— Да черт с ним, с комбинатом! — буркнул Грязнов. — Ты в этой технике разбираешься? Вон кассета застряла.
— Еще бы! Он же сдох, наш видик!
— Я уже догадался… Вот тебе ответственное задание: достань кассету любой ценой.
— Но у меня же встреча назначена, шеф!
— Кассета важней. Справишься, представлю тебя к ордену. А нет — дядьке пожалуюсь.
Щербак хмыкнул и пошел за инструментом. Грязнов уже взялся было за ручку дверцы машины, но вдруг оставил ее и перемахнул через ограду к черной дыре в асфальте. Ее еще не успели заделать.
В воде, которая текла глубоко внизу, Грязнов увидел свое отражение черный силуэт, пытающийся сохранить равновесие на краю пропасти…
— Женщина, — гулко произнес силуэт. — Шерше ля фам…
На ловца и зверь бежит. Едва приехав на «Мосфильм», он встретил пожилую операторшу.
— Людмила Андреевна! — крикнул Грязнов, ускоряя шаг.
Худенькая фигурка операторши, еще секунду назад маячившая в конце длинного мосфильмовского коридора, вдруг исчезла из вида.
Денис попытался ее нагнать, вылетел на лестничную площадку, но куда бежать дальше — вверх или вниз, — не знал.
— Вы не видели, куда пошла Людмила Андреевна Успенская? — обратился он к проходившей мимо девушке в костюме индейца.
— Простите, я неместная, — пропищала девушка.
Побоявшись окончательно заблудиться, Денис решил отправиться в павильон, уж туда-то рано или поздно Успенская сама подвалит.
Свет в павильоне был притушен, и от этого декорация выглядела как-то угрюмо и даже зловеще. Съемочная группа маялась, бутафоры прибивали доску. Из актеров на съемочной площадке был только Максимов. Прикрыв глаза, он полулежал на кушетке и с кем-то тихо говорил по мобильному телефону. Увидев Грязнова, махнул ему рукой, но не очень приветливо.
Морозов сидел в раскладном кресле режиссера и курил, стряхивая пепел в бумажный кулек. Ему, впрочем как и всем остальным, было скучно.
Денис присел рядом.
— Что происходит?
— Ничего… Тиграныч объявил перерыв часа три назад и пропал. Пиджак его вон висит. Что за люди? Никакой дисциплины…
— Искусство, — вздохнул Грязнов. — Не знаете, где можно Успенскую найти?
— Только что тут крутилась. Посиди, сама придет.
— А я вчера с Цыганом на рыбалку ездил.
— Много поймали?
— Да так…
— Наконец-то он за ум взялся, хоть на человека похож стал.
— В этом есть и ваша заслуга.
— Наверное… — Морозов кивнул на актера, которого уже окончательно сморило, он так и уснул с телефоном в руке. — Ты посмотри на него… Как с гуся вода…
— Он повеситься хотел.
— Я тебя умоляю! С такими бабками не вешаются. Знаешь, все преступления совершаются по двум причинам. Первая — любовь. Вторая деньги.
— Шерше ля фам.
— Шерше ля бабки, — поправил его Морозов. — Может, все дело в них? Ты бы узнал, кто ему отстегивает. Фильм-то на его деньги снимается, усек?
— А вам это сделать не легче? Я лицо частное.
— Пробовал, молчит, под дурочку косит. Это мне и не нравится.
— Мне много чего не нравится… — доверительно сказал Денис. Следователь вот дело закрыл…
— Знаешь, честно говоря, я бы на его месте… — Морозов запнулся.
— Что? Тоже бы?
— Ну, в общем… да…
— Надо поговорить с Успенской. — Денис с утроенной силой начал гнать от себя пораженческие настроения, которые чахоточными приступами душили его в последнее время все чаще и чаще. — Хотите присоединиться? Будет интересно.
Внезапно лист фанеры, изображавший бетонную стену квартиры, покачнулся и с грохотом повалился на пол.
— Охрана-а-а! — спросонья испуганно заорал Максимов.
— Простите, извините!.. — Откуда-то из темноты выскочили декораторы.
— Всех уволю! Всех, к чертовой матери!
Успенская объявилась к концу смены. Вероятно, надеялась взять Грязнова измором, но не тут-то было.
— Людмила Андреевна, вы никак от меня бегаете? — Денис с Морозовым обступили операторшу с двух сторон.
— Мальчики, я тороплюсь. — Успенская попыталась было проскочить мимо Грязнова, но тот сделал шаг в сторону, преграждая ей дорогу.
— Я звонил в ЦОП.
— Хорошо, — после небольшой паузы сдалась Успенская. — Нет, это очень плохо. Это катастрофа. Я здесь ни при чем, все вопросы к нему! — Она указала на группу молодых людей, которые курили на лестнице. — Саша, поди сюда! За тобой пришли!
