Женька уже работу закончил и ждал на лавочке перед гаражом, слушая любимого Шуфутинского.
доверительно сообщил заокеанский певец.
Увидев Игоря, Женька нажал на клавиш магнитофона.
— Какую песню испортил.
А вертушка над гаражом продолжала крутиться, и Женькино лицо становилось то зеленым, то синим, а то и красным.
— Ты давно эту штуку завел?
— Три дня.
— Диско-бар открываешь?
— Возможно. Ты чего на ночь глядя приперся?
— Дело есть, Женя. Важное дело.
— Ой, Игорь, от важных дел по сей день спать не могу.
— Женя, тебе темный «ягуар» на жизненном пути не попадался?
— Купить хочешь?
— Не при моих деньгах.
— Бери взятки.
— Интересное предложение. Но пока «ягуар».
— Игорь, ты же знаешь, что я…
— Женя, здесь у вас крутятся все центровые.
— У тебя с собой водка есть?
— У меня ее даже дома нет.
— По-моему, у милиции никогда проблем не было.
— Это раньше, в счастливые патриархальные годы.
— Ладно, выручу. Есть у меня одна большая «Лимонной».
— Зачем?
— У нас здесь сторож сидит. Зовут Витя, кличка Кол, фамилии не знаю, так он в центре всей подпольной тусовки.
И вновь они шли по мрачным улицам гаражного города.
Рычали в темноте собаки, нашедшие приют в этом нагромождении металлических домиков, с шипением выскакивали из-под ног кошки, из какой-то дали доносился голос Высоцкого.
В сторожке горел свет.
Ох и убогое жилище было у Вити Кола. Расхлябанный стол, четыре старые табуретки, шкаф, потерявший от времени цвет, кровать, покрытая латаным одеялом, мятая подушка без наволочки.
Хозяин спал, не сняв джинсов и модной кожаной куртки, так не вязавшихся с убогостью Витиного жилища.
— Кол, слышь, Кол, — Женька Звонков потряс его за плечо.
— А… Чего… Сука…
Кол вскочил, шаря по кровати, потом в глазах у него появилось подобие осмысленности, и он выдохнул с хрипом:
— Ты, что ли, Звонок?
— Я, я. Дело к тебе.
— Ой, — Кол обхватил голову руками и застонал, — какое дело. Глотка у тебя нет?
Звонков молча поставил бутылку на стол.
Дрожащими руками Кол свернул пробку, стуча горлышком о край стакана, налил водку.
Корнеев отвернулся даже, уж больно противен был ему этот алкаш в джинсовых бананах и кожаной куртке с приспущенными плечами.
Потом Кол выпил, посидел еще немного и сказал нормальным голосом:
— Ты чего, Женя?
— Витя, тут дружок мой машину ищет.
— Этот, что ли, — Кол налил еще полстакана. — На, — и протянул Игорю, — пей.
Корнеев выпил водку одним глотком, затянулся сигаретой.
— Умеешь, — с уважением отметил Кол, наливая себе. — Так какую машину ты хочешь?
— Да он ничего не хочет, ему найти надо.
— Понял. Я в доле. Кто хозяин?
— А тебе зачем?
— Понял, незачем, но я в доле.
— Годится, — Игорь присел на табуретку.
— Так что за тачка?
— «Ягуар», номер перегонный, цвет темно-синий, на колесах серебряные спицы.
Кол помолчал, потом достал пачку «Мальборо», закурил.
— А ты знаешь, что такими тачками крутые люди занимаются?
— А я не из фрайеров.
— Ходки были?
— Только что из Бутырки.
— С кем парился?
— С Женькой Маленьким, Филиппом…
— Хватит, я все понял. Я тебе скажу, бабки принесешь сюда, если что, ты меня не знаешь, а я тебя.
— Понял, — кивнул Корнеев.
— Это хорошо, — Кол снова налил, — я к тебе с уважением, потому что тебя Женька привел. Ты сам-то из какой бригады?
— Солнцевской.
— Уважаю, народ серьезный и справедливый. Те, кто твою машину угнал, ребята крутые.
— Она не моя.
— Вижу, ты человек справедливый. Я ничего не знаю, но слышал, что у седьмого дома, в гараже у Борьки Мясника, они темную иномарку с серебряными спицами перекрашивают.
— Откуда ты знаешь? — равнодушно так, словно между делом, спросил Игорь.
— Знаю. Ну, я все сказал. Долю сюда принесешь.
Витя Кол налил полный стакан и начал внимательно разглядывать его, словно примериваясь, потом быстро выпил и снова улегся на свое ложе.
На улице Корнеев вдохнул полной грудью вредоносный столичный воздух. Он после смрада Витиного жилища казался чистым кислородом.
— Спасибо, Женя.
— Ты что, пойдешь туда?
— Угу.
— Я тебя одного не пущу.
— Нет, Женя, я пойду один. Тебе совсем не следует соваться в эти дела. Я бы и сам туда не полез, но служба.
— Ты уж смотри, Игорь.
— Смотрю.
Дорога к седьмому дому вела напрямик через пустырь.
Ругаясь про себя, Корнеев, поминутно спотыкаясь, наконец вышел на ровное, освещенное фонарем место.
Гараж он увидел сразу. Вернее, свет увидел, пробивающийся через полуоткрытые двери.
И тут острое чувство опасности заставило его остановиться.
Он достал сигарету, закурил, постоял минут пять, потом вынул пистолет, загнал патрон в ствол, поставил на предохранитель и сунул сзади за ремень.
Первое, что он увидел, приоткрыв дверь гаража, наполовину ободранный под покраску темно-синий «ягуар» с перегонным номером и серебряными спицами.
Около него горбатились двое в синих комбинезонах.
— Здорово, мужики, — сказал Игорь, — огонька не найдется?
— Ты как сюда попал? — Из темноты гаража появился третий, в традиционной одежде нынешних «круглых»: мокасины, почти открытые, просторные брюки из плотного материала и, конечно, кожаная куртка. — Ну? — спросил он врастяжку.
— Вы чего, ребята? — испуганно, миролюбиво сказал Игорь. — Я через пустырь этот шел, а спичек нет, вот и вышел на огонек.
— На, — парень в куртке подошел к Корнееву, щелкнул дорогой зажигалкой.
Игорь прикурил.
— Спасибо, ребята.
— Нормально, иди.
Игорь вышел.
И тогда из темного угла выплыл четвертый, такой же, как и его приятель. Словно их штамповали где-то, делали вот таких накачанных, крупных, а потом одинаково одевали.
— Слушай, Серый, я этого малого где-то видел.
— Да здесь ты его и видел, их здесь знаешь сколько крутится, пролетариев всех стран.
— Нет, я его не здесь видел, я его морду запомнил не зря!
А Игорь торопливо шел к светящемуся коробку шестнадцатиэтажного дома. Теперь ему нужен был телефон. Срочно, очень срочно нужен.
Шум мотора он услышал почти у самого дома, на детской площадке. Ну подумаешь, едет машина, и все дела. Мало ли какие у людей заботы.
Взревел двигатель на повороте, детскую площадку заполнил беловатый свет, и на секунду Корнеев почувствовал себя зайцем, попавшим на дороге в свет автомобильных фар.
Машина пролетела и остановилась, погасли фары. Над детской площадкой ветер безжалостно раскачивал фонарь, свет его, слабый и желтый, вырывал из мрака чудищ, которых оформитель считал конями, высвечивая деревянного кота, неуклюжего и толстого, плясал на узорчатом орнаменте теремков.
Они ждали его у этого теремка. Стояли полукругом, закрывая дорогу к дому.
— Слышь, — сказал тот, что дал прикурить, — тебе огонька больше не нужно?
— Нет, — спокойно ответил Игорь, свернул в сторону.
— Подожди, подожди, мент, — зло выдавил из себя второй «близнец» и начал заходить сбоку, поигрывая стальным прутом.
— Что, голуби, по 191-й соскучились? — насмешливо спросил Корнеев.
Краем глаза он наблюдал за «близнецом», совсем потеряв из виду тех двух, в комбинезонах.
Он увидел их слишком поздно, когда один из них был уже в опасной близости.
Игорь едва успел отбить руку с монтировкой и ударом ноги завалить его у деревянного коня.
Второй успел его достать кастетом. Корнеев ушел, удар задел его наискосок, больно отозвавшись в затылке.
Он на секунду перестал контролировать ситуацию, и второй удар сбил его с ног.
— Мочи его! — крикнул один из «близнецов» и выщелкнул нож. Лезвие его, отточенное и безжалостное, синевой засветилось в огне фонаря.
Его били ногами, а он отталкивался в темноту, шаря рукой за спиной.
Наконец ухватив рубчатую рукоятку пистолета, он опустил предохранитель и выстрелил в надвигающегося на него человека с ножом.
Вскакивая на ноги, Корнеев словно сквозь пелену увидел, как падает на землю малый в кожаной куртке, как бросились бежать остальные.
И он побежал тоже, тяжело дыша, каждое движение отдавалось горячей болью, он бежал к машине, стоявшей у самого дома.
Дверца была открыта, ключа в замке зажигания не было.
Корнеев попытался открыть капот, но не смог. Он шарил в кабине, дергал за какие-то ручки, нажимал кнопки, но не мог найти нужной.
Кровь лилась по лицу, боль становилась все сильнее и невыносимее.
Корнеев попытался открыть капот, но не смог. Он шарил в кабине, дергал за какие-то ручки, нажимал кнопки, но не мог найти нужной.
Кровь лилась по лицу, боль становилась все сильнее и невыносимее.
И тогда, выматерившись, он дважды выстрелил в замок зажигания.
Теперь он знал, что машину можно только буксировать, поэтому он вытащил все четыре золотника и, услышав шипение воздуха, вдруг понял, что не сделал главного, забыв в пылу драки и погони о человеке на площадке.
Вытерев кровь ладонью, он пошел опять на площадку, опять под свет фонаря. Под эту желтую зыбкость. На земле лежал человек, рядом сидела маленькая собачка, пятнистая, с висячими ушами.
Она тявкнула и скрылась в темноте.
Корнеев пощупал пульс. Человек был мертв.
Игорь обыскал его, но не нашел ровным счетом ничего.
— Ты чего здесь делаешь, гад? — услышал он за своей спиной.
Корнеев обернулся.
Сзади стоял крепенький старичок с колодочками на костюме и со старым значком «Отличник милиции».
— Папаша, — Игорь достал удостоверение, раскрыл, — я из МУРа.
Старичок в ответ предъявил пенсионное удостоверение МВД.
— А я-то думал, мальчишки здесь взрывы устроили, а это ты палил? Да ты, брат, весь в крови.
— Папаша, родной, позвони дежурному по городу, пусть группу высылает. Скажи, Корнеев здесь.
— Может, «скорую»…
— Папаша, ты же мент бывший, какую «скорую».
— Иду.
Старик ушел. Медленно, слишком медленно двигался он к дому.
Игорь сел на детскую песочницу и почувствовал чудовищную слабость. Заболело все избитое тело. Боль тупо заливала его, иногда пульсируя короткими болезненными ударами.
Ему хотелось одного: лечь на песок, найти положение, когда затихнет боль, и уснуть.
Кто-то толкнул его за плечо, Игорь поднял голову и увидел женщину.
— Милицию вызвали, давайте я посмотрю вас.
— Вы врач?
— Нет, я тренер.
— Я не собираюсь играть в футбол.
— Очень остроумно. Давайте.
Чудовищно защипало, запахло спиртом.
— Терпите.
— А вас как зовут?
— Наташа.
— А меня Игорь. Правда, у нас чудесный повод для знакомства?
— Лучше не придумаешь.
— А вы тренируете гимнасток?
— Нет.
— Значит, фигуристов.
— Не угадали. Я теннисистка.
— Весьма аристократично.
— Молчите лучше.
Игорь замолчал, глядя, как падают на землю алые от крови тампоны.
— Ну вот, вы более-менее прилично выглядите. Теперь…
Наташа не успела договорить, из-за угла вырвался газик отделения.
Из него выпрыгивали люди, бежали к песочнице.
Где-то за домами прорезался вдруг голос сирены, спешила дежурная опергруппа.
Кафтанов приехал позже всех, когда уже закончили работать эксперты, а кинолог с собакой еще не вернулся.
— Докладывай, Игорь.
— Нечего докладывать, товарищ генерал, машину нашел, был вынужден применить оружие.
— Сколько их было?
— Четверо.
— Вооружены?
— Видел только ножик и железные прутья.
— Товарищ генерал, — подошел к Кафтанову один из оперативников, — у убитого нашли табельный «ПМ».
— Что же он не стрелял?
— Патронов не было.
— На этот раз тебе, Корнеев, повезло.
— Это как сказать, — устало ответил Игорь.
Подбежал Логунов.
— Собака взяла след, привела к гаражу…
— А там они на машине уехали. Так?
— Так точно.
— Ну что ж, посмотрим этот гараж. Пошли, Корнеев.
Корнеев пошел в сторону гаража, а Кафтанов на секунду задержался, взял Логунова за локоть.
— А тебе там делать нечего, Боря. Твое задание иное.
Логунов молчал, ожидая, что скажет начальник.
— У тебя сейчас новая должность, вроде как адвокат.
— С единственным клиентом, товарищ генерал.
— Да, Борис, иди и помни, что есть люди в нашем управлении, в министерстве и, не скрою от тебя, на больших верхах — в Совмине и ЦК, которые только и ждут, чтобы Игорь прокололся, а значит, и все мы.
— Но ведь время-то совсем другое…
— Другое время будет тогда, когда появятся другие люди. А Громов и Кривенцов по сей день у власти. Только один теперь народный депутат, а другой в Политуправлении МВД. Так что о времени ты особо не говори.
— Понял.
— А раз понял, так действуй.
До чего же поганая работа ходить по квартирам, особенно в двадцать два тридцать.
Одна дверь. Потом следующий этаж. И снова дверь.
И вопросы одни и те же.
— Ваши окна выходят на детскую площадку. Вы ничего не видели?
И ответ стандартный:
— Нет.
— А выстрелы вы слышали?
— Да оставьте нас в покое!
Запуганы были люди. Слухами, нехваткой, демократией. Всем.
На шестом этаже в четырнадцатой квартире дверь открыл человек с лицом профессионального вояки из американских фильмов. А широченные плечи распирали зеленую майку, из кожаных шорт торчали мощные волосатые ноги.
На плече у него сидел попугай, который немедленно известил о том, что Кока хороший.
— Я из… — начал Логунов и тут увидел собаку. Она была больше похожа на небольшого медведя. Громадная, почти белая, с большим черным пятном на груди.
— Не бойтесь, — сказал хозяин, — она вас не тронет без команды.
— У вас и коллектив, — усмехнулся Логунов, — вы, случайно, не из цирка?
— Нет, я из Академии наук. Так чем обязан?
— Я из милиции.
— По поводу стрельбы этой?
— Да.
— Заходите.
Логунов вошел в прихожую, стены которой были вместо обоев покрыты старинными географическими картами.
— Неужели настоящие? — поинтересовался Борис.
— Нет, если бы это были подлинники, я давно бы жил в особняке. Это обои.
В комнате неистовствовал телевизор, депутаты обсуждали очередную поправку к регламенту.
— Так вы слышали стрельбу?
— Более того, я наблюдал всю драку. Более того, я снял ее на видео.
— Вы спокойно снимали, когда четверо пытались убить одного?
— А вы видите в этом что-то необычное?
— Почему вы не позвонили в милицию?
— А вы уверены, что милиция приехала бы?
— Уверен.
— А я нет.
— Почему?
— А вы попробуйте сами. Вот поэтому у меня живет Джой.
Пес поднял громадную голову, внимательно посмотрел на хозяина.
— Простите, — Логунов покосился на собаку, — вы чем занимаетесь?
— А это важно?
— Просто интересно.
— Я географ. Доктор наук. Еще есть вопросы?
— Вопросов нет, есть просьба.
— Догадываюсь. Кстати, моя фамилия Рыбин, зовут Олег Сергеевич.
— Майор Логунов Борис Николаевич.
— Вот и познакомились. Ну начнем, благословясь.
Рыбин вставил в магнитофон кассету, щелкнул переключателем.
И в зыбком свете фонаря возник пустырь и фигуры на нем. И они жили, двигались, словно танец некий ритуальный исполняли.
Картинка стала четче, и Логунов разглядел в руке одного нож, а у второго не то лом, не то прут. И, словно в плохом кино, когда вместо каскадеров снимают артистов, не умеющих драться, началась схватка. Логунов впервые видел драку на экране, она была суматошной, словно замедленной. Но именно в этом и сквозила опасность.
— Вы мне дадите эту пленку?
Рыбин поглядел на Логунова, усмехнулся.
— А разве у меня есть выход?
— Пожалуй, нет. Наш сотрудник применил оружие, и его ждут большие неприятности.
— Значит, стрелять в бандитов нельзя!
— Выходит, что так.
— Кто же это придумал?
— Видимо, те, кто постоянно дискутирует под охраной КГБ. Давайте составим документ об изъятии кассеты.
— Берите так, — сказал Рыбин, — надеюсь, что вернете.
— Обязательно.
А гараж был пуст, правда, экспертам там нашлась работа. Отпечатки пальцев были везде: на замках, дверных ручках, банках, инструментах. К Кафтанову подошел замначальника РУВД.
— Гараж принадлежит Борису Барулину. Кличка Боря Мясник. Живет рядом.
— Вот и хорошо, что недалеко, — Кафтанов достал сигарету, — вы с Корнеевым и сходите к нему.
Серый остановил машину у парадного двора напротив театра Образцова.
— Идите домой, — скомандовал он напарникам, — и без моего звонка на улицу не показываться.
— И долго нам так ждать? — спросил один в комбинезоне.
— Завтра из Москвы выкатитесь.
— Ладно.
Они вылезли из машины и скрылись в темноте двора.
Серый аккуратно отъехал, ему сегодня не нужны были неприятности с милицией.
Боря Мясник, в миру Борис Николаевич Барулин, скромный труженик торговли, что, впрочем, и определяла кличка, жил в соседнем доме.
В подъезде участковый посмотрел на перебинтованного Корнеева и сказал сочувственно:
— Эк они вас, товарищ подполковник, вы уж вторым заходите, а то народ перепугаете.