– И что же случилось, когда я взял камень? – Я приподнял булыжник и покрутил его в пальцах.
– Думаю, это произошло как раз тогда, когда меня что-то неожиданно резко дёрнуло и потащило сквозь кокон. Я знала, что пройти черту тени Трюфельного холма невозможно, но вдруг мне показалось, что в этом нет теперь никаких трудностей. С невероятной скоростью я промчалась через кратер, потом бессвязно мелькали какие-то дома, деревья, вроде бы трасса – наверное, так чувствовал бы себя лётчик, летящий очень низко на сверхзвуковом самолёте. В общем, какие-то отдельные кадры, а всё остальное было неясно размытым. При этом отсутствовало и ощущение какого-то дискомфорта – как будто я просто стояла среди множества больших экранов, на которых транслируется не пойми что. Затем всё мгновенно стало чётким, и я увидела тебя, потом Люду и наступающих Бориса с Верой Павловной. А остальное вы уже знаете.
– Да уж. А что было после нашего ухода? – Людмила неуверенно улыбнулась и подрагивающими пальцами достала сигарету.
– Борис стоял в стороне, а наши с Верой Павловной силы были примерно равны. Я сдерживала, она хотела добраться до вас. А потом я на мгновение оказалась в лесу и видела, как вы уезжаете. Снова вернувшись, я обнаружила, что всё успокоилось и нежити просто стоят рядом с туалетом, не проявляя никакой агрессии. Тогда я помчалась к вам и опять успела в самый раз.
– В общем, у нас сегодня удачный день, – вздохнул я и, вспомнив о Норде, который успел затихнуть, спросил: – Кстати, а в этой тени Трюфельного холма ты не видела собак или кошек?
– Нет, думаю, с ними какая-то другая история. Наверное, именно поэтому твой четвероногий друг вернулся точно таким же, как и был. А вот люди – нет.
– Так я его всё-таки ранила? – Людмила подалась вперёд и громко чихнула два раза подряд.
– Будь здорова. Да, слегка. Теперь Борис стал просто человеком, но лишь внешне похожим на моего брата. Не забывайте об этом! На самом деле духа Бориса уже не было в тени Трюфельного холма, как и Веры Павловны. В этом и состоит ирония – мы всё сделали правильно, но не учли, что они уже могли отправиться куда-то дальше.
– То есть ты имеешь в виду, что если бы они находились там, то воскресли бы точно такими же?
Я задумался и почувствовал себя неприятно.
– Да, а что?
– Получается, что они заранее об этом знали, но не предупредили, когда ещё были с нами духами? Ну, о том, что за их воскрешение вам придётся расплатиться собственной жизнью. Или не понимали? Что-то я не разберу…
– Нет, здесь случилось другое. Мы вызвали их из какого-то другого места, о чём они не знали. Но Трюфельный холм манипулирует только теми, кто бродит в его тени, и, если происходит так, как случилось, то нечто тёмное оттуда, что обычно скользит лишь лёгкой рябью по камням, выходит и вселяется в плоть. То есть тела получились тех, кого воскресили, потому что там лежат камни, но оно не позволяет увидеть, что дух стал совершенно другим. Надеюсь, я смогла достаточно точно выразиться?
– Да, суть понятна. Иными словами, это действительно некие чудища, лишь внешне похожие на Бориса и Веру Павловну? Однако, даже если они продолжали бы находиться в тени Трюфельного холма, получается, в любом случае требуется пожертвовать своей жизнью ради любимого человека? – спросил я, а Людмила нахмурилась.
А где-то глубоко внутри мы оба, несомненно, что-то почувствовали. Будущее? Позже, оглядываясь назад, мне останется сказать только «да».
– Именно так. Но сейчас совсем другое дело. Забрав второй камень, мы можем сделать обоих не такими страшными монстрами, а простыми смертными со всеми вытекающими последствиями. И стоит уничтожить плоть, как духи вернутся снова на Трюфельный холм и станут его прежней тёмной частью.
