Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла фигура крупной, красивой женщины, очень коротко стриженной, одетой во все черное.
– Можно? – спросила она. – Ой, простите, вы заняты.
– Входите, – бесстрастно ответила Олеся Константиновна, – мы уже закончили. Кстати, вы знакомы? Татьяна Путинова. А это Арина Виолова.
Я вскочила.
– Здравствуйте.
– Рада встрече, – ласково улыбнулась Татьяна.
– До свиданья, Виола Ленинидовна, – кивнула редактор.
– Так рукопись остается у вас? – воскликнула я.
– Естественно, – ответила Олеся Константиновна, – пишите следующую.
Еле живая от переживаний, я выпала в холл, свалилась на один из кожаных диванов и попыталась прийти в себя. Слава богу, эта книга сдана, похоже, изгнание госпожи Виоловой из «Марко» временно откладывается.
Тяжело дыша, я сидела, разглядывая стены с портретами ведущих авторов. Моего фото нет, оно и понятно, госпожа Виолова принадлежит, так сказать, ко второму эшелону писателей, впрочем, если и дальше я стану допускать идиотские ошибки, то скачусь совсем вниз. Ну почему я не замечаю очевидных вещей? Каким образом в моей рукописи оказалась собака Мурка, благополучно разрешившаяся от бремени котятами? Ну разве можно быть такой дурой? Вот Татьяна Путинова небось никогда не допускает глупостей, поэтому ее фотография и украшает издательство, а мне остается лишь повеситься!
Горькие слезы стали подбираться к глазам, колючий комок заворочался в горле, но зарыдать я не успела, потому что в холл выползла красная, потная Путинова и шлепнулась в кресло, стоящее около дивана.
Трясущимися пальцами ведущий автор «Марко» вытащила из необъятной сумки пакетик с леденцами, запихнула в рот несколько конфеток, потом протянула мне упаковку:
– Хотите?
– Спасибо! – воскликнула я и взяла оранжевый леденец.
– Не надо бы мне сладкое есть, – пробормотала Татьяна, – и так не Дюймовочка, но иначе не успокоюсь.
– Вам-то с какой стати нервничать? – криво улыбнулась я. – Рукопись отдали и ушли.
Путинова горестно вздохнула:
– Боюсь Олесю до одури.
– Вы?!
– Ага.
– Но почему?
Татьяна быстро высыпала в рот оставшиеся леденцы.
– Прикиньте, я принесла работу, Олеся ее прочитала и сегодня мне список ошибок представила.
Я подскочила на месте.
– И вы допускаете недочеты?
– И такие глупые, – пригорюнилась Путинова, – в этой рукописи у меня есть героиня Маша.
– Ну и что?
– А у нее муж по имени Лена!
Я закашлялась.
– Ну, нетрадиционной семьей сейчас никого не удивить!
– Оно бы так, – вздохнула Путинова, обмахиваясь пустым пакетиком из-под леденцов, – только у сладкой парочки детки есть: Аня и Ваня. Это уж, согласись, ни в какие ворота не лезет!
– Может, они приемные? – предположила я.
– Не, там речь о наследстве идет, родные кровиночки, – гудела Татьяна, – Аня и Ваня, а родили их Маша с Леной. Ваще чума! Как я не заметила? Впрочем, он не Лена, а Лёня, но я нигде имя не исправила, попросту опечатки не заметила. Ну не дура ли!
– На фоне моей героини, выпавшей из самолета, пролетавшего на высоте десяти тысяч метров, это ерунда, – заверила я. – Представьте, она у меня жива осталась, а потом двадцать километров за убийцей по болоту чесала.
– Поймала? – заинтересовалась Путинова.
– Ага, – кивнула я, – связала, а потом еще пять часов на себе до милиции несла!
