Страхи не любят простора. Они гнездятся там, где им есть за что зацепиться.
Мощенный квадратными плитами бульвар постепенно понижался за счет ступеней, попадавшихся под ноги тем чаще, чем ближе становилось здание гостиницы, добрая четверть окон которой светилась, несмотря на поздний час. Посреди бульвара тянулись узкие клумбы с разноцветными розами, не источавшими почему-то никакого аромата. Фонтаны не работали, и застывшая в них вода напоминала прямоугольные куски опрокинутого звездного неба.
Стоянка перед входом в гостиницу была забита автомобилями, лакированные бока которых отбрасывали причудливые отблески. Только теперь Люба обратила внимание, как громко звучат шаги их маленькой компании. Она невольно постаралась ступать осторожней, словно пройти предстояло не мимо автомобилей, а вдоль стаи спящих зверей. Разумеется, хищных.
Передняя дверца салатного «Ситроена» распахнулась так внезапно, что едва не задела шедшую с краю Вику. Чертыхнувшись, она сделала шаг в сторону, чтобы обойти препятствие, но в этот момент открылась и задняя дверца, откуда вынырнула гибкая мужская фигура.
– О, какая встреча! А мы за вами соскучились совсем!..
Это прозвучало как «сасыкучилыс савысэм». Люба проворно отскочила назад. Чего-чего, а кавказского акцента ей на сегодня вполне хватило.
– Мало тебе показалось, кацо? – беззлобно спросила Лиза, отодвигая Любу за свою спину.
– Зато вам, сучки, сейчас мало не покажется, – ласково пообещал второй кавказец, огибая «Ситроен» сзади.
В руке он держал запомнившуюся Любе опасную бритву. По ней она и узнала забияку из кафе. Попорченную в драке белую рубаху он сменил на тесноватую футболку, а на переносице его темнела поперечная полоска запекшейся крови.
Лысый бородач с лицом таким искореженным, словно его хорошенько размяли, прежде чем слепить заново, оставался в машине на переднем сиденье. Объектом своего недоброго внимания он выбрал Любу, которая во время потасовки держалась в стороне.
Третий кавказец…
Этот тоже был из той самой компании, но хорошенько рассмотреть его не удалось, потому что, едва выбравшись из машины, он, не говоря ни слова, взмахнул длинным тонким предметом, завернутым в газету, и нанес удар стоявшей напротив Вике:
– Ы-ы-ых!
Она отреагировала вовремя, прикрыв голову взметнувшейся вверх правой рукой, но тут же жалобно ойкнула и едва удержалась на ногах. Парень удовлетворенно выругался свистящим шепотом и ударил девушку снова, теперь по левому плечу. Раздался отчетливый хруст, точно ветка обломилась в тишине.
– Ай! – жалобно вскрикнула Вика.
Пошатываясь из стороны в сторону, она стояла перед нападавшим, и руки ее висели как плети. А из растрепавшегося газетного свертка выглядывал конец слегка погнувшегося железного прута.
– Против лома нет приема, – удовлетворенно заключил парень и выбросил сквозь зубы тонкую ниточку слюны.
Лиза тем временем приплясывала перед кавказцем с бритвой, который на этот раз держал ее на отлете, прикрывая корпусом. Он явно готовился пустить ее в ход, как только противница окажется в пределах досягаемости. Не раньше.
– Помаши, помаши ножками, – приговаривал он, продвигаясь вперед осторожными скользящими шажками, как будто испытывал на прочность тонкий лед под собой. – У тебя это хорошо получается. В кордебалете танцуешь, да?
Видя, что подруге приходится совсем туго, Лиза попыталась достать противника сначала одной ногой, потом другой. Безрезультатно. Люба решила, что телохранительница не решается нанести удар в полную силу, чтобы не попасть под взмах острого лезвия, но потом поняла, что это были всего лишь отвлекающие маневры. Когда парень отклонился всем туловищем назад, оберегая голову от попадания, Лиза метнулась к нему, намереваясь перехватить вооруженную руку. Упредив выпад, бритва взлетела снизу вверх, поддев растопыренную пятерню девушки.
– И-и-и! – коротко завизжала Лиза.
Ее рука укоротилась сразу на два пальца, а Люба услышала тихий звук, как будто кто-то выплеснул ей под ноги воду. Машинально опустив глаза, она увидела на асфальте полукруг, очерченный темными каплями.
Парень снова взмахнул бритвой, перечеркивая обращенное к нему лицо. Небрежный, почти ленивый жест.
– Теперь всегда улыбаться будешь, – сказал он. – До самой смерти. Я же вам обещал, помнишь, да?
Схватившись обеими руками за подбородок, Лиза всхлипнула и упала на колени.
