Готово. Он обмяк, не сопротивляется, но твердо стоит на ногах. Это то, что нужно.
Я веду полковника в комнату. Обстановка самая обычная, в стиле подпольного миллионера Александра Ивановича Корейко. Телевизор напротив дивана, у окна стол, два узких шкафа, один с книгами, другой с посудой.
Мы садимся на диван. В моем распоряжении всего двадцать минут. Пора приступать к допросу.
Я включаю диктофон и говорю:
– Я хочу знать, как вы сорвали переброску крупной партии наркотиков в Афганистане, в конце восьмидесятых годов.
– Никакого срыва не было, – неожиданно произносит Трухин. – Транспортник сбросил груз в определенном районе Туркмении. Позже мы имитировали разоблачение экипажа другого самолета. На его борт был специально установлен цинковый гроб, имевший внутри не труп солдата, а несколько килограммов опия-сырца.
– Кто стоял во главе наркотрафика?
– Семирядов и какой-то подполковник, неизвестный мне.
– Как вы получили орден?
– Попросил Семирядова и получил.
– Сколько вам заплатили за переправку наркотиков?
– Много. Триста тысяч долларов. Тогда это были очень большие деньги.
– Расскажите о трех последних разработках.
Трухин молчит. В чем дело?
Я формулирую вопрос по-другому:
– Меня интересует причина ликвидации Скребнева, Корнилова и Лавровской.
Есть контакт!
Вопрос понятен, и полковник начинает рассказ:
– Мы с Семирядовым намереваемся завладеть бизнесом всех трех названных жертв.
Вот оно что! Первый же ответ и сразу в точку.
Однако сказанное Трухиным настораживает меня. С Корниловым все понятно, он содержал целый завод. Но как быть с покойным депутатом? Судя по материалам досье, бизнеса он не имел. И уж тем более его нет у Екатерины, работающей в медицинской лаборатории.
– Неужели вас заинтересовало производство кирпича? – уточняю я.
– Нет, – звучит монотонный голос полковника. – Мы хотим завладеть перспективным бизнесом.
– Расскажите об этом подробнее.
– Некоторое время назад Скребнев, Корнилов и родственники Лавровской решили объединить капиталы и создать крупную строительную компанию. Документы о слиянии готовы, осталась процедура регистрации. Кроме того, Лавровская после смерти мужа стала владелицей отеля в Германии. Его мы тоже хотели забрать.
Веселенький план. Прямо десять баллов из пяти!
– Понятно. Какие суммы вложены сторонами в перспективный бизнес?
– Точных цифр не знаю. Совместный капитал хранится на отдельном банковском счете. По словам Семирядова, этой суммы хватило бы на строительство и оснащение большого современного завода.
– Каким образом вы собирались осуществить захват?
– Семирядов поддерживал дружеские отношения с депутатом Скребневым. После оформления документов депутата отработали «Провалом» и как основного акционера заставили подписать завещание, по которому весь пакет его акций отходил брату жены Семирядова, Войчуку Александру Алексеевичу.
Я никогда не слышал о брате генерала, но сказанному верю. Находясь под воздействием препарата «Провал», человек не способен обманывать или нести чушь.
– Несколько слов о Войчуке. Кто он? Чем занимается?
– Ничего не значащий персонаж, – бубнит Трухин. – Полуживой тип, давно посаженный на иглу. Уже несколько лет находится в полной зависимости от генерала.
Ясно. Обычное подставное лицо. Без пяти минут покойник.
– Стало быть, для окончательной реализации захвата перспективной и прибыльной компании вам остается убрать Лавровскую как наследницу прав?
– Да.
– Потом вы все регистрируете на Войчука и разворачиваете собственное дело?
– Да.
– Автокатастрофа с гибелью родственников Лавровской организована вами?
– Да.
– Кто это сделал?
– Капитан Георгий Водолеев и прапорщик Владимир Якунин.
О Якунине я не слышал, с Водолеевым однажды встречался.
Семирядов построил работу отдела таким образом, что мы, рядовые сотрудники, никогда не пересекались и даже не знали имен друг друга. Более того, мне до сих пор не было известно, сколько всего человек работает в отделе.
– Расскажите о катастрофе подробнее.
– Подробностей не знаю. Кажется, один управлял грузовиком и ехал по трассе навстречу, а второй в нужный момент вытолкнул легковой автомобиль с родственниками Лавровской под грузовик.
