– И ты поверила? – покачала головой тетя Нюра.
– Конечно, поверила. Ведь все совпало. Она рыжая, он с ней и в небе, и на земле. Именно то, чего я боялась.
– А с кем ты своими страхами делилась? – поинтересовалась я.
Должно же быть логичное объяснение такой осведомленности.
– Ни с кем. Только с мамой. Она в Митине живет. Ну что мне теперь делать? В милицию пойдешь, только посмеются. Сама, дура, виновата.
– Ладно, не унывай, – ободряюще улыбнулась я и кивнула на коляску. – Главное твое сокровище при тебе…
И все же непонятно, почему Черная вдова оказывается в курсе, что у жены ювелира нет детей, супруга стоматолога переплавила коронки, а жена пилота ревнует его к стюардессе? Этих людей ничего не связывает. Просто у всех есть проблемы, у всех есть золото. Но как мошенница проделывает свои фокусы?
11
Что может быть хуже матери, бросившей своего ребенка ради мужчины? Только мать, использующая ребенка как прикрытие. Мать хотела бежать с любовником. Но отец не отпускал ее, следил за ней. Их старший сын болел, ему требовалась операция по удалению гланд. Мать сказала, что надо ехать в столицу к хорошему доктору. Отец не стал возражать, не колеблясь, оплатил поездку. Отправились мать, сын и няня. Отцу не хватило воображения представить себе, что, бросив больного ребенка с няней, мать использует эту поездку, чтобы кинуться в объятия любовника в гостиничном номере. До этого их отношения не шли дальше ухаживаний, теперь же они переступили черту.
Мать написала отцу: «Я уже больше не жена тебе, я жена другого. И ты, как порядочный человек, не можешь не освободить меня…»
Эта женщина рассуждала о порядочности! Может быть, тогда ее сын и не понял до конца, что произошло. Но потом она не постеснялась в подробностях описать это в своих воспоминаниях. Они вдруг стали невероятно ценными, ее воспоминания. Ее новая семья оказалась гораздо знаменитее прежней.
А до его чувств, как всегда, никому не было никакого дела. Что должен переживать мальчик, которого бросили в чужом городе один на один с болью, страхом перед операцией и новой няней, которая все твердит, что мама не придет, и не может объяснить почему.
Он ненавидел свою мать всю жизнь. И всю жизнь любил. И окончательно проклял лишь тогда, когда оказался на месте отца. Когда заподозрил собственную жену в измене…
Мое чтение прервал телефонный звонок. Мама звонила с дачи, спрашивала, как у меня дела, сообщала, что уже натянули парники и съездили в ближайшую деревню за молоком и яйцами.
– То есть по цивилизации вы не соскучились? – поняла я.
– У нас тут хорошо. Погода замечательная. Баньку топили. По пробкам и смогу не скучаем. Приезжайте к нам как-нибудь с Юрой.
– Обязательно, мам!
Не могла же я ответить: он, если и приедет, то с Александрой, а той баньки и парники покажутся малокультурными явлениями, так что они не приедут, они лучше на балет пойдут…
Поговорив с мамой, я обнаружила, что почти полночь. И отложила письма Арциловича. Это вам не сказка на ночь. Тяжело читать то, что он пишет по воспоминаниям собственного деда – сына Михаила Арциловича и Екатерины Арцилович-Толстой. Губернатора и его неверной жены.
Особенно тяжело, когда у самой не ладится личная жизнь. Начинаешь подозревать, что кругом обман. Люди просто не умеют быть верными. И не изменяют лишь до поры до времени, пока на их пути не попался кто-нибудь получше. Юра с Александрой, Сивоброд с Ираидой, Волконский с Соней. А я, Рита и Таня – пройденный этап, отработанный материал, вторсырье.
Это несправедливо! Ведь я бы осталась с Юрой, даже если бы меня пригласил на «Формулу-1» князь Монако. Не ушла, если бы для меня испек кулебяку шеф-повар всех шеф-поваров. И даже если бы Юра отдал неизвестно кому все мои подарки, я бы удивилась, конечно, но не разозлилась бы, не бросилась в объятия кого-нибудь менее легковерного и более рационального.
Когда любишь, вообще не сравниваешь. Просто чувствуешь, что без него ты пересыхающий ручеек, с ним – полноводная река. Без него даже прутик – преграда, с ним – и в камнях можно пробить русло. Без него ты никогда не впадешь в море, так что и течь никуда не хочется…
А потом наступил понедельник. В буквальном смысле. Все остальные дни приходят, но понедельник наступает, как армейский ботинок. Я физически чувствую, как он сплющивает меня и идет дальше, таща за собой целую рабочую неделю. Не люблю понедельник!
