– Пусть кто-нибудь другой ловит. А ты лучше спрячься и пережди. Целее будешь!
– Ба, я младший лейтенант полиции, а не ребенок.
– Ты такой же полицейский, как я балерина. И ты прекрасно об этом знаешь. Ну все, иди! И постарайся прийти домой пораньше!
– Это как получится. У полицейских ненормированный рабочий день.
– К тебе это не относится.
– Ба!
– Ладно, молчу. Я тебя люблю, внук.
– Я тебя тоже люблю, ба.
Иван еще раз поцеловал бабушку в морщинистую щеку и вышел из квартиры.
2
Тридцать пять минут спустя младший лейтенант Иван Холодков вошел в прохладный холл и остановился перед стендом с портретами погибших милиционеров и полицейских.
Взгляд его, как всегда, остановился на одной из цветных фотографий. На ней был изображен бравый широкоплечий красавец с насмешливыми глазами и полоской ухоженных усов.
Информация под фотографией гласила:
«МАКСИМ АНДРЕЕВИЧ ОРЛОВ
Капитан милиции. Погиб при ликвидации банды Семена Колюжного по кличке Плохиш».
Далее шло перечисление наград: две медали «За личное мужество», орден Почета – посмертно…
Еще ниже – даты рождения и смерти:
«1952–1986».
Максим Орлов погиб двадцать пять лет назад, но в Московском уголовном розыске о нем до сих пор ходили легенды. Иван снова посмотрел на фотографию. Усмехнулся и пробормотал:
– Прямо Джеймс Бонд! Ему бы еще эти глупые усы сбрить…
Поправив на плече рюкзак, Холодков направился в свой офис. Переступив порог, он вяло поприветствовал коллег-оперативников:
– Привет, ребята!
Никто из них не обратил на Ивана внимания. Он вздохнул, прошел к своему столу и сел на стул. Только через минуту один из оперативников, капитан Томченко, увидел его и с усмешкой проговорил:
– О, а вот и наш Бумажный Мышонок! Ты как проскользнул-то?
– Никак, – ответил Холодков. – Просто вошел. Послушай, я бы не хотел, чтобы ты называл меня Бумажным…
– Мышонком? Мужики, слыхали – наш суслик рассвирепел, он не хочет, чтобы мы называли его Бумажным Мышонком!
Оперативники засмеялись. Холодков побагровел.
– Ладно, Ваня, не обижайся, – весело сказал ему рыжий капитан Томченко. – Не всем же работать «в поле». Любой конторе нужна своя конторская крыса.
– Я не крыса, – сказал Иван.
– Точно, – кивнул оперативник. – Ты – наш Бумажный Мышонок.
В кабинете снова раздался смех. Иван нахмурился и сжал кулаки.
– Послушай, Томченко… – начал было он, но оперативник уже потерял к нему интерес и о чем-то оживленно беседовал с коллегами.
Иван чуть прикрыл глаза и, подключив фантазию, представил себе возможное продолжение разговора. Там, в своем воображении, он достал из кобуры табельный пистолет и брякнул его на стол. А потом громко проговорил:
– Слушай меня, Томченко! И слушай внимательно! Если ты еще раз назовешь меня Бумажным Мышонком, я оторву твою тупую голову и вставлю ее в твою жирную задницу! Ты меня понял?
Тут, конечно, все оперативники посмотрят на него удивленно. А рыжий придурок Томченко побледнеет от страха и испуганно забормочет:
– Прости, Иван… Я не хотел тебя обидеть… Честное слово…
– Ладно, – скажет ему Холодков примирительно. – Веди себя по-человечески, и у тебя не будет проблем. Это, между прочим, всех касается!
От приятных мечтаний Ивана отвлек резкий голос Томченко:
– Холодков! Холодков, ты что, оглох?
Иван вздрогнул и поднял взгляд на капитана, стоящего перед ним. Он грохнул Ивану на стол огромную кипу дел.
– Шеф приказал тебе привести в порядок эти старые дела для отчетности. Действуй!