Понятно. Знакомый трюк. Я тоже дважды его использовал, работая в паре с Костей Гордиенко.
– Какие еще шаги предусматривает ваш план?
– На финальной стадии планируется ликвидировать майора Пинегина и связную Забравскую.
О, это еще интереснее! Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мой труп найдут весной.
– Кто назначен исполнителем?
– Кажется, профессиональный снайпер по имени Роман. Фамилии не слышал. Знаю, что он бывал в Афганистане и служил в подчинении у Семирядова.
– Ваш план с отжатием чужого бизнеса – первый или раньше вы тоже грешили против закона?
– Да, такое происходило и прежде.
– Как часто?
– Раза два в год мы заказывали ликвидацию богатых людей. Примерно треть их состояния отходила нам с Семирядовым.
– Куда девались остальные деньги?
– Десять процентов мы отдавали ближайшим родственникам, чтобы те не добивались полноценного расследования и не общались с прессой. Двадцать пять раскидывали по местным чинам. Остальное – тридцать пять процентов – уходило в Москву.
Я помолчал, переварил полученную информацию, поглядел на часы и задал последний вопрос:
– Значит, все обвинения против трех последних клиентов – ложь? Скребнев не крышевал банду наркоторговцев, Корнилов не содержал базу для временного хранения лекарственных препаратов, изготовленных на подпольном предприятии. Лавровская не занималась извлечением и продажей внутренних органов лиц без определенного места жительства?
– Да, все эти версии были разработаны генералом и мной.
– Зачем?
– Чтобы майор Пинегин спокойно и без лишних размышлений убрал людей, мешающих нам.
Я тяжело вздыхаю, качаю головой.
– Да, вы с месье Семирядовым знаете толк в извращениях.
– Что? – не понимает Трухин.
– Ничего.
На этом допрос окончен. Я убираю в карман диктофон, помогаю полковнику дойти до спальни. Кровать разобрана, подушка примята – видно, мой визит разбудил его.
Я укладываю клиента, заботливо накрываю одеялом, отхожу на пару шагов и оцениваю результат. Вполне естественная картина: пожилой человек спит на любимой кровати. Утром проснется как ни в чем не бывало.
Город пуст. В три часа ночи автомобильное движение в Петровске окончательно умирает. Я возвращаюсь домой. Навстречу бежит асфальт, подсвеченный золотистым светом фар, а в голову снова лезут разнообразные мысли.
Казалось бы, следовало радоваться, ликовать.
Обвинения с Екатерины сняты – она честный человек. Все идет по плану. Трухин обстоятельно ответил на вопросы в течение положенных двадцати минут. Затем благополучно уснул. Очнувшись, он будет помнить все, за исключением встречи с человеком, сделавшим ему укол. Обработка препаратом «Провал» вообще не вызывает никаких последствий.
Да, оснований порадоваться хватало, но вместо положительных эмоций меня переполняла ненависть. И дело не в мерзавце Семирядове. Сейчас я ненавидел самого себя за то, что с легкостью поддавался обману и запросто продавал свои потроха. Точнее сказать, навыки профессионального диверсанта.
Из допроса Трухина я узнал самую малость – всего лишь суть последних трех операций. Кто теперь даст гарантию того, что все люди, ликвидированные мной ранее, действительно были негодяями, преступниками и врагами общества?
– Какой же Семирядов подонок! – бубню я, глядя на дорогу. – Обрек меня на пожизненные муки совести.
Ладно, пора включать мозги и анализировать ситуацию.
«Что же произойдет дальше? – Я намеренно проезжаю мимо гаража и поворачиваю в сторону дома. – Видимо, все пойдет по накатанному сценарию, как в надоевших голливудских боевиках. Даже если я заставлю Екатерину и Дашу тайно покинуть страну и предоставлю шефу сфальсифицированные фотографии ее смерти, то механизм моего устранения никто не остановит. Семирядов скажет: “Ну вот и все, Станислав. Ты – самое слабое звено. Больше нам не нужен. Прощай”. Он вызовет того снайпера по имени Рома, передаст ему досье, в котором моя жизнь будет расписана по минутам, и отпустит трое суток на ликвидацию. Роме останется выбрать подходящую позицию, дождаться удобного момента и произвести единственный выстрел. Как-то так».
За поисками свободной парковки у дома мое негодование притупляется. Что толку злиться? Каждому в душу не заглянешь, тем более у некоторых ее просто нет. Но успокоиться мне не дает жирный боров, перегородивший своим «Ниссаном» сразу два свободных места.
