– Почему мы?
– Ну, вы же были знакомы с покойницей.
– Мы знакомы с Игорем. Мы вам объясняли!
– Так что? Заберете?
– Но это же…
Инга хотела сказать, что это форменное безобразие, но неожиданно выпалила:
– У Милы есть мать!
– В самом деле? И вы знаете ее адрес?
– Только адрес ее прописки.
– Продиктуйте мне его, пожалуйста.
– Будьте так любезны, пишите, – ответила Инга. – Мы с подругой как раз завтра собирались навестить эту женщину.
– Угу… м-м-м… Двадцатое отделение. Вроде бы там Мишка Арсеньев работал. Звякну ему, может, чего знает про эту дамочку.
И следователь, даже не простившись, отключился. Но Инге не пришлось долго обижаться. Следователь позвонил ей вновь.
– Слушайте, а вы серьезно собирались завтра к матери нашей потерпевшей?
– Да.
– Слушайте… вы ведь все равно скажете о том, что с ее дочерью случилось?
– Как видно, придется.
– Слушайте… – повторил в очередной раз Попонкин, причем в его голосе послышались заискивающие нотки. – А поговорите с ней вместо меня, а?
– Сами не хотите принести матери горестную весть?
– Да у меня дел невпроворот, – принялся оправдываться Попонкин. – И мои ребята все поголовно работой завалены. Мы за сегодняшний день все ближайшие торговые точки к дому Милы уже проверили. Ни в одной из них той суррогатной водкой, которой отравилась потерпевшая, не торгуют и не торговали. Я в Интернет влез, дорогая штучка, я вам скажу. Не каждый магазин такую водку на реализацию возьмет. Завтра надо будет расширить круг поисков, не ровен час еще кто-нибудь отравится.
– Нельзя этого допустить!
– Вот, а я о чем?! Дел у меня и без того вагон и маленькая тележка. А у этой дамочки домашний телефон отключен. Ни один сотовый номер на нее не зарегистрирован. Чтобы с ней связаться, надо ехать к ней домой. Да еще их участковый в отпуске, а тот, кто его замещает, понятия не имеет ни о какой Гербарии.
– Хорошо, мы поедем и поговорим с женщиной.
– Вот было бы кстати! Напомните, что по закону тело может находиться в морге только неделю. Потом его кремируют, а прах захоронят в общей могиле.
– Серьезно? – ужаснулась Инга.
– Нет, шучу. Но вы все-таки напугайте дамочку, пусть забирает тело дочери. Нам невостребованные трупы в морге ни к чему.
И следователь отключился прежде, чем Инга успела поразиться его черствости. Погибла молодая девушка, будущая мать и прародительница целого клана Федосеевых, никогда ей уже не завести своих детей, а тем, в свою очередь, не одарить ее внуками. Но следователя во всем этом беспокоит только одно: как бы тело не осталось невостребованным.
Но Алена отнеслась к речи Инги с удивительным спокойствием:
– Никого бы Мила не родила. А если бы и родила, то такого же никому не нужного отброса общества, каким являлась она сама.
– Неправда! У Милы мог родиться уникальный вундеркинд! Талант появляется чаще всего совсем не там, где его ждут. Самые яркие и пышные цветы растут как раз на помойках.
– Чтобы из ребенка вырос талантливый человек, им надо заниматься. А Мила даже собой заниматься не хотела.
И она принялась так душераздирающе зевать, что Инга решила, что все разговоры о несостоявшемся будущем Милы могут и подождать. Тем более что сама Мила мертва и ее будущее никогда уже не состоится. А вот собственное будущее Инги находилось еще под вопросом. Если она не поторопится и не займет ванную комнату первой, то придется лечь спать грязной.
И покосившись на зевающую подругу, Инга на цыпочках прокралась по коридору и первой проскользнула в ванную комнату. Она по личному опыту знала: если Алена дорвется до крана с горячей водой, раньше, чем часа через полтора, ее из ванной не дождешься и сама туда тоже не попадешь.