Вот Ритка устает отдыхать и мчится на работу с нетерпением. Ведь нужно узнать новости. Она иногда чистит зубы и думает, что прямо в эту минуту случается громкое преступление, или подписывается новый закон, или начинается крупный пожар, а она не в курсе. Непорядок!
Я же, зевая, угрюмо тащилась утром в толпе таких же бедолаг и пыталась найти позитив. Весна – это уже хорошо. Зимой вообще не проснешься. Всегда сумерки и холодно даже нос из-под одеяла высунуть. А сейчас тепло, солнышко светит, птички поют. Правда, в метро тусклое освещение, постоянный сквозняк и грохот.
Коллектив – это хорошо. Одному опаздывать на службу было бы еще грустнее. Правда, на переходе на Кольцевую линию не видишь ничего, кроме спин и ног, так что, если бы народу было поменьше, снизилось бы и количество толчков и задеваний сумками.
Господи, да где же мой оптимизм?! Его тоже корова языком слизала? Как любовь Юры, как мою соседку Лару, как радость из моей жизни? Проклятые рубины!
Вот у кого все шло хорошо, так это у Александры. Она просто светилась и лучилась. Даже княгине Волконской не к чему было бы придраться. И одежда модная и стильная. И прическа идеальная. И сумка из новой коллекции.
Я уткнулась в компьютер и старалась не слушать, как Петровская делилась со своей заместительницей не только рабочими проблемами, но и личными победами.
– Да, Нона, мы отлично провели время. Сидели в партере, лучшие места.
– С Юрием Вадимовичем все по высшему разряду, – поддакнула замша.
Так, спокойно! Сидели ведь, а не лежали. Подумаешь, посетили еще один театр. Небогатая у них фантазия. Список, что ли, Юре написать, куда еще можно девушку пригласить?
– Очень жаль, что ему пришлось уехать, – посочувствовала начальнице Нона.
– Действительно, жаль, – вздохнула Петровская. – Пришлось мне на выставку кубизма одной идти. Но командировки – часть нашей работы. Кто же знал, что за неделю до саммита наши партнеры решат нивелировать все достигнутые договоренности. Пришлось срочно заняться координацией нового проекта.
Черт, неужели нельзя на русский перевести? Другая сторона в последний момент заартачилась, пришлось договариваться по новой. И кажется, поручили это Юре. То есть он занимался координацией, а вовсе не чем-нибудь другим с Александрой? Но он уехал и ничего мне не сказал!
– Но он скоро вернется, – продолжала моя начальница. – Да, Виктория Викторовна? Когда Юрий Вадимович возвращается?
– Что?! – вздрогнула я. – Э… Как только, так сразу.
– Боже мой, да вы, похоже, не знаете, где он? – развеселилась Петровская.
– Почему же не знаю, очень даже знаю.
– Ну тогда поделитесь своими знаниями. Какой рейс нам в аэропорту встречать?
Черт, где же этот саммит намечается? На Мальте? Или в Брюсселе? Я точно помню, что где-то там.
– Я вообще-то, в аэропорт не собираюсь, – независимо ответила я.
– И правильно делаете. Вижу, Юрий Вадимович вас в свои планы не посвятил. Хотя это, конечно, не государственная тайна, – Александра выглядела очень довольной собой, мной и Юрием Вадимовичем.
Ну и пусть! Пусть не посвятил. Пусть даже не позвонил. Пусть ему наплевать на меня…
Интересно, когда у Петровской день рождения? Я подарю ей кошку. Черную. Она будет с когтями, как у Фреди Крюгера, размечталась я. И зубы нужны соответствующие. Помесь акулы и рыбы-меч. А Терку я себе заберу.
Терка! – пронзила меня мысль. Это очень симпатичная кошка – породистая, сиамская, палевая с голубыми глазами. Однажды я подобрала ее на улице и принесла жить к Юре. Ее «Вискасом» не корми, дай потереться об чьи-нибудь ноги, за что она и получила свое прозвище. Но раз Юра на Мальте или в Брюсселе, кто же кормит кошку? Обычно это делаю я. Но сейчас я этого не делаю. Вдруг она там голодает?
Короче, после работы я решила заехать к Юре. Конечно, у него есть домработница, но она приходит не каждый день. Не исключено, что я застану у него Петровскую, которая тоже решила не ехать в аэропорт, а заказать ужин на двоих из ресторана и зажечь свечи.
На лестничной площадке элитной высотки я достала ключи от квартиры Юры с некоторой опаской. Я не была здесь целую вечность. Вдруг за это время что-то поменялось? Замки, например. Но нет, все оказалось на своих местах. И главное, не прибавилось ничего и никого лишнего.
Терка коротала время в гордом одиночестве. Она прошествовала в прихожую, посмотрела на меня, как мамаша на загулявшую дочь. Мол, явилась наконец, а мы уже и не ждали.