Иван с ужасом посмотрел на гору бумаг и возмущенно пролепетал:
– Но я же на прошлой неделе этим занимался!
– То были дела за последний месяц, а эти – за квартал, – сказал Томченко. – У нас в пятницу проверка. Подведешь – оторву голову и вставлю тебе в задницу. Понял меня?
– Угу.
– Не слышу!
– Так точно, товарищ капитан!
– Вот так!
Иван вздохнул и принялся за работу. Минут через двадцать кто-то из оперов ворвался в кабинет и объявил:
– Парни, у нас новый труп! В ресторане «Бангладеш» была перестрелка, есть двое раненых и один убитый. Говорят, лютовали орлы из банды Серого. Парни из ППС уже сели им на хвост. Шеф велел выезжать всем! Подробности по ходу дела!
Оперативники, оживленно переговариваясь, повскакивали со стульев. Иван тоже вскочил, но капитан Томченко встал у него на пути.
– А ты куда, Холодков?
– Он же сказал – всем!
– Он сказал – всем операм. А ты – Бумажный Мышонок. Заройся в свои дела и грызи их до победного конца.
Рыжий оперативник потрепал Ивана пальцами за щеку, развернулся и вышел из кабинета.
После того как коллеги уехали на задание, Иван еще некоторое время стоял возле своего стола – униженный, с побелевшими от ярости губами. Затем он снова уселся на стул и хмуро проговорил:
– Хоть вешайся.
Затем вдруг схватил телефон и набрал номер начальника отдела.
– Товарищ подполковник, – затараторил он, когда начальник отозвался, – это младший лейтенант Холодков! Наши ребята отправляются на задание. Можно мне с ними?.. Что?.. Но я… Нет, дела не разгреб, но я могу доделать работу, когда вернусь… Но, товарищ подполковник, я… Нет… Никак нет!.. Есть заниматься своим делом.
Иван положил трубку на рычаг. Посмотрел на баскетбольное мини-кольцо, приделанное к стене, и уныло вздохнул. Кольцо показалось ему похожим на веревочную петлю.
Холодков снова уткнулся взглядом в раскрытое дело, намереваясь продолжить ненавистную бумажную работу, но вдруг вспылил и, яростно выругавшись, вырвал из дела страницу. Смяв листок в шарик, Иван размахнулся и швырнул его в баскетбольное кольцо.
Бумажный шарик ударился об стену сантиметрах в двадцати от корзины.
– И здесь не везет! – сокрушенно проговорил Иван.
Он скорбно вздохнул, но вдруг снова разозлился.
– Ну уж нет! – воскликнул Холодков. – Хотя бы это я сделаю как надо!
Он порывисто вырвал из дела еще одну страницу, смял ее в шарик и запустил им в баскетбольное кольцо. На этот раз шарик ушел левее кольца.
– Да что ты будешь делать! – простонал Иван. – Что со мной не так, а?!
– Правее надо было брать, – посоветовал незнакомый мужской голос.
– Сам знаю! – огрызнулся Иван.
– Попробуй еще раз.
Холодков сделал бумажный шарик из новой страницы, прицелился и, взяв чуть правее, бросил его. На этот раз шарик попал в кольцо.
– Есть! – произнес голос.
– Ага! – радостно сказал Иван. – Прямо в яблочко!
Он засмеялся – весело и с облегчением, но вдруг прервал смех и завертел головой.
– А кто это говорит? – спросил он.
– Я, – ответил голос.
– Кто «я»? Где вы вообще, а?
– Здесь, у тебя за спиной.
Иван развернулся на крутящемся кресле и увидел перед собой странного типа. Темно-русая челка, зачесанная набок, синие глаза, рост – чуть выше среднего, строен и широкоплеч. Одет в светлый пиджак со старомодно засученными рукавами и голубые джинсы. Под носом у типа красовались ухоженные мужественные усы, которыми их обладатель, по всей вероятности, очень гордился.
