Разговор мог обостриться, и Пегги Сью ушла раньше, чем предполагала. Она решила воспользоваться свободным временем, чтобы узнать что-нибудь о Дадли.
Корова по-прежнему жила на той же ферме, что и раньше, хотя и прогнала оттуда бывшего ее владельца. В отличие от голубой собаки, Мелинда терпеть не могла дорогих костюмов и предпочитала им добротную грубую одежду из джинсовой ткани. Обитатели птичьего двора заполнили дом и расселились, как на насесте, по буфетам, шкафам, покрыв пометом всю мебель.
Спрятавшись за кустом, Пегги Сью поджидала Дадли. Мальчик выглядел измученным и больным. Он активно работал, на нем были спецовка слишком большого размера, надетая на голое тело, и соломенная шляпа. Пегги отметила про себя, что Дадли осунулся, лицо его стало серым. Девочка знаком подозвала его. Мальчик заколебался, украдкой бросил взгляд в сторону фермы, затем пригнулся и подбежал к Пегги.
– Ты себе не представляешь, – простонал он, присев на корточки рядом с Пегги. – Это голгофа, она все время издевается надо мной… Наносит мне телепатические удары своими рогами, так что я сгибаюсь пополам. Такое ощущение, что меня рвут изнутри на части.
– Она такая злая? – вздохнула девочка. – У тебя действительно неважный вид.
Пегги протянула руку, чтобы погладить мальчика по исхудавшему лицу. Но он был так озабочен, что даже не заметил этого.
Отогнув край своей рабочей одежды, Дадли пальцем указал на гематому, «украшавшую» его левый бок, точно под ребрами.
– Видишь, – сказал он. – Это далеко не воображаемое воздействие. Удары рогом явно оставляют следы. У меня синяки по всему телу.
– Таков результат психического внушения, которому ты подвергаешься, – прошептала Пегги. – Если ты во что-то веришь, твое тело тоже поверит. Именно здесь скрыта ловушка. Ты не должен поддаваться этому внушению. Если ты начнешь верить в реальность ударов рогом, то увидишь, как в твоем животе появится открытая рана, хотя никто не прикасался к тебе. Ты должен убедить себя, что это иллюзия.
– Легко сказать! – горько усмехнулся Дадли. – Разумеется, ведь не ты получаешь удары!
Он кипел от гнева и бессилия. Девочка догадывалась, что он скоро ожесточится.
– Это что-то вроде сна наяву, – настаивала Пегги. Но все уговоры были тщетны, Дадли не слушал ее.
– Я сбегу, – задыхаясь, сказал он. – Сет Бранч прав, надо уйти в подполье, спрятаться в лесу и организовать сопротивление. Когда мы найдем способ защитить себя от гипнотического воздействия, мы вернемся с оружием и перебьем всех этих проклятых животных!
– Нет, – взмолилась Пегги. – Не ходи в лес, это было бы ошибкой…
– Перестань хныкать! – воскликнул мальчик, подняв руку. – Сама не знаешь, что говоришь. Кому-кому, только не тебе давать мне советы, думаешь, я не знаю, какая у тебя приятная жизнь в доме голубой собаки?
Не дав девочке времени оправдаться, он притянул ее к себе и прошептал:
– Удары рогом – одно, но этим дело не заканчивается… есть кое-что похуже.
Пегги Сыо со страхом посмотрела на Дадли. У него был вид человека, подверженного галлюцинациям, губы мальчика дрожали.
– Эта корова… – пробормотал он, – эта Мелинда… она изменила мою природу.
Поначалу девочка подумала, что ее друг сходит с ума; ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать своих чувств. А Дадли продолжал развивать свою мысль.
– Это… это трудно объяснить, – заикаясь, произнес он, – но я что-то ощущаю, понимаешь? И некоторые внешние признаки не обманывают. Ну-ка, посмотри на мои руки… потрогай их!
Пегги Сью потрогала. И тут же поморщилась. Предплечья мальчика были покрыты шероховатой светлой шерстью, вовсе не похожей на мягкий пушок. Девочка в ужасе застыла.
– Вот видишь! – торжествовал Дадли. – Теперь ты не так уверена в себе. Это шкура животного… у меня такие волосы во многих местах. Я зарастаю ими.
– Что ты хочешь этим сказать? – с трудом произнесла Пегги.
– Я хочу сказать, что Мелинда воздействует на мой мозг таким образом, чтобы он изменил мой организм, – жестко заявил ее друг.
– Твой… твой организм? – повторила Пегги Сью.
– Черт возьми! – разозлился Дадли. – Ты что, совсем не врубаешься? То, чем покрылись мои руки, – это шерсть коровы! Я превращаюсь в теленка!
При других обстоятельствах девочка рассмеялась бы, но сегодня – увы! – она чувствовала, что ее товарищ говорит правду.
