Нет, Шаповалова обмануть трудно. Он не верил в такие совпадения. И в такой массовый случайный падеж среди сотрудников ГИБДД не верил тоже. Допускал, конечно, что ребята грешили порой и допускали несколько промилей алкоголя в собственной крови, но чтобы обколоться до такой дури, чтобы влететь под большетонный грузовик с любимой девушкой… То есть в первом случае, с Николаем Сячиновым, имел место явный наезд. А проще говоря – убийство.
А с Кирилловым вообще все непонятно. С какой стати тому было доставать оружие и палить сначала в несчастную девочку, а потом себе в голову? И это в последнее свое дежурство перед увольнением! Когда парень, можно сказать, решил начать новую жизнь. А скорее, испугался, решил смыться подальше после разговоров, возникших по поводу смерти напарника. Он наверняка удрал бы, если бы не та стрельба на дороге. Просто не успел удрать.
Выходило следующее: кто-то от двух гаишников просто-напросто избавился. Избавился очень грамотно, не оставив следа и подставив под подозрение саму жертву. Почему избавился? Свидетелями чего они стали? Кстати, свидетелями или исполнителями чего-то?
Шаповалов допускал как первое, так и второе.
Парни могли на что-то пойти из желания заработать. На что? Вряд ли на что-то дикое и запредельно выходящее за рамки закона. Экипаж был на хорошем счету. Их несколько раз проверяла служба собственной безопасности – они никогда не брали денег без протокола. То ли были предупреждены, то ли честными были. Или трусоватыми. Если брать в расчет последнее, то тем более они ни на что серьезное, по их разумению, не пошли бы. А на самом деле все оказалось очень серьезно, раз их планомерно убрали с дороги и из жизни.
Вчера всплыла еще одна информация, поставившая Шаповалова в тупик. Хотя он, по сути, и так в тупике находился и даже пары шагов пока из него не сделал, продолжая топтаться на одном месте.
Выяснилось, что Кириллов незадолго до того происшествия со стрельбой наведывался в одно из районных отделений милиции города и спрашивал сразу о троих сотрудниках. Двое из них, как оказалось, ушли из органов по доброй воле и куда-то испарились, а третьего, уволенного за пьянку, до сих пор из запоя вывести никак не могут.
Надо будет этого малого навестить – сделал пометку в блокноте Шаповалов, подходя к рабочему столу. И расспросить кое о чем. Да, да, у Олега Ивановича появились вопросы к нему, очень важные вопросы!
Он ведь вчера не поленился, просидел допоздна в своем кабинете и проверил графики дежурств всех пятерых: троих сотрудников того самого районного отделения и двух гаишников. Долго листал журнал, очень долго, выписывал все, сопоставлял. И нашел-таки одну интересную деталь, до сих пор никого не заинтересовавшую.
Оказывается, несколько недель назад эти пятеро дежурили одновременно. То есть не совсем, конечно, каждый, разумеется, на своем рабочем месте, но дежурство у всех выпало на одно и то же число, на одно и то же время. Крохотулечная совсем, но зацепочка для Шаповалова. Чем-то всех их, голубчиков, роковое число связало. Что-то наверняка произошло в ту ночь такое, после чего двое из пятерых подверглись смертельному нападению, еще двое резко уволились и даже успели уехать из города.
Оставался один – тот самый запойный малый, который ту ночь провел в дежурной части. Надо и его допросить – ой как надо! – пока не добрался до него тот, кто убирает свидетелей. А свидетелей чего же убирают-то?
О своих мыслях и предположениях Шаповалов, конечно же, начальству не спешил докладывать. Сочтут еще выжившим из ума стариком… Скажут, например: вместо того чтобы устанавливать контакты потерпевших, ты занимаешься тем, что складываешь головоломки из графиков дежурств. Нет, не станет он докладывать. Сначала все разнюхает, а потом уже доложит, когда результат будет. Тут Олег Иванович тоже свое возрастное преимущество чувствовал. Раньше-то бы помчался сломя голову на ковер и с жаром начал доказывать, что прав, что нащупал ниточку. А сейчас он сначала сам все разжует тщательно, а уж потом…
А что? Может, потому и поручили вести дело ему? Может, расчет был не на переадресацию в его сторону возможных неприятностей, а как раз на то, что он справится, раскроет безнадежное дело?
Не торопясь, Шаповалов заварил себе черного чаю, тщательно растворил-размешал в нем пару кусочков сахара, подхватил из вазочки два сухаря с маком и пристроился на подоконнике, продолжая рассуждать.
Итак, итак, итак…
Если Кириллов после смерти Сячинова практически сразу кинулся искать тех парней, то что-то их всех действительно должно было связывать. Что?