Терка коротала время в гордом одиночестве. Она прошествовала в прихожую, посмотрела на меня, как мамаша на загулявшую дочь. Мол, явилась наконец, а мы уже и не ждали.
– Здравствуй, киска! – улыбнулась я ей. – Давно не виделись.
Я погладила ее палевую шерстку, почесала за ухом. И мир был восстановлен. Жаль, что Юру почесать за ухом будет мало, нужно как-то объясняться. Пока же в его просторной, дорого обставленной квартире в престижном районе было тихо и чисто. Не люблю такую стерильность. Нужно немедленно что-то разбросать. Здесь же люди живут, а не операции делают. И я отправилась искать следы тех, кто здесь бывал. Боюсь, Петровская не ограничилась лишь партером.
Однако непохоже, что Юру в командировку провожали с размахом. В баре, как всегда, – вино, в холодильнике – шампанское и закуска. Значит, не все выпили и поели. В спальне порядок, чужие волосы по подушкам не разбросаны. В ванной не валяется неизвестная мне расческа. Неужели дело действительно ограничилось театром, и все это время единственной женщиной в жизни Юры была Терка? Жаль, что мы не можем посидеть с ней на кухне, попить кофейку, посплетничать.
Оставалось лишь сменить наполнитель в кошачьем туалете и насыпать в миску корм. В благодарность Терка лучше крема втиралась в мои ноги. Но неожиданно наша идиллия была нарушена. В замке входной двери повернулся ключ.
Я почувствовала себя так, будто меня застали на месте преступления. Словно я Артем, крадущийся по кладбищу с неведомой, но явно нехорошей целью. Неужели все-таки Александра? Юра мог сделать ей дубликат ключей и поручить кормить Терку. Господи, как же прав Арцилович! Нет ничего исключительного, надежного, верного, все взаимозаменяемы. И даже Терке все равно, кто положит ей «Вискас» и с чьей ногой встретится ее спина.
Кошка, наплевав на мои чувства, умчалась в прихожую встречать нового гостя. Я же осмотрелась в поисках места, куда бы спрятаться. Я готова терпеть начальницу на службе согласно штатному расписанию. Но не встречаться с ней в свободное время в квартире мужчины нашей мечты. К сожалению, одной мечты на двоих.
Черт, ну почему она явилась именно сейчас, застав меня на кухне? Даже если бы со всеми этими неприятностями я не сломала график посещения спортзала, мне вряд ли удалось бы втиснуться в шкафчик рядом с мусорным вед-ром или впихнуться в посудомоечную машину. И дело не в моих габаритах, а в том, что спальные гарнитуры предусмотрительно оборудовали укромными местами, а кухонные – нет. В этом имеется своя логика. В спальне, несомненно, удобнее устраивать тайные свидания, нежели вблизи раковины с грязной посудой. Да и страсть подогревает лучше плиты.
Мне же ничего не оставалось делать, как столкнуться с соперницей нос к носу. Но это оказался не ее нос.
– О, у моей кухни новое украшение! – галантно произнес Юра при виде меня.
– Скорее хорошо забытое старое, – поддела я.
И заглянула ему через плечо, чтобы понять, пришла ли с ним Петровская и принесла ли свечи для романтического ужина.
В прихожей никто не маячил. Я и пожарные можем спать сегодня спокойно.
– Ты уже вернулся из командировки? – поинтересовалась я, хотя это и так очевидно.
– Если бы я знал, что меня ждет дома, я бы поторопился, – улыбнулся он.
– Правда? – У меня почему-то замерло сердце.
Все как раньше? Он вернулся, а я жду его дома. И мы перебрасываемся милыми шуточками. Юра такой классный! В костюме с галстуком, с кейсом в руках. Деловой и респектабельный. И очень симпатичный. Господи, как же я соскучилась! Как же давно мне никто не говорил комплиментов и не смотрел на меня так, что мурашки по коже.
Я сделала несколько шагов, чтобы почувствовать запах его одеколона.
– Как прошла поездка?
– Как у тебя дела? – произнесли мы почти одновременно и рассмеялись.
Хотя стоп! Ничего я его не жду. Я зашла только ради Терки. И ничего он не классный. Он предатель. Ему было наплевать на меня. Он даже не позвонил. И я вынуждена была краснеть перед Петровской, даже не зная, в Брюсселе он или где-то еще.
– Вообще-то, я пришла вернуть тебе ключи от квартиры, – соврала я. – Хотела покормить Терку, оставить ключи и захлопнуть дверь. Не стала дожидаться, когда ты сам их у меня попросишь.
– Я и не думал просить, – возразил он.
– Конечно, ты вообще обо мне не думал. За столько дней даже не позвонил!
Такие упреки всегда банальны, но что же делать, если накипело…
– Вообще-то, я звонил, – сказал Юра. – И вчера, и сегодня. Как только появился просвет в переговорах. Но абонент был недоступен.