– Слышь, мужик! – обращаюсь я к нему. – Ты бы сдвинул свой внедорожник назад.
Он вдруг ухмыльнулся. Ему весело оттого, что он создал другим неудобства?
– А мне здесь удобнее.
– Значит, другие по фигу?
– Угадал.
Лучше бы он убрал машину.
Я подхожу к нему и уточняю:
– Не уберешь сарай?
– Это у тебя сарай, а у меня вещь.
– Не уберешь. Ну что же, сам напросился.
Следует короткий удар, и боров с хрипом валится на асфальт.
Я забираю у него ключи от машины и сдаю к подстанции. Тормозить не спешу. «Ниссан» останавливается от удара в кирпичную стену. Замена бампера обеспечена.
Я ставлю свою машину на освободившееся место и поднимаюсь в квартиру. Боров гарантированно пролежит часа два. Ну а потом ему будет не до меня.
После душа я ложусь на диван.
«Вот так легко и непринужденно господин Семирядов лишил меня смысла жизни, – думаю я. – К сожалению, встречаются такие люди, которым вообще не стоит жить на свете. Их и людьми-то нельзя назвать, так – биомасса, пара миллиардов клеток, бестолково собранных в одну кучу. Природная выбраковка. Кстати, владелец «Нисана» из той же категории. Теперь мне придется чаще оглядываться, быть вдвойне осторожным».
Будильник я не заводил и благополучно проспал до полудня. Отдыхал в общей сложности недолго, но встал с удивительно свежей головой. Со мной случаются подобные метаморфозы, когда требуются абсолютная мобилизация организма и полная ясность мысли.
Торопиться мне было некуда. Еще перед отбоем я решил, что в первую очередь повидаюсь с Екатериной и подробно изложу ей суть возникшей проблемы. Я хотел убедить ее в необходимости исчезнуть из Петровска на месяц-полтора.
Ехать к ней в лабораторию не стоило, там слишком много свидетелей. К тому же предстоящий разговор должен был состояться в иной обстановке. Мало ли как молодая женщина отреагирует на известие о смертельной опасности. Такую новость я не взялся бы сообщить и по дороге, сидя за рулем. Лучшим местом, пожалуй, был ее дом в поселке Дубки.
Итак, решено. Сначала я звоню ей и договариваюсь о встрече. После работы везу домой, остаюсь до утра и рассказываю все как на духу.
Смотрю во двор. Мой внедорожник на месте. «Ниссана» нет. Боров оказался паскудным, но понятливым типом. Скоренько въехал, что развивать конфликт не в его интересах.
Я кормлю ненасытного котяру, варю кофе и отправляюсь в душ. Стою под упругими струями то холодной, то горячей воды и размышляю о построении разговора: с чего начать, как перейти к главному.
– Да, легко сегодня не будет, – говорю я себе вслух, растирая тело полотенцем. – Это не о курсе доллара поболтать. И не о погоде.
Я беру сотовый телефон, набираю знакомый номер.
Екатерина отвечает после нескольких гудков:
– Да?! Это ты Стас?
Она удивилась. Ведь я отправился в командировку и выходить на связь до возвращения не обещал.
– Ты уже доехал до места?
– Нет. Командировку перенесли на более поздний срок. Я в Петровске.
– Здорово. Ты где сейчас?
– Дома. Намереваюсь встретить тебя после работы.
– Стас, милый, мне сегодня везти Дашку в музыкальную школу.
– Катюша, нам необходимо поговорить.
– О чем?
Я видел, как ее удивление нарастает.
– Давай не по телефону.
– Хорошо.
– Поверь, это очень серьезно. Будет лучше, если Дашу вместо музыкальной школы мы отвезем к твоим знакомым, а поговорим у тебя дома.
– Но у нее репетиция перед концертом…
– Катя, ты мне доверяешь?
– Да, – ни секунды не сомневаясь, отвечает она.
– Тогда послушай и сделай так, как я прошу.
Она была озадачена напором и не решилась возражать.
Мы сговорились встретиться в квартале от института микрохирургии через десять минут после окончания рабочего дня.
Шесть вечера. Я сижу в машине, жду появления Кати в назначенном месте.
Из головы не выходит недавний допрос Трухина. Чаще других на ум приходят слова полковника о том самом Романе – профессиональном снайпере. К сожалению, я ничего о нем не знаю. Кто он? Каковы его оперативные навыки? Насколько он опытен, умен и информирован? Вдруг этот парень уже занят обработкой моей персоны и прямо сейчас за мной следит? Нет, это вряд ли.
