Хоть ты меня не обмани, Громов! Если бы ты знал, как часто меня обманывали!
Лилина записка сгорела, а слова остались. Две короткие обжигающие строчки. Вытравить их из памяти будет непросто.
Подумав об этом, Громов посмотрел на сумку с оружием, которую оставил шагах в тридцати от себя. Он не соврал Журбе: там действительно находился небольшой арсенал. На самом дне покоился сложенный вдвое анилаковый бронежилет, который при желании можно поддевать под костюм, не вызывая ничьих косых взглядов. Поверх него лежали три осколочные гранаты «Ф-1» и парочка «РГД-5». Далее шло стрелковое оружие.
Сначала Громова подмывало захватить с собой в командировку последний сотый «калашников», который в умелых руках способен развалить пополам «Жигули» не хуже газового резака. Но, представив, как он будет таскаться с этой тяжестью по курортному городу, Громов решил ограничиться коротким пистолетом-пулеметом «узи», который в ближнем бою гораздо удобнее автомата. А еще присовокупил к этому боекомплекту старого ветерана «Петра Макаровича». «ПМ» не способен пробить бронежилет даже в упор, но черепа дырявит исправно и удобен в обращении, как старая незатейливая мясорубка.
Громов неплохо управлялся и с пистолетом, и с «узи», хотя слишком длинная рукоятка последнего, на его взгляд, неправильно смещала центр тяжести оружия. Однако по-настоящему пристрелянным, подогнанным под руку и, если так можно выразиться, прирученным оставался для него девятизарядный револьвер системы Смита и Вессона. Черный, короткоствольный, с изящно выгнутой рукоятью и чутким спусковым крючком, он ни разу не подводил своего хозяина в ответственные моменты. Найти такого же безотказного и надежного друга среди людей Громов давно уже не надеялся.
Внешне «смит-вессон» образца 1980 года мало изменился с тех пор, когда перепившиеся белогвардейцы (четвертые сутки пылают станицы, четвертые сутки трубы горят) вставляли в барабаны своих револьверов один патрон, чтобы затеять свою бессмысленную «русскую рулетку». А сработали эту машинку трезвые и прагматичные янки, которые еще со времен освоения Дикого Запада предпочитали пулять во врагов, а не в себя. Между прочим, револьвер достался Громову действительно от самого настоящего заезжего американца, причем цэрэушника, рыцаря плаща и шпаги, как принято выражаться в шпионских романах. В свободное от всяких пакостей время он являлся страстным коллекционером оружия и даже слюнки пустил при виде модифицированной модели «ПСМ», разработанной под усиленный патрон. Необычный пистолет продемонстрировал ему Громов. Такой же плоский, как его мелкокалиберный прототип, «ПСМ» обладал убойной силой «глока». То была пора интенсивного обмена опытом между КГБ и ЦРУ, когда сотрудники обоих ведомств чуть ли не целовались при встрече и всячески демонстрировали свою лояльность, умело прикидываясь, что они улыбаются, а не злобно скалятся при виде друг друга.
Перестройка только-только начиналась, банды отморозков плодились, как грибы после дождя, оружие продавалось на рынках чуть ли не в открытую, даже в овощных рядах. Явившись за лимонами для приболевшей дочки, Громов обзавелся по случаю «ПСМ», регистрировать который, конечно же, не сподобился: лихое времечко надвигалось, предупредительными выстрелами в воздух из табельного оружия не отделаешься. Позже Громов не раз подумывал, что это было одно из самых удачных приобретений в его жизни.
Выменянный на «ПСМ» американский револьвер, кажется, проходил у себя на родине под пресловутым 38-калибром, а в России, не чванясь, глотал и выплевывал пули отечественного отлива 11,56 мм. Их Громов приобретал исключительно с мягкими головками: такие после их сплющивания извлекать и классифицировать – сплошная морока.