– Молодца! – одобрила Татьяна. – Есть женщины в русских селеньях! Впрочем, это объяснить можно! Ну, допустим, она шлепнулась прямо на склад фабрики, которая производит пуховые подушки, поэтому и не ушиблась. Бегом же неслась по причине перенесенного стресса. Если покумекать, все путем сложится. Но здоровая семья из Маши и Лены, родившая парочку близнецов! Ты из какой бутылки пьешь?
– Извини, не поняла, – я перешла тоже на «ты» с известной литераторшей.
Татьяна встала, подошла к шкафу, распахнула дверь и ткнула пальцем в полку.
– Во.
Я проследила за ее рукой и увидела три емкости, каждая примерно по литру.
– Слева валерьянка, справа валокордин, посередине пустырник, – объяснила Путинова, выуживая из недр шкафа бумажные стаканчики, – угощайся. Неужели не знала, что они тут хранятся? Для нас поставлено, для придурковатых авторов.
– Нет, – помотала я головой, – понятия не имела.
Путинова быстро выпила валерьянку.
– Фу! Ну и гадость.
– Значит, у всех в рукописях случаются ошибки, – протянула я.
– Нет, – вздохнула Татьяна, – это мы с тобой такие идиотки! Вот Смолякова, та, похоже, биоробот!
Не успела Путинова закончить фразу, как из расположенного напротив кабинета самого преглавного редактора, куда госпожу Виолову еще ни разу не приглашали, вылетела растрепанная, худенькая блондиночка на головокружительных каблуках.
– Ангольских кроликов не бывает, – понеслось из полуоткрытой двери комнаты начальства, – грызуны называются ангорскими! Матерь божья, с ума сойти можно! Смолякова! Ты куда?
– Сейчас, – крикнула блондинка, кидаясь к шкафу и вцепляясь в бутылку с пустырником, – иду! Добрый день, дамы!
– Здрассти, – хором, словно детсадовцы, ответили мы с Путиновой.
Самая рейтинговая детективщица России залпом осушила стакан и, распространяя удушливый запах французского парфюма, ринулась назад. Дверь кабинета главного-преглавного редактора захлопнулась, воцарилась тишина.
– Во, – воскликнула Татьяна, – а еще говорят, что зависть грех! Пишет по книге в месяц, и такая хорошенькая, худенькая, лично меня при виде ее обуревают разные чувства! И не всегда светлые!
Я кинулась к Путиновой и попыталась обнять ее большое тело.
– Наплюй на фигуру! Подумаешь, эка важность, ты покрасивей будешь. Слышала вопль? Смолякова напутала в рукописи, назвала ангорских кроликов ангольскими!
Пару секунд мы стояли молча, потом начали давиться смехом.
– Тихо, – прошептала Путинова, показывая глазами на дверь всемогущего главного редактора, – нехорошо получается, похоже, мы радуемся чужим ошибкам. Это просто неприлично!
– Верно, верно, – закивала я, – отвратительное поведение, ужасное, следует взять себя в руки! Давай еще по стаканчику валерьянки, за успех новых книг!
Мы чокнулись пластиковыми емкостями, разом опустошили их и уставились друг на друга.
– Все-таки человек подлое существо, – воскликнула Татьяна, – ну с какой стати я так обрадовалась чужим неприятностям?
Я хихикнула.
– Я испытываю те же чувства, право, некрасиво быть такой гадкой, но зато как успокаивает!
Глава 12
Попов снял трубку сразу.
– Алло, – рявкнул он, – слушаю!
Огромная, всеобъемлющая радость затопила душу. Вот, нашла мерзавца! Ну погоди, сейчас тебе мало не покажется!
– Здравствуй, милый, – прочирикала я.
– Вам кого?
– Тебя.
– Ошиблись номером, – буркнул мужик и бросил трубку.
Я разозлилась еще больше и снова набрала номер.
– Алло!
– Некрасиво отсоединяться, не поинтересовавшись, кто звонит, миленький!
– Девушка, – каменным тоном отрезал Попов, – мой аппарат оснащен определителем номера.
– Чудесно, мой тоже.
– Прекратите хулиганить.
– Вы Попов?
– Да. Слушаю. Что надо?
– Ой, как грубо!
– Говори же наконец! Кто такая? Как зовут? Откуда взяла номер?
– Фи! Неприлично общаться с дамой в подобном тоне. Я – писательница Арина Виолова, может, встречали на лотках мои детективы?
Из трубки послышалось покашливание.
– Чем могу вам помочь? – уже другим голосом осведомился мужчина.
– Меня надоумил обратиться к вам Эдуард Малина.
– Кто?
– Неужели не знакомы с человеком, носящим это имя?
– Нет.
– Полноте! Ваши родители жили когда-то в одной квартире, и, похоже, вы общались.
– Эдик! – воскликнул Попов. – Когда-то я знал его, просто сразу не сообразил, о ком речь. Так что случилось? Мы много лет не встречались.
Меня всегда бесит умение собеседника врать самым наичестнейшим голосом, поэтому я резко воскликнула:
– Я все знаю.
– Что? – недоуменно спросил Попов.
– Тебе привет от Киры!
– От кого?
– Киры Нифонтовой.
– Это кто?
– Хватит придуриваться, – вскипела я. – Верни ей немедленно ожерелье!
Из трубки донеслось сопение, потом Попов тихо сказал:
– Я знаком с творчеством писательницы Арины Виоловой, люблю детективные романы, написанные женщинами, они мало похожи на правду и оттого очень привлекательны. Если вы и правда она…
– С какой стати мне врать?
– …то попытайтесь спокойно объяснить мне, в чем дело, – предложил Попов, – лучше всего нам встретиться. Ресторан «Аро» знаете? Пишите адрес. Во сколько вам удобно?
– Через час, – рявкнула я, – справку из издательства привезти? Подтвердить свою личность.
– Не надо, – засмеялся Попов, – я узнаю вас, на каждой книге ведь есть фотография.
– Через час, – рявкнула я, – справку из издательства привезти? Подтвердить свою личность.
– Не надо, – засмеялся Попов, – я узнаю вас, на каждой книге ведь есть фотография.
До «Аро» я добралась без проблем и слегка удивилась. Похоже, у гадкого мошенника нет проблем со средствами, ресторан выглядит фешенебельно, повсюду мрамор, позолота и официанты во фраках.
– Пообедать хотите? – настороженно поинтересовался мэтр, быстро окидывая взглядом незнакомую посетительницу. – Если торопитесь, то советую перейти через дорогу, там, в «Чуланчике», великолепный и недорогой бизнес-ланч, а у нас авторская кухня, блюда готовят по часу.
Я улыбнулась. Понятно, не прошла фейс-контроль.
– Спасибо за совет, не премину им в ближайшее время воспользоваться, но сегодня меня тут ждет господин Попов.
Мэтр начал кланяться.
– Здравствуйте, здравствуйте, проходите, вот сюда, осторожненько, ступенечка, дверка, аккуратненько.
Продолжая фонтанировать заботой, метрдотель довел меня до небольшого зала и возвестил:
– К вам гостья!
Стройный темноволосый мужчина, сидевший в самой глубине зала, встал, отложил салфетку и, улыбаясь, сказал:
– Если вы пишете в книгах о себе, то не любите мясо.
– Верно, – кивнула я, – вы меня узнали?
– Конечно, сразу. На свой страх и риск я заказал для вас рыбу. Не ошибся?
– Нет, – невольно улыбнулась я ему в ответ.
Ведь уверена, что парень мошенник, но устоять перед его обаянием не сумела.
– Так в чем проблема? – серьезно спросил Попов, когда мы остались одни.