Лицо мужчины показалось Ивану странно знакомым. Холодков наморщил лоб, стараясь припомнить, где он мог видеть этого парня, и в сознании у него что-то странным образом замерцало, но тут мужчина разомкнул губы и весело спросил:
– Попробуешь еще раз?
– Да. То есть… Простите, а вы кто? Вы у нас работаете?
– А мы где? – спросил мужчина.
– Как где? На Петровке, тридцать восемь.
Мужчина удовлетворенно кивнул и твердо произнес:
– Да, я здесь работаю. Только кабинета этого не припомню. Слушай, я вообще что-то туго соображаю. Наверное, перебрал вчера с ребятами во время покера.
– Бывает, – сказал Иван.
Мужчина улыбнулся, сверкнув ослепительно-белыми зубами, и протянул Ивану мускулистую руку.
– Макс! – представился он.
– Иван, – ответил Холодков и хотел пожать руку незнакомца, но тут случилось нечто несусветное: рука Макса странным образом прошла сквозь руку Ивана, словно была сделана из пара.
И тут Ивана словно током ударило.
– Подождите… – Он пристально вгляделся в лицо мужчины. – Ваша фамилия Орлов? Максим Орлов?
– Да, – глухо ответил мужчина, с удивлением осматривая свою правую руку. Затем нахмурился и добавил: – Кажется, я вчера перебрал больше, чем думал.
Иван Холодков смотрел на мужчину, оцепенев от ужаса.
– Что-то в горле пересохло, – сипло проговорил тот и перевел взгляд на Холодкова. – Приятель, есть что-нибудь попить?
Холодков машинально, как робот, сунул руку в рюкзак, который стоял на полу, достал бутылку с недопитой минералкой и протянул мужчине.
Он хотел взять бутылку, но пальцы его, вновь став полупрозрачными, прошли сквозь емкость, как сквозь застывшую струю воды.
– Что за черт? – удивился мужчина.
– Что за черт? – удивился мужчина.
Он снова попробовал взять бутылку, и снова пальцы его прошли сквозь нее.
– Ничего не понимаю, – растерянно проговорил он. – Эй, паренек, ты что-нибудь понимаешь? Почему я не могу взять бутылку?
– Потому что вы… умерли, – хрипло пробормотал Иван.
Макс сдвинул брови и, сурово посмотрев Ивану в глаза, отчеканил:
– Это что, какой-то фокус? Послушай, дружище, если ты вздумал со мной шутить…
Закончить фразу мужчина не успел – глаза Ивана Холодкова закатились под веки, он покачнулся, а затем рухнул со стула на пол, лишившись чувств.
3
– Эй, Бумажный Мышонок, ты чего тут разлегся?
Иван открыл глаза и повернул голову на голос.
– Что… – хрипло пробормотал. – Что произошло?
Он увидел обступивших его оперов. Рыжий оперативник Томченко усмехнулся:
– Это ты нам скажи. Мы вошли к кабинет, а ты тут валяешься! Что, перегрелся от работы?
– Я?
– Ну не я же! Я ведь не работаю. И никто тут не работает. Только ты!
Оперативники засмеялись.
– Томченко, хватит приставать к человеку! – осадил рыжего один их оперов, рослый тридцатилетний парень по фамилии Чернов.
– А ты что, нанялся к нему адвокатом? – прищурился в ответ капитан Томченко.
– Ага, – с мрачной усмешкой отозвался Чернов. – Зови меня Генри Резник. Ты сам-то каким был, когда пришел к отдел? Даже пистолет заряжать не умел.
– Я?
– Ты.
– Да у меня дед охотник! Я стрелять научился раньше, чем ты торчуна балабонить!
– Вот и видно, что ты до сих пор пистолет с балаболкой своей путаешь!
Раздался новый взрыв смеха, потом – спор и снова смех. Про Ивана все забыли, и он, вяло вслушиваясь в веселую перепалку коллег, поднялся на ноги. Постоял несколько секунд, потом поднял с пола рюкзак и, держа его в опущенной руке, двинулся к выходу.