– Но почему? – выдохнула она. Дадли опустил глаза.
– Я… мне кажется, я понимаю, – прошептал он. – Мелинда хочет, чтобы я заменил ей ее сыновей, убитых мясниками Пойнт Блаф. Это будет моим наказанием. Мелинда превращает меня в теленка постепенно. Она использует время моего сна, чтобы внедрить свои мысли в мой разум, и происходят изменения день ото дня. Мне начинают сниться странные сны… Мне снится, что я пасусь на лугу… Жую траву, весь мой рот ею забит, и мне это нравится!
Он поднял голову. В его взгляде было отчаяние.
– И кроме того, у меня все время болит голова, – вздохнул Дадли. – Здесь… и здесь, – он дотронулся до бровей. – Боль только в этих местах… Мне кажется, что это растут мои рожки. Потрогай… и скажи мне, нащупала ли ты что-нибудь.
Пегги провела рукой по голове мальчика. Теперь, рассмотрев его вблизи, девочка осознала, что лицо Дадли действительно изменилось. До сих пор она никогда не замечала, чтобы у него был такой… выпуклый лоб.
«Это правда, – с ужасом подумала она. – Такое впечатление, что его черепная коробка видоизменяется».
Пегги закусила губу, чтобы не застонать. Ее пальцы только что нащупали два узелка, похожие на формирующиеся костные шишки, она невольно подумала о маленьких рожках, появляющихся на лбу телят, когда они начинают расти.
– Ну что, теперь ты мне веришь? – сердито выкрикнул Дадли.
– Да, – призналась Пегги.
– Это часть их плана, – отчеканил мальчик. – Всеобщего плана, касающегося молодежи и детей. Коровы требуют возмещения ущерба за всех телят, которых у них отняли… в качестве компенсации они собираются «усыновить» человеческих детенышей, не спросив их мнения на этот счет. И превратить их в телят. У них есть такая возможность, и они не преминут ею воспользоваться. Это уже началось.
Он спрятал лицо в ладони.
– Не смотри на меня! – вдруг закричал он. – Я прекрасно вижу, что противен тебе. У меня не хватает духу даже к зеркалу подойти. Боюсь того, что увижу в нем. Через несколько недель начну передвигаться на четырех конечностях, а затем…
Пегги Сью попыталась взять его за руки, чтобы поддержать, но прикосновение к жесткому волосяному покрову, покрывающему теперь кожу мальчика, вызвало у нее дрожь. Она не смогла скрыть отвращения.
– Я не сержусь на тебя, – вздохнул Дадли, заметивший, как отпрянула его подруга. – Но ты теперь понимаешь, почему я хочу бежать? Не стану ждать, пока превращусь в теленка. Лучше я присоединюсь к отряду Сета Бранча, даже если это будет стоить мне жизни, даже если в лесу есть нечто более опасное, чем животные Пойнт Блаф.
– Понимаю, – прошептала Пегги. – Я… я не знаю, что тебе сказать… Мне хотелось бы помочь тебе.
– Ничего сделать нельзя, – рассердился Дадли, – кроме как уничтожить этих проклятых зверюг, пока еще не слишком поздно. Я займусь этим. Держи язык за зубами. Это все, о чем я прошу. А теперь уходи, пока Мелинда не заметила моего отсутствия.
Пегги Сью выпрямилась.
«Быть может, мы видимся в последний раз», – подумала девочка, и ее сердце сжалось от ужасного предчувствия.
Дадли уже отвернулся.
– Уходи! – повторил он, и в его голосе прозвучала злость. – Мне не нужна твоя жалость.
Девочка убежала, еле сдержав слезы.
Пока она шла обратно, ей в голову пришла ужасная мысль. А что, если то, что случилось с Дадли, произойдет и с ней?
В течение нескольких секунд она не могла идти дальше. Страх приковал ее к месту посреди дороги. Она вспоминала бугорки на лбу мальчика, жесткую щетину, покрывшую его руки…
Девочка осознала, что голубая собака вполне могла проделать с ней такой же фокус. К тому же с тех пор, как Пегги спала в конуре, ей несколько раз приснилось, что она бегает на четырех лапах по саду, разыскивая зарытые кости. Тогда она не обратила на это внимания. Но в свете откровений Дадли ее ночные фантасмагории обретали поистине пугающий смысл.
Пегги тут же осмотрела кожу на руках, проверяя, не появился ли на ней подозрительный волосяной покров. Она потрогала свой нос, чтобы убедиться, что он не превратился в нос собаки. Ничего странного девочка не обнаружила, но дала себе клятву не терять бдительности. Телепатическое могущество животных превосходило все, что можно было себе представить, их способность внушения оказалась так велика, что они могли теперь подчинять себе мозг людей настолько, что заставляли человека поверить во что угодно, даже в то, что он стал мутантом.