Я машинально осматриваю пространство в радиусе сотни метров. Взгляд у меня наметан, хвост определяю безошибочно.
Снайпера, занявшего позицию, заметить сложно. Чем он опытнее, тем труднее его засечь. Однако на ликвидацию Лавровской мне отпущено трое суток, из которых минули только двое. Так что пока можно не дергаться. Ликвидатор по имени Роман не ныкается по чердакам и крышам. Если он и начал операцию, то сегодня всего лишь наблюдает за мной, выясняет маршруты передвижения, круг знакомств, изучает мои привычки.
Вокруг ничего и никого подозрительного. Обычная размеренная жизнь провинциального города.
Я укладываю затылок на подголовник, закрываю глаза и мысленно прорабатываю план действий:
«В Дубки лучше нам добираться не привычной дорогой, а другой. Выбрать малопроезжие пустынные улочки. Там будет проще определить слежку. Пожалуй, так я и сделаю. Сегодня мне необходимо провести несколько спокойных часов с Катей. А после я займусь выяснением личности снайпера».
Правая передняя дверца открывается.
– Привет! – слышится голос Екатерины.
– Здравствуй. – Она садится рядом, целует меня в щеку и сразу признается: – Ты меня озадачил. Что случилось?
– Пока ничего, – отвечаю я. – Просто очень захотел тебя увидеть. Кстати, у меня предложение. Давай оставим твою машину здесь и поедем в Дубки на моей.
– Согласна, если ты завтра подвезешь меня до работы.
– Не проблема.
Я запускаю двигатель и еду новым, только что определенным маршрутом.
– Мне кажется, ты что-то скрываешь, – говорит женщина и едва заметно покусывает губы. – Или я ошибаюсь?..
– Катя, ты умный человек и редко ошибаешься.
Она глядит на меня и терпеливо ждет.
Я не планировал начинать разговор в салоне автомобиля. Но если женщина просит, то…
Свою машину я осматриваю каждый раз, после того как она ночует не в гараже, а у подъезда дома. Что поделаешь – специфика работы обязывает меня быть сверхосторожным. Сегодняшний осмотр был особенно тщательным, тем не менее взрывных и подслушивающих устройств я не нашел.
Раз так, то почему бы сразу не перейти к серьезному разговору?
Глава 8. Петровск – Москва – ПетровскЯ удачно покинул борт «Брудершафта», ощутил все прелести ночного сентябрьского купания и осторожно всплыл на поверхность. Там крутанулся на триста шестьдесят градусов, огляделся.
Нет, моего прыжка никто не заметил. Я подплыл поближе к борту и начал размеренно работать руками и ногами, как когда-то учил в секретной спецшколе инструктор, международный мастер по подводному плаванию.
– Запомните! – говорил он, прогуливаясь по бортику бассейна, и эхо многократно повторяло звучные гласные. – Бешеная частота движений нужна лишь в одном случае – когда вам требуется максимальная скорость перемещения в воде. А для того чтобы преодолеть приличную дистанцию, следует экономно расходовать энергию.
– А если просто понадобится долго торчать под водой? Например, скрываться от преследования. Как поступить тогда? – спросил кто-то из нас, курсантов.
Ответ опытного мастера последовал немедленно:
– Тогда лучше не двигаться вообще, это идеальный вариант. Зацепитесь за якорную цепь, за растительность, за какой-нибудь булыжник или хлам, лежащий на дне водоема. Ухватитесь и замрите. Любая работа мышц сжигает кислород, а под водой его запас у организма ограничен.
Я с благодарностью вспоминал инструктора, крупного мужчину с атлетическим торсом, и неторопливо плыл на небольшой глубине. Таким вот образом я преодолел метров двадцать, а потом вынужден был появиться на поверхности.
Баржа, сиявшая огнями, оказалась недалеко, будто я и не плыл от нее целых две минуты. На прогулочной палубе сохранялось спокойствие: ни суеты, ни криков. Значит, трупы Макеева и его телохранителей пока не обнаружены.
С десяток метров я проплыл по поверхности, прочищая легкие. Должен признать, что мне было тяжеловато. В одном кармане лежал пистолет, в другом – фотоаппарат. К тому же чертовски мешали туфли и пиджак от дорогого костюма. Они намокли, стесняли движения и тянули меня вниз.