– А, чёрт с тобой! – махнул рукой Поливанов. – Аркаша, давай, осторожно, на три. Раз, два, три! Поднимаем, поднимаем, опускаем, так, так, осторожно, осторожно. Уф, справились. – И, глядя на побледневшего, медленно оседающего на землю Ухалова, не удержался: – И куда ты, спрашивается, лез? Аркаш, придержи его, а то грохнется. Я-то уж обрадовался, что хоть этого не тащить… Кстати, а где наш Кудря? – Алексей неожиданно вспомнил про пулемётчика Кудряшова, только перед этим боевым заданием зачисленного в их группу.
– Да был где-то, стрелял… – неуверенно отозвался обеспокоенный Морзобитов. И надо же было ему полностью забыть о своём бойце! – Странно, где он?
– Кудря! Кудряшов! – с нарастающим беспокойством позвал младший сержант, но никакой реакции. – Кудряшов! – крикнул он гораздо громче.
– Я, есть! – показалась из близлежащих кустов заспанная физиономия пулемётчика.
– Ах, ты, ёкарная меть! – Дальше слова у командира второго отделения кончились, осталось только шумное втягивание воздуха да возмущенное потрясание руками. – Иди вон… Имущество наверх таскай! – чуть не захлебнулся в гневе Морзобитов. – Уснул он, блин! Вот ведь!..
– Иду! – отозвался чувствующий за собой вину Кудряшов и, проломившись сквозь кусты лещины, направился к сложенному в кучу группному имуществу.
Морзобитов бросил быстрый взгляд ему в спину и, больше ни на что не отвлекаясь, занялся наблюдением. Хорошо, что теперь хоть было кому таскать имущество, ведь просто так бросать его, несмотря на приказ Димарика, младший сержант не собирался. «Пусть пока наверх вытащат, – рассудил он, – а там, если что, спрячем или в кучу, – и «МОНками».
Решив поступить таким образом, Юрий скосил глаза на циферблат часов и машинально отметил, что скоро наступит время выхода в эфир, и от того, удастся ли им связаться с остальными группами, смогут ли те помочь им, и зависела в целом судьба переносимого Кудряшовым имущества.
Перетаскивание раненых на вершину хребта в три пары рук оказалось не таким простым делом. Когда Пронькин и оказавшийся с ним в паре Поливанов спустились за Овечкиным, они выглядели не лучшим образом.
«Да-а-а, выходить собственными силами мы будем неделю! – невольно подумал оглянувшийся на них Морзобитов. Между тем разведчики загрузили на носилки уже начавший окоченевать труп и поплелись наверх. Теперь им вроде бы спешить было уже некуда. А Юрий выждал пару минут и двинулся за ними следом, подгоняя едва-едва плетущегося пленного.
«Сейчас полчасика передохнём и двинемся дальше, – продолжал рассуждать он. – Помощь то ли будет, то ли нет, а командир сколько продержится – кто его знает. Надо идти. Ухалов отдышится – может, и сам пойдёт. Да и пленного припахать можно. Носилки к рукам верёвками привязать – и пусть тащит. Или грохнуть его, чтобы не вошкаться? Нельзя, уже доложили. Объяснительные писать задолбаешься. А Овечкина, поди, он, сволочь, убил… Вот пусть теперь и тащит. А ребята и я остальных понесём».
Младший сержант выбрался на высотку и не успел отдышаться, как ему навстречу из-под низко опущенных ветвей росшей здесь яблони выскочил взъерошенный сержант Синявский.
– Юрка, к нам две группы наших идут! – обрадованно сообщил он. – Комбат приказал! Я сам слышал. Просили оставаться на месте.
– Это хорошо… – безразлично отреагировал Морзобитов. Теперь, когда он узнал об идущей к ним помощи, на него вдруг навалилась дикая усталость. – Просили оставаться на месте? Хм, а куда мы денемся? Занять круговую оборону и наблюдать. – Он едва нашёл в себе силы, чтобы произнести эту фразу, словно бремя ответственности, лежавшее на нем последние несколько десятков минут, оказалось неимоверно тяжёлым; сбросив сейчас его с себя, Юрий почувствовал, что в нём не осталось сил даже на то, чтобы распрямить плечи.
Морзобитов медленно брёл по вершине, обходя разбросанное в беспорядке имущество, стоявшие на земле носилки с лежавшими в них людьми, пленного «чеха», тупо таращившегося на лежавший неподалёку труп своего «собрата» по банде, мимо охранявшего пленника Поливанова. Когда все остались позади, он опустился на колени, затем лёг и закрыл глаза. К горлу подступил ком, глаза щипало острой болью. «Не раскисать!» Расслабляться было пока рано – по самым оптимистичным подсчётам, с учётом рельефа, ближайшей к ним группе с позывным Вещий под командой старшего лейтенанта Свиридова было идти часа полтора, не меньше. Но и бежать нельзя, бой закончился, и спешка самым негативным образом сказалась бы на скорости движения к месту эвакуации. Как ни крути, по всему выходило, что ждать им ещё долго. Но время, хотя порой оно и тянется подобно резине, всё равно неизбежно бежит вперёд.
