После неожиданного пробуждения мои глаза постепенно привыкают к темноте. Катя сидит рядом. Я держу ее за руку, а щека сохраняет теплоту легкого, ласкового прикосновения.
– Ты вся дрожишь. Тебе холодно?
– Да, очень.
Вряд ли она замерзала в эту теплую ночь. Но я делаю вид, что поверил, поглаживаю волосы, целую нежный висок. Потом я укладываю Катю рядом и обнимаю ее, чтобы, невзирая ни на что, она поскорее согрелась и уснула.
– Спи, девочка. Завтра очень напряженный день. А потом у нас будет еще более тяжелая ночь.
Она послушно закрывает глаза.
Одинокая птица затевает неподалеку ночную песню, но не слышит никакого ответа и умолкает.
В восемь тридцать утра мы едем в Петровск. На горизонте городские окраины освещены ярким летним солнцем, но воздух, врывающийся в окна, еще прохладный.
– Скажи, Стас, а ты смог бы поменять профессию? – глядя вдаль, спрашивает Екатерина.
Вопрос ставит меня в тупик. В моей жизни уже был довольно сложный период, когда мне пришлось искать себя после сокращения отдела. Не нашел – это я точно помню.
– Пока со всей определенностью ответить сложно. Да, убивать – моя профессия. Я приобретал ее вполне осознанно. Однако это вовсе не означает, что мне нравится лишать кого-то жизни.
– Значит, ты готов заниматься чем-то другим?
– Думаю, да.
Мы въезжаем в проснувшийся город. Чем ближе его центр, тем оживленнее движение на дорогах.
Вот и улица, на которой расположен институт микрохиургии. Я останавливаюсь, глушу мотор, смотрю на спутницу.
– Обними меня, – просит она.
Я прижимаю ее к себе, целую и шепчу на ухо:
– Не вздумай проявлять инициативу. Ты должна вести себя так, как будто ничего не случилось. И помни, ролевые игры – вещь ответственная. Это не Отелло во МХАТе исполнять. Все должно быть жизненно, чтоб комар носа не подточил!
Она смахивает слезу и смеется.
– Вечером после работы я встречу тебя на этом же месте. Договорились?
Катя кивает, целует меня в щеку и покидает салон моего джипа.
В полдень навстречу мне несется серый асфальт трассы, соединяющей Петровск с Москвой. Дорога, как ей и положено, навевает мысли.
Отвечая на неудобный вопрос по поводу смены профессии, я сказал не все. На самом деле, разглядывая этой ночью небо, усыпанное звездами, я уже набрасывал эскиз будущей жизни. В ней не будет места для засекреченного отдела Семирядова и встреч с Забравской в кафе «Радуга», подробных досье, утомительных слежек и изощренных убийств.
Увы, судьба решила испытать меня вторично. Я нарушу приказ, не стану ликвидировать Катю. Это означает, что на моей карьере будет поставлен жирный крест. Мне придется искать другую работу. Под чужим именем, в другой стране. А еще лучше – на ином континенте.
«Итак, с чего же начинается мой план? – Я обгоняю тяжелую фуру и аккуратно возвращаюсь на свою полосу движения. – Основной пункт – контроперация против генерала Семирядова. Но до ее начала необходимо вычислить личность снайпера по имени Роман. Желательно получить побольше информации о нем: фамилия, где живет и проходил обучение, привычки, послужной список, каким оружием пользуется, марка автомобиля».
Впереди виднеется МКАД. Я вливаюсь в оживленное движение и мчусь к управлению, думая о том, что потом мне необходимо будет исчезнуть. Элегантно, незаметно, как можно дальше и навсегда.
Я останавливаюсь у помпезного серого здания с солидным гранитным крыльцом и вывеской в строгом государственном стиле. Именно здесь продолжает службу мой давний друг – Костя Гордиенко.
Я достаю мобильник, торопливо набираю его номер, слушаю длинные гудки.
«Лишь бы ты был на месте! – назойливо сверлит мозг единственная мысль. – Только бы не уехал в командировку».
