Макс не хотел идти на свадьбу, этот субботний вечер он с удовольствием провел бы дома перед телеком или порубился бы в «СтарКрафт» на компе, но нет, его зачем-то потащили с собой. Полдня пропало в загсе, хотя здесь он не в обиде: по этой обалденно уважительной причине Макс пропустил уроки. Но потом пришлось тащиться в ресторан.
Ресторан оказался не совсем обычным, это был корабль со смешным названием «дебаркадер», пришвартованный к причалу на берегу Москвы-реки и превращенный в банкетный зал. Именно этот ресторан выбрали не случайно: какой-то знакомый Сергея был одним из совладельцев и обещал ему большую скидку.
Хорошо хоть народу на свадьбе было немного — две маминых подружки, одна из которых пришла вместе с женихом, и двое друзей Сергея, один с женой и один просто так. Все, кроме мамы и бабушки, много пили, громко смеялись и произносили дурацкие тосты. Сергей постоянно лез к маме целоваться. Макса от этого тошнило, он старался смотреть куда-нибудь в сторону или к себе в тарелку, где остывала картошка фри.
Мама обещала, что в ресторане Макс пробудет недолго, всего пару часиков, а потом вместе с бабушкой поедет домой. Но вот фиг вам. Бабушка домой не собиралась. Она увлеченно болтала с одним из гостей — тем самым, который не желал танцевать, — и, похоже, вообще забыла, что она старенькая, и ей спать давно пора.
А вот гость этот был прикольным. Макс и сам был не прочь поболтать с ним, если тот снизошел бы до разговора. Он не пил водку, не нес пypгy, вообще больше помалкивал и смотрел на веселящихся гостей с любопытством — как ученый наблюдает за повадками каких-нибудь там жучков-паучков. Короче, он не был похож на других. Вообще ни на кого из Максовых знакомых. А похож он был на героя приключенческого фильма или комикса… а вернее — японского мультика-аниме. Там все герои такие странные, не очень похожие на обычных людей, а двигаются ловко и красиво. Ну да, стопудово: вылитый демон-полукровка Данте из сериала «И дьявол может плакать» — элегантный, сильный, гибкий и офигительно опасный, с такими же светлыми волосами и глазами. Только у Данте пальто темно-красное, а у этого — черное.
Незнакомец пришел позже всех гостей, когда уже стемнело, и в первый момент Макс подумал, что он случайно сюда попал, перепутал что-то, потому что все собравшиеся посмотрели на него с удивлением. Но потом его как будто узнали, все заулыбались, обрадовались и радушно пригласили к столу.
Сейчас этот чел мило беседовал с бабушкой, но Максу, который украдкой за ним наблюдал, казалось, что он только притворяется общительным и славным. Лицо незнакомца неуловимо менялось, когда тот думал, что на него не смотрят, становилось холодным и отрешенным, и серые глаза приобретали оттенок стали. Круто! Вот бы мама выходила замуж за этого парня, а не за толстого рохлю Сергея, громко хохочущего и нелепо отплясывающего на площадке. Макс посмотрел в сторону танцпола и скривился. Ему было стыдно за новоявленного отчима. А вот маме, похоже, нет. Она смотрела на Сергея с нежностью и улыбалась. Тьфу… Наверняка, пошла бы плясать с ним вместе, если бы не боялась за ребенка.
— Уф, устала!
Одна из маминых подруг, тетя Ира, раскрасневшаяся и разгоряченная, ушла с танцплощадки и уселась на стул рядом с незнакомцем. Посмотрела на него в некотором замешательстве, пытаясь вспомнить имя гостя, промямлила:
— Э-э… м-м… А почему вы не танцуете?
И улыбнулась кокетливо.
«Данте! Его зовут Данте!» — веселился про себя Макс.
— Может быть, позже, — отвечал тот, налил тете Ире шампанского, и они о чем-то заговорили.
Максу снова сделалось скучно. Он накинул куртку и вышел на палубу. Ночь уже вовсю царствовала над городом, и мрак вокруг стоял непроглядный. Хотя фонари освещали оба берега реки, где-то совсем недалеко проносились машины и мерцали рекламные щиты, здесь, над водой почему-то было темно, тихо и печально.
С реки дул ветер, волны с неприятным хлюпаньем плескались о борта. Макс облокотился на леер и поглядел вниз. Вода даже на вид казалась ледяной. Уже заканчивался март, но весна, как обычно, не спешила в Москву, по ночам до сих пор подмораживало, и Макс моментально промерз до костей, аж уши заломило. Он стиснул зубы, но с палубы не ушел. Все веселятся, все про него забыли, никому нет дела до того, что он не надел шапку. А теперь он заболеет. Ну и по барабану. Так им и надо.
Он не слышал ни звука шагов, ни стука открываемой двери, просто за его спиной вдруг раздался голос:
— Это твоя мама выходит замуж?
Вздрогнув от неожиданности, Макс обернулся и увидел рядом загадочного незнакомца.
— Типа да, — буркнул он.
Незнакомец встал с ним рядом и тоже облокотился о борт. Проговорил в задумчивости:
— И она ждет ребенка… Я этого не ожидал. Теперь она не совсем одна, их уже двое…
И замолчал, глядя на темную ледяную воду.
Макс не знал, что ответить. Ну да, мама теперь не одна, и что? Парень то тут при чем?
Незнакомец вдруг посмотрел на Макса и весело ему подмигнул.
— Ладно. Исключим ее из списка. Мне не нужны неожиданности.
— Какого списка? — мрачно поинтересовался Макс.
— Приглашенных. Не бери в голову, это я размышляю вслух.
Макс немного помолчал, а потом спросил:
— А откуда вы знаете маму?
— Я ее не знаю, — ответил незнакомец, — не знал до этой ночи.
— Вы, значит, знакомый этого?
— Нет, Сергея я тоже не знаю.
И опять Макс не нашелся, что сказать, только глупо хлопал глазами. А потом задал вопрос, который давно вертелся на языке:
— А вы вообще кто?
И незнакомец ответил, ни на секунду не замешкавшись:
— Вампир.
Макс замер в нерешительности. Не, понятно, что парень прикалывается, но как-то не в тему и по-дурацки. Он усмехнулся, показывая, что оценил шутку, но анимешный красавец реально перестал ему нравиться. Почему, блин, взрослые никогда не говорят серьезно? Ведут себя, как с малолетками, хохмят не по делу или вот как этот — тупо стебутся.
— Вы не похожи на вампира, — сказал Макс твердо.
Парень в притворном удивлении поднял бровь.
— Вот как? А каким, по-твоему, должен быть вампир?
— Ну… — Макс в задумчивости посмотрел на небо, — у него должны быть острые клыки. И еще красные глаза, кажется. И он умеет превращаться в летучую мышь, — помолчал и добавил: — А еще при солнечном свете их кожа вроде как светится, сверкает…
Незнакомец поднял и вторую бровь — на этот раз он искрение, не наигранно удивился:
— Что за бред! С чего ты взял?
— Вы в кино не ходите, что ли? — насупился Макс. — Фильм недавно был, там вампиры не появлялись на солнце, потому что их кожа начинала светиться, а это могло их выдать обычным людям.
— Чего только не придумают… — фыркнул гость. — Хотя, это, право, занятно — сверкать на солнце, как бриллиант. По крайней мере, куда лучше, чем гореть, как солома… На самом деле вампиры на солнце сгорают, малыш. Их кожа не сверкает. Она вспыхивает.
— Как если бы ее облили бензином и подожгли?
— Вроде того.
— Да, лучше уж сверкать…
— Впрочем, и в летучих мышей вампиры не умеют превращаться. Ну сам подумай, как такое возможно? Они же не оборотни.
— Что же они тогда умеют?
— Летать умеют. Просто летать — в своем собственном обличии.
— И вы умеете? Раз уж вы вампир?
— Умею.
— Ага, как же, — Макс рассмеялся. — Ну, полетайте!
Парень огляделся, будто проверяя, не наблюдают ли за ними. Никто не наблюдал. Да и вряд ли их можно было рассмотреть на темной палубе сквозь бликующие стекла ярко освещенного банкетного зала…
— А хочешь полетать со мной? — вдруг предложил он.
Дурак, что ли?
Ну и что делать? Согласиться? Пусть покажет, как он умеет летать! Смех, да и только. Неужели этот идиот думает, что Макс поверит? Ему уже почти двенадцать, он не маленький и не лох. И он никогда не путает выдумку и жизнь. Вампиры и прочие монстры — это из фильмов и компьютерных игр. Они отдельно от реального мира. Зато в реальном мире полно всяких психов… Полетаем, ага… Разве что с палубы в ледяную воду.
У Макса вдруг запрыгало сердце и пересохло во рту.
Что, если на свадьбу пробрался маньяк, охотящийся на маленьких мальчиков? Сейчас схватит и утащит в темноту. Или, правда, утопит.
— Да ладно… — прошептал он, — я лучше пойду. А то холодно.
— Боишься, — не то спросил, не то констатировал незнакомец.
Макс спрятал руки в карманы и попятился к банкетному залу.
— Чего бояться-то? Просто не хочу…
Парень улыбнулся, и глаза его полыхнули огнем, а во рту сверкнули длинные острые клыки… Или показалось? Гипноз?
Едва сдержавшись, чтобы не закричать, мальчик влетел в двери банкетного зала, слыша за спиной негромкий смех, от которого мурашки пробежали по спине.
Придурок! Придурок и псих!
У Макса вдруг запрыгало сердце и пересохло во рту.
Что, если на свадьбу пробрался маньяк, охотящийся на маленьких мальчиков? Сейчас схватит и утащит в темноту. Или, правда, утопит.
— Да ладно… — прошептал он, — я лучше пойду. А то холодно.
— Боишься, — не то спросил, не то констатировал незнакомец.
Макс спрятал руки в карманы и попятился к банкетному залу.
— Чего бояться-то? Просто не хочу…
Парень улыбнулся, и глаза его полыхнули огнем, а во рту сверкнули длинные острые клыки… Или показалось? Гипноз?
Едва сдержавшись, чтобы не закричать, мальчик влетел в двери банкетного зала, слыша за спиной негромкий смех, от которого мурашки пробежали по спине.
Придурок! Придурок и псих!
В зале танцевали. Медленный танец под красивую музыку. За столом сидела одна бабушка.
Макс кинулся к ней.
— Ба! Когда уже все это кончится, а? Я домой хочу! Я спать хочу!
— Т-ш-ш! — Бабушка махнула на него рукой. — Сядь, поешь чего-нибудь… Дома тебя не уложишь, а тут вдруг спать захотел.
Макс обреченно глянул в сторону двери на палубу.
— Ба, а ты знаешь этого парня? Ну этого, в плаще, который тут с тобой рядом сидел?
Бабушка на мгновение задумалась.
— Нет, не знаю.
— А что он тут тогда делает? Кто он такой?!
Чья-то рука коснулась его затылка и ласково взъерошила волосы.
— Разве я не сказал тебе, кто я? — раздался насмешливый голос у самого уха. — Ты плохо слушал?
Сильные пальцы собрали волосы в горсть и легонько дернули.
Как он оказался здесь? Макс только что смотрел на закрытую дверь, никого перед ней не было! Не может же он двигаться так же быстро, как… как…
— Бабушка! — всхлипнул Макс.
Но бабушка таращилась куда-то в сторону и не слышала его, кивала в такт музыке и как будто дремала с открытыми глазами.
— А еще вампиры умеют завораживать свои жертвы, — услышал Макс, — чтобы они не сопротивлялись, когда их убивают. Или когда убивают их детей.
Макса развернули, и он увидел длинные клыки и горящие ледяным серебряным светом глаза. Хотел позвать маму, но голос не слушался, только рот открывался и закрывался, но из горла не доносилось ни звука.
— Напрасно ты отказался от полета, — произнес незнакомец. — Это было бы… захватывающе. Хоть что-то необычное и волшебное в такой короткой и бессмысленной жизни.
Макс снова судорожно всхлипнул, пытаясь закричать, и снова не смог. Даже когда убийца — да, да, убийца! — выволок его из помещения, где гремела музыка, на продуваемую ледяным ветром палубу и свободной рукой достал из внутреннего кармана пальто нож. Макс уперся ладонями в грудь убийцы, пытаясь отодвинуться как можно дальше, но парень держал его очень крепко. Макс вдруг вспомнил, что вампиры еще и невероятно сильные.
Вампир поднял его голову за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Макс мельком увидел серебряный отблеск и тут же крепко зажмурился.
Вампирам нельзя смотреть в глаза!
— Дурачок, смотри на меня! — приказал убийца. — Я не хочу, чтобы тебе было больно!
Макс плотнее сжал веки.
— Упрямый мальчишка, нет времени возиться с тобой!
Вампир снова развернул его к себе спиной и быстро полоснул ножом по горлу. Шею будто обожгло раскаленным железом, резкая острая боль оглушила и ошеломила, заставила слезы брызнуть из глаз, а тело забиться в судорогах. Макс вырывался, цепляясь скользкими от крови пальцами за руку вампира. Бился как рыбешка, выброшенная на берег, с неожиданной силой и отчаянием, и вампиру пришлось постараться, чтобы правильно прочесть заклинание и собрать кровь в чашу.
Кровь хлестала, как из дырявого шланга, и Макс очень быстро слабел, в ушах звенело, перед глазами расползалась тьма, затмевая льющийся из приоткрытой двери свет, и музыка, удаляясь, становилась тише, тише, или это Макс удалялся от музыки куда-то… куда-то, где тихо…
Темно и тихо…
2
В тот день, когда сожгли их мать, шестилетние Гензель и Гретель Цуммер так и заснули на площади, в пыли перед догорающим костром, обнявшись и согревая друг друга. Слишком были они измучены, чтобы идти домой.
Священник — тот самый, который донес на их мать, — пришел за ними вечером.
Но девочку он не нашел; в пыли возле догоревшего костра лежал только мальчик.
Священник на руках унес его с площади. К себе домой. И оставил жить у себя. Пожалел, потому что знал: всеми брошенный, с клеймом «ведьминого отродья» мальчик не выживет.
Патер Мюкке поступил благородно, хотя кое-кто из паствы осуждал его за излишнее милосердие.
Священник пытался найти Гретель, но она исчезла. Никто из горожан, живших возле площади, не видел, как она ушла… или кто ее увел. Шептались, что Ульрика родила своих близнецов от дьявола, и вот он забрал девочку, чтобы воспитать из нее ведьму, а мальчика оставил, чтобы его глазами следить за городком.
Патер Мюкке не верил, что Гензель — сын дьявола, хотя никогда и не относился к нему по-настоящему тепло, поскольку все-таки подозревал в нем врожденную порочность, унаследованную от матери. Патер не был жесток к Гензелю. Правда, сек его розгами каждую субботу… Так ведь почти всем мальчикам доставалось по субботам! Мама никогда не порола Гензеля, но ведь на то и ведьма, чтобы не следовать основным канонам воспитания и сызмальства развращать своего ребенка неумеренным баловством, готовя из него достойного слугу Сатане! Священник старался загружать Гензеля работой, порою совершенно бессмысленной, поскольку был уверен, что для праздных рук Сатана быстрее найдет занятие. С десяти лет Гензель начал прислуживать в соборе. Таким образом патер Мюкке надеялся вернуть его в лоно христианства, а заодно разрушить предубеждение, которое питали все прихожане к сыну ведьмы.
Наверное, Гензелю следовало быть благодарным святому отцу.
Но он не был благодарен.
Выросший без любви, он и сам никого не любил.
Христианского Бога он отвергал, потому что и мать отвергала Его, ведь сам грозный Бог некогда отверг маму, из-за чего она в отчаянии обратилась к Сатане…
Но и Сатану Гензель ненавидел почти с той же силой, что и Бога. Ведь мать верно служила Сатане, приняла за него муки и погибла, а он — он ее предал, он пальцем своим когтистым не пошевелил, чтобы защитить ее!
Живя в доме священника, Гензель умело притворялся мальчиком верующим и стыдящимся своей матери. Так, что даже сам патер Мюкке в конце концов ему поверил. И когда Гензелю было двенадцать, священник взял его с собой в большой город… Где Гензель сбежал.
Сильный, ловкий и умелый, Гензель легко нашел себе место слуги в доме аптекаря. Из слуги, благодаря своей смышлености, он вскоре дорос до помощника, потом стал учеником, и аптекарь даже подумывал выдать за него одну из своих дочерей. Тем более что все они были влюблены в Гензеля, ведь он вырос настоящим красавцем — высоким, стройным, с лицом, как у мраморного ангела, с глазами небесной голубизны и чуть вьющимися белокурыми волосами.
Но Гензель не стремился к уютной и благополучной жизни. Гензелю нужны были только знания.
В семнадцать лет он ушел от аптекаря, чтобы прислуживать лекарю. Лекарь не раздумывая взял его в помощники: ведь Гензель прекрасно разбирался в травах и снадобьях! А еще через два года от лекаря Гензель перешел к палачу, произведя на того неизгладимое впечатление познаниями в человеческих анатомии и физиологии.
Служа палачу, Гензель смог наконец добраться до библиотеки суда, где нашел отчет о деле Ульрики Цуммер. Своей матери… Хотя интересовало его совсем другое. Интересовали его вещественные доказательства: колдовские книги, которые крайне редко сжигали на кострах вместе с колдунами. Обычно их оставляли для изучения, ведь врага надо знать в лицо.
Гензель штудировал эти книги. Иногда после допроса, когда следователь, писец и палач уходили, утомленные, он оставался убрать в камере, почистить инструменты, подтереть лужи крови и блевотины, а заодно вправить очередной несчастной жертве вывернутые суставы и замазать ее раны бальзамом собственного изобретения, дабы назавтра можно было продолжить допрос. Оставаясь наедине с подозреваемым в колдовстве, Гензель шепотом задавал ему или ей такие вопросы, от которых у следователя волосы бы встали дыбом. Но он очень редко получал дельные ответы. Да и вообще, в течение семи лет, проведенных им на должности помощника палача, Гензель убедился, что подавляющее большинство тех, кто подпадает под обвинение, на самом деле никакого знакомства с бесами не водили.
И настал момент, когда Гензель понял, что здесь он не получит нужных ему знаний.
И он снова ушел. Унося с собой самые ценные из «вещественных доказательств», включая и знаменитый Гримуар: Черную Книгу, принадлежавшую какой-то колдунье, сваренной заживо в Нюрнберге еще семьдесят лет назад.