* * *Подойдя к дому нотариуса, Пегги услышала свист из растущего вдоль дороги леса. Словно кто-то пытался привлечь ее внимание. Оглянувшись через плечо, девочка разглядела фигурку, присевшую в кустарнике.
Подойдя к дому нотариуса, Пегги услышала свист из растущего вдоль дороги леса. Словно кто-то пытался привлечь ее внимание. Оглянувшись через плечо, девочка разглядела фигурку, присевшую в кустарнике.
– Это я, – прошептал чей-то голос. – Соня… Соня Левин.
Пегги Сью проверила, не следит ли кто-нибудь за ней, и нырнула в кустарник.
– Вот уже три дня я пытаюсь поговорить с тобой, – пробормотала Соня, – но твоя мерзкая голубая собака не спускает с тебя глаз, вот мне и пришлось притаиться и ждать.
– Н-но… – запинаясь, сказала Пегги, – я думала, что ты…
– Что я стала идиоткой? – пошутила Соня. – Да, чуть было не стала. Долгое время я жила как в тумане, это правда, но выкарабкалась. Так как все пошло наперекосяк, я решила из осторожности разыгрывать из себя дурочку и дальше, таким образом, никто не обращал на меня внимания.
Пегги Сью бросилась на шею подруги и крепко обняла ее.
– Как я счастлива! – со вздохом сказала она. – Я думала, что навсегда потеряла тебя.
– Я вернулась издалека, – всхлипнула Соня. – Боже мой! Я чуть не спалила мозг на этом отвратительном солнце.
Она вытерла слезы.
– Знаешь, – прошептала Соня, – дела обстоят хуже, чем вы предполагаете. Это я и хотела тебе сказать. Когда в моем мозгу произошло короткое замыкание, я случайно подключилась к частоте, которую используют животные. Не знаю почему, но оказалось, что я частично улавливаю их телепатические передачи и мне удается прочесть их! Не все, конечно…
– Ты… ты можешь слышать их! – воскликнула Пегги, – без их ведома! Это потрясающе! Никто не способен на это.
– Не горячись! – перебила ее Соня. – Я улавливаю обрывки мыслей… образы. Животные часто переговариваются образами. Они посылают в мозг своих друзей картинки, напоминающие криптограммы… Непонятные, но некоторые можно разгадать. И я видела несколько таких картинок. Во всяком случае, достаточно, чтобы мороз пробежал по коже. Мне кажется, я поняла, что сейчас готовится.
Пегги Сью поспешила рассказать Соне о том, что случилось с бедным Дадли.
– Это согласуется с тем, что я предполагала, – ответила ее подруга, покачав головой. – Грубо говоря, в настоящее время существуют две партии: умеренные и экстремисты. Умеренные хотят возмещения нанесенного им ущерба. Коровы, чьи телята были убиты, намерены в свою очередь отнять детей у людей… и превратить их в животных. Именно это происходит с Дадли. Они называют это «принудительным усыновлением».
Пегги почувствовала, что волосы встали дыбом у нее на голове.
– Они действительно могут довести трансформацию до конца? – спросила она, у нее дыхание перехватило.
– Нет, не думаю, – ответила Соня. – Но Мелинде все же удастся стереть человеческие воспоминания у Дадли. Она заменит их своими и привьет мальчику вкусы и привычки жвачного животного. Он начнет ходить на четвереньках, жевать траву… замычит и станет бодать людей, которые попытаются приблизиться к нему. Его тело преобразится. Но не полностью. Изменения коснутся в основном разума.
– Дадли не будет ни о чем помнить? – простонала Пегги Сью… – Ни о тебе, ни обо… мне?
– Даже забудет своих родителей, – подтвердила Соня. – Он будет считать себя теленком и вести себя соответственно…
– Ты говорила о двух враждующих партиях, – напомнила Пегги Сью, – какая же вторая?
– Вторая хочет беспощадной войны, – вздохнула Соня Левин. – Экстремистски настроенные животные требуют восстановления справедливости. Животные, входящие в эту партию, считают, что человек должен заплатить за свои преступления. Они упрекают нас в том, что мы убиваем тысячи животных на бойнях, чтобы потом разложить их останки в витринах и на прилавках супермаркетов. Они не перестают повторять, что их дети, братья, сестры в конце концов оказались на наших тарелках в виде бифштексов и бургеров. Они считают, что за все эти преступления мы должны быть наказаны.
– Но как? – спросила Пегги Сью.
– Они хотят заставить нас пожирать друг друга, разумеется, – выкрикнула Соня. – Наше наказание будет соразмерно нашим преступлениям.
– Ты хочешь сказать… – пролепетала Пегги, – ты хочешь сказать, что они могут воздействовать на наши умы так, что вынудят нас вести себя, как каннибалы?