Наконец-то динамик отвечает голосом Кости:
– Привет, Стас! В кой веки вспомнил о своем друге!
– Здорово! Ты где?
– Как это где?! На службе, вестимо!
– Понимаю, что на службе. Случаем не в дальнем зарубежье?
– Бог миловал. Сижу в управлении.
– Какое совпадение. И я тут рядышком загораю.
– Да ты что! Где именно?
– В тридцати метрах от высокого гранитного крыльца.
– Жди! Сейчас буду. – Гордиенко появляется минут через пять и после крепких объятий предлагает: – Поднимемся ко мне в кабинет? Поболтаем, пропустим по пятьдесят грамм.
– У тебя уже свой кабинет с баром?
– Вроде того, – говорит он и смеется.
– Растешь. Поздравляю.
– Не с чем. – Костя машет рукой и морщится. – Ты же знаешь, чем выше должность, тем больнее геморрой. Ну так что, поднимемся?
– Нельзя мне, Костя, у вас появляться. К тому же я за рулем.
– Да ладно! С твоим-то удостоверением грех бояться полиции.
– С удовольствием, но в другой раз. Сейчас времени мало.
– Спешишь?
– Да, в столице проездом. Тороплюсь в Петровск.
– Ладно, рассказывай, что тебя сюда привело.
Мы решаем пройтись до ближайшего сквера – там не так печет июльское солнце. Отыскиваем свободную лавочку, присаживаемся.
Я сразу перехожу к делу:
– Костя, мне позарез нужна информация об одном человеке.
– Смотря о ком. Если располагаю – не вопрос.
– Думаю, в вашей картотеке имеется его личное дело. Это некий снайпер по имени Роман, служивший в подчинении Семирядова. По некоторым данным, он работает на него до сих пор.
Костя закуривает и говорит:
– Не тот ли это снайпер, что страховал наши группы в Афганистане?
Я развожу руками.
– Знал бы – не спрашивал.
– Похоже, тебя интересует Роман Брянов.
– Никогда не слышал.
– Из Романов мне известен только один – прапорщик Брянов. Разве ты его не помнишь?
– Нет, – подумав, отвечаю я и качаю головой. – Если бы хоть раз с ним пересекался, то вспомнил бы.
– Стоп! – Костя вскидывает указательный палец. – Ты лежал после ранения в госпитале, когда мы замутили операцию в Аншере. Верно?
– Было дело.
– Вот тогда-то он и был прикомандирован к нашему отделу. Семирядов от кого-то услышал об уникальных способностях снайпера Брянова, вот и взял его для прикрытия. После оформил к себе в отдел. Для каких целей – не знаю.
– Подробная информация о нем есть? Полистать бы его досье.
– Стас, ты же в курсе, что досье на тех, кто проходил службу в нашем управлении, находятся за семью печатями вон там. – Костя кивнул на верхние этажи серого здания. – Доступ к ним закрыт лет на пятьдесят – не меньше. А почему ты не расспросишь о нем самого Семирядова?
– До генерала мне еще предстоит доехать, а информация нужна сейчас. Хорошо. – Я скребу затылок и спрашиваю: – А как ты оцениваешь боевые возможности этого универсального снайпера?
Гордиенко пожимает плечами и отвечает:
– Обстоятельный мужик и настоящий профи. Особенно при работе со средней дистанции. Насколько помню, он предпочитал СВД. Другое оружие вообще не воспринимал, даже пистолета на задания не брал. А из СВД с дистанции в пятьсот метров мог духу глаз высадить. Вместе с мозгами.
– Понятно. Еще что-нибудь добавишь?
Мой друг докуривает сигарету, морщит лоб, вдруг оживляется и заявляет:
– Вспомнил одну деталь! Позиции для работы он любил выбирать повыше. Склоны гор, верхние этажи домов, чердаки или плоские крыши, кроны деревьев, те, что погуще.
Это уже кое-что. Во всяком случае, куда больше, чем просто имя.