Несведущий запросто мог бы принять ЦОП за какой-нибудь секретный завод по производству оружия, тогда как здесь всего-навсего проявляли пленку.
Второй оператор, парень лет тридцати, в джинсовом костюме, смотрел на золотистую коробку «кодака» с видом приговоренного к смерти.
— Ну не мог я… — бормотал он. — Сколько уж говорить? Это не я…
— Алкоголик чертов! — едва сдерживалась Успенская. — Закройте кто-нибудь дверь!
Морозов прикрыл дверь тесной подсобки.
— Это не я… — повторил оператор.
— Головка от буя! — Успенская переживала так сильно, что никак не могла попасть сигаретой в мундштук. — Такого позора у меня никогда не было! Ни-ког-да!
— А чего вы сразу обзываетесь? — по-детски обиделся парень.
— Погодите-погодите, — успокаивал их Грязнов. — Я не понимаю ничего… Что произошло?
— Объясни, красавчик! — с ненавистью смотрела на второго оператора Успенская.
— Ну это… Тут, значит… В общем… Чувствительность у нее четыреста единиц. Я точно помню, что записал «четыреста». Ну точно помню! И не мой это почерк!
— Давай-давай, говори, ага, — издевалась над ним операторша. — Почерк не его! Ты вообще писать не умеешь, алкаш!
— Ну чего вы опять?
— Я тебя убью! — Успенская хотела вцепиться в парня, но Морозов успел ее придержать.
Денис рассматривал бумажный бланк, приклеенный к крышке коробки. В графе «чувствительность» было записано: «сто».
— И что теперь? — обратился он к оператору.
— Полный засвет. Ее проявили как сто.
— Там хоть что-нибудь можно рассмотреть?
— Можно. Перфорацию.
— Людмила Андреевна, — Денис укоризненно посмотрел на Успенскую, — что же мы столько времени потеряли?
— Вам этого не понять, — зашипела на него операторша. Так в старых фильмах партизаны шипели на фашистов. И вдруг она скуксилась, зашмыгала носом: — Я вас очень прошу, пожалуйста… Не говорите Мише и Марику… Я сама им все скажу…
Грязнов пообещал, в ответ взяв с Успенской обязательство, что она больше не будет его обманывать. Превозмогая гордыню, операторша даже попросила у него прощения за бесцельно потраченное время. На том и разошлись. Забракованную пленку Денис прихватил с собой, надеясь с помощью Вячеслава Ивановича Грязнова отдать ее в какую-нибудь ментовскую лабораторию, может, там поколдуют над «кодаком» и что-нибудь вытянут.
Денис и Морозов быстрым шагом вышли на улицу, где была припаркована машина.
— Старая дура! — Грязнов бросил коробку с пленкой на заднее сиденье и стал щелкать кнопками мобильника.
— Не скажи… — мягко возразил Морозов. — Я ее как раз понимаю. Когда молодые подпирают, старикам нужно быть безупречными. Ты что — столько пленки в браке…
— Алло, это я! — Денис привалился к нагретому солнцем капоту. Щербак, ты? Скажи Самохе, пусть возьмет кого-нибудь, кто у нас свободен, и дует на «Мосфильм». Тут посторонний заходил в цех обработки пленки…
— Не киностудия, а проходной двор, — теперь уже согласился Морозов.
— Надо поспрашивать, может, кто видел. Если получится, составить фоторобот. Да, что там у тебя с кассетой? А молотком пробовал? В мастерскую? Сам отвез? Только утром? Ну и работнички! Ладно, передай Самохе и — отбой.
— Ты про Максимова не забудь, — сказал Морозов.
— Максимова я обязательно покручу. Но сейчас это главное. — Денис кивнул на коробку с пленкой, спрятал мобильник в карман и посмотрел на Морозова так, будто искал у него последней защиты. — У нас там столько дел висит, а я ничем другим заниматься не могу. Физически.
— Это бывает.
— И совершенно не знаю, что делать дальше…
— Начни с экспертизы, у тебя же есть связи.
— Я не об этом… Вообще…
— Плыви по течению, вынесет. Главное — не торопись. Ага?
— Ага…
Денис заметил Елену лишь тогда, когда она начала стучать в окно задней двери его машины.
— Задумался… — сказал он, когда Лена села рядом с ним. — Только я не домой. Но до метро подброшу.
— А можно я просто с тобой покатаюсь?
— Можно…
— Понимаешь, я сегодня все свои дела сделала, и теперь…
— Я все понимаю.
Он не сводил взгляда с ее ярко-белой кофточки. Ему всегда казалось, что для траура приличествует какая-то другая цветовая гамма.