Существенных недостатков у иностранной «пушки» имелось два: кропотливая перезарядка и механический взвод курка. Пришлось научиться стрелять так метко и расчетливо, чтобы девяти патронов в барабане хватило до конца любой стычки. А курок, как выяснилось в ходе многодневных тренировок, можно было взводить свободной левой рукой, что никак не отражалось на скорости и точности боя.
Освоение «мистера Смита», как фамильярно называл Громов свой револьвер (прости, Вессон), заняло около месяца. На его исходе Громов мог расстрелять барабан за семь с половиной секунд, перезарядить его за четырнадцать и всадить еще девять дополнительных пуль в центр мишени с расстояния двадцати метров. При такой арифметике потребности обзаводиться автоматическими «береттами» или «глоками» у него не возникало.
Этот фокус со скоростной стрельбой из револьвера по мишени Громов сумел бы проделать и прямо сейчас, но он не испытывал такого желания, а то, которое у него имелось, осуществлять было рановато. И все же его серые глаза щурились уже не только от яркого солнца. Они выискивали цель.
Прямо за сумкой с оружием, небрежно брошенной на виду, виднелось русло пересохшей речушки. Обтекаемые валуны, пара выбеленных солнцем древесных стволов, чахлые кусты, которые ничего не стоит подмять днищем мощного автомобиля. Громов был почти убежден, что те, кто явятся по его душу, доберутся сюда на джипе, чтобы не бродить по округе с оружием в руках.
Он не возражал. Одинокий, неподвижный, он сидел на открытом месте, заметный отовсюду, и руки его были пусты, а подле него не было ничего, кроме сброшенной синей рубахи, присыпанной плоскими камешками. Но они годились разве что для мальчишеских забав, а не для жестоких мужских разборок.
* * *– Еще раз такой номер выкинешь – заработаешь! – предупредила Вика, едва успевшая уклониться от хлесткого взмаха ветки, отпущенной подругой.
Лиза, спускавшаяся по тропе первой, беззаботно рассмеялась:
– Реакцию отрабатывай, сестренка. Помнишь, как нас по горным склонам тренер гонял? Несешься вниз на полной скорости, а сама думаешь: поторопишься – шею свернешь, опоздаешь – круги вокруг лагеря вприсядку всю ночь нарезать придется.
– Врешь ты все, Лизка, – возразила Вика. – Ни фига в этот момент не думается. Мыслей ноль целых ноль десятых. Как у той, которой ветром голову надуло, знаешь?
– Ту-лу-ла, – фальшиво пропела Лиза мотив модного шлягера и пренебрежительно фыркнула, чего никогда не делала оригинальная исполнительница. – То есть весь хрен до копейки.
– Вот именно, – согласилась подруга. – Скачешь себе по камням козой архаровской, и все тебе по барабану. А стоит задуматься, так обязательно руки-ноги переломаешь или без глаза останешься… Ну, ты! – сердито крикнула Вика, опять чуть не угодившая под удар ветки. – На неприятности нарываешься?
– Тихо!
– Он? – прошептала Вика, сразу забыв о своей недавней вспышке.
– Она.
– Кто она?
– Гадюка.
На каменистой тропке в двух шагах от застывшей Лизы угрожающе шипела змея. Слишком уж большая для гадюки, слишком необычно окрашенная. Она была так близко, что при желании можно было пересчитать черные ромбы на ее лоснящейся серой коже, но Вике вовсе не хотелось этого делать.
– Давай обойдем, – предложила она, выглядывая через плечо подруги.
– Не люблю обходить. Люблю, чтобы меня обходили.
– Так это же змея. Цапнет еще!
– Не цапнет. – Лиза мало-помалу наклонялась вперед.
Змея грациозно отклонила голову на тонкой шее. Можно было подумать, что это вызвано опаской перед людьми, но Вика почему-то была убеждена в обратном. Змея готовилась к броску. Стоит Лизе пересечь невидимую черту и…
– Тс-с, – предупредила змея. – С-ст!