Алена пыталась ее выманить, крича, что звонит Полина и хочет с ней поговорить об их планах на завтрашний день, но Инга на хитрость подруги не поддалась. Все, что она могла бы сказать Полине, точно так же могла поведать той и сама Алена. Так что Инга появилась лишь после того, как убедилась: в ванне лично ей самой делать нечего, можно освободить ее для подруги.
Глава 7
Однако несмотря на все принятые Ингой меры безопасности, следующее утро началось для нее все равно с разговора с Полиной.
– Игоря арестовали!
Спросонок Инга даже не сразу сумела правильно отреагировать на этот возглас.
– Игоря? – зевнула она. – Какого Игоря?
– Вы что там?! – заверещала Полина. – Спите еще?
– Но ведь…
– Игоря арестовали. Моего Игоря! Моего сына!
– Боже! – наконец-то дошло до Инги. – Какой ужас! А за что?
– Как это за что? За убийство этой девчонки, разумеется!
– Тогда его не арестовали, а всего лишь задержали, – попыталась успокоить несчастную мать Инга. – Допросят и отпустят. Он же ни в чем не виноват!
Но Полина не желала успокаиваться:
– О чем ты говоришь? Мой сын в руках полиции! Они его обвиняют черт-те в чем! Я немедленно еду за адвокатом, а потом в отделение к Игорю.
– Тебе нельзя! – испугалась Инга. – Тебе врачи запретили двигаться!
– Сегодня я чувствую себя хорошо. И со мной будет Натан. А вы, когда проснетесь, можете тоже туда подъехать.
Инга растолкала Алену, но та лишь перевернулась на другой бок.
– Ваня приедет, тогда и поедем, – сонно пробормотала она. – Ничего страшного не произошло. Игорь жив, а это сейчас самое главное.
– Но мальчик находится за решеткой.
– Ему там сейчас даже безопасней, чем в другом месте.
Невозмутимая Алена снова задремала, а Инга ворочалась с боку на бок. После короткого, но эмоционального разговора с Полиной заснуть снова было выше ее сил. Она ждала звонка Вани и наконец дождалась. В начале девятого он позвонил Алене на сотовый, и именно его трель разбудила женщину во второй раз.
– Алена Игоревна, а где вы? Я вернулся домой, смотрю, вас нету. Где вы?
– Ваня, пошевели мозгами. Как, по-твоему, где я могу быть, если меня нету дома?
– Неужто в «Дубочки» вернулись? – ахнул Ваня. – Сами? Одна? Василий Петрович меня убьет!
– Ваня, не дури, – посоветовала ему Алена. – Никуда я не уехала. Ночую у Инги.
– Так бы сразу и сказали, – обиженно прогудел Ваня. – Зачем загадками говорить? Так я за вами подъеду?
– Не раньше, чем через полтора часа.
– Тогда я себе еще яишенки успею поджарить, – обрадовался мужчина.
– Стой! Яичницу будешь жарить тут. Купи по дороге десяток яиц, только не скупись, купи моих любимых, с ярким желтком.
– Это те, которые несут куры, напичканные селеном и йодом? Не надо вам их покупать, Алена Игоревна. Виданное ли это дело, чтобы курицу, как грядку, удобряли? Лучше всего натуральных яичек возьму. Специально на рынок для вас заеду и куплю.
Торговля на рынке начиналась с девяти. Но только к половине десятого пожаловала торговка, в лукошке которой, бережно прикрытые чистой белой тряпочкой, лежали яички – только что из-под курочек.
– Точно, что ли, от домашней курицы? – пытливо допрашивал торговку Ваня, пытаясь рассмотреть содержимое яйца на свет.
Сквозь плотную скорлупу ничего не удавалось увидеть, и Ваня вновь подступался к торговке с расспросами:
– А чем ваши курицы питаются?
