитание не дают, во всяком случае, они не живут с ними постоянно. В-третьих, даже убив мальчика, охотники не могли бы его приготовить и подать на стол царским гостям, если они по совместительству не были поварами, лакеями и стольниками. И, наконец, в-четвертых: не обезумел же Киаксар, чтобы после расправы над скифскими вождями доверять своих детей скифам.
Следует сделать вывод, что мальчики (а скорее, один мальчик) были заложниками у скифов, подтверждающими некие союзнические обязательства мидийского царя по отношению к ним. После вероломного убийства своих вождей скифы казнили заложника и отправили его тело отцу. В ином случае Алиатт не принял бы скифов.
Кстати, на поверку царевич мог оказаться вовсе и не мальчиком, а юношей или взрослым мужчиной — Киаксар к тому времени был уже в годах и не тянул на молодого отца. Царствовал он 40 лет (625–585 гг. до Р.Х.) и во время описываемых событий (591–590 гг. до Р.Х.) уже тридцать пять лет был на престоле, да и воссел на него, видимо, не ребенком, так что было ему лет 55–60, а сыновья его сами уже могли иметь детей.
Может быть, случай с оскорбленными охотниками и имел место в истории, но едва ли ему можно придавать такое значение, какое приписывает Геродот. Да и инсинуации насчет «наглых» «бесчинствующих» скифов тоже оставим на совести «отца Истории». Ведь никому не нравится, когда с тебя собирают дань. И память о налоговом инспекторе остается соответствующей.
В целом же, по поводу скифского похода в Азию можно предположить, что он имел целью, конечно, не месть киммерийцам, а попытку закрепиться на своей исторической родине, в Каппадокии-Хеттии. Дважды скифы приходили туда, и оба раза не смогли удержаться. В войне между мидянами и лидийцами скифы оказались единственными проигравшими: граница между Мидией и Лидией прошла по реке Галис и вся Каппадокия отошла к жаждущему скифской крови Киаксару.
И скифам пришлось уйти на север, в Причерноморье. На календаре был май 585 года до Р.Х.
Глава 29 ПРИШЕДШИЕ ОТ РАЙСКОЙ ГОРЫ
Вторую половину 1–го тысячелетия до Р.Х. можно без больших натяжек назвать эпохой второго Великого переселения народов. Но если во время первого переселения (в середине 2 тысячелетия до Р.Х.) основная масса мигрантов принадлежала к кельтам (потомкам Гомера, т. е. одному из иафетических племен), то теперь в путь двинулись арийцы — скифы, массагеты, юэчжи и прочие племена, населявшие Азию от Каспийского моря до Тихого океана.
Едва ли кто-то из них покинул свою прежнюю родину добровольно. Если кельты вынуждены были, в свое время, двинуться на юго-восток из-за климатической катастрофы, спасаясь от потоков талых ледниковых вод, то начало переселения арийцев определялось двумя главными факторами: благоприятными климатическими условиями и, как следствие, ростом народонаселения.
Ледник окончательно отступил в горы и на крайний Север, огромные пространства Евразии стали цветущей степью, покрытой сочными травами, давшими пищу бессчетному количеству животных. Если ранее народы и государства теснились в долинах немногочисленных великих рек, способных прокормить ограниченное число людей, то теперь перед человеком открылся простор бескрайних степей под бесконечным небом. Арии освоили кочевое скотоводство, которое стало для них основным видом хозяйственной деятельности на ближайшую тысячу лет.
Но благоприятные условия жизни и рост народонаселения привели к борьбе за жизненное пространство между самим ариями. Стиснутые в предгорьях Центральной Азии и Северо-Западного Китая народы стремились выйти на оперативный простор. Сначала массагеты вытеснили на запад скифов, затем и сами (в конце 1–го тыс. до Р.Х. — начале 1 тыс. по Р.Х.) вынуждены были отступить туда же под напором юэчжи (тохаров), пришедших из современного Синьцзяня (КНР) и дахов (даков), наступавших на них с юго-восточных берегов Каспия.
В «Велесовой книге» (как бы к ней ни относиться, она дает много фактов для анализа) мы читаем об этом времени: «О той щас бия Богумир — муж славой, я имел трие дщере и двие соини. Тоие бо веидиящя скуфе до стенпои… И тако я ту мате иех, иже рещня Славуни…»{316} Что на русский можно перевести примерно так: «В то время (щас=час, ср.: «тотчас», «сейчас», разг. «щас») был Богумир, муж славы, который имел трех дочерей и двух сыновей. Те вели скифов в степи… и также была там мать их, которую звали Славуня…»
Далее сообщается о возникновении трех родов (древлян, кривичей и полян) от трех дочерей Богумира, которых звали Древа, Скрева и Полева и двух — от сыновей: от старшего, Сева — северян, от младшего, Руса — русов.
Возникли те роды в Семиречье: «Утворисе роди тоие о Седмерецех, идеже обитвящехум за морыя о край зеленья, камо скотивудияи. Древнлноо исходу до Карпенстея горе то биаша она лиятуи пред тисенщ трие стуи за Иермянреху». Т. е. «Сотворились роды те в Семиречье, где обитали за морем в краю зеленом, когда скотоводили. Древнее исхода к Карпатской горе то было, лет за тысячу триста до Германареха»{317}.
То есть возникновение пяти родов предшествовало исходу предков скифов-славяно-русов из Семиречья. Эти события датируются примерно IX–VIII вв. до Р.Х., так как упоминаемый автором «Влесовой книги» Германарих, за 1300 лет до которого возникли пять родов, умер в 375 г. по Р.Х. Что касается Семиречья, то, если учесть все прочие факты, не приходится сомневаться, что это — Семиреченская область Российской империи, протянувшаяся от северных склонов Тянь-Шаня вдоль долин семи рек: Сырдарья, Талас, Чу, Или, Каратал, Аксу, Лепсы. С севера ее замыкает озеро Балхаш.
Затем, в табличке I 96, рассказывается о переселении скифов с их прародины в причерноморские степи: «Придошия из крае зеления о море Годьско, а тамо пототщешиа годе, яква намо путе преткавшиащя. А тако се бииящехом о земе тея о житне нашиа. А до те сва биаща оце нашиа о брезех море по ра риеце. А со влика трудноще понеправеще сва лиудииа а скутиа на онь брег, идыщиа Дону, а тамо годе видиаи шедь до полудне, а годьско море видиаи. А годе измещену противу сен бе статисиа зриаи и тако нуждена сен биияте и прожитниу и живуитва сва, иякожде иегунште бияше по степех оцеве и налезе на не, лудиа биияху и скутииа берущиа… Годь бо бияша ещеа на зелень крае и мало упреди оце, идущиа Раи рьека. Есь влика и оделиашоить ной оде ина лиудои и теще до море Фасисте…»{318}.