Вика уже лежала лицом вверх. Когда кавказец с прутом прыгнул обеими ногами ей на живот, ее конечности одновременно взметнулись вверх, как у безвольной куклы. И звук она издала соответствующий. Что-то очень похожее на «мама».
Пора бежать отсюда, поняла оцепеневшая Люба, когда бородач, сияя помятым лицом, выбрался из машины и зашагал к ней. Уголками обоих глаз он наблюдал за происходящим вокруг, но при этом взгляд его был устремлен на Любу. И он манил ее пальцем, игриво чмокая губами. Так подзывают собачку, чтобы без помех свернуть ей шею.
– Не… нет!
Попятившись, Люба села на розовый куст и некрасиво упала на спину, машинально постаравшись не слишком растопыривать ноги.
– Вставать не надо, – сказал ей бородач, продемонстрировав, что под черной рубахой, выпростанной из штанов, у него припасен пистолет, заткнутый за пояс. – Так и сиди.
– Хорошо, хорошо. – Люба хотела согласно мотнуть головой, но вместо этого безостановочно закивала ею, не в силах остановиться.
Это получилось у нее только после властного окрика:
– Не дергайся!
– Хорошо, – повторила Люба и сделалась совсем неподвижной, если не считать непроизвольных подергиваний ног.
Ничего хорошего в происходящем не было и не предвиделось.
Парень с бритвой стоял над свернувшейся в калачик Лизой и что-то делал с ней, придерживая свободной рукой за макушку. Сначала Люба решила, что он отрезает ей голову, но потом увидела, что парень торжествующе сжимает в поднятой руке метелку черных волос. Она невольно вспомнила картинку из книжки, которую тщетно пыталась прочитать в детстве. Индеец, размахивающий скальпом врага.
Если бы он снял волосы вместе с кожей, Люба обязательно потеряла бы сознание. Но кровь с ужасного трофея не капала, и Люба держалась. Пока держалась.
Второй парень отбросил уже ненужный ему прут и попросил:
– Дай бритву, брат.
– У твоей сучки волос мало совсем, – предупредил его товарищ. – Ничего не получится.
– Получится. Я ей ухо с серьгой отрежу на память. – Пнув ногой застонавшую Вику, он добавил: – А может быть, и нос.
– Слышала? – спросил бородач у Любы. – Потом очередь дойдет до тебя, сучка русская. Что тебе отрезать станем, а?
Он тихонько засмеялся, как будто предложил Любе обсудить какую-то совместную проделку, способную развеселить и ее тоже. Даже подмигнул заговорщицки, призывая ее улыбнуться в ответ.
Когда за спиной бородача вспыхнул яркий свет фар, он превратился в темный безликий силуэт, но Любе показалось, что ухмылка с его лица исчезла. Коротко выругавшись, он расположился таким образом, чтобы не упускать из виду ни свою жертву, ни бесшумно подкативший джип.
Оттуда выбрался мужчина и, не колеблясь, зашагал к собравшимся. Впереди него бежала длинная тень, а его фигура была очерчена золотистым ореолом.
Ближе всех к нему находился молодой парень, так и не успевший взять бритву у товарища. Зато он поднял брошенный прут и угрожающе рассек им темноту перед собой. У-у-ух! – загудел воздух. Такой звук мог бы издать гигантский шмель. Довольный произведенным эффектом, парень вторично взмахнул прутом, чиркнув кончиком по асфальту. Раздался неприятный скрежет, и Люба увидела целую россыпь белых искорок.
Она не разглядела в точности, что произошло с воинственным парнем в следующую секунду, а только его крутануло на месте, словно невидимым смерчем зацепило, и швырнуло на капот салатного автомобиля.
Бан-н-нг! – гулко отозвалось автомобильное нутро. – Тахтарарах! – это голова парня прошлась по всем хромированным выпуклостям радиатора, прежде чем удариться об асфальт. И лишь через некоторое время после этого веселого перестука прозвучал металлический лязг улетевшего в темноту прута.
А мужская фигура, не сбавляя шаг, надвигалась на следующего противника, поигрывающего бритвой.
– Ны падхады, – предупредил он скорее испуганно, чем грозно.
Потом смерч подхватил и этого. Люба в изумлении открыла рот, увидев, как парень, весивший никак не меньше семидесяти килограммов, летит параллельно земле, растопырив руки и ноги. Он упал мягко, как мешок с тряпьем, кувыркнулся пару раз и замер на асфальте. Любе показалось, что правая рука вывернута не так, как ей полагается. И никакой бритвы в ней уже нет.
Бородач тоже завороженно проследил за падением товарища и только после этого сообразил, что пистолет в подобных ситуациях принято держать наготове, а не за поясом. Он даже успел схватиться за рукоятку, и в этот момент незнакомец одним прыжком очутился рядом.