– Спасибо, Костя. Выручил.
– Обращайся.
– Только прошу, никому о нашем разговоре.
– Само собой. – Он бросает окурок в урну, посмеиваясь, добавляет: – Видишь, я даже не спрашиваю, зачем тебе это нужно. Будем считать, что поговорили о бабах. Кстати, как у тебя на личном фронте?
– Нормально.
– То есть без изменений?
– Я похож на молодожена?
Гордиенко смеется.
– Откуда я знаю, как выглядит счастливый молодой муж? Я им тоже никогда не был.
Болтая о жизни, мы покидаем сквер, останавливаемся у моей машины, прощаемся.
– Не пропадай, – говорит товарищ и похлопывает меня по плечу.
– С меня бутылка хорошего вискаря. Как-нибудь навещу тебя, и посидим нормально, без спешки.
– Было бы неплохо. Жду.
Я сажусь в салон, запускаю двигатель, вливаюсь в сплошной поток машин, бросаю взгляд на часы. Первый пункт плана выполнен успешно. На второй и третий у меня остается чуть больше двенадцати часов.
Я возвращаюсь в Петровск.
В шесть пятнадцать вечера мой автомобиль стоит в полусотне метров от светлого БМВ. Я ожидаю появления Екатерины.
Она задерживается, и минут через пять я ловлю себя на том, что начинаю нервничать. Уж не назначил ли Семирядов дублера для ликвидации Лавровской?
Я возвращаюсь в Петровск.
В шесть пятнадцать вечера мой автомобиль стоит в полусотне метров от светлого БМВ. Я ожидаю появления Екатерины.
Она задерживается, и минут через пять я ловлю себя на том, что начинаю нервничать. Уж не назначил ли Семирядов дублера для ликвидации Лавровской?
Рука моя тянется к бардачку, где всегда лежит дежурная пачка хороших сигарет вкупе с дорогой зажигалкой. Я прикуриваю, опускаю стекло на ширину ладони выпускаю дым на улицу и продолжаю всматриваться в прохожих.
Наконец-то я замечаю знакомую женскую фигурку, с облегчением вздыхаю и выбрасываю сигарету. Слава богу, с ней все в порядке.
Катя отыскивает на парковке мой автомобиль, поспешно подходит и садится на переднее пассажирское место. Она опять напугана, то закрывает раскрасневшееся лицо ладонями, то нервно теребит край блузки. Глаза полны слез.
– Привет, – говорит она. – Как твои дела?
– У меня все в норме. А ты, похоже, опять не в форме?
– Трясет весь день. Хожу, оглядываюсь по сторонам, шарахаюсь от каждого резкого звука.
– Знаешь, что можно посеять без семян?
– Что?
– Панику. Пожалуйста, возьми себя в руки. Нам нужно спокойно проанализировать проблему и найти оптимальный выход из этой крутой ситуации.
– Считаешь, он есть?
– Поверь, выход есть из любой ситуации.
– Даже из такой?
Я киваю и говорю, что попадал и в худшие передряги.
– Верю. Что ты намерен делать дальше?
– Для начала ты пересядешь в свою машину. Затем мы на двух автомобилях заедем за Дашей и снова отвезем ее к твоим знакомым. Ей лучше пока оставаться у них.
– Хорошо. Что потом?
– Поедем к тебе, сварим кофе, поговорим о жизни. А около одиннадцати вечера я отлучусь до утра. Ты проводишь меня до калитки, вернешься в дом, хорошенько запрешь дверные замки и ляжешь спать.
– Ты вернешься? – спрашивает она, отчего-то переходя на шепот.
– Надеюсь.
Даша сдана на руки Вишняковым. Катя осталась дома. Я намеренно не тороплюсь расставаться с ней, выпиваю три чашки крепкого кофе в ожидании, пока на город опустится ночь, и в одиннадцать двадцать выезжаю в сторону поселка Восточный.