Женя посерьёзнела:
– Насколько я сегодня видела вас обоих в деле, с этим тоже особенных проблем не будет.
– Трудно сказать, всё зависит от многих обстоятельств…
Я подбросил на ладони камень и поинтересовался тем, что, на мой взгляд, определяло сейчас очень многое:
– Скажи, а в чём твой интерес нам помогать?
– Очень даже простой и очевидный. Сначала мы вернём из тени Наташу, а потом, я очень верю, вы согласитесь помочь нам вернуться в этот мир – снова стать живыми. Ведь, будучи смертными, Борис и Вера Павловна отлично подойдут для того, чтобы не просто вернуться духом туда, куда следует, но и обменяться взятой у нас плотью.
– То есть ты думаешь, что мы повторим уже сделанное, как-то принудив подойти к Трюфельному холму эту нежить?
– Всё так. Нам больше не на кого надеяться.
– Но нужен кто-то третий, не так ли? Такой же, как вы, чтобы увидеть холм?
– Ну, да. Не хватает лишь одного из нас. Но он может и не заходить туда… – нетерпеливо кивнула Женя, словно речь шла о каком-то пустяке.
Я открыл было рот, раздираемый желанием сказать, что больше ни с кем подобного проделывать не собираюсь, когда вспомнил об Ольге. В самом деле, вот кто безвинно пострадал, был моим самым близким другом, а теперь можно всё вернуть. Загвоздка, конечно, заключалась в том, что я понятия не имел – куда отвезли её тело, да и где-нибудь светиться мне было очень нежелательно. Однако сама по себе идея казалась очень правильной и даже очевидной. В самом деле, справедливо всё вернуть на свои места, если, конечно, верить Жене на слово. Она и Наташа снова оживут, как и Ольга, а Норд останется со мной. Получается, я единственный, кто окажется от всей этой истории в самом большом плюсе, что меня вполне устраивало. Хотя, разумеется, нужен был ещё кто-то живой, кроме Бориса и Веры Павловны, – об этом надо обязательно подумать. В самом деле, здесь недолго начать рассуждать, как какой-нибудь маньяк, прикидывая – кого уместнее лишить жизни для собственной цели. Однако, с другой стороны, Женя может сейчас нам лгать. Что тогда? Вполне возможно, воскресшие девушки превратятся в подобных или каких-то ещё похлеще чудовищ. Как же поступить разумно и правильно?
– Понятно. Давай потихонечку трогаться, – после паузы сказал я, вздохнув и понимая, что вряд ли сейчас могу что-то сделать, кроме как задать по пути ещё несколько вопросов.
Хотя, в общем-то, суть была понятна. Можно долго раздумывать и прикидывать, но остаётся полагаться лишь на ощущения и логичные выводы. А сработает ли это, когда речь идёт о чём-то потустороннем? С другой стороны, ничего другого здесь и не придумаешь. Кроме того, я вдруг подумал о том, что Ольга сейчас томится из-за меня в тени этого Трюфельного холма, а Женя вполне может не только подсказать местонахождение её тела, но и как-то незаметно пронести туда необходимый для воскрешения камень. Да, это непросто, но как заманчиво и позволит всё-таки завершить историю так, как казалось правильным и справедливым.
– И куда мы теперь? – Людмила медленно выкрутила руль, и машина неторопливо двинулась вперёд.
– Разумеется, домой. Вам нужно прийти в себя, как следует обсохнуть и передохнуть. А потом нас ждёт старое кладбище…
Женя ободряюще улыбнулась и даже озорно подмигнула, а я вспомнил свои непростые ощущения от Бориса и, главным образом, Веры Павловны, когда мы сидели в кафе «Вкусовые грани творчества» перед самым предполагаемым воскрешением. Сейчас ничего подобного не было, и это показалось хорошим признаком. Или со всеми этими приключениями нельзя в полной мере доверять даже своим чувствам?
Глава 9 Подготовка
– У меня такое ощущение, что ещё немного, и я поверю вообще во всё на свете! – воскликнула Людмила, входя с небольшим металлическим подносом, раскрашенным в гжельском стиле, и усаживаясь на край ванны. – Ты явно умеешь заинтересовать девушку. И вот награда: овощи, вино, шоколад…
– Спасибо, очень мило, – улыбнулся я, с удовольствием потягиваясь в наполненной до краёв горячей ванне с забавно изогнутыми кранами посередине, ассоциирующимися с чем-то старинным.
Всё пространство покрывала густая, ароматно пахнущая пена, в каждом пузырьке которой переливалась маленькая радуга, смещающаяся под светом пяти «точечных» ламп на потолке. Её легко было убрать одним простым движением. Но никто из нас не хотел ничем нарушать той атмосферы доверия и дружеской поддержки, которая успела установиться между нами. Или речь уже шла о чём-то большем? Пожалуй, в этом Людмила, как оказалось, очень походила на Ольгу, однако, если бы всего несколько дней назад мне кто-нибудь сказал, что вскоре произойдёт именно так, я ни за что не поверил бы.
– Чем занимаются Женя и Норд?
– О, она сидит у окна и всматривается в огни города. Говорит, что не хочет никому мешать, видимо, подразумевая наши с тобой какие-то особенные отношения… – улыбнулась Людмила. – А Норд перевыполнил все нормы по поеданию мяса и сейчас развалился на кухне рядом с холодильником. Я там постелила удобный коврик, и, похоже, он пришёлся ему весьма по вкусу.
– Отлично. Прямо идиллия! – Я поднял руку, смотрящуюся несуразно из-за налипшей пены, и взял бокал. – Давай за нас и чтобы всё это кончилось хорошо. Знаешь, несмотря на заверения Жени, мне всё-таки немного не по себе и кажется, что снова раздастся звонок в дверь, а на пороге окажется эта парочка. Очень не хотелось бы повторять мой опыт по вылезанию с балкона – эдак ещё раз может и не повезти.
– Отлично. Прямо идиллия! – Я поднял руку, смотрящуюся несуразно из-за налипшей пены, и взял бокал. – Давай за нас и чтобы всё это кончилось хорошо. Знаешь, несмотря на заверения Жени, мне всё-таки немного не по себе и кажется, что снова раздастся звонок в дверь, а на пороге окажется эта парочка. Очень не хотелось бы повторять мой опыт по вылезанию с балкона – эдак ещё раз может и не повезти.
– Забавно, я думаю о том же самом. Но, знаешь, ещё больше – о нашей с тобой удивительной встрече, которая буквально перевернула для меня мир. И как я могла быть такой глупой и думать о смерти, когда на свете есть такой замечательный человек, как ты?
– Ну, не преувеличивай. Ворвался среди ночи, наговорил разных безумных вещей, подверг смертельной опасности, причём дважды, а теперь ещё занимаю твою ванну… – рассмеялся я. – Но, знаешь, мне хочется сказать тебе примерно то же самое и ещё раз поблагодарить за доверие и помощь. Без тебя бы я точно не справился, даже с Женей.
В дверь постучали.
– Можно войти? – раздался голос Жени. Мы единодушно разрешили. Девушка вошла и смущённо остановилась напротив: – Надеюсь, я не оторвала вас от чего-то важного или личного?
– Нет, всё в порядке. Что такое?
– Извините меня, конечно, но, думаю, не стоит затягивать с отходом ко сну. Завтра нам предстоит много дел, а время поджимает.
– Спасибо за беспокойство, мы о чём-то подобном как раз и думали, – серьёзно кивнул я. – Пожалуй, мне лучше всего будет расположиться в той небольшой комнатке справа от гостиной.
– Да, не буду настаивать ни на чём другом. Не переживай! – звонко рассмеялась Людмила. – Ладно, домывайся, а мы пойдём и всё приготовим.
Девушки вышли, а я ещё какое-то время лежал в душистой пене и думал о том, что, пожалуй, несмотря на всё происходящее, это один из самых спокойных и счастливых моих вечеров в жизни. Затем, повернув вентиль, открывающий слив, я перешёл в душевую кабинку и некоторое время нежился в несущихся со всех сторон прохладных струях воды. А когда, насухо вытершись и опоясавшись широким мягким полотенцем, прошёл в комнату, оказалось, что постель уже разобрана, а девушки о чём-то непринуждённо болтают.
– Всё, располагайся поудобнее. Доброй ночи! – встрепенулась Людмила и, обворожительно улыбнувшись, поманила с собой Женю, успевшую, пока дверь не закрылась, сказать только:
– Пока!
Я с удовольствием рухнул в мягкую пружинистую кровать. Убедившись, что коврик Норда лежит теперь у окна, как и сам дремлющий друг детства, я, закрыв глаза, какое-то время наслаждался теплом и тишиной, а потом оказался в каком-то странном месте, напоминающем тоннель метро, но явно вырубленном в скале. Всё вокруг освещалось каким-то блёклым, желтоватым, пульсирующим светом, который, словно ритм взволнованного сердца, начинал мигать всё быстрее. Тёмные рельсы неровно уходили куда-то вниз, а всё вокруг сотрясалось от каких-то сильных толчков. Кажется, здесь было очень душно и странно пахло. Мне почему-то это напомнило сжигаемые летним вечером на даче в старой бочке листья. Потом раздался какой-то странный гул, и я увидел вагон, несущийся вниз, кажется, никем не управляемый. Внутри метались размытые фигуры, но, несмотря на яркий свет, никаких подробностей я разглядеть не смог. Однако сильно испугался, особенно когда увидел длинный чёрный шлейф, который развевался сзади вагона и больше походил на тень какого-то уродливого великана. Но это было нечто гораздо более живое и ужасное, которое, кажется, может сейчас ухватить и меня, чтобы увлечь в неизвестную, но гибельную бездну. Вроде бы я даже слышал какой-то нечеловеческий вопль, отчего захотелось опуститься на колени, сжаться, закрыть глаза и надеяться, что так меня никто не заметит и беда пройдёт мимо.
Огромные скрученные из зияющей черноты пальцы потянулись ко мне, обдав ледяной волной ужаса, и я отчаянно прыгнул изо всех сил назад, хотя прекрасно знал, что сильно ударюсь о стену и это меня не спасёт. Но я всё летел и летел, наконец, ударившись плечом обо что-то гулкое, перекатившись и поднявшись на ноги. Где я? Тоннель исчез, и лишь небольшое облако, висевшее высоко в подёрнутом сплошным дымом небе, напоминало формой гору с арочным входом. Может быть, именно оттуда я только что и выпал?
Я сделал несколько шагов к краю и посмотрел вниз – какие-то странные постройки, чуть дальше – рельсы, и по ним вдали едет привычный «экспресс». Приглядевшись, я подумал, что место очень напоминает подъезд к Казанскому вокзалу, хотя отсюда сказать наверняка было сложно. Во всяком случае, судя по видимому издали зданию, хотелось думать, что я находился недалеко от платформы «Электрозаводская». Так всё происходящее воспринималось как-то спокойнее. А что здесь есть ещё? Я увидел небольшое строение, обитое ржавыми и погнутыми металлическими листами с гостеприимно распахнутой дверью, и как-то неожиданно оказался внутри. Или это уже совсем другое место? Какое тут всё странное – словно у меня что-то случилось с глазами. Но нет – свои руки и тело я различал привычно и отчётливо, но не остальное. Кажется, недавно здесь велись какие-то важные разговоры, остро пахло пожарищем, но теперь всё замерло и готовится к чему-то окончательному. Да, это явственно чувствуется, и вдруг вокруг меня сразу везде заплясали языки пламени, источающие невыносимый жар и заканчивающиеся густым чёрным дымом, в котором затаилась невидимая угроза. А где же дверь и выход? Я заметался по помещению, слыша треск и характерный вой разгорающегося огня. В следующее мгновение он начал лизать мне лицо, глаза заслезились, и, моргнув, я почувствовал, что снова нахожусь на свежем воздухе, прижавшись ухом к горячим камням, которыми было усыпано всё вокруг. Правее открывался вид на огромный кратер, очень похожий на Трюфельный холм, но всё-таки другой и, кажется, таящий в себе нечто намного более страшное. Окружающее очень походило на то, что рассказывала Женя об Этне и, наверное, именно здесь я сейчас и оказался, к чему-то настороженно прислушиваясь. В самом деле, откуда-то нёсся неразборчивый говор – казалось, что он идёт из самых недр Земли, с трудом пробиваясь сквозь многие километры к поверхности. И, самое странное, хотя слов было не разобрать, какой-то своей частью я понимал, о чём говорит голос, но никак не мог осознать, и это ужасно раздражало. Словно мысль или воспоминание, которые, кажется, сейчас ухватишь, и всё станет понятным. Но они ускользают, оставаясь привилегией какой-то, пусть моей, но не доступной для понимания части.
Всё вокруг начало сотрясаться, и каменная поверхность вокруг пошла волнами. Послышался шум, словно начал осыпаться песок, и я заметил рядом с собой пару размытых теней, кажется, вынырнувших как раз оттуда, где был голос. Они странно походили на сильно истощённые пальцы того самого ужасного монстра, которого я видел мчащимся за вагоном. Наверное, вначале я оказался где-то там, под Землёй, чтобы увидеть, что с ним происходит. Тряска неожиданно прекратилась, и мне показалось, что это было не землетрясение, а тот чудовищный исполин, который пытается приподнять всё вокруг и снова вырваться на свободу, но его усилия истощились и поэтому всё замерло. А потом неразборчивое бормотание переросло в отчаянный и зловещий вопль, заставляющий радоваться, что у этого монстра не получается выбраться на поверхность, по крайней мере пока. Мне захотелось бежать отсюда подальше, но тут я увидел, что стою уже рядом с Трюфельным холмом, тень которого, кажется, вибрирует в такт этому крику, и он отзывается здесь странным ватным эхом, заставляя подпрыгивать камни и вырываться между ними небольшим размытым теням, как языки пламени из того странного места.
– Тебе пора идти, – услышал я приветливый голос и увидел девочку в ярком призрачном свечении, которая, кажется, не могла оставаться на месте, а металась вокруг, закручиваясь в причудливые, но как будто знакомые формы и вспыхивая серебром.
– Куда? – Мой голос прозвучал странно бесцветно и словно лишился заинтересованности во всём происходящем безумии.
– Вставай!
Теперь это был уже кто-то другой. Я завертелся на месте, стараясь понять – куда делась призрачная девочка и кому принадлежит этот новый голос, но заметил, что окружающее размывается, меняется, выцветает и я постепенно, словно с глубины, выныриваю в совсем другую реальность. В ней я лежал в тёплой мягкой постели, а рядом сидела и тормошила меня за руку Людмила, за спиной которой улыбалась Женя.
– Что такое? – неразборчиво пробубнил я, почему-то сразу подумав, что девушки непременно сейчас скажут о стоящих у дверей Бориса с Верой Павловной. Ну, или ещё какую-нибудь неприятную вещь.
Но Людмила, вставая, сказала как-то очень буднично:
– Всё в порядке. Доброе утро. Просто пора вставать, и твой кофе остывает. Вот халат – там в кармане уже лежит пакетик с камешками, чтобы ты мог видеть Женю. А этот булыжник оставь пока здесь – никуда он не убежит.