На набережной они застряли в пробке. Видимо, где-то впереди была большая авария.
— Мою работу на фестиваль отправляют… — сказала Лена.
— Куда?
— В Бад-Штрасбург.
— Это где?
— В Германии.
— Когда?
— Через две недели. Варшавский завтра летит, там кинорынок открывается. А у меня паспорта заграничного нет.
— Почему?
— Старый закончился, а новый не успела сделать. Все так неожиданно.
— Да уж… Что-нибудь придумаем, у меня в ОВИРе знакомый работает.
— Было бы здорово… Но я не для этого про фестиваль…
— Перестань.
Взгляд Грязнова остановился на большом придорожном плакате, который рекламировал бензин какой-то нефтяной компании.
— Плыви по течению… — тихо сказал он.
Дверь долго не открывали. Наверное, просто не слышали звонка. До Дениса отчетливо доносились детские крики и громкая музыка. Наконец на пороге появилась толстая женщина в халате и чалме, сделанной из полотенца.
— Здравствуйте, моя фамилия Грязнов.
— Проходите. — Хозяйка пропустила Дениса в прихожую. — Тапочки сами выберете, какие больше понравятся. Только я очень вас попрошу. Эдуард Николаевич болеет, так что вы не долго.
Музыка зазвучала еще громче. По коридору с гиканьем промчались четверо мальчишек с игрушечными пистолетиками в руках. Они играли в войнушку.
— Мам, а чего папа не хочет, чтобы мы его в плен брали? — заканючил самый младший из них.
— Отстаньте от папы, ему плохо.
— Он умрет? — Радостная мордашка мальчишки сделалась плаксивой. Так быстро настроение может меняться только у маленьких детей.
— Не говори глупостей! Иди играй! — Женщина распахнула перед Грязновым дверь в комнату.
Лидский лежал в кровати, укутанный теплым одеялом. Вокруг горла шерстяной шарф, на лбу — грелка.
Следователей по особо важным делам Московской городской прокуратуры тоже иногда валит с ног банальный грипп. А следователем Эдуард Николаевич Лидский был классным, — во всяком случае, именно так Грязнов-старший отзывался о своем старинном приятеле. Приятель этот был настолько старинным, что его домашний телефон удалось отыскать не без труда. Зато на встречу с «племяшом» Славы Грязнова Лидский согласился сразу, несмотря на свой недуг.
— Добрый вечер, Эдуард Николаевич…
— Привет… — Лидский вытянул из-под мышки термометр.
— Сколько?
— Тридцать восемь и семь. Это заразно, так что близко не садись… Дай я на тебя посмотрю.
Денис сел на краешек стула. Музыка продолжала грохотать.
— Совсем не похож, — через какое-то время констатировал Эдуард Николаевич. — Рыжий, смотри-ка. Ты-то почему рыжий?
— Так получилось.
— Давненько мы с твоим дядькой не встречались… Он мне что-то в двух словах пытался объяснить…
— Двух слов не хватит.
— Это я уже понял. Ну где твой сценарий?
— Не мой. Его мой товарищ написал. — Грязнов вынул из портфеля рукопись сценария.
— Не возражаешь, если я попозже прочитаю, когда полегчает?
— Да, конечно…
— Нет, все-таки любопытно, дай сюда. — Лидский приподнялся на локте, взял сценарий. — Окно приоткрой.
Денис отдернул штору.
— Там очки где-то должны быть.
Очки лежали на подоконнике.
— Хоть кто-то в этом доме за мной поухаживает… — Шевеля губами, Лидский быстро пробежался глазами по странице, после чего откинул голову на подушку: — Тяжело… Буквы двоятся… Это детектив?
— Ну, скажем… — Денис задумался. — Детективная драма с элементами триллера. Восемь серий.
— А то, о чем ты подумал, в какой серии?
— На этом, собственно, весь сюжет держится…
— Может, вслух почитаешь?
— Меня в машине дама ждет…
— Дама ждет, а ты тут старого больного человека забавляешь, ему подушки поправляешь, вздыхаешь и думаешь про себя… Нет, это уже лишнее… Как дела вообще?
— Хреново. Товарищ погиб. При невыясненных обстоятельствах.
Лидский вопросительно посмотрел на сценарий. Денис кивнул.
— С этого и надо было начинать… — вмиг посерьезнел Лидский. — Я тебе позвоню. Иди к своей даме…
Денис искренне радовался, когда ему удавалось приятное знакомство, а то, что знакомство с Лидским было приятным во всех отношениях, — факт. Интересный мужик! Кажется, они поладят.