– Эй, Мышонок, ты куда собрался? – спросил у него рыжий оперативник.
Иван поморщился и сказал:
– Пожалуйста, Томченко, помолчи. Меня от тебя мутит.
Оперативники засмеялись. Иван отодвинул рыжего оперативника рукой и вышел их кабинета.
– Придурок! – прокричал ему вслед Томченко.
Иван притворил за собой дверь, проковылял по коридор к кулеру с водой, взял пластиковый стаканчик, наполнил его до краев, а потом выпил – все до капли. Наполнил еще раз и снова выпил.
От воды ему немного полегчало. Иван перевел дух и вяло пробормотал:
– Что же это было, а?
Он потрогал шишку на лбу и покачал головой. Затем перевернул стаканчик, вылил остатки воды на ладонь и смочил этой водой лоб. Шишка тут же дала о себе знать острой болью.
– Может, я уснул? – спросил себя Иван, поморщившись от боли. И сам себе ответил: – Конечно, уснул. Любой бы на моем месте уснул. Я в отделе полтора месяца, а до сих пор не был ни на одном выезде. Полтора месяца перекладываю бумажки с места на место. Разве это работа?
Он вздохнул:
– Нет, права была мама! Надо было идти на факультет финансов вместе с Женькой Вичкуткиным. Женька на бирже меньше полугода, а уже на «Вольво» заработал. А я тут…
– Холодков! – донесся до его ушей чей-то рев.
Иван поморщился.
– Ну вот, опять, – с досадой пробормотал он.
Дверь кабинета распахнулась, и в коридор вышел оперативник Чернов.
– Холодков, поди сюда!
– Зачем? – спросил Иван, заранее зная, каким будет ответ.
– Зачем? – Лицо Чернова потемнело. – Ты какого хрена страницы из дела повырывал, а?
– Я?
– Нет – я! Да еще и мячиков из них наделал! А ну иди исправляй!
– Как?
– Не знаю, как! Разглаживай и подшивай к делу. И моли бога, чтобы никто ничего не заметил! И умоляй капитана Томченко, чтобы он никому об этом не рассказал. Иначе тебе конец!
Иван вздохнул:
– Иду.
Чернов скрылся за дверью, а Иван поплелся к кабинету, заранее представляя безжалостные насмешки черствых коллег.
– Томченко, сволочь… – пробормотал он. – Дать бы тебе по рыжей морде.
Иван остановился перед дверью и достал из кармана мобильный телефон. Набрал номер своего соседа по съемной квартире.
– Вы позвонили в Кремль! – услышал он глумливый голос. – Президента сейчас нет на месте. Оставьте сообщение после того, как я перну!
– Тим, это я! – перебил Иван.
– Кто «я»?
– Иван.
– Какой Иван?
– Твой сосед, придурок!
– Мой сосед-придурок?
– Хватит валять дурака, Тимур. Я хотел сказать, что сегодня возвращаюсь домой.
– Понял тебя, браза. Но как же твоя бабушка? Разве ты не должен был пожить у нее недельку?
– Мне хватило выходных. Слушай, Тим, я буду дома часов в семь. Если ты устроил из квартиры гадючник, а ты его, конечно, устроил, то, будь так добр, приберись к моему приходу. Хотя бы на моей половине.
– О чем ты говоришь, брат? Какой гадючник? Мы живем в Доме солнца! Хари Кришна, брат!
– Хари Кришна, Хари Кришна. Я на тебя надеюсь!
Иван отключил связь и сунул трубку в карман. Затем повернулся к двери кабинета, взялся за медную ручку, постоял так немного… А потом набрал полную грудь воздуха, резко выдохнул и распахнул дверь.
– А, вернулся, вредитель! – крикнул ему в лицо капитан Томченко.
«Держись, Иван», – сказал Холодков сам себе и перешагнул порог кабинета.
4
«Главное – не паниковать, – продолжал убеждать себя Макс, шагая по длинному коридору ГУВД. – Этот парень меня видел и слышал. Значит, и другие увидят и услышат. Только без паники! Неразрешимых ситуаций не бывает».