– Сейчас же прекрати ее дразнить! – прошипела Вика, переходя на гадючью манеру общения.
– Заткнись! – В речи Лизы тоже остались сплошные «з» да «с».
Она подалась вперед еще на пару сантиметров. Змея все чаще выпускала и втягивала трепещущий язычок. Казалось, она нервно облизывает свои сухие, потрескавшиеся губы.
– Лизка, не смей!
– Сказано тебе: отвали! Я сделаю эту гадину!
– Ой! – вскрикнула Вика.
Змея и Лизина рука метнулись навстречу друг другу одновременно. Когда девушка выпрямилась, извивающаяся рептилия, схваченная за шею у самой головы, хлестала хвостом из стороны в сторону, сметая с тропинки камешки и вздымая сухую, словно порох, пыль.
– Видала? – торжествующе спросила Лиза. Она постаралась приглушить голос, но все равно он получился пронзительным из-за звонких ноток, прозвучавших в нем.
– Зашвырни ее подальше, и пошли отсюда, – нервно предложила Вика. Она стянула с головы кепку и, проведя ладонью по коротким волосам, обнаружила, что они взмокли от корней до самых кончиков.
– Ты даже не можешь себе представить, до чего злопамятны эти твари, – отозвалась подруга, любуясь своей добычей. – Если ее отпустить, она обязательно подкараулит кого-нибудь на тропинке и укусит.
– Тебе-то что за дело?
– В принципе мне, конечно, без разницы, – призналась Лиза. – Но всяких тварей ползучих я терпеть не могу. Как и баб.
– Тебе-то что за дело?
– В принципе мне, конечно, без разницы, – призналась Лиза. – Но всяких тварей ползучих я терпеть не могу. Как и баб.
Расставив мускулистые ноги пошире, она напружинилась и неожиданно поймала свободной рукой колотящий по земле хвост. Теперь со стороны казалось, что она выкручивает над головой какую-то серую тряпку, скрученную тугим жгутом.
– Смертельный номер! – объявила Лиза. Улыбчиво оскалившись, она отпустила шею змеи и, продолжая держать ее за хвост, резко взмахнула второй рукой сверху вниз. Получилось что-то вроде удара бичом, который был повторен не менее десятка раз: хрясь… хрясь… хрясь!..
Когда Лиза, тяжело дыша, выпустила жертву из руки, по длинному змеиному телу пробежали волны судорог. Безрезультатно пытаясь свернуться в клубок или уползти прочь, она лишь вяло изгибалась из стороны в сторону, оставаясь на месте.
Хорошенько рассмотрев, во что превратилась змеиная голова, Вика передернулась:
– Ты просто чокнутая! Зачем ты ее… так?
Лиза самодовольно улыбнулась:
– Сказано же тебе: ненавижу змей.
– И меня тоже?
– При чем здесь ты? – опешила Лиза.
– Ты же не только змей ненавидишь, – прошептала Вика, – но и баб…
– А ты не баба.
Приблизившись к подруге, Лиза обхватила ее за затылок и заставила наклониться к себе. Сначала она втянула в себя Викины губы, а потом раздвинула их языком, и этот поцелуй был таким напористым, что зубы девушек то и дело сталкивались с костяным звуком. Закрыв глаза, легко было представить, что тебя целует мужчина. Сначала Вика всегда так и поступала. Но со временем необходимость в этом пропала. Ей и так было хорошо.
Обе девушки были одеты в купальники. Лиза предпочитала носить закрытый, который хоть как-то скрадывал некоторую мужеподобность ее фигуры. На Вике были две полоски тонкой зеленой материи, под одну из которых скользнула рука подруги. Очень скоро она обессиленно всхлипнула, но продолжения не последовало.
– Все, – сказала Лиза, отстранившись. – Нам пора. Мы и так задержались. – Жест, которым она вытерла губы, очень напоминал мужской.