Управляя машиной, я постоянно посматриваю на часы. Полночь – для начала операции рановато. С другой стороны, пока доеду до поселка, пристрою машину в укромном месте, прозондирую обстановку. В общем, будет нормально.
Глядя на трассу, я продумываю действия, размышляю, и вдруг коварная, просто-таки сумасшедшая улыбка растягивает мои губы. Я даже злобно хохочу в голос. Если бы я сейчас находился в лесу, то эхо этого дикого смешка непременно пронеслось бы между древесных стволов и пару раз вернулось бы обратно.
Почему я смеялся?
А потому, что в голове об опустевшую сферу черепного свода билась паскудная мысль:
«Неплохо бы прикончить Семирядова как-нибудь изощренно. К примеру, ректально. За все его пакостные проделки и за то, что водил меня за нос».
Глава 9. Петровская область, поселок ВосточныйЯ решил, что удирать нет смысла, и неторопливо, экономя силы, поплыл навстречу преследователям. Но и они оказались неглупы. Эти ребята знали о наличии у меня оружия и разошлись в стороны. Потом, приблизившись на расстояние прицельного выстрела, мальчики стали использовать мою тактику – нырять и передвигаться под водой.
Прикрывая рукой глаза от прямого света, я щурился, но своевременно приметить их появление на поверхности все равно не мог. Только услышу всплеск, повернусь, нащупаю взглядом голову и подниму пистолет – цель снова исчезает.
«Ладно, – решил я. – Тогда и мы поступим по-другому».
Вода в реке, протекавшей через Петровск, была отвратительно мутной, но, по крайней мере, не безнадежно черной. Я погрузился в нее с головой. Теперь автомобильный свет, наоборот, помогал мне. Он пронизывал верхний слой воды, и я смог бы различить темные человеческие силуэты с четырех-пяти метров.
Я двигался наугад, изредка всплывал, прочищал легкие и вновь нырял, держа пистолет наготове.
На одном из специальных занятий по стрельбе инструктор произнес интересную фразу, накрепко засевшую в моей памяти: «Один выстрел под водой способно произвести любое оружие – и хорошее, и плохое. Плохое после разового применения смело выбрасывайте – второго выстрела его ствол не выдержит. Хорошее еще послужит».
Мне позарез требовался этот единственный выстрел. Во-первых, я не был уверен в исходе поединка. Работа в сухопутных странах Азии и Африки не научила меня бороться за жизнь в воде. Во-вторых, я понятия не имел, сумею ли добраться до берега. Не знал и того, что ждет меня там.
В тот момент я старался не думать о дополнительных охранниках Вити Макеева, подтянутых к набережной, о привлечении к поиску и задержанию подразделений полиции. О том, что где-нибудь в паре километров уже взревели моторы скоростных катеров, а все прибрежные улицы прочесываются пешими и автомобильными патрулями.
Мне было не до этого. Потому что сейчас, находясь под водой, я заметил размытое темное пятно, приближавшееся ко мне со стороны маяка.
Привычного громкого звука от выстрела под водой не было. Вышло нечто похожее на резкий щелчок с последующим секундным шипением. После этого темное пятно перестало увеличиваться в размерах и медленно двинулось к поверхности.
«Уже лучше! Он серьезно ранен и мне уже не противник», – подумал я, вынырнул и осмотрел пистолет.
Мне сразу стало понятно, что с этой минуты я безоружен. Кожух-затвор так и остался в заднем положении. Разбираться с куском металла я не стал, попросту пустил его на дно. Какая разница, закончились в нем патроны или же заклинил механизм? Надо было готовиться к решающей встрече. Она, похоже, назревала.
Вернувшись в дом, Катя заперла дверь, налила в бокал глоток виски и без сил упала в кресло.
«Удивительная закономерность, – поражалась она, глядя в пустоту. – Стоит в моей жизни появиться нормальному достойному мужчине, как тут же начинаются проблемы. Ну почему в только что зародившиеся отношения, такие теплые и обнадеживающие, обязательно должны вмешаться жуткие замыