– Не нужно, оставь себе. Только скажи, этого Пономарева знаешь?
– Ну, я Пономарев. Так в чем там дело-то?
– Я так и подумал.
– Чего хотел? Спрашивай.
– Ты Корсуня знаешь? – присел Гончаров рядом на скамейку.
– Ивана, что ли?
– Да, его… Ивана Петровича.
– Как не знать, если я у него водителем несколько месяцев проработал. А ты чего интересуешься? Он влип, что ли, куда?
– Вроде того…
– И куда же?
– Проходит у нас по одному делу. Решили кое-что перепроверить.
– Серьезное дело-то?
– Не совсем, – не стал вдаваться в подробности Гончаров. – Может, он еще и не виноват, чего на человека наговаривать.
– А я так и знал, что он обязательно куда-нибудь влипнет. Стремный он какой-то… И раньше ведь сидел, самое время угомониться, да, видно, тюрьма ничему не учит.
– И чем ты у него занимался?
– Ничем особенным, – пожал плечами мужичок, слегка поежившись. Стало заметно холодать, подул ветер, сильно потревожив кроны дворовых тополей. – То привези, то отвези… Какие-то тюки там, чемоданы…
– А чем он занимался?
– Я понял так, что каким-то мелким бизнесом. Где-то чего-то доставал, где-то продавал.
– Если держал шофера, значит, дела у него шли неплохо.
– Возможно, что и так… А еще каждый вечер он по кабакам шлялся. Бывало, за одну ночь в пять кабаков наведывается. Вот туда я его и доставлял, а потом домой отвозил.
– А в какие именно места ты его отвозил, вспомнить можешь?
– За эти несколько месяцев мест было много, все и не упомнишь. Майор, ты мне сразу скажи, что нужно-то? Чего ты все вокруг да около топчешься? Я чужие грехи брать на себя не хочу, у него своя жизнь, а у меня своя.
– Скажу как есть… Он ограбил Красногорскую полицейскую академию, вынес из оружейной комнаты сто пятьдесят пять пистолетов. Почти все стволы мы нашли, но несколько еще где-то гуляют, и нам нужно знать, где они могут находиться.
– А говоришь, несерьезное дельце… – покачал косматой головой Пономарев. – Когда это примерно произошло?
– Где-то с месяц назад.
– Так я у него в это время уже не работал.
– Может, знаешь, кому он мог продать стволы?
– Да кому угодно! Это такой товар, который всегда спросом пользуется. Но оружие я не перевозил, это точно! Я бы сразу понял. Оно торчит, стучит, пахнет оружейной смазкой. А перево-зили какие-то тюки и сумки. Так, несерьезно все это.
– Как давно ты его знаешь?
– Года два, наверное. Но корешами мы не были. Для меня он был шефом. Звонил, я приезжал. Платил исправно, здесь сказать ничего не могу… А в его дела я не лез. Как-то ногу подвернул, так он другого нанял. Собственно, с тех пор мы с ним и не виделись.
– А где с ним познакомились?
– Хм… Даже точно не могу вспомнить, где именно… Дай подумаю… Ага, вспомнил! У какого-то одного делового.
– Что за человек?
– Не то реставратор, не то художник, не то антиквар. В общем, при деньгах мужик был. Деловой! Это с первого взгляда видно. Когда я первый раз к нему на хату зашел, подумал, что в музей попал.
– И что у него было особенного?
– На стенах всюду картины висели. В стеклянных шкафах какие-то дорогие шкатулки стояли, статуэтки… Он потом тоже меня несколько раз просил отвезти картины.
– А фамилию его помнишь?
– То ли Мацундер, то ли Цугундер, помню, что какая-то нерусская. Вот крутится на языке… Ага, вспомнил! Матцингер! Я его все больше по имени и отчеству называл… Иосиф Маркович Матцингер. В сущности, приятный дядька, обходительный, платил щедро.
– Ладно, благодарю, – поднялся Гончаров.
– Так я тебе хоть как-то помог, майор? – дружески спросил Пономарев.
– Помог немного. Хотя я совершенно другое хотел услышать.
– Слышь, майор, может, добавишь еще сотенную? Болею я нынче, ничего делать не могу. Подлечиться малость надо.
Вытащив из кармана еще сотню, Гончаров протянул ее Пономареву:
– Возьми… Полечись. И больше не болей. Только смотри, не пропей!
– Это ты так шутишь, что ли? – сухо рассмеялся тот.
Вернувшись в отдел, Гончаров углубился в работу.
От встречи с Пономаревым майор испытывал очередное разочарование. Он оказался обыкновенным водилой, практически ничем не отличавшимся от многих других допрошенных: шоферил, сшибал случайную копейку и с нетерпением дожидался выходных, чтобы, сидя у телевизора, раздавить поллитровку.
Столько перекопано, а в результате на-гора перла только одна пустая порода!
Допрошены были десятки свидетелей, выявлены сотни знакомых, записаны тысячи часов свидетельских показаний, истрачены тонны бумаги, и все без толку! Отсутствовала даже малейшая зацепка, что могла бы привести к положительному результату.
В который раз майор просматривал записи, внимательно вслушиваясь в голоса свидетелей, пытаясь в затяжных паузах уловить затаенный смысл. Никакого результата!
Стрелки часов неумолимо приближались к девяти вечера. Самое время, чтобы запихнуть кипу исписанных бумаг в сейф и отправиться домой. Одевшись, Гончаров вышел в опустевший коридор. В противоположном крыле здания оставались открытыми только две двери: в одном кабинете устроился начальник антикварного отдела Хабаков Арсений, его вузовский приятель, а в другом размещался архив.
Вечер – самое подходящее время для того, чтобы нанести визит.
– Трудишься? – придавая голосу некоторую беззаботность, спросил Гончаров, приоткрыв дверь. – К тебе можно?
– Проходи.
Арсений Хабаков сидел у окна за большим столом, заваленным кипами бумаг, и пролистывал толстое досье с наклеенными фотографиями.
– Вижу, ты надолго расположился.
– А что еще остается? Хотя всю работу все равно не переделаешь, – откинулся Хабаков на спинку стула, обрадовавшись неожиданному перерыву.
– Что-то мы с тобой давно не виделись. Знаешь, я тут на днях Людмилу встретил…
– И что там с ней?
– Опять выскочила замуж.
– Ей не привыкать, – безразлично протянул Хабаков, едва махнув рукой. Когда-то его с Люсей связывал крепкий роман. Но сейчас он вспоминал о том времени с неприязнью – уже более десяти лет он был счастливо женат, и думать о тех глупостях, что наделал, дабы заполучить ее расположение, ему не хотелось. – Желаю этому незнакомцу большого супружеского счастья.
– Нужно как-то посидеть нам, что ли, поговорить. Давно не встречались…
– Давай в выходные приходи к нам с супругой. Мы пельмени сделаем, под водочку их навернем.
– Хорошая идея! Всецело поддерживаю… Кстати, я к тебе вот по какому поводу заглянул. Мы тут серьезными делами занимаемся: стволами…
– Какими еще стволами?
– Теми самыми, что из Красногорской академии вытащили, свидетелей допрашиваем, а тут всякая ерунда к нам лезет, какие-то коллекционеры, реставраторы, антиквары. Прямо не знаю, что с ними делать.
– Какие еще коллекционеры? – удивился Хабаков. – Расскажи поподробнее.
– Фамилия Матцингер тебе о чем-нибудь говорит?
– Абсолютно ни о чем, – недоуменно признался Арсений.
Гончаров вкратце передал свой разговор с Пономаревым.
– Довольно интересно… Поговорю с ним, может, действительно, что-нибудь интересное всплывет. А у водителя, говоришь, фамилия Пономарев?
– Точно так. Живет на Матросской, семнадцать, сорок пятая квартира.
Арсений Хабаков написал на листке бумаге адрес и фамилию.
– А фигуранты кто?
– Некто Корсунь и Рахимов.
– Как ты говоришь, – невольно напрягся Хабаков, – Корсунь?
– Он самый. А что?
– «Погоняло» – Колючий?
– Точно так. Он тебе знаком, что ли?
– А как же! Я его по всей России ищу! Он один из тех, что квартиру Феоктистова ограбил. Где он сейчас находится? В Москве?
– Нет. В Красногорск отправили. Там с ним сейчас совместные следственно-оперативные мероприятия проводят. Крепкий орешек. От всего открещивается. А еще тут куча адвокатов… Значит, договорились, в воскресенье, – кивнул Гончаров и вышел из кабинета.
Поднявшись из-за стола, Арсений прошел в соседнюю комнату, где хранились дела всех тех, кто хоть однажды проходил по кражам антиквариата и культурных ценностей. Заведовал кабинетом его приятель капитан Петр Рубцов.
Дверь комнаты была слегка приоткрыта, и в полутемный коридор падала полоска расходящегося света. Длинные стеллажи, заставленные делами прошлых лет, делили комнату на несколько частей. Можно сказать, что управлению с Рубцовым повезло, тот относился к архиву, как к собственному детищу, и все дела содержал в идеальном порядке. На службу он приходил раньше всех, а уходил позже остальных, и у многих невольно складывалось впечатление, что он просто ночует в стенах управления.
– Есть тут кто-нибудь? – слегка постучал по стойке Хабаков.
– Иду, – прозвучало из-за стеллажей.
Стриженый, щеголеватый, немного манерный, Рубцов не походил на работника полицейского управления. Прежде он преподавал в Институте культуры азы актерского мастерства. Сейчас, заведуя томами удачно раскрытых преступлений, мечтал написать криминальный роман.
– Ты чего не ушел? Время уже позднее, – поинтересовался Арсений.
– Нужно еще кое-что посмотреть. Потом завершить составление каталога. Тут работы непочатый край! – с чувством произнес Рубцов, словно ему было поручено очередное труднораскрываемое преступление.
– Петр, я понимаю, что пришел не вовремя, рабочий день уже закончился, но ты бы не мог меня просветить, у тебя есть в архиве дела, где фигурирует гражданин Матцингер?
– Фамилия знакомая, – воодушевился капитан, усаживаясь перед компьютером. – Ага, нашел! Есть такое дело, только прежде у него была фамилия Вайнсберг.
– Вайнсберг? – невольно удивился Хабаков. – Иосиф Маркович?
– Да. Так ты с ним знаком?
– Имел честь быть представленным, – хмыкнул Арсений. – Весьма знаменитая личность. Занимался контрабандой, мошенничеством. Кажется, ему дали лет восемь колонии. Интересно узнать, чем же он занимается в настоящее время?
– Тут ничего не сказано, – развел руками Рубцов. – Просто добавлено, что изменилась фамилия. Все-таки у меня архив.
– Папку я у тебя забираю, завтра отдам все в целости и сохранности.
Вернувшись в отдел, Хабаков разместился за столом и принялся перелистывать досье. Из дела следовало, что до конца своего срока Вайнсберг так и не отсидел. По решению суда ему была назначена стационарная судебно-психиатрическая экспертиза, по результатам которой его перевели в психбольницу, откуда вскоре он был отпущен. Видно, врачи посчитали, что психа на воле держать куда более безопасно, чем в неволе. Бесспорно, Вайнсберг обладал невероятными талантами, если сумел убедить врачей в своей невменяемости. Далее его следы терялись, он просто поменял фамилию и растворился в многомиллионном городе. Вряд ли он переквалифицировался в булочника или аптекаря, наверняка занимался привычным ремеслом: кражей особо ценного антиквариата. Человек он был масштабный, на мелочь размениваться не привык, так что вполне мог организовать ограбление Феоктистова. Единственный человек, кто мог бы привести Корсуня к Вайнсбергу, был его бывший водитель Пономарев.
Обнаружилось несколько интересных фотографий, сделанных после выхода Вайнсберга из психушки. Заметно располневший, обрюзгший, он выглядел на снимке настоящим барином. Видно, лечение пошло ему на пользу – лощеный, дородный!
Оперативная группа слежения не очень-то доверяла его невменяемости. Несколько дней они скрытно наблюдали за ним, пытаясь высветить возможные контакты, но, не обнаружив таковых, свернули свою деятельность, оставив на память о своей работе небольшой отчет и пару десятков цветных фотографий.
Глава 9 Пропавшая картина, или Разделочная доска
Утро началось со звонка по мобильному телефону. Посмотрев на экран, Хабаков увидел, что звонит Феоктистов. В последнее время тот стал донимать его ранними звонками. Видно, потерпевшего крепко мучила бессонница, и он стремился выплеснуть накопленные за ночь переживания на его здоровую голову. Арсений даже точно не знал, какая именно черта его характера понуждала его выслушивать очередную жалобу потерпевшего (не иначе как собственное большое и доброе сердце), но после пятнадцатиминутного диалога с облегчением вешал трубку. А уже затем, приободренный напутствиями, отправлялся на службу.
В этот раз он решил звонком пренебречь. Ничто не должно спугнуть удачу, которая так и бежала в его распахнутые объятия. Сбросив звонок, Арсений предусмотрительно отключил телефон и, быстро собравшись, направился к дому Пономарева.
Разумеется, можно было бы позвонить ему по телефону и, припустив в голос строгости, потребовать, чтобы тот явился в следственный отдел. Но в таком случае неизвестно, как свидетель себя поведет. Не исключено, что он просто скроется. А тут фактор внезапности должен сыграть положительную роль.
Подъехав на Матросскую улицу, Хабаков без труда отыскал нужный дом. Неожиданно из второго подъезда вышел взлохмаченный русоволосый парень с опухшим лицом. Судя по всему, он был из тех редких, но весьма примечательных людей, для которых будни – сплошной праздник.
– Послушай, братан, – обратился он к Хабакову, – сигареткой не угостишь?
Майор внимательно посмотрел на молодого мужчину: правильные черты лица, аккуратный прямой нос. В его внешности не было ничего отталкивающего. Будь он посвежее, ее можно было назвать даже весьма располагающей. Но, судя по образу жизни, что вел в последнее время, парень неукоснительно и верно двигался в сторону «клиентов». Вытащив распечатанную пачку, Арсений извлек две сигареты и протянул их блондину:
– Держи… Одна на черный день.
– Братан, ну, даже не знаю, как тебя отблагодарить, – рассыпался тот в любезностях. – Выручил, – и запасливо сунул одну сигарету за ухо, а другую принялся разминать пальцами. – Может, и огоньком побалуешь? Знаешь, в последние дни у меня того…
Вытащив зажигалку, Хабаков дал прикурить. Парень крепко затянулся и, выдохнув первый дымок, проговорил:
– Благодарю.
– Ты вот что, не подскажешь, где тут живет Пономарев?
С верхних этажей высотки через закрытые окна пробивалась ругань. Опасливо глянув в сторону источника звука, блондин спросил:
– А зачем он тебе понадобился?
Вытащив удостоверение, Арсений представился:
– Майор Хабаков, Следственный отдел. У меня к нему пара вопросов.
– Какое еще такое важное дело может быть к нему? – удивился молодой мужчина. – Вчера один заявлялся, тоже важный чин. Цельный майор! Сейчас вот – другой, и тоже Следственный отдел. Во всем районе никого больше нет, кроме него?
– Так это ты, что ли?
– А то кто же? Он самый. Вот вчера сидели на этой лавочке, – показал он на узенькую скамейку, – балакали. Он меня все пытал, знаю ли я того, знаю ли я этого… А мне до них какое дело? У меня своя жизнь. Может, и неказистая, но своя! Не знаю я никого! Главное, чтобы копейку исправно платили те, на кого я работаю… Не понимаю, какой вам резон ко мне шляться, да еще в такую рань! Вызвали бы к себе по звонку, я бы и явился.
– Дело срочное, поэтому и пришел.
– Ну, давай, что у тебя там за вопрос? Все равно делать нечего… А потом, сигареткой ведь уважил, надо благодарным быть. Да и домой пока идти не резон. Супруга разбушевалась, нынче я для нее первый враг.
– И за что она на тебя так?
– Говорит, что много пью. А кто нынче не пьет? От такой паскудной жизни даже верблюд запьет… Куда ни глянь, никакого просвета. Работу тоже не могу найти, все как-то от случая к случаю перебиваюсь. Сейчас вот у моей старенькой машины кардан полетел, машину восстанавливать нужно, а денег нет ни шиша! Вот моя благоверная и лютует.
– Бывает, – солидарно откликнулся Хабаков. Нужно расположить к себе собеседника, глядишь, так и беседа легче пойдет. – Все они такие. Деньги есть – будет мир в доме, а нет – одни скандалы! Ты ведь знаешь Иосифа Марковича Матцингера?
– Конечно, – с готовностью отозвался блондин.
– Расскажи мне подробнее, какие у тебя с ним отношения?
– А какие еще могут быть отношения? – дернул плечом Пономарев. – Шоферил у него некоторое время, вот и все! Хозяином он моим был. «Привези то, отвези это, сгоняй туда». Хотя, надо отдать ему должное, платил он неплохо. Не скупился! Я даже откладывать начал, хотя прежде за мной такого не наблюдалось.
– И что же ты ушел от такой хлебной работы?
– Что значит ушел? Работа сама от меня ушла.
– Как, сама ушла? Матцингер тебя уволил, что ли?
– Помер он, – обреченно махнул Пономарев рукой.
– Вот как… – невольно удивился Хабаков. – Когда же это случилось?
– Пару недель назад. Вот с тех самых пор никакой работы не могу найти. Как отрезало! Шоферское ремесло хоть как-то дисциплинирует, трезвым нужно быть. А тут, когда никакого контроля, там бутылку пива выпьешь, здесь стопку опрокинешь. Ну, и пошло-поехало! Женушка до сих пор не может успокоиться, так я ее допек… Прежде она покладистая была, ласковая… Даже не знаю, что и откуда взялось у бабы!
– Помер, говоришь, – задумчиво протянул Хабаков. – А как это произошло?
– А хрен его знает! Как люди чаще всего умирают? Внезапно! Утром еще огурчик, а вечером уже покойник. Видно, так было и здесь.
– Подробнее можешь рассказать?
– А какие тут могут быть подробности? Иосиф Маркович какой-то коммерцией ведь занимался. Что именно он там делал, я никогда не вникал. Мое дело маленькое… Платил хорошо, и на том спасибо. А помер он в Англии, в Лондоне. Отправлялся туда очень довольный, по какой-то там своей работе. Взял с собой огромный багаж, мы еще потом его на таможне оформляли.
– Что там было, не знаешь?
– Ну, ты даешь, майор! Как я могу знать? Это ведь не мое, чего я буду нос не в свои дела совать. Встретить я его должен был дней через десять. Кажется, он хотел после Лондона заехать еще в Мюнхен… Подъехал, как и положено, а его нет. Прождал часа три, думал, самолет задержался. А когда позвонил домой, то мне передали, что он умер. Тут уже другие хлопоты пошли, нужно было его гроб встречать. Вот так оно и бывает… В общем, до сих пор не могу отойти.