– Это еще почему?
– Наверное, зарядка в телефоне кончилась или деньги на счете…
Он слишком хорошо меня знал. Я рванулась в прихожую, вытащила мобильник из сумочки. Точно! Баланс в минусе. Меня заблокировали. Вот черт!
– Ну и отлично! – закричала я из коридора. – Вот и найди себе кого-нибудь получше. Кто не забывает положить деньги на счет.
Каждый раз одно и то же. Каждый раз я чувствую себя неидеальной подругой идеального мужчины.
– Хотя ты уже нашел! – обличала я. – Юра, ты знаешь столько языков, а честно сказать по-русски «Между нами все кончено, у меня теперь другая» – слабо?
Он вышел в коридор и спокойно так сообщил:
– Вообще-то, я собирался сказать по-русски, что тебе, клубничка, не о чем беспокоиться, я сам положу деньги на счет. Как только окажусь возле банкомата.
А сейчас Юра оказался возле меня. В одном шаге. Все-таки классный и родной. И никакого «Контрабаса» в кустах и Петровской рядом. Только я и он. Может быть, хватит выяснять отношения и множить упреки? Что-то мне стало жарко и не от плиты.
Кейс был отставлен в сторону, галстук развязан. Сердце уже не замирает, а летит куда-то вниз. И я не имею ничего против патриархата и рук Юры чуть пониже моей спины. Да и мои руки не остались без дела. Мы так вцепились друг в друга…
И тут зазвонил телефон. Его. Потому что мой, если кто забыл, в отключке. А Юру потребовали на работу. На срочный доклад к министру. Так что я опять осталась без любимого и без горячего.
Юра довез меня до метро. Как-то неловко было оставаться. Тем более ожидание могло затянуться. Не доверяю я министрам.
Юра чмокнул меня на прощание куда-то в ухо. Хотя я пыталась поймать его губы своими.
– Хочешь, чтобы я думал не о министре, а о тебе? – улыбнулся он.
– Хочу. И не только это! – многозначительно заявила я.
Но работа есть работа. Полчаса я провела под землей. А потом мне нужно было пересесть на автобус. Очередь к нему растянулась змеей. Я поняла, что ждать придется долго, и отошла купить минеральной воды.
Рядом со мной остановилась машина, распахнулась дверь:
– Девушка, вас подвезти?
Незнакомым шоферам в вечерних сумерках я доверяю еще меньше, чем министрам. Но этот оказался не из таких. За рулем сидел Владимир Владимирович. Мой сосед, погруженный в диссертацию. Странно, что он вообще меня заметил.
– Кажется, нам по пути? – не слишком уверенно пробормотал он.
Ну точно не узнал. Решил, что-то знакомое, но вот что? Но в любом случае проявил галантность.
Я уселась на переднее пассажирское сиденье.
– Мы с вами, Владимир Владимирович, в одном подъезде живем, – сообщила я.
– Ах да! – обрадовался кандидат наук. – Виктория!
– Она самая.
– Я так и подумал. Просто голова, знаете ли, занята всякими вопросами.
– А какой наукой вы занимаетесь? – Я решила поддержать разговор.
– Психологией, – рассеянно отозвался он.
– Не может быть! Вы-то мне и нужны, – вскричала я. – Мне срочно нужна психологическая консультация. Вы слышали, как доверчивые женщины отдают драгоценности первым встречным аферистам? Расскажите мне про психологию обмана…
12
А ведь всякий разрыв может быть заново соединен, всякую прореху можно заштопать. Судьба милосердна и чаще всего дает еще один шанс. Был он и у моей семьи.
После смерти гуляки и пьяницы его жена осталась одна с его маленькой дочкой и вспомнила о существовании детей от первого брака. И даже провела с ними лето в деревне. Это было накануне событий 1917 года. Наверное, последнее относительно мирное лето. Когда еще можно было бродить по полям, не опасаясь мужиков с вилами, и собирать ягоды без боязни продразверстки.
Наведывался в деревню и бывший муж. Они вместе гуляли, вместе обедали, сидели у самовара, читали. Дети с замиранием сердца следили за этими отношениями, за папой и мамой. Однажды, когда все пили чай в гостиной, старший сын сказал матери о сокровенном: «С тех пор как ты ушла, я впервые снова чувствую себя в семье…»
Но ее это лишь раздосадовало. Попытки примирения со стороны бывшего мужа казались нелепыми. Дети уже выросли без нее. «Для меня эта семья чужая», – напишет она в своих воспоминаниях.
Ничего не вышло, стало только хуже. Раньше казалось, что мама не возвращается из-за чужого мужчины. Теперь же стало очевидным, что она сама не хочет и не считает нужным. Мать с младшей дочерью осталась в деревне. А дети с отцом уехали в Латвию, в родовое поместье. Больше они не виделись.