Нанесенный им удар был так силен, что Люба решила, что бородатую голову вообще снесло с плеч долой. Но прямое попадание в нижнюю челюсть просто подбросило ее сантиметров на двадцать вверх, и ровно настолько же оторвались от земли подошвы мягких кавказских туфель без каблуков.
Бородач без звука повалился на спину и сделал судорожное движение указательным пальцем, как будто все же выхватил пистолет и теперь разряжал его в обидчика. На самом деле оружием завладел незнакомец. Каким образом он умудрился проделать этот фокус, Люба себе не представляла. Она вообще туго соображала. В голове не осталось никаких мыслей – одна лишь звенящая пустота.
– Напугалась? – спросил мужчина.
Бородач сделал слабую попытку приподняться, но он, даже не обернувшись, ударил его ногой в лоб, не переставая при этом глядеть на Любу с вопросительной полуулыбкой.
– Очень, – сказала она. Отчетливо прозвучал только первый звук. Остальные как-то сами собой проглотились.
Мужчина сочувственно кивнул и все так же улыбчиво поинтересовался:
– Джигиты пусть живут, или отправим их пасти стада облаков в поднебесье?
– Что? – выдавила из себя Люба, которой было трудно воспринимать фразы, состоящие из нескольких слов.
– Спрашиваю: пусть живут джигиты? Или казнить их по суровым законам гор?
– А! – До Любы постепенно дошло сказанное. – Не знаю. Наверное, пусть живут.
– Ладно. – Мужчина, до этого задумчиво вертевший отнятый у бородача пистолет в руках, широко размахнулся и запустил его в темноту.
– Зачем вы так? – укоризненно сказала Люба, подобрав под себя ноги, чтобы встать. – Найдет ведь кто-нибудь.
– Это был газовый пистолет. Невелика беда.
– Ремешок на босоножке порвался, – печально сообщила Люба. – Теперь ковылять придется, как хромоножке какой-то.
– Зачем? – удивился мужчина. – Разуйся и ходи босиком.
– И то верно.
Когда она избавилась от босоножек, мужчина помог ей встать и, не отпуская холодные Любины пальцы, повел ее за собой.
– Куда вы меня тащите? – слабо возмутилась она.
– Ты ведь Люба? – Он остановился и посмотрел ей в глаза. Зрачки у него были ясные, как два проблеска холодной зари.
– А что? – В ее тоне прорезалась строптивость, но руку она отнимать не спешила.
– Я Громов, – представился мужчина. – Известный тебе Женя Минин отбыл по неотложным делам, а мне поручил заботиться о тебе. С ведома Зубана, разумеется.
– А девочки? – спохватилась Люба.
– Ими займется «Скорая помощь». Идем, телефон остался в машине.
– Нельзя же их бросить вот так, – неуверенно сказала Люба, бросив взгляд на своих телохранительниц.
Лиза, зажимая окровавленное лицо руками, тихонько выла, раскачиваясь на земле из стороны в сторону, и вряд ли что-нибудь видела или слышала вокруг. Вика лежала поодаль, не подавая никаких признаков жизни. Оба молодых кавказца разбрелись в стороны и поглядывали оттуда на Громова, как побитые псы. Бородач успел перевернуться на живот, но подняться на ноги то ли не смог, то ли просто не захотел. Больше вокруг никого не было.
Послушно перебирая босыми ногами, Люба устремилась за Громовым, который чуть ли не волоком потащил ее к своему темно-зеленому джипу. Пока он звонил в «Скорую», доставал сумку с заднего сиденья и закрывал машину, Люба покорно стояла рядом и ждала. Но когда Громов хотел опять увлечь ее за собой, она проворно спрятала руки за спину:
– Пока вы не скажете мне, куда мы идем, я с места не сдвинусь.
Громов прислушался и как-то очень скучно произнес:
– Едут.
– Кто?
– Врачи. Сразу следом за ними появится милиция. Твои деньги и документы, как я понимаю, у Минина. Значит, отсюда тебе прямая дорога в каталажку.
– Ну и пусть, – упрямо тряхнула волосами Люба. – Утром выпустят.
Громов с сожалением посмотрел на нее:
– Разве ты не поняла, что это было покушение?
– Покушение?
– Именно, – кивнул Громов. – Причем на тебя. Сомневаюсь, что джигиты, с которыми тебя запрут в одной камере, позволят тебе дожить до утра. Впрочем, попытка – не пытка. Желаю удачи.
Он повернулся к Любе спиной и решительно зашагал к входу в гостиницу. Она увидела, как оба молодых кавказца одновременно сдвинулись с места и начали медленно приближаться к покинутому полю боя. Лиза уже не сидела, а лежала ничком, и вокруг ее головы маслянисто блестела набежавшая лужа крови.
– Подождите! – пронзительно крикнула Люба.
Парни опасливо застыли, но Громов даже не обернулся. Чтобы исчезнуть за дверью гостиницы, ему требовалось сделать не больше трех десятков шагов.
– Да подождите же вы! – негодующе повторила Люба, бросившись вдогонку за своим спасителем. Так быстро она бегала в последний раз на зачете по физкультуре лет пять назад, но сегодня запыхалась она значительно сильнее. – По…дожди…те!
– Мм? – Громов развернулся к ней с таким простодушным выражением лица, словно понятия не имел, чего добивается от него Люба.
Пришлось ей заговорить первой:
– Я с вами.
– Номер одноместный, – предупредил он. – Кровать одна.
Теперь уже настал Любин черед лицедействовать, и она притворилась, что пропустила последнее замечание мимо ушей:
– Долго мы будем торчать у всех на виду? Между прочим, я по вашей милости осталась босиком.
– По моей милости? – опешил Громов.
– А по чьей же еще? Разве не вы посоветовали мне снять босоножки?
– Но… Гм!
– Вот вам и «гм»!
Одержанная победа, пусть даже маленькая, помогла Любе обрести привычную самоуверенность, с которой она обращалась с мужчинами до того, как в ее судьбе произошли драматические перемены.
Так что в гостиницу она прошествовала первой. Некоторые женщины обожают делать вид, что они лишь подчиняются чужой воле. Люба предпочитала обратный вариант. Когда позволяли обстоятельства, она брала инициативу в свои руки или хотя бы делала вид, что дело обстоит именно так.
Одного и того же результата можно достичь за счет абсолютно разных средств. Тот, кто постиг этот универсальный закон, всегда добьется своего тем или иным способом. Главное – точно знать, чего именно ты хочешь.
* * *Очнувшийся от дремы швейцар встал на шум и не очень трезвой сомнамбулой двинулся навстречу вошедшим. Руки его были расставлены в стороны, но явно не для дружеских объятий. Казалось, он изображает самолет. Штурмовик, идущий на таран.
При виде Громова швейцар совершил не слишком изящный разворот и совершил посадку на прежнее место. Несмотря на напускное равнодушие, вид у него был нахохленный. Вылитый филин после неудачной охоты.
Люба с интересом покосилась на спутника, способного внушать уважение не только отчаянным горцам, но и суровым гостиничным швейцарам. В тесной кабине лифта, где они оказались нос к носу, она старательно смотрела на собственное отражение в зеркале, делая вид, что спутник ее абсолютно не интересует, но все же не удержалась от вопроса:
– Почему от вас пахнет дымом? Вы не только спасаете девушек, но и тушите пожары?
– Загородный пикник, – пояснил Громов с непроницаемым лицом.
– Шашлыки?
– Нет. Просто очень теплая встреча. С огоньком. – Он озорно улыбнулся.
– Понятненько, – сказала Люба, не поверив новому знакомому.
Дежурная по этажу вскинула голову на шум открывшегося лифта и тут же откинула ее обратно на плечо, старательно закрыв глаза.
– Почему они не требуют у вас денег? – удивилась Люба, когда Громов провел ее по длинному коридору и вставил ключ в замочную скважину двери своего номера.
– За что? – удивился он.
– Ну, хотя бы за провод гостей в ночное время.
– Уже утро, – уклонился Громов от прямого ответа. – Без двадцати три. Скоро светать начнет, какая уж тут ночь…
Он изобразил приглашающий жест, предлагая Любе войти в номер первой, что она и сделала. Ее приятно удивил порядок, царивший в комнате. Когда кровать одна на двоих, то пусть она будет аккуратно застеленной, а не развороченной, как после взрыва. Одному мужчине Люба отказала только потому, что его носки были разбросаны как попало. Правда, было ей тогда семнадцать годочков, так что причиной могли быть не только носки. Она уже позабыла детали.
Громов поставил сумку на пол, включил настенное бра и уселся с сигаретой в кресло возле открытого балкона. Половина его лица находилась в тени, поэтому оно смахивало на контрастный снимок без полутонов. Любе понравилось то, что она увидела, но слишком долго задерживать взгляд на новом знакомом она не стала. Заявила, рассматривая обои и потолок:
– Мне нужно принять ванну.
– Конечно. – Громов кивнул. – На здоровье.
Преувеличенно громко топая пятками, Люба проследовала в ванную комнату и заперлась изнутри. По случаю позднего времени из крана шла горячая вода, так что она, сбросив одежду, с наслаждением подставила свое тело упругим струям душа.
Если бы не приходилось держать голову на отлете, чтобы не намочить волосы, она плескалась бы значительно дольше, а так омовение заняло у нее не больше десяти минут. Задумчиво покомкав в руке свои идеально белые трусики, Люба решительно сунула их под воду и простирнула, воспользовавшись крошечным брикетиком гостиничного мыла.