Какой-то подвыпивший бродяга сидел за столом, а молодой оперативник, сидевший напротив, записывал его показания.
– Значит, вошел ты в квартиру и увидел, что гражданка Самохина лежит на полу в обнаженном виде. И что дальше?
– Дальше? Дальше я хочу покурить, гражданин начальник. Угостите сигареткой?
– Я не курю.
Бродяга повернул голову, взглянул на Макса, бредущего мимо, и окликнул:
– Есть сигаретка, командир?
Макс машинально потянулся в карман пиджака за сигаретами, но вдруг остановился и удивленно уставился на бродягу.
– Чего встал как столб? – сердито окликнул тот. – Так дашь или нет?
Оперативник, записывающий показания, поднял голову и огляделся.
– Сидоров, я не понял: ты с кем сейчас разговаривал? – спросил он у бродяги.
– Как с кем? С ним! – Бродяга показал на Макса грязным пальцем.
Оперативник снова огляделся. Потом посмотрел на бродягу и сказал:
– Придурок! Тут никого нет, кроме нас с тобой. Ты, я вижу, допился до «белочки».
Бродяга посмотрел на Макса мутным взглядом, нахмурился и, махнув перед лицом ладонью, пьяно прохрипел:
– Сгинь!
Максим дернул щекой, досадливо выругался, а затем повернулся и зашагал дальше.
Улица серой, пыльной лентой вилась по городу. Народ спешил по делам, дорога была запружена машинами, город шумел и гудел, подобно рою железных пчел.
Максим быстро шел – нет, бежал по улице, натыкаясь на прохожих, которые не обращали на него внимания, проходя сквозь них, спотыкаясь, падая и поднимаясь снова.
– Этого не может быть… – бормотал он беспрестанно. – Такого просто не бывает! Я сплю! Я брежу!
Наконец, устав от бесполезной беготни, он остановился возле автобусной остановки, проковылял под ее стеклянный колпак и рухнул на скамейку.
Вокруг был страшный, незнакомый мир, мало похожий на его родную Москву.
– Главное, не паниковать, – сказал себе Макс. – Со мной что-то случилось. Это факт. Что-то из ряда вон выходящее. Но ведь из любой ситуации есть выход! Все на свете можно объяснить. Любую ошибку можно исправить, если человек жив.
Последнее слово прозвучало как-то странно, словно бы с сомнением.
– Жив? – севшим голосом повторил Макс.
Он вдруг вскочил со скамейки, обогнул остановку и подбежал к темной витрине магазина. В мерцающем стекле отражалась улица. Прохожие, машины, огромные буквы рекламных щитов – в нем отражалось все, но только не Максим Орлов.
– Господи… – прошептал он.
И вдруг услышал голос из прошлого:
– Мы сделали все, что смогли. Но ранения вашего коллеги были не совместимы с жизнью.
«НЕ СОВМЕСТИМЫ С ЖИЗНЬЮ!» – эхом отозвался в голове Макса голос хирурга.
Он отвернулся от витрины магазина и, задрав голову, посмотрел на солнце. Яркий солнечный свет больше не слепил глаза.
– Нет! – крикнул Макс. – Этого не может быть!
Он опустил голову и снова ринулся вперед. Остановился перед уличным музыкантом, пиликающим на скрипке что-то легковесно-классическое, наклонился к его лицу и заорал:
– Эй! Эй, друг!
Скрипач никак не отреагировал на его крик.
Максим повернулся к немногочисленной праздной публике, остановившейся, чтобы послушать скрипача. Вскинул руки и, помахав ими, крикнул:
– Люди, я здесь! Кто-нибудь меня видит? Вы что, все ослепли? Я здесь!
Но никто не обратил внимания на его крик.
5
Наконец-то рабочий день закончился. Да и можно ли его назвать рабочим? Муть, скука, а в качестве бонуса – большой ушат дерьма, вылитый на голову. И это называется оперативно-разыскная работа?