Я заколебалась. Как начать разговор? Мужчина ведет себя словно богатый, удачливый бизнесмен, позвал меня в «Аро», небось еда тут стоит бешеных денег. Да и костюм на нем не из дешевых, на запястье сверкают совсем не копеечные часы, на пальце дорогой перстень, а запонки на манжетах переливаются бриллиантами. На столе, возле тарелки, лежит супермодный мобильный аппарат, который стоит как мои «Жигули». Впрочем, понятно! Эта сволочь грабит бедных, наивных, влюбленных в него женщин…
– Верни ожерелье!!! – вырвалось у меня.
Попов уронил вилку. Моментально из темноты материализовался лакей и поменял прибор.
– Какое? – вытаращил глаза Попов. – Я ничего у вас не брал! Исчезни!
Последнее восклицание относилось к официанту. У меня потемнело в глазах от злости.
– Правильно! Ты стащил ожерелье, бриллианты с эксклюзивным изумрудом, у Киры Нифонтовой!
– Я?
– Работал ты под именем Эдуарда Малины.
– Ну не бред ли!
– Опять врешь, что не знаком с Эдиком? Лучше не надо!
– Наши с Эдуардом родители и впрямь когда-то жили в одной квартире, – спокойно пояснил Попов, – а еще мы ходили в одну школу, но я с Малиной бог знает сколько лет не встречался.
– Врешь! – в запале выкрикнула я. – Знаю все. Паспорт…
Попов слушал меня молча, когда фонтан информации иссяк, мошенник взял со стула барсетку, вынул оттуда паспорт и протянул его мне.
– Смотри!
Я машинально глянула на фото, отметила, что мерзавец отлично получился на снимке, и прочитала:
– Петр Владимирович Попов. Постойте, вы не Миша?
– Нет. Я его брат.
– Но с какой стати он дал Малине ваш телефон? – забормотала я. – У Эдика в записной книжке записан ваш номер.
Петр пожал плечами.
– Михаил мерзавец! У нас с ним непростые отношения. Если интересно, могу рассказать, это целый сюжет для вашей новой книги, поучительная история.
– Вы знаете, где Михаил? – нервно воскликнула я.
– Давайте по порядку, – вздохнул Петр.
Братьев Мишу и Петю разделяет всего одиннадцать месяцев. Обычно дети не чувствуют этой разницы и играют вместе, но у Поповых дружбы не вышло. Миша рос тихим, болезненным, а Петя бойким, здоровым и шумным. Первый мальчик все детство просидел дома, зачитываясь книжками, второй хулиганил и безобразничал. Мишу всегда ставили Пете в пример.
– Ну почему Мишеньке никогда в голову никакая дрянь не лезет! – кричал отец, выдергивая ремень из брюк. – Отчего он нормальный, а ты псих бешеный?
Петя не мог ответить на постоянный вопрос родителей. Ему было скучно в школе и тоскливо от жизни, которую вела их семья. Он не радовался жутким ботинкам, купленным мамой, ему хотелось других башмаков, красивых… Лет в четырнадцать у него появились девочки, и Петя открыл для себя мир кафе, куда без наличных средств невозможно попасть. Просить у предков рубли на кино и мороженое было делом бесполезным, и Петечка взялся за фарцовку.
Миша же тихоней сидел дома, учился он, правда, плохо, зато хлопот родителям не доставлял. Между собой братья практически не общались, им не о чем было говорить, они жили в разных мирах. А потом и вовсе разорвали отношения.
Однажды Петя, не успев продать пару блоков сигарет, тайком принес американское курево домой, спрятал в укромное место и ушел в ванную. Когда вернулся, то увидел разъяренного отца, ломающего пачки сигарет, с криком:
– Чтобы этой пакости в моем доме не было! Я член партии, уважаемый человек, великолепный специалист, а не спекулянт.
Рядом на стуле, как всегда, глазки в пол, сидел Миша. Он не произнес ни слова, но Петя сразу понял, кто растрепал про тайник.
Потом Петя, окончательно разлаявшись с родителями, ушел из дома. Ни с матерью, ни с отцом, ни с братом он не встречался довольно долго. Дела его шли хуже некуда, официальным местом службы Петра Попова считалась дворницкая. Жил он в съемной комнате, в жутком бараке, занимался фарцовкой и был вопреки всему счастлив.
Потом зимой его скрутил бронхит, перешедший в воспаление легких, выйти на работу Петя не смог, чемодан со шмотками остался непроданным, денег не было, и старуха, хозяйка комнаты, попросту вышвырнула квартиранта вон.
Первую ночь Петя, судорожно кашляя, провел на вокзале. Потом, заметив, что на него косо поглядывает милиционер, предпочел за благо уйти. День он катался в метро, по кольцу, изредка впадая то ли в сон, то ли в бессознательное состояние, но ночью подземка закрылась, и Петя вновь очутился на улице.
Стояла, как назло, не по-московски студеная зима. В огромном враждебном городе было лишь одно место, где Петю могли накормить, напоить чаем и уложить спать. Спотыкаясь о сугробы, парень пешком побрел к родителям, тяжелый чемодан с дефицитными шмотками он потерял по дороге. В тот день Пете было не до фарцовки, очень хотелось живым добраться до отчего дома.
Дверь открыл Миша, увидел брата и хмуро спросил:
– Чего надо?
– Вот, – прохрипел Петя, – пришел.
– И что дальше?
– Пусти переночевать.
– С какой стати?
– Это мой дом, – прошептал Петя.
– Нет, – отрезал Миша, – ты отсюда ушел.
– Мне плохо.
– Мне тоже, – парировал брат, – и маме, и папе.
– Я заболел, – кашлял Петя, – у меня воспаление легких.
– Ничем не могу помочь.
– Мне идти некуда, – молил Петя.
– Жил же ты где-то до сих пор! – не дрогнул Миша.
– Хозяйка меня выгнала!
– И почему?
– Деньги кончились, – честно ответил больной, – позови маму!
– Вспомнил, – злорадно усмехнулся Миша, – припекло, и пришлепал. А то, что нас опозорил, это как? Меня чуть из комсомола не исключили.
– Где мама?
– В командировке.
– А отец?
– Тоже.
– Ты один?
– Да.
– Ну пусти, Христа ради. Ей-богу, мне очень худо, и денег нет ни копейки, – чуть было не заплакал Петька.
Миша прищурился, потом запустил ладонь в карман, вытащил мятый рубль, сунул брату в руку и со словами:
– Больше ничем помочь не могу, – захлопнул дверь.
Петька посмотрел на желтую бумажку, хотел было вышвырнуть ее, но потом передумал и медленно пополз по лестнице вниз. Ноги не слушались, руки тряслись. Не помня как, он оказался на улице, прошел немного вперед, упал и заснул.
Очнулся Петя в чужой однокомнатной квартире и стал изумленно оглядываться. Не успел он сообразить, что происходит, как в комнату вошла девушка, полная, совсем не красавица, скорей наоборот, смуглянка со сросшимися слишком густыми бровями, и воскликнула:
– Ой, ты пришел в себя!
Спустя пять минут Петя знал все. На него, замерзающего в сугробе, наткнулась Алена Кречет, студентка пятого курса медицинского института, москвичка, счастливая обладательница собственной жилплощади. В прежние времена люди были более сострадательными, чем сейчас, о том, что в большом городе есть преступники, не задумывались. Вот Алена и кликнула соседа, тот помог донести исхудавшего Петю до кровати. Собственно говоря, это все.
Пете никогда не нравились толстые брюнетки, его тип женщин – блондинка с высокой грудью и аппетитной попкой. Алена совсем не походила на его идеал. Мало того, что у нее были кудри цвета вороньего крыла, а кожа напоминала спелый апельсин, так еще у девушки начисто отсутствовал бюст. Впрочем, природа компенсировала этот недостаток полными руками и слишком широкими бедрами.