— Может быть, обойдемся без нее? — осведомился самурай. — Собранные капитаном Монтаро воины клана уже идут по тоннелям катакомб. Минут через тридцать они будут здесь. У нас достаточно людей.
— Спокойнее, спокойнее, — отозвалась, замаскированная под служанку куноичи. — Уверена, Миваки-сан все поняла.
Давясь соплями и утирая ладонями хлынувшие слезы, хозяйская дочка принялась торопливо кивать, уверяя обозленных воинов в своей понятливости.
Кицунэ, как только за ушедшей служанкой Акизуки закрылась дверь, склонила голову и тихо всхлипнула.
— Ну что ты, лисенок? — леди Така присела и, видя, что девочка сейчас расплачется, взяла ее за руки. — Не переживай так! Мало ли в мире злых и негодных людей?
— Бабушка-а-а… — слезы все-таки скользнули по щекам маленькой оборотницы.
— Что, маленькая моя? — Така подвела Кицунэ к диванчику и усадила на него.
— Бабушка, а когда принц приедет за нами, ему обязательно нужно будет встречаться с Миваки?
— Она все же дочь хозяйки дома и обязана будет выйти поприветствовать столь важных гостей.
— Жалко… Она ведь не врет, что волосы покрасит и платье самое красивое наденет. А… а вдруг Кано правда нас перепутает? — Кицунэ хлюпала носом, представляя свои фантазии как уже свершившийся факт. — Что если он увидит Миваки и она понравится ему больше, чем я?
— Разве такое возможно? — старушка села на край дивана и осторожно стерла ладонями слезы со щек Кицунэ. — Не волнуйся, он и не заметит ее рядом с тобой! Ты гораздо красивее и намного приятнее в общении, чем она!
— Правда? — с сомнением в голосе отозвалась девочка.
— Чистая правда. У нее темные от злобы глаза, в твоих — синь летнего неба. Никакая краска не поможет сделать ее волосы такими же золотистыми, как твои. У нее красивое лицо, но печать высокомерия проступает даже сквозь самые милые маски, какими она пытается прикрыть свой дурной характер.
— Но у нее такой красивый костюм… что если платье у нее еще красивее?
— У тебя замечательное кимоно.
— А что если принцу нравятся девочки в платьях?
— Какая же ты ревнивая! — Така протянула руку и потрепала девчонку по голове, ероша мягкие золотые локоны. — Не беспокойся. Победить Миваки несложно, и внешняя красота здесь вовсе ни при чем.
— Все равно, если будет надоедать и выделываться, я… я ей… — Кицунэ сжала кулачки, и, избавившись от слез, глаза ее злодейски засверкали. — Страшно отомщу!
— Только без физического устранения!
— Что?
— Бить не надо.
— Бабушка, ну что ты говоришь?! — Кицунэ уставилась на старушку невыразимо-наивными, синими глазищами, на самом донышке которых пряталась лисья хитринка. — Разве такая добрая, милая и воспитанная девочка, как я, может кого-нибудь ударить? Конечно же, нет! Я дядю Бенджиро найму, он и побьет злую Миваки. А я пока буду охрану отвлекать…
— Ух, хитрюга злодейская! — Така щелкнула девчонку по носу, Кицунэ хихикнула и закрылась подушкой. — Смотри у меня! Устроишь леди Миваки расправу — без сладкого оставлю! На всю жизнь! Тоже мне, рыжая бандитка.
— Я — золотая!
— Золотая, золотая. Кстати, ты не заметила, как Миваки тебя при встрече оглядывала?
— Да, заметила. Увидела она, какое у меня красивое кимоно, и обзавидовалась вся! Потому-то сейчас и изворачивается, как только может! То обзовет, то вырядится! Нет, найму дядю Бенджиро, пусть набьет ей мор…
— Кицунэ-чан!
— …Лицо. Лицо, конечно. Два фиолетовых синяка вокруг глаз надолго заменят ей тени для век!
— Ах, бандитка! — старушка сцапала болтунью за ушко и начала водить рукой вправо-влево, заставляя Кицунэ вертеть готовой, извиняться и шутливо ныть. — Ну погоди, теперь я глаз с тебя не спущу, буду следить, чтобы ты даже близко к Миваки не подходила!
Однако ей пришлось отступиться от своих заверений даже намного раньше, чем старушка ожидала. Не прошло и пятнадцати минут с произнесения фразы, как кто-то осторожно постучал в дверь. Така, полагая, что это принесли кимоно для Кицунэ, открыла дверь и с удивлением отступила, впустив в комнату не кого иного, как дочь хозяйки особняка собственной персоной.
Кицунэ привстала, глядя на Миваки с вызовом и гневом, но боевое настроение оборотницы тотчас исчезло, как только она увидела, в каком состоянии ее недавний враг.
— Кицунэ-чан, прости! — пытаясь утереть текущие ручьями сопли и слезы, поникшая гордячка подошла к оборотнице. — Ты, наверное, ненавидишь меня, правда? Я… я же ужасно обошлась с тобой! Просто… просто я думала, что ты будешь как все…
Кицунэ взяла у леди Таки и протянула Миваки белый платок.
— Я… уже привыкла, — продолжала рыдать Миваки, взяв платок и начиная утирать им слезы с лица, — что все знакомые девчонки общаются со мной только с видимым усилием над собой. Врут в глаза или пытаются задирать нос… я научилась говорить как они, хвастаться и оскорблять намеками. Увидев тебя, я подумала, что ты такая же, но…
— Ладно, ладно, я все понимаю, — Кицунэ улыбнулась ей и с детским добродушием ободряюще похлопала по плечу. — Не нужно оправдываться, Миваки-чан. Я больше не сержусь.
— Но… но я же… — рыдания продолжали душить Миваки, Кицунэ, меняя тон на все более ласковый, продолжила ее утешать.
Така посмотрела на девушку, что следовала за своей госпожой, словно тень, и теперь, войдя, стояла у дверей, наблюдая за действием. Все ясно. Служанка нажаловалась леди Кадзуми, и та от души поработала над своей дочерью, доведя ее до истерики, но, похоже, неплохо вразумив. Хорошо. Така, решившая, что Кадзуми мало воспитывала Миваки и не имеет над своей дочерью авторитета, рада была признать, что поспешила с выводами.
— Надеюсь, чай еще не совсем остыл? — спросила Кицунэ у все еще всхлипывающей Миваки. — Пойдем в твою комнату, немного чая сейчас — то, что нужно тебе, чтобы успокоиться.
Не прошло и пяти минут, как Кицунэ уже сидела в удобном кресле напротив Миваки, а Исако наполняла ароматным чаем маленькие фарфоровые чашки.
— Ты действительно необычный человек, Кицунэ-чан, — сказала Миваки, принимая поданную ей служанкой чашку. — Если бы я была на твоем месте, то у меня появился бы еще один враг на всю жизнь. Я бы никогда не смогла простить, а ты же совершенно не держишь зла. Хотела бы я так уметь.
— Ты же не сделала мне ничего по-настоящему плохого, Миваки-чан. Есть много поступков, которые я не могла бы простить, но ты пока не совершала их.
— И обещаю, что постараюсь не совершать, — тон голоса Миваки стал весело-шутливым. — Тем более что если бы я тебя по-настоящему обидела, ты бы, наверное, превратилась в огромного монстра в костяном панцире!
— Нет, что ты! — Кицунэ засмеялась. — Для этого мне нужно съесть целую гору разных продуктов! Даже больше, чем весил бы тот гигант, ведь приходится тратить энергию Ци на… на то, чтобы желудок быстрее работал, вот! Мне еще повезло, что там, в углу, были свалены обглоданные крепчаком кости…
— Человеческие? — Миваки подавилась чаем.
— С чего ты взяла? — Кицунэ удивленно хлопнула глазами. — Может быть, если только те люди были размером с буйвола. На нескольких лапах даже были копыта. Бывают люди с копытами? И вообще, крепчаки человечиной не питаются! Они тоже люди.
— Крепчаки едят все, что им бросишь. Мы со служанками ходили смотреть на крепчаков Инакавы, так один из них собирал листья с земли и ел! Мы испугались, что это чудовище на нас нападет и целиком проглотит, вместе с платьями, туфлями и зонтиками. Кто знает, может, они и ткань переваривают?
— Глупости какие. Крепчаки ничем не отличаются разумом и сознанием от обычных людей. А то, что едят все время, так это физиология такая. Они не виноваты, что энергия Ци не возникает из небытия.
Миваки пожала плечами, показывая, что не хочет спорить.
— Ты не думай, Кицунэ-чан, что я плохого о них мнения. Крепчаки полезны, без них ни одна стена не выдержит удара штурмового дзюцу. Вот у нас в городе их два, и в Серой Скале есть один. Наместник Томео обещал еще несколько найти и привезти в Инакаву. Просто выглядят они жутковато.
— Не страшнее некоторых людей, — буркнула Кицунэ, вспомнив уродливую злобную тетку, что приносила ей еду во время жизни в подземельях. Больше той тетки, пожалуй, жуть и омерзение на Кицунэ наводил только один человек. Юидай.
— Может быть. Кицунэ-чан, слушай, а это правда, что ты можешь превратиться в любого, кого увидишь?
— Ну… — Кицунэ почувствовала странное смущение. — В общем, да. В того, чей образ я смогу ясно себе представить.
— Ух ты! — Миваки подалась вперед, лицо ее отразило живейший интерес. — Покажи!
— Зачем? — оборотница застеснялась и мотнула головой. — Не хочу. Это долго и требует много сил.
— Да ладно тебе, — лучась интересом, Миваки подалась вперед и оперлась руками о столик, внимательно разглядывая лицо Кицунэ. — Это же так здорово! Покажи, покажи! Кицунэ-чан, не будь такой букой, умоляю! Когда еще я смогу увидеть превращения волшебной лисы?
— Ну, хорошо, — с сомнением произнесла оборотница. — Если ты так этого хочешь… в кого мне превратиться?
— Сейчас посмотрим, — схватив лежащий на кровати журнал, Миваки начала торопливо листать его. — Вот! — она показала Кицунэ фото какой-то актрисы. — В нее можешь?
— По фотографиям тяжело копировать. Я должна четко представить человека и наложить его лицо на свое, как маску.
— Значит, не можешь?
— Могу, но получится не совсем похоже.
— Ну и ладно.
Кицунэ вздохнула, закрыла лицо ладонями и, собравшись с силами, начала изменение. Мышцы лица зазмеились, кости черепа начали смещаться и формировать новый облик. Она не меняла свою фигуру, поэтому превращение заняло не слишком много времени. Через пятнадцать минут Кицунэ убрала руки от лица, и Миваки, напряженно ожидавшая результатов, раскрыла рот от удивления.
— Ничего себе! — сказала она, поднимая раскрытый журнал и держа фото актрисы рядом с лицом Кицунэ. — Ты похожа на нее, как сестра-близнец! Тебе бы такую же прическу и платье, точно могла бы делать фотосессию вместо нее! А как ты поменяла цвет глаз?
— Представила карие глаза. Как дальше все меняется, не знаю. Хебимару-сама, мой создатель, изучал эти превращения, можешь его разыскать и спросить, если хочешь.
— Да ладно, все равно, в целом не важно. Наверное, пигмент старый убираешь, новый создаешь. А я знаешь, как меняю? Цветными линзами!
— У тебя перекрашены глаза?
— Да, я не очень люблю их настоящий цвет. Слишком темный. Знаешь, какие девочки больше всего нравятся парням? Синеглазые блондинки!
— А по-моему, это не так важно.
— Ты просто маленькая еще и многого не понимаешь. Ах, Кицунэ-чан, мне бы такие выразительные глаза, как у тебя! И волосы. Они раз в шесть гуще и шелковистее моих. Природный золотистый блонд! Предел мечтаний. Все мальчики мои были бы! А ты цвет и длину волос поменять можешь?
— Да. Но для смены цвета эти придется сбросить. Не проси, не буду. Прическу портить не хочу.
— Хорошо, не надо показывать. — Миваки поудобнее уселась в своем кресле, а Кицунэ вновь закрыла лицо ладонями и начала обратное превращение. — Кицунэ-чан, у тебя просто потрясающие способности! Даже не верится, что такие люди могут существовать. Я… я так тебе завидую! Вот бы мне так уметь! Подумать только, изменять свой стиль в зависимости от настроения, в любой ситуации менять внешность на самую подходящую! Ты ведь никогда не постареешь, не утратишь привлекательности. У-у-ух! — Миваки потерла ладони в мечтательном восторге. — Кицунэ-чан, ты ведь волшебница? Преврати меня тоже в волшебную лису?
— Я не лиса и не волшебница. Наделить способностью или обучить менять облик я не могу. Прости, Миваки-чан.
— Жаль, — Миваки печально вздохнула. — Но, наверное, ты и голос можешь поменять?
— Да, могу.
— Удивительно. Теперь я легко верю, что тебя заметили искатели Единства Культуры. Ты для них — самый настоящий клад!
— У тебя тоже красивый голос и внешность, Миваки-чан. Ты станешь замечательной певицей, я уверена! — сказала Кицунэ в ответ, чувствуя, что должна ответить похвалой на похвалу. — А еще… — Кицунэ бросила сквозь пальцы завистливый взгляд на расшитый золотом костюм Миваки. — …Ты умеешь выбрать по-настоящему красивый наряд! Тебе очень идет! Сразу видно, что ты — настоящая благородная леди!
— Спасибо, — Миваки слегка покраснела, слыша искреннюю похвалу. — Ты тоже прекрасно выглядишь. Такая милая в этом пушистом халате! И кимоно у тебя просто потрясающее!
— А вот мне не очень нравится, — пробубнила Кицунэ. — Сначала я была в восторге, а потом… у мамы, у Йори и у бабушки — у всех рисунки с зимними сюжетами, а у меня — какие-то цветы. Надо было другое выбрать.
— Какие-то цветы?! — Миваки рассмеялась. — Ты что, даже легенды о спасении богини-Весны не знаешь? Эту сказку всем детям читают!
— А мне хозяин не читал. Книги про ниндзюцу всякие, по анатомии и генетике читал. А сказки нет.
— Бедняжка! Ну, тогда я тебе расскажу, — Миваки откинулась в кресле и, время от времени расслабленно всплескивая руками, принялась декламировать. — Еще совсем недавно лед покрывал весь наш мир и даже там, где сейчас лежит прожженный солнцем песок, всего шесть или семь тысячелетий назад было царство льда. Люди выживали у побережья океана, питаясь рыбой и водорослями, или в долинах возле вулканов, где было много горячих источников. Остальной мир был похоронен под снегом. Люди от нечего делать долгими зимними вечерами начали придумывать разные сказки. Вроде той, что богиня-Зима напала на дворец богини-Весны и захватила свою соперницу плен, но убить не смогла и похоронила ее под миллионами тонн льда и снега. Теплые ветра, воины Весны, летали высоко в небе и всюду искали свою принцессу, но не могли найти, и Зима царствовала на земле целую вечность, пока однажды охотник из селения на морском побережье в поисках тюленей не зашел так далеко от своего селения как еще никто не заходил. Он сбился с пути и углубился в ледяную пустыню материка, где посреди бескрайней белой равнины в свете утренней зари он увидел огромное поле снежных цветов.
— Снежных цветов?
— Сила богини Весны пробилась сквозь лед, но вокруг не было ни единого живого растения, которое могло бы зацвести и стать знаком наступления весны, зовом для ее воинов-ветров. Богиня в отчаянии воззвала к небесам, и тогда… зацвел сам снег. Снежные стебли и снежные лепестки, позолоченные утренней зарей, — вот что изображено на твоем кимоно, Кицунэ-чан.
— Ух, какая красота! — восхитилась оборотница. — Я и подумать даже о таком не могла! А потом в легенде что было? Богиню-Весну спасли?
— Да. Охотник поднялся на самую высокую гору мира и, позвав теплые ветра, рассказал им о поле снежных цветов. Воины Весны разыскали это поле и, растопив ледяной панцирь, спасли свою принцессу. Тогда-то и закончился великий ледниковый период.
— Значит, если на моем кимоно снежные цветы, значит, я — богиня-Весна? — Кицунэ зарделась от восторга. — А принц Кано — теплый ветер, который я хочу позвать мне на помощь! Ничего себе! Все замечательно подходит, — девочка минуты полторы повитала в облаках, а затем спросила, надеясь на еще одну волшебную историю: — А у моей мамы рисунок на кимоно что означает?
— Заснеженные ветви сосны или ели — это символ продолжения жизни вопреки любым невзгодам. Ветви сосны сами по себе символизируют не только жизнестойкость, но и сохраненную мягкость, нежность. Женственность в суровое военное время. Снег на ветвях… это внешняя строгость и официальность, под которой прячется живая и трепетная душа.
Маленькая оборотница снова сладко вздохнула от восторга.
— Про Инуюки мне бабушка рассказала, а что про кимоно Йори можно сказать?
— Ну, здесь совсем просто. Серебристый цвет — солнечный зимний день, а снегири — жизнерадостность и энергия. На сером фоне снегири — намек прижаться теснее и поделиться теплом в пасмурный зимний день, а на серебристом фоне, да еще и порхающие с ветки на ветку — приглашение веселиться. Знак того, что гейша счастлива. Готова петь, танцевать и играть на музыкальных инструментах для дорогих гостей, встреча с которыми принесла ей такую же радость, какую приносит солнечный свет и тепло ясного дня красногрудым птичкам.
Кицунэ так и сияла счастьем. Как же много, оказывается, можно узнать, просто взглянув на чье-либо кимоно! Скорее бы снова увидеться с мамой! Осторожно забраться ей на колени и обнять. Символы женственности, мягкости и нежности? Кицунэ, как никто другой, могла уверенно утверждать, что кимоно леди Хикари говорит правду.
— Как же ты много знаешь, Миваки-чан! Тебя тоже не просто так пригласили в Единство Культуры. Ты очень хороший и интересный человек, когда не пытаешься казаться грубой и злой!
— Спасибо, Кицунэ. — Миваки лукаво и самодовольно улыбнулась. — А знаешь, я ведь перехожу в школу Единства этой весной, и моя школьная форма уже готова. Хочешь, покажу?
Лисица дернулась, ее глаза, меняющие в этот момент цвет, вспыхнули жарким интересом.
— Конечно, хочу! — воскликнула она. — Подожди только еще минуточку, я допревращаюсь.
Миваки не стала дожидаться. Поднявшись с кресла, она танцевальными движениями направилась к шкафу. Чувствуя внимательный взгляд оборотницы, девчонка открыла дверцы и вынула оттуда вешалку с костюмом, аккуратно упакованным в непрозрачную полиэтиленовую оболочку.
Любопытство сжигало Кицунэ, но она не двинулась с места, пока возвращение прежнего облика не было полностью завершено. Что будет, если мама захочет найти ее и, войдя, увидит искаженный облик своей дочери? Ужас!
Только когда движение мышц утихло, Кицунэ поднялась, подошла к одному из зеркал в комнате и внимательно рассмотрела свое лицо. Все в порядке. Теперь можно расслабиться.