А что может проходить через райотдел? Задержание, конечно же. Значит, должно было быть какое-то задержание. Но его, черт побери, не было! В том смысле, что официально не было. Никакого протокола за ту ночь никто не составлял. В камере никто не содержался, Шаповалов в бумагах порылся.
А ведь кто-то был задержан наверняка. Кто?
Версий у Шаповалова появилось две.
Либо экипаж притащил кого-то, и, по договоренности с сотрудниками райотдела, человека продержали под замком до утра без оформления. Либо… либо там был криминал. Труп в смысле. И случился труп потом уже, после задержания. Отсюда и отсутствие протокола, отсюда и заметание следов. Тогда, получается, нападение на гаишников – месть со стороны потерпевших? Хм-м…
Шаповалов много чего на своем веку повидал. И преступлений, связанных с местью, раскрыл немало. Но сейчас интуиция подсказывала ему, что не в этом угнетающем жизнь чувстве тут дело. Что-то там было другое, куда-то ребята влипли. Очень крупно попали, раз их так методично убирают. Ведь не факт, что из уволившихся в запас и уехавших из города кто-то еще жив.
От второго сухаря Олег Иванович успел съесть всего лишь половину, когда в дверь его кабинета постучали.
– Олег Иванович, тут такое дело… – Молодой лейтенант, весьма перспективный в плане сыска, заглянул к нему с виноватой улыбкой. – Извините, что беспокою. Может, оно и пустяк, но вы сами просили собирать информацию по крохам…
– Ну!
Шаповалов слез с подоконника, быстро дошел до стола, убрал сухарь в верхний ящик и с раздражением смахнул крошки с брюк. Он не любил, когда его тревожили во время чаепития. Потому что именно за чаем ему соображалось особенно хорошо.
– В чем дело? – очень строго поинтересовался он у молодого и перспективного. – Говори, чего мямлишь?
– В один из районных отделов пришла старушка…
– О господи!
Шаповалов завел глаза под лоб. Чего-то подобного он и ожидал после публикаций в местной газете и обращения мэра по местному каналу телевидения. Он был категорически против всей шумихи.
– Вы представляете, что начнется?! – восклицал он с некоторой долей возмущения. – Ведь пойдут все подряд. Станут нести ахинею, мы будем путаться в их болтовне, идти по неверному следу, снова возвращаться, и так до бесконечности…
Ему согласно кивали в ответ, но решение не отменили. Помощь общественности сочли очень своевременной и актуальной. Будто бы выхода никакого не было. Мог якобы кто-то ночью проезжать по той дороге, где совершилось страшное преступление. Мог что-то или кого-то видеть, но не придать значения. А после публикаций вспомнит и придет в милицию с готовым донесением.
Чушь!
Шаповалов тогда едва не расхохотался в лицо начальству. Сдержало то, что до пенсии два месяца осталось. Не поймут его веселости и не простят. Да еще природный такт его удержал. Сам же Олег Иванович считал: если кто-то что-то видел и не пришел до сих пор, то он не придет никогда. А после шумихи, устроенной в прессе, свидетель вовсе затихнет, постарается все увиденное позабыть. Решит: к чему приключения искать себе на одно место? Лучше промолчать, и все.
Единственные, по мнению Шаповалова, кто теперь гуськом потянется в райотделы, так это люди не вполне вменяемые, которые станут все вешать на себя и признаваться во всех на свете преступлениях. Да еще пенсионеры. С последними вообще беда. Они же всех подряд подозревать готовы!
Поменял человек за год две машины, значит, ворует в особо крупных размерах. Не потому, что работает не покладая рук или в кредитах увяз, как муха в патоке, а именно ворует!
Ходят к кому-то девушки вечерами – стало быть, там притон, а девушки все сплошь проститутки. Разве могут современные девицы быть приличными? Что вы!
Глянул кто-то на пенсионера недобро – стопроцентно убийца. Нормальные люди так не смотрят. А что у человека в тот момент мысли могли быть где-то за тридевять земель и что не видел он ничего и никого перед собой, в расчет не бралось.
Старички обычно посерьезнее бывают, у них хоть иногда здравый смысл присутствует, а вот со старушками…
– И что твоя старушка? – едко поинтересовался Шаповалов у молодого и перспективного, которого ревновал немного и к возрасту его молодому, и к тому, что ему еще служить и служить, а сам-то Олег Иванович вот уже к списанию готовится.
Старички обычно посерьезнее бывают, у них хоть иногда здравый смысл присутствует, а вот со старушками…
– И что твоя старушка? – едко поинтересовался Шаповалов у молодого и перспективного, которого ревновал немного и к возрасту его молодому, и к тому, что ему еще служить и служить, а сам-то Олег Иванович вот уже к списанию готовится.