С Леной было сложнее. Ей необходимо было постоянное общение, все равно с кем, лишь бы не оставаться наедине с самой собой и своими страшными мыслями. Денис пригласил ее к себе, но она категорически отказалась. Заехали в Макдоналдс, съели по гамбургеру. Денис украдкой смотрел на часы, столько еще звонков надо успеть сделать… А Лена все говорила и говорила, теребя воротничок своей ярко-белой кофточки.
— Дело закрыли, — дождавшись паузы в ее монологе, как бы невзначай сообщил Грязнов.
— Ну да, наверное, правильно… — неожиданно легко согласилась с решением следователя Елена.
Сделав несколько важных звонков, Денис вдруг ощутил почти физическое желание увидеться с Цыганом. В конце концов, тот первым сделал шаг навстречу. Ответный ход был за Денисом. Нужно было только придумать какой-нибудь оригинальный предлог…
— Закурить не найдется? — На большее Дениса не хватило.
— А я вас с Ленкой видел, — заявил Цыган с порога.
— Знаю.
— Начало романа?
— Нет, просто сигареты кончились. Угостишь?
Последний раз в квартире Цыгана Грязнов был давным-давно, и за прошедшее время ее обстановка сильно изменилась. Большую часть комнаты занимала компьютерная техника. Мониторы, принтеры, сканеры, видеокамеры. Все было включено. Все мерцало и мигало.
— Зачем тебе пять мониторов? — искренне удивился Денис.
— Наконец-то ты чего-то не знаешь.
— А сам разбираешься?
— Чуть-чуть.
— Научишь?
— Талант дается свыше.
— А у тебя талант?
— Говорят, да.
— Кто говорит?
— Опять не знаешь.
Они вышли на балкон, закурили.
— Это уже становится нашим традиционным местом свиданий, — заметил Денис.
На Москву накатывалась короткая летняя ночь. Совсем рядом в светло-синее небо уходила пика Останкинской башни. А дальше — море огоньков.
— Диктофона нет? — спросил вдруг Цыган.
— Что?
— Знаю я вас, чекистов. Стой смирно. — Цыган быстро обшмонал остолбеневшего Дениса. — А теперь слушай. Где-то месяца четыре назад… Нет, пять. Не помню точно, это неважно… В общем, Медведь пришел сюда. Он не мог найти тему для сценария. Во всяком случае, мне он сказал именно так: «Ищу тему». Ему нужна была информация. Желательно секретная. А еще лучше сенсационная, чтобы бомба была.
Грязнов напряженно слушал, не перебивая. Эти откровения были для него полной неожиданностью. Не зря, значит, он пришел, шестое чувство сработало.
— Он просил меня взломать базы данных МВД, ФСБ и кучи других контор. У него был целый список. Там банки всякие, фирмы…
— И ты что?
— Я в эти игры не играю. Засекут — башку отвинтят. Я ему так и сказал, что это чистая подстава. А друзья друг друга подставлять не должны.
— А он что?
— Он… спустя какое-то время помер… — Цыган щелкнул пальцами, и сигаретный бычок горящим самолетиком спикировал на асфальт, брызнув искрами. — Тебе это как-то поможет?
— Пока не знаю.
— Думай, Денис, думай. Я теперь на тебя надеюсь.
— Спасибо за доверие.
— А ты за какую команду болеешь?
— За ЦСКА.
— А я за «Спартак»! Сыграем по сети?
— Я не умею…
Трехмерные футболисты бегали по компьютерному монитору, делали подкаты, забивали голы… Денис и Цыган сидели друг против друга, жали на клавиши и веселились так, будто снова перенеслись в то беззаботное время, когда Денис приезжал в Москву и жил в этом дворе, у дядьки. И все они подростки — собирались вместе…
— Получи! — радостно кричал Грязнов, забивая очередной гол.
— Неплохо! — подбадривал его Цыган. — А вот так тебе! И вот так! Банка!
Денис продулся в прах и, хотя проигрывать жуть как ненавидел, совсем не расстроился, пообещав отыграться в следующий раз. Затем их разговор как-то плавно перетек в воспоминания, а где воспоминания, там и выпивка, и смех, и слезы…
Засиделись до поздней ночи, но культурно, сохранив человеческий вид.
Когда Грязнов вышел во двор, была уже глубокая ночь.
— «Спартак» — чемпион! — крикнул с балкона Цыган.
— Кто болеет за «Спартак», тот с рождения…
— Сам такой!
— Молодой человек! Скажите, пожалуйста, который час?
На крылечке перед магазином стояла сухонькая старушонка. Она держала рукой сумку на колесиках.
— Без пятнадцати два.
— Ох, обеденный перерыв, — расстроилась старушка.
— Ночи… — добавил Денис.
— Да, перерыв с часу до двух, — прочитала она табличку.
— Бабушка, сейчас два часа ночи! Идите домой!
— Ничего, я подожду. Пятнадцать минут осталось.