– Еще немножко, – тихо взмолилась Вика, все еще не открывая глаз. – Хотя бы минутку.
– Потом, – отрезала Лиза.
Не дожидаясь возражений, она припустила вниз по тропинке, а Вика засеменила следом, едва поспевая за подругой на своих ослабших ногах. Когда они закончили спуск, обе все еще ощущали во рту вкус слюны друг друга, но на Лизу это действовало бодряще, а Вика сделалась такой нерасторопной, что то и дело спотыкалась.
– Соберись, – сердито скомандовала Лиза. – Не будь тряпкой. Сейчас поработаем немного, а потом уже расслабимся.
Задача, поставленная перед ними Миней, была проста. Притвориться безобидными девчонками, решившими позагорать на диком пляже. Усыпить бдительность мужчины с сумкой, который там находится в полном одиночестве. Завладеть сумкой и передать Паленому, который с двумя бойцами будет ждать в засаде успешного завершения операции. Все. После этого девочки свободны, а за работу берутся мальчики. На шоссе, тянущемся вдоль пляжа, Вику и Лизу дожидалась машина. На базе – отдельная комната с двуспальной кроватью, застеленной восхитительно свежими простынями. Обеим хотелось как можно быстрее покончить с делом и устроить себе настоящую сиесту. Сегодня они заслужили отдых.
– Сидит, – недобро усмехнулась Лиза, поглядывая на берег сквозь листву.
– Что у него в сумке? – полюбопытствовала Вика. – Золото?
– Я так понимаю, что оружие.
– Что же он тогда его без присмотра бросил?
– А лошина, вот и бросил, – беззаботно откликнулась Лиза.
– Что-то не похож он на лоха, – с сомнением протянула Вика.
Лизе не понравилось, как она смотрит на мужчину.
– Все, наш выход, сестренка, – распорядилась она. – Пацаны уже заждались, наверное. Миня велел: туда и обратно. Психованный он сегодня какой-то. Так что лучше его сегодня не злить.
– Его лучше никогда не злить, – резонно заметила Вика.
– А сегодня – особенно, – упрямо сказала Лиза, привыкшая, что последнее слово всегда остается за ней.
Она вынырнула из зарослей и остановилась, как бы озираясь по сторонам. Присоединившаяся к ней Вика завертела головой с не меньшим усердием. Это должно было означать, что они осматриваются, пытаясь определить, достаточно ли укромное местечко себе выбрали.
– Теперь делаем вид, что мы заметили незнакомого мужчину и сомневаемся, стоит ли здесь оставаться, – сказала Лиза вполголоса. – Так, смотрит… Главное, чтобы за сумку свою не вцепился.
– Сидит как истукан, – прокомментировала Вика с некоторым удивлением в голосе. – Но голову повернул. На нас смотрит.
– Пусть смотрит, – злорадно произнесла Лиза. – Говорю же тебе: лох среднерусский, обыкновенный, совсем еще не пуганный. И на фига оружие такому? Ладно, давай располагаться. Иди за мной.
Она двинулась вперед, искоса поглядывая на незнакомца. Он, похоже, нисколько не обеспокоился появлением новых фигур на пустынном берегу. Пару раз дружелюбно взглянул на девушек и этим ограничился.
– Падаем здесь, – скомандовала Лиза, подавая пример и приглашающим жестом похлопав ладонью по горячей гальке рядом с собой. – Только осторожней, задницу не поджарь. Она у тебя и в сыром виде аппетитная.
Девушки посидели молча, подставив лица солнцу. Глаза под их полуопущенными ресницами настороженно поблескивали.
До заветной сумки от них было шагов тридцать. До мужчины, устроившегося у самого моря, – все пятьдесят. Оценив обстановку, Вика нерешительно предложила:
– Давай я схвачу сумку, а ты задержишь мужика. Дашь ему в лобешник, и дело с концом. Чего тут мудрить?
Лиза отрицательно мотнула волосами, собранными в конский хвост:
– Во-первых, сумка наверняка тяжелая – с ней не набегаешься. Во-вторых, посмотри хорошенько на фигуру этого фраера. – В Лизином голосе прозвучала если не зависть, то, во всяком случае, что-то на нее похожее.
– И что? – Вика давно обратила внимание и на широкую безволосую грудь незнакомца, и на его узкие бедра, но потому-то постаралась, чтобы ее тон был как можно более равнодушным.
– А то, что он и махаться наверняка умеет, и бегает быстрее нас. – Лиза прищурилась.
– Тогда как поступим?
– Снимай лифчик, сестренка. Сейчас бабы «топлесс» даже на людных пляжах загорают, а уж на диком пляже – подавно.
– Может, лучше ты разденешься? – съехидничала Вика.
– Нет, на меня он не западет, – ответила Лиза равнодушно. – А ты пойдешь и попросишь у мужика закурить. Пообщайся с ним, пококетничай. Предложи искупаться. Когда увидишь, что я с сумкой уже далеко, тогда и сматывайся. Плаваешь ты хорошо, бегать, надеюсь, тоже не разучилась. Пока мужик сообразит, что к чему, пока из воды выберется, тут наши пацаны и подоспеют. Так что не дрейфь, сестренка.
– Я и не дрейфлю. – Вика бросила шкодливый взгляд в сторону широкоплечего незнакомца и неожиданно для себя спросила: – А если он вдруг любви захочет? Мне как, ему отдаться?
Лиза выискала перед собой камень, широко размахнувшись, зашвырнула его далеко в море и только после этого разжала губы:
– Змею помнишь, сестренка? Так вот, считай, что она легко отделалась.
– Но я же для пользы дела! – поддразнила Вика подругу.
– Я тоже, – коротко произнесла Лиза. Выражение лица у нее было таким, словно она никогда не улыбалась, даже в детстве. Расхаживала со злым видом, вынашивая злобные планы в отношении змей. И в отношении приравниваемых к ним баб. А научиться понимать шутки так и не удосужилась. – Иди, – сказала она, не глядя на подругу. – Выделывайся перед этим мачо, пока он жив. А когда он сдохнет, я плюну ему в глаза.
Задор, который до этого момента испытывала Вика, бесследно исчез. Потоптавшись на месте, она сбросила верхнюю часть купальника и нерешительно посмотрела в сторону незнакомца. Но он на нее даже не глядел. Сидел, равнодушно повернувшись к девушкам спиной, а его сумка сиротливо стояла поодаль.
– Лизка, – шепнула Вика. – Бежим!
Схватить сумку за обе ручки и броситься наутек было делом считанных секунд. Задыхающиеся от стремительной пробежки и едва сдерживаемого истеричного смеха, девушки очень скоро оказались в полной безопасности. Однако Вика, оглянувшаяся напоследок на беспечного незнакомца, почему-то почувствовала обманутой себя, а не его.
* * *Когда на пляже возникли две девицы, Громов сразу заподозрил неладное. Слишком часто они поглядывали в его сторону, слишком близко к нему расположились, чтобы сойти за любительниц уединенного отдыха.
Одна из них походила на низкорослого паренька, для смеху или еще по какой-то надобности обрядившегося в мамин купальник. Коротковатые мускулистые ноги, хорошо развитые челюсти. Метелка черных волос, свисающая с ее затылка, выглядела совершенно лишней. Гораздо больше ей пошла бы воинственная кепка с длинным козырьком, которую напялила на голову ее подруга. Эта, без всякого сомнения, принадлежала к женскому полу. Но, когда она напрягалась, на ее животе проступали квадратики неплохо развитых мышц. И обе шагали по каменистой поверхности пляжа так непринужденно, словно подошвы у них задубели от многолетних тренировок босиком.