– Да как чем? Зерно им покупаю. А так больше на подножном корму. Что в земле найдут, то и съедят. Улитку или червяка выкопают. А то еще и в огород забраться могут, потраву там учинят, коли не досмотришь.
– А в огороде вы химикаты какие-нибудь используете?
– От насекомых мои курочки сами огород очищают. А в землю мы кроме навоза ничего и не кладем. К чему? Он ведь нам бесплатно достается, а все прочее денег стоит.
Ваня колебался до тех пор, пока не подошел еще один покупатель, который тоже претендовал на яички. Жадность немедленно одолела Ваню, и он воскликнул:
– Беру все!
А взяв полтора десятка яиц, отправился вдоль рядов, чтобы купить свежие томаты и зелень для будущего завтрака. Ваня подходил к любому вопросу обстоятельно и дотошно, так что поджарить яичницу подругам удалось только в половине одиннадцатого. Потом они ее ели, мыли посуду, убирались и собирались. К дому матери Милы вся компания подрулила около полудня.
Все это время Ваня пребывал не в лучшем настроении. Зевал, ругался на водителей, бурчал на радио и тер глаза с такой силой, что они у него совсем покраснели и заслезились.
– Ты, Ваня, не выспался совсем, что ли? Чем вы там с Танюшей занимались?
– В том-то и дело, что ничем. Она над своими учебниками корпела, ни словечка мне за всю ночь не сказала. А я в углу сидел, как пес какой-нибудь. Ни кофе мне не предложила, ничего.
Ваня не скрывал своего разочарования. Алена просто не могла удержаться от ехидного замечания:
– Значит, вчера тебе не удалось приударить за девушкой?
– Да ну ее! Зубрилка! Если она и с Игорем так же себя вела, неудивительно, что он от нее к Миле переметнулся.
Ну, последняя-то совершенно точно знала, как нужно вести себя с мужчинами. В этом не было никакого сомнения. И все же, хорошо и не один год зная Игоря, сыщицам казалось, что у парня было куда больше общего с занудной зубрилкой Танюшей, чем с бедовой Милой, гулявшей из одних рук в другие и не брезгующей никаким дармовым угощением.
Ну, последняя-то совершенно точно знала, как нужно вести себя с мужчинами. В этом не было никакого сомнения. И все же, хорошо и не один год зная Игоря, сыщицам казалось, что у парня было куда больше общего с занудной зубрилкой Танюшей, чем с бедовой Милой, гулявшей из одних рук в другие и не брезгующей никаким дармовым угощением.
– Эта водка в дорогой бутылке мне кажется все более и более подозрительной. Если в ближайших к дому Милы магазинах ею не торгуют, где она ее взяла?
– Может быть, ей кто-то из знакомых еще давно принес, она у нее просто лежала?
– Ты хоть понимаешь, что говоришь? Мила была алкоголичкой. И друзья у нее были соответствующие. Не могла в такой компании водка, пусть даже и паленая, задержаться. Они бы уже давно ее выпили и отравились. А раз этого не случилось, значит, водку принесли в тот вечер.
– А кто?
– Помнишь, Борис Степанович сказал, что у Милы были две подруги.
– Да.
– Не они ли притащили? Тогда, кстати, становится понятно, почему Игорь вечером никуда не ушел. Приди к Миле кто-то из ее прежних воздыхателей, Игорь бы не стал с ними пить.
– А так на столе стояло три рюмки.
– И две из них были с губной помадой.
Это была уже какая-то зацепка.
– Мы передумали, – внезапно сказала Алена, обращаясь к затылку Вани. – Вези нас на Ириновский проспект.
– А к матери Милы разве не поедем?
– Сейчас поедем на Ириновский, а потом к ней.
– Ну, а на Ириновском-то вам чего понадобилось?
– Нам нужна девушка, которая там стоит.
– Стоит? В смысле работает? Алена Игоревна, вы что такое говорите? Вы к проституткам хотите поехать?
– А что тут такого? Мы же с ней поговорить хотим, а не заказ сделать.
– Все равно! – насупился Ваня. – Не повезу вас к этим девицам. Ничему хорошему они вас не научат.
– Не будь брюзгой, – велела ему Алена. – Сам выйдешь, найдешь Катю-Мотылька и приведешь девчонку к нам.
– В машину Василия Петровича шалаву придорожную сажать? Да он, если узнает, с меня семь шкур спустит!
– Не спустит, потому что не узнает. А я тебе потом дам денег на химчистку салона. Договорились?
– Вижу, что от своего вы все равно не отступитесь, – проворчал Ваня. – Только тогда уж и на мойку с обезжиркой дайте. А то в городе такая грязь, куда там нашим «Дубочкам».
– Хорошо, договорились.
Добравшись до проспекта, вдоль которого выстроились жрицы любви, Ваня притормозил машину и медленно поехал вдоль девушек. Все они стояли одна от другой на равных промежутках. И если где-то промежуток увеличивался, значит, одна или даже несколько девушек в данный момент уже обслуживали клиентов.
– Ну, и какая из них Катя-Мотылек?
– Не знаю. Выйди, спроси.
Ваня тяжело вздохнул и сообщил кому-то в потолок машины, что грехи у него тяжкие, коли послана ему такая служба.
– Иди, иди! – поторопила его Алена. – Нечего тут стенать, не церковь небось!
Кстати говоря, новенькое здание церкви с золотыми куполами находилось прямо через дорогу. Но никого из жриц любви подобное соседство не смущало.
Ваня подошел к девушке в такой короткой юбке, что из-под нее виднелось не самое свежее нижнее белье. Сама жрица слегка покачивалась на длинных, словно оглобли, ногах. То ли была под кайфом, то ли шатало ее от голода. И то и другое могло быть в равной степени верно, потому что выглядела девушка очень плохо. Как у кого-то могло возникнуть желание пообщаться с ней поближе, подруги просто не понимали. С такой беднягой не любовью заниматься, а на больничную койку ее скорей везти.
– Нету тут вашей Кати, – сообщил подругам Ваня, вновь садясь в машину. – Забрали ее в отделение.
– Поедем туда.
– Зачем? Девчонка сказала, что через часик Катя вернется.
Катя вернулась даже быстрее. До места работы ее подкинули все те же полицейские, со многими из которых девушка была в явно приятельских отношениях. В отличие от своих товарок, Катя выглядела неплохо. На лице у нее еще не проступили следы безысходной усталости, да и не было похоже, чтобы она баловалась наркотиками или злоупотребляла алкоголем. Пожалуй, Катю можно было бы даже назвать хорошенькой, не будь она так вульгарно накрашена.
Услышав, что Мила умерла, отравившись водкой, она огорчилась:
– Вот я сама не пью, если спиртное какое-то подозрительное. А Милка в себя все заливала, что ни попадя. Еще чуть-чуть – и совсем бы синячкой сделалась. Может, оно и хорошо, что так получилось. Запомнилась всем молодой и здоровой. Красота!
Но вопреки сказанному в глазах у Кати заблестели слезы. Однако она с ними быстро справилась, нельзя было дать туши потечь, и заговорила вновь. Голос ее звучал сухо и деловито. И подруги невольно подумали, что выдержке да и здоровью этой девушки можно только позавидовать. Стоит на трассе в любую погоду, почти без выходных, толком не спит, не ест, а выглядит, словно свежий персик.
– Милку я не видела вот уже несколько дней. Как к ней этот Игорь переехал, я больше к ней не заходила.
– Почему?
– Не понравился он мне.
– А прежние кавалеры нравились?
– Ну, с ними хотя бы все понятно было. Они к Миле выпить и потрахаться на халяву заходили. А Игорь… Вы знаете, что у него с Милой ничего не было?
– Ты имеешь в виду постель?
– Секс, трах – называйте, как вам угодно. Суть от этого не изменится. Мила с Игорем не трахалась.
– Откуда ты знаешь?
– Так Мила мне сама сказала. Я ее спросила, зачем ей этот скучный тип нужен. Ни денег у него, учится все время, книжки свои читает, речи заумные двигает, загнешься с таким от тоски. А Мила мне сказала, что они с Игорем одно дельце задумали, которое им обоим огромные деньги может принести, если все карты правильно разыграть. Вот она его поблизости от себя и держит, чтобы в любой момент он у нее под рукой был.
– А что за дельце?
– Ну, этого мне Мила не сказала. А я у нее не спрашивала. Но наверное, что-то дельное. Милка последний месяц и не пила совсем. И сосредоточенная такая была, лишнего словечка из нее не вытянешь.
Подруги чувствовали себя жутко разочарованными. Катя со смешным прозвищем Мотылек не сказала им ровным счетом ничего интересного. Она даже примерно не знала, что за дело затеяли Мила и Игорь. Видимо, Катя отличалась наблюдательностью или просто разочарование подруг было слишком явно написано на их лицах, потому что девушка сказала:
– Может быть, Настя знает?
– Это еще одна ваша подруга?
– Настя с Милой больше меня дружила. Они еще в детском доме вместе были. В Великих Луках.
– Где?
– В детском доме.
– Нет, нет… мы не о том. А где, ты сказала, этот детский дом был? В Великих Луках?
– Ну да! А вы разве не знали, что Мила – детдомовская?
– Мы только не знали, что она воспитывалась в Великих Луках.
– Ну да, там Милка жила. А в последний год ее в другое учреждение перевели, уже тут, в Питере, я тоже там доучивалась. Поэтому она и комнату в Питере получила, а не в Великих Луках, как Настя. Той дали крохотную живопырку в деревянном бараке, а Миле в каменном доме, который под снос шел. Еще год или два, она бы в отдельную квартиру переехала. Не всякой сироте так везет!
– А тебе тоже дали комнату?
– Нет. У меня отец и мать живы, родительских прав их лишить тоже не успели, я уже совершеннолетней стала. А таким детям жилья от государства не полагается.
– Но у Милы тоже мама жива.
– В самом деле? – искренне изумилась Катя. – Странно. Никогда о ней не слышала.
– Мила со своей матерью не общалась?
– Я об этом ничего не знаю.
И Катя нахмурилась.
– Наверное, мать Милы родительских прав лишили, поэтому Милке и комната отвалилась. Хотя все равно странно. Обычно только круглым сиротам жилье выделяют, которым уж совсем не к кому пойти. А если у ребенка хоть какие-то родственники есть, то органы опеки этого ребенка к ним вписать стараются. Оно и понятно, если есть возможность сэкономить, почему бы ею и не воспользоваться? Это на всех уровнях работает, хоть даже и на государственном.
– Ты так рассуждаешь, что сразу и не скажешь, каким бизнесом занимаешься.
– По-вашему, если женщина торгует своим телом, то она обязательно грязная и необразованная деревенская дура? Между прочим, во всей Европе этот бизнес давно легализован. А у нас теперь тоже свой комитет имеется. И партию мы создаем. Хотим добиться от правительства, чтобы наш бизнес был и у нас в стране узаконен.
– Что? – хохотнул Ваня. – И налоги платить будете?
– Да! И налоги тоже! Почему бы и нет? Раз мы получаем деньги за оказываемые нами услуги, значит, должны пополнять казну!
Ваня заткнулся, пораженно глядя на Катю.
– Мы добиваемся для наших девушек равных прав с другими категориями граждан, – вещала та. – Пока что девушки, работающие на панели, практически ничем не защищены от хулиганских выходок и откровенного насилия. Именно среди проституток наиболее высок процент смертности. Одинокую стоящую у обочины девушку может подобрать не обязательно клиент, это может быть и маньяк, и психопат, и просто откровенный садист, которому нравится мучить и убивать.