– Центр передал: Вещий на подходе. – Синявский притащился к Морзобитову вместе со своей радиостанцией, поэтому, как только пристроил её в корнях дерева, тут же подобрал гарнитуру и забубнил в микрофон: – Беркут – Вещему – Беркут – Вещему, ответь. Приём.
– На приёме Вещий для Беркута. – Синявский узнал голос рядового Милашечкина, радиста из …второй группы, мелкого, плюгавого контрактника, задиристого и мелочно-злопамятного. У Игоря с ним отношения не сложились с самого начала, но сейчас он был рад слышать его голос.
– Примите уточнённые координаты, – попросил Синявский и вытащил из кармана замызганный, испачканный землёй и потом блокнот радиста. Кстати говоря, это был запасной блокнот, а основной (секретный), тот, в который после каждого боевого задания Игорь со всем тщанием переносил все данные с этого замызганного, находился в ПВД. Впрочем, тот блокнот именно потому и находился в ПВД, что был секретным, и случайным образом его утерять (и получить выговор) не хотелось никому. – Записывай, нахожусь по координатам Х… Y…
Эти новые цифры координат Синявский снял, воспользовавшись GPS старшего лейтенанта Морина.
– Принял, – сообщил радист Свиридова. – Записывай, мы находимся по координатам Х… Y… Будем подходить к вам с юго-востока. Как понял? Приём.
– Понял тебя. Остаюсь на связи. Ждём.
– Не подстрелите там нас, – с непритворным беспокойством попросил Милашечкин, на что довольный Синявский моментально ответил.
– Не ссы, будь спок! – и, опершись спиной о дерево, блаженно закрыл глаза. Казалось, что, дойди до них разведчики Вещего – и все треволнения этого боевого задания закончатся. Как было бы хорошо, чтобы это оказалось именно так… Но им ещё предстояло выйти к месту эвакуации, неся на себе раненых и кучу инвентарного имущества.
– Ракета, ракета! – радостно возвестил Синявский, тыкая пальцем во взлетевшие над лесом огни.
– Вижу, не слепой, и не ори так! – Морзобитов потянулся к собственной разгрузке, выискивая подходящую ракетницу. Подавшие знак тоже не слишком озадачивались точными сигналами оповещения. «Зелёный» – значит, свой. Поэтому, доставая реактивный сигнальный патрон«зелёного огня», Юрий был уверен, что поступает правильно, но, на всякий случай, повернувшись к Синявскому, уточнил: – Какая там у нас ракета запускается первой?
– Белая. А что?
– Да так… – Морзобитов свинтил колпачок, вытряхнул из пусковой трубки вытяжной шнур и дёрнул за кольцо. Ракета с шипением ушла вверх и с треском лопнула в вышине тремя зелёными точками.
Через несколько минут напряжённого ожидания в просветах между деревьями показались спецназовцы головного разведывательного дозора группы старшего лейтенанта Свиридова.
– Вещий, вас вижу! – сообщил Синявский, на лице которого появилась радостная улыбка.
«Ну, слава богу!» – вздохнул Морзобитов, незаметно целуя нательный крестик. Всё-таки, что ни говори, а с прибытием подкрепления дышать стало гораздо легче.
Ханкала
Совещание в кабинете у генерал-майора Хлебникова было, как всегда, экстренным. Собственно, большинство сидевших на нём, так или иначе, общались практически непрерывно, но сейчас назрела необходимость собрать всех вместе.
Кроме генерала, на совещании присутствовали: полковник Черных, его заместитель подполковник Остапенко и Сергей Игоревич Смоленцев. Полковник ФСБ Плющенков на этот раз отсутствовал, по своей линии занимаясь срочными вопросами, связанными с этим же делом. Черных выступал в роли докладывающего.
– По сообщению Беркута, интересующая нас группа в количестве пяти человек направляется к населённому пункту …но. – Полковник подошёл к висевшей на стене карте. – Сейчас они могут находиться где-то здесь, – указка в его руке коснулась синей стрелки, начертанной поверх прочих обозначений карты.
– Откуда у Беркута эти сведения? – уточнил Сергей Игоревич, последние три часа просидевший в секретной части и потому бывший не в курсе свежих событий.
– У разведчиков старшего лейтенанта Морина произошло боестолкновение с группой Стивенсона. Четыре боевика убиты, в том числе один снайпер. Ещё один снайпер захвачен в плен. Вот он и дал им эту информацию, – пояснил Черных.