– Совершенно точно, – подтвердила Соня. – Они ограничатся тем, что применят к нам старый способ внушения, который они используют и которым злоупотребляют с тех пор, как взяли власть. Это будет легко. Знаешь, как они поступят? Сначала они лишат детей и молодых людей способности говорить, заставив их хрюкать, как молочные поросята… затем они повлияют на умы родителей, убедят их, что все эти малыши действительно поросята. Они знают, как проделать этот трюк. Для них это элементарно. Они без труда заставят родителей увидеть в своих отпрысках поросят.
– Но к чему они стремятся, действуя таким образам?
– Не будь глупышкой, Пегги. Надвигается угроза голода, ты разве не знаешь? Запасы супермаркетов скоро кончатся. Большинство полок уже пусты. Уже очень давно мы живем в закрытом пространстве. Не получаем никаких поставок извне. Так не может больше продолжаться. С тех пор как ты живешь у голубой собаки, ситуация изменилась; шерифу пришлось принять меры по распределению питания. Люди уже не имеют права покупать, что им хочется, или создавать запасы продуктов. Мы подтягиваем животы. Я не преувеличиваю. Голод подступает, и в скором времени мы начнем драться из-за обыкновенной банки консервов.
– Да… я понимаю, – пробормотала Пегги Сью
– Когда еда станет наваждением, – продолжила Соня, – у взрослых останется одна мысль: нанизать на вертел молочного поросенка, упрямо занявшего комнату их ребенка. И этим поросенком окажется именно…
– Их сын, – дополнила Пегги.
– Точно, – подтвердила Соня. – Такова месть животных. Они вынудят людей поедать собственных детей, как когда-то люди съели их телят и ягнят.
– Надо предупредить молодежь, – добавила Соня, – и сделать заявление в школе, немедля.
– Не знаю, поверят ли нам, – заметила Пегги Сью, – ко мне относятся с недоверием… тебя же считают не в себе.
– Знаю, – вздохнула Соня. – Но нужно попытаться.
Слова Сони заставили Пегги Сью задуматься о проблеме питания. С тех пор как девочка поступила на службу к голубой собаке, она ела в основном спагетти в томатном соусе и замороженную пищу, которую находила в шкафах и морозильной камере большого дома. Она не предполагала, что в поселке ситуация могла быть иной. Зелень, фрукты и овощи, став голубыми, обрели ужасный вкус. Люди не могли их есть. Только животные сумели привыкнуть к ним. При таких обстоятельствах людям было довольно трудно стать вегетарианцами!
После полудня, когда Пегги провожала собаку на очередное политическое собрание, она внимательно присматривалась к происходящему на улицах и в магазинах. Девочка заметила, что на полках супермаркета не было видно ни одной банки консервов. Помимо моющих средств, не осталось ничего!
Стояла сильная жара. Голубое солнце излучало нездоровый, густой свет, сквозь который предметы и люди словно преломлялись и дрожали. В соломенной шляпе с широкими полями Пегги Сью была мокрой от пота. Редкие прохожие, которые попадались ей по пути, были одинаково исхудавшими и выглядели больными.
Соня Левин не преувеличивала: жители страдали от голода. Лишившись возможности переключиться на растительную пищу, люди умирали из-за отсутствия всякой еды.
«Ловушка расставлена», – подумала Пегги.
Ей пришлось дожидаться конца дискуссий, смирно сидя со шляпой голубой собаки на коленях. Когда собрание закончилось, Пегги пошла к дому нотариуса, следуя за своим хозяином на расстоянии в десять шагов от него. Собака была рассержена, она стучала зубами и вертела головой.
– Что-то не так? – спросила девочка.
– Да, – признался пес. – Ситуация выходит из-под контроля. Я – умеренный, и меня считают снисходительным к людям. Дела приняли не тот оборот, на который я надеялся. Люди умирают с голоду… но плотоядные животные тоже. Запасы пищи кончаются, корма, лепешки, все растаяло, как снег на солнце; мы рассчитывали на бунт, чтобы заполучить человеческие трупы, которые станут для нас великолепным мясным товаром. Увы, мятеж не произошел. Сет Бранч давно готовит заговор, но не решается перейти к действию. Собаки, лисы, хорьки, кошки, койоты, рыси – все плотоядные требуют, чтобы их накормили. Они теряют терпение. Хотят создать трибунал, который будет судить и выносить приговоры преступникам рода человеческого, наживавшимся на убийстве животных: мясникам, владельцам ресторанов… а также и сообщникам: поварам, официантам.
У Пегги Сью горло перехватило.
– Если такое случится, – еле слышно сказала она, – вы потом приговорите и клиентов, то есть все население Пойнт Блаф!
– Не надо шутить, – вздохнул пес. – Я полагаю, они подумывают об этом. Больше приговоренных – больше пищи. Твоя сестра Джулия попадет в их число.