– Она утверждает, что пару раз видела у себя во дворе под окнами машину с похожими номерами, – с явно поплывшим на убыль энтузиазмом проговорил молодой сотрудник. – Машину сотрудников ГИБДД.
– Так с теми же или похожими? – хмыкнул Шаповалов.
Ну да, именно так все и будет. Чего-то подобного он и ожидал. Похожие номера… Машина подъезжала будто бы… Да мало ли, зачем она туда подъезжала, елки-палки! Может, кто-то из пострадавших там жил, а может, жил кто-то из знакомых или знакомых знакомых… Или машина совсем не та, раз номера у нее похожи будто бы…
– Я понял, – опустив голову, промямлил парень. – Так что, Олег Иванович, не проверять?
Не проверять было нельзя, раз самолично давал указание собирать информацию по крохам. Человек откликнулся на публикацию, пришел в райотдел с официальным заявлением. Как тут не проверять? И кто знает, во что может вылиться информация старушки…
– Нет, проверяй, конечно, проверяй. Но прежде найди мне домашний адрес вот этого вот человека. – Шаповалов быстро написал на листке бумаги имя и фамилию дежурного, уволенного из милиции за пьянку. – Причем это незамедлительно. Прямо сейчас.
– Так точно! – Лейтенант даже навытяжку встал.
– Десять минут тебе даю, – проворчал Шаповалов, отпуская его. – Как найдешь, позвони. Чего мотаться по коридорам? А после звонка можешь проверять свою старушку.
Это он из вредности прилепил парню старушку. Твоя да твоя. Хотя она такая же его была, как и любого каждого. А чего он, в самом деле, влетает в кабинет с горящими глазами. Чаю с сухарями попить не дал! Теперь полсухаря в ящике стола крошек понасыпали. И доесть не доешь, и крошки из бумаг надо вытряхивать. Совсем не ко времени явился, так ведь думалось хорошо…
Адрес ему молодой и перспективный сотрудник достал только через полчаса. Без конца извинялся, что так долго заставил ждать. Мол, прописан Сушилин Николай в одном месте, проживал будто бы в другом, а в результате телефонного опроса выяснилось, что переехал совсем по третьему адресу.
– Где же мне его искать? – изумленно воскликнул Шаповалов, глядя без особой симпатии на молодого сотрудника. – По всем трем адресам мотаться? Просил же узнать точно!
– А давайте я по первым двум адресам съезжу, Олег Иванович, – вдруг начал тот напрашиваться, – а вы по третьему, или наоборот…
«Ишь ты, умник!» – хмыкнул про себя Шаповалов. Учуял, точно учуял, что у начальника золотоносная жила может быть в разработке, и тут же помощь свою предложил. Чтобы потом сливки за вышедшего на пенсию по сроку Шаповалова снять. Дырку на погонах для новой звезды проковырять его-то, Шаповалова, стараниями.
А вот хрен тебе, умник! Каким бы ты перспективным ни был, хрен тебе. Пускай это дело будет его личной последней, лебединой песней. И он уж постарается пропеть ее до конца и с выражением. Никого в помощь себе ни вторым, ни третьим голосом не возьмет. Не удержавшись, Олег Иванович снова желчно заметил:
– У тебя же старушка твоя в разработке. Вот и давай, действуй…
И стоило лейтенанту выйти из кабинета, Олег Иванович так разнервничался, аж левый бок заныл. Вот она – молодежь! Не успел он кабинет свой покинуть, как на пятки уже наступают. Того и гляди взашей погонят. Так и ждут, чтобы он оступился и ошибок наделал. Все ж таки именно с этой целью ему начальство поручило вести гиблое дело – подстраховались на случай провала, точно…
Сушилина Николая, как и докладывал молодой и перспективный, не обнаружилось ни по первому, ни по второму адресу. Шаповалов ведь не поленился, проехался по ним. Потому что вышел у него из доверия подчиненный состав, совершенно вышел. Могли и дезинформировать с целью подсидеть его. Вот и поехал Шаповалов Олег Иванович по всем трем адресам.
Там, где Сушилин был прописан, дверь открыла неприятная молодая особа с сигаретой в тонких выцветших губах, которую она так и не успела поджечь.
– Чего надо? – рявкнула она на Шаповалова. Потом внимательно прочла текст его удостоверения, сличила оригинал с фотографией, вздохнула и с раздражением (заметьте – без должного уважения) забубнила: – И ходите, и ходите… И звоните, и звоните… Нет его тут и быть не может, в разводе мы давно!
– Так он до сих пор прописан у вас, – напомнил Шаповалов. – Потому и ходим.
– Ага, попробуй его выпиши! Он же где работает? В милиции он работает. На него управы никакой нет. И платить не платит за коммунальные услуги, и не выписывается, сволочь такая!
По второму адресу, куда Сушилин будто бы съехал после развода, Шаповалову открыла пожилая женщина, оказавшаяся матерью Николая.
– Нету Коленьки, – развела она удрученно руками. – Недели три почти уже не живет. Как уволили его из органов, запил и ушел от меня.
– Куда именно? – настаивал Шаповалов.
У него в кармане имелся адрес, врученный молодым и перспективным сотрудником, заявившим, что Сушилина уж точно можно отыскать. Неужели наврал, гаденыш? Решил направить по ложному следу, чтобы поскорее за его стол взгромоздиться? Торопится, парень, излишне торопится. Он еще…
– Сначала у Клавки будто бы жил, – с тяжелым вздохом произнесла мать Сушилина. – Я их даже несколько раз в гостях у себя принимала сдуру.
– А что так? – сочувственно поинтересовался Шаповалов.
Ему теперь все подряд было интересно про Сушилина Николая.
– Так ведь мало того, что Колька спивается, она ж тоже поддает! Пришли, я им честь по чести беляшей нажарила, борща наварила. А они с литрой водки явились! Напились да скандал устроили.
– А чего делили-то?
– Клавка все его обвиняла в чем-то. Дурак ты, говорила. Мог бы, говорит, разбогатеть, если бы не был таким остолопом.
– А он что же? – Интерес Олега Ивановича сгущался. – Молчал?
– Смолчит он, как же! Орал, что пускай он лучше дураком будет, да без дырки в голове. – Мать Сушилина заплакала. – Вырастила сыночка! Кто бы думал, кто бы гадал…
– А сейчас он где? Как найти его? У меня к нему разговор серьезный очень. Клавдия не может знать?
– Почему не может? Может! Она мне пару дней назад звонила, денег просила до получки. А какая у нее получка, если нигде не работает? Раньше хоть подъезды подметала, так выгнали опять же за пьянку…
– Так что там Клавдия? – мягко перебил жалобы женщины Шаповалов.
– Ой, извините меня! – покаянно приложила та руку к груди. – Она орала в трубку, мол, Колька твой скоро загнется без похмелки. Так, говорит, на мусорной куче и останется лежать. Спрашиваю, где именно, а она говорит: приноси бутылку, провожу…
Прежде чем идти к Клавдии, Шаповалов, подумав, купил бутылку водки. Не дорогой, конечно. Не тех мастей была подруга Сушилина, чтобы на нее сильно тратиться. Но и с пустыми руками соваться к ней явно нельзя. Замкнется, а то и под стол свалится. А говорить точно не станет.
Как думал, так и вышло. Клавдия, открыв дверь и с прищуром прочтя его удостоверение, первым делом спросила:
– Выпить нету?
– Найдем, – кивнул Шаповалов, старательно уворачиваясь от густой волны застарелого перегара. – Разговор есть.
– Ну входи, коли не брезгуешь, Олег Иванович, – хмыкнула Клавдия, удивив Шаповалова тем, что хоть и с похмелья, а смогла разобрать его имя и отчество в удостоверении.
Он вошел и ужаснулся.
До какой же степени может опуститься человек! Неандерталец не стал бы жить в такой жуткой трущобе, предпочтя ей свою пещеру в скале!
Вонь, грязь, бесстыдно мигрирующие из комнаты в кухню и обратно полчища тараканов. Клоки туалетной бумаги, наваленные кучкой в дальнем углу коридора. Что они могли там прикрывать, оставалось только догадываться.
– Не так живу? – хмыкнула Клавдия, проследив за его взглядом. – Опустилась?
– Ниже некуда, – кивнул Шаповалов.
– Согласна, чего там… – пробормотала она со странной болью в голосе. – Муж у меня был, Олег Иванович. Хороший муж. Непьющий, добрый, работящий. И семья у нас была славная. А его потом мразь какая-то взяла и переехала на своем самосвале. Просто ночью человек переходил дорогу после смены заводской, а его колесами… С тех пор я и… опускаюсь, как ты сказал. Колька когда нарисовался, думала, все сначала начну. Так нет, такой же алкаш, как и я, оказался. С таким разве бросишь? Меня ведь в руках надо держать, а он, падла, спаивает. А я бы и родить еще могла, мне всего-то тридцать пять…
Шаповалов с сомнением посмотрел на изуродованное отеками и морщинами лицо Клавдии. Шестьдесят он смело мог бы ей дать, но тридцать пять – никогда.
– Мне Николай вообще-то нужен, Клава. Очень нужен.