– Понятно, – удовлетворённо кивнул головой Смоленцев. – Каким образом был развязан язык пленного, спрашивать не буду. Но, надеюсь, он ещё жив?
– Жив, – опроверг опасения Сергея Игоревича полковник. – Вот за здоровье не поручусь – в перестрелке трое наших ранено, в том числе командир группы, один спецназовец убит. На перехват диверсантов в район …но по тревоге брошены шесть разведывательных групп из отряда майора Нипочихина.
– Успеют?
– Успеют, – заверил полковник и тут же слегка поправился: – Должны успеть.
– Понятно. А непосредственное преследование, естественно, не осуществлено? – В словах Сергея Игоревича прозвучало неприкрытое презрение.
– Вовсе нет, – возразил обидевшийся за своих полковник. – Преследование спецназовцами ведется, несмотря на явную фору, имеющуюся у противостоящего им противника.
– Сколько человек осуществляют преследование? – примирительно воздев руки вверх, спросил Смоленцев.
– Трое. – По голосу полковника Черных было понятно, что он не готов так легко пойти на примирение.
– Трое? Трое солдат, возможно, срочников, без офицера, против… – Прежнее самообладание оставило Сергея Игоревича. Побагровев от злости, он швырнул на стол бланк телеграммы, на которой в правом верхнем углу значилось: «Сов. секретно в ед. экз.». – Вот, почитайте!
Сидевший за столом генерал Хлебников поправил на носу очки и с невозмутимым видом фаталиста принялся читать, выхватывая из содержимого самую суть:
…приказываю… требую… это не интересно. Стивенсон… ага… находящиеся с ним инструкторы Рой Бредбери и Марк Роумли… SAS и так далее, послужной список вот такой, – сделал он пространный жест руками, – Ангола, Сомали, Ирак, снова Ирак… В общем, всё понятно. Одним словом, господа офицеры, среди этих пятерых три многоопытных «таваристча», в прошлом офицеры разных там засекреченных спецслужб.
– Если Стивенсон не один, и таких, как он, ещё двое… – пожал плечами Остапенко, показывая своё непонимание, – зачем им вообще эта галиматья с организацией школы, отбор по всей Чечне, месяцы трудов? На кой ляд им эти чеченцы? Они вполне могли бы провернуть всё сами.
– Ошибаешься! – одними уголками глаз улыбнулся генерал. – Чеченцы славянской наружности им очень нужны. Без них никак!
– В роли агнцев, – нарушив субординацию, закончил за генерала мысль полковник Черных. – После выполнения миссии их устранят и подбросят местным компетентным органам в качестве неопровержимого доказательства руки Москвы.
– Да, именно так, – подтвердил сделанные выводы Сергей Игоревич. – Теперь, когда вы знаете, кто противостоит вашим пацанам, вам понятна вся бесплодность этого так называемого преследования?
– Я бы не был так категоричен и не спешил делать далеко идущие выводы. – Полковник Черных положил указку на стоявший напротив карты стол. – Поживём – увидим!
– Что ж, ждите, – вынужденно разрешил Смоленцев. Впрочем, в их положении только и оставалось, что ждать.
Старший сержант Маркитанов
Они поднялись на высшую точку очередного хребта и теперь снова начали постепенно спускаться. Место, где они находились, было весьма примечательное. А как ему не быть таким, если на высоте семисот метров над уровнем моря то здесь, то там островками ярко-зелёной сочной зелени поднимался камыш? Казалось поразительным, что такой вид растений может существовать так далеко от рек и болот. Камыш – то по-простому, по-сельски, а по-книжному, по-научному правильнее его было бы назвать тростник. Но Димарик, даже зная об этом, упорно отказывался величать известную ему с детства кугу камышом, а камыш – каким-то не совсем родным словом «тростник».
«Даже в песне, – рассуждал он, – поётся: «Шумел камыш, деревья гнулись…» А то, что в ветер шумит именно камыш-тростник, а не какая-то куга, знал любой деревенский мальчишка. «Видимо, ботаник классифи-фици… одним словом, описавший эти растения, плохо был знаком с русскими народными названиями, – продолжал рассуждать старший сержант, – вот он и обозвал камыш тростником, а кугу камышом».
На эту тему Димарик мог размышлять ещё долго, но эти мысли отвлекали внимание, поэтому, поборов в себе философа, он полностью сосредоточился на преследовании противника.
«Сюда», – решил старший сержант, уверенно сворачивая с хребта, по которому они шли вниз, к руслу небольшой речушки. Преследование продолжалось второй час. Спецназовцам пока везло – уходившие, двигаясь всё время на север, даже и не пытались маскировать собственные следы – то здесь, то там во влажной почве виднелись отчетливые отпечатки рифлёных подошв их ботинок. Все кончилось буквально десять минут назад – отступающие боевики, будто разом вспомнив о маскировке, теперь как будто не шли, а парили по воздуху – ни одного отпечатка ног. Димарику с трудом удавалось выдерживать направление – то где-то виднелась ещё не успевшая подняться трава, то среди ветвей молодого орешника выделялась одна-другая неестественно изогнутая и ещё не выпрямившаяся до своего естественного состояния, то ещё что-то неуловимое заставляло его идти именно туда, куда он шёл. Но его выбор едва ли мог убедить в своей правильности остальных участников преследования. Двигаясь впереди всех, ведя свой маленький отряд, Маркитанов затылком чувствовал нарастающее за спиной недовольство. Впрочем, он и сам через раз не был уверен, что идёт правильно, что та отклонившаяся ветка изогнута именно рукой проходившего здесь недавно человека, а не склонилась под своей собственной тяжестью, что то пятно травы, казалось бы, примятое человеческой ступнёй, действительно примято. Будь у него время, иди он чуточку медленнее, старший сержант обязательно остановился бы и выяснил это, но он спешил. Чтобы наверстать упущенное время, следовало двигаться в два раза быстрее боевиков. И вот теперь оборванная петля ежевики подсказала ему совершенно неожиданное направление – боевикам оставалось идти совсем немного, но вместо того чтобы свернуть влево и прямиком выйти к нужному им селению, Стивенсон повёл свою группу вправо. Димарик повернул следом. Через минуту сзади послышались всё ускоряющиеся шаги, и вскоре до старшего сержанта донёсся тихий, обеспокоенный голос Иванова:
– Димон, мы идём не туда. «Чех» сказал, что остальные будут уходить к …но.
– Не мешай! – отмахнулся Маркитанов и, раздвинув ветви, полез в глубину кустарниковых зарослей.
– Димон, надо налево повернуть, немного пробежаться, а у села мы их и перехватим, – не унимался Иванов.
– Степан, вернись на своё место и не дёргайся! – огрызнулся старший сержант. Сейчас он менее чем когда-либо был настроен вступать в бесплодные споры.
– А, плевать! – Обиженный тем, что его не захотели выслушать, Иванов отстал и, переглянувшись с Васнецовым, досадливо махнул рукой: «Да и хрен с ним, пусть поступает, как хочет, но только потом не говорит, что его не предупреждали».
«Что эти «чехи» задумали? Орешник закончился, и Димарик оказался на краю небольшой полянки, северо-западной стороной почти сразу же обрывавшейся довольно крутым скатом. – Догадались о погоне? Решили обмануть, сделав крюк? Или решились на засаду? Засада… Тогда зачем скрывать следы? Куда уж проще… Нет, не засада… Скорее действительно крюк».
«Двигаемся дальше», – махнул рукой старший сержант, согнувшись как можно ниже, сорвался с места, преодолевая поляну, и, оказавшись на её краю, приметив сорванный каблуком клочок почвы, начал движение вниз. Здесь, на склоне, стало очевидно, что, свернув вправо, он не ошибся – спрятать следы на крутом спуске было сложно, и то здесь, то там в почву впечатывались каблуки и подошвы чужой обуви.
«Давай, давай! – оглядываясь назад, знаками торопил Димарик своих товарищей. – Ребята, давайте, давайте! Живее, живее!»
И те, вняв его просьбам, ускоряли шаг, при этом едва удерживаясь, чтобы не потерять равновесие и не полететь кубарем вниз. Каблуки и подошвы впивались во влажную почву, скользили, тонкие прутики росших на склоне сеянцев ломались, вырывались с корнем. Васнецов, в конце концов, поскользнулся и некоторое время просто ехал вниз, пока не сумел зацепиться рукой за какую-то коренюшку и остановить всё ускоряющееся скольжение. Маркитанов же последние метры преодолел несколькими гигантскими прыжками, и потому, вынужденный пробежать ещё десяток шагов, чтобы остановиться, он оторвался от остальных спускающихся и присел за толстым стволом бука, застыв в ожидании. Теперь, оказавшись под хребтом, на относительно ровном участке местности, Димарик рассчитывал увидеть, что следы преследуемых пойдут по дуге, всё время забирая влево, тем самым образуя полукруг и постепенно заворачивая к нужному бандитам селению. Но когда Иванов с Васнецовым наконец оказались рядом и разведчики двинулись вперёд, он понял, что этого не произошло. Боевики Стивенсона двигались почти по прямой. Вместо того чтобы приближаться к …но, они, наоборот, всё больше и больше удалялись от этого находящегося уже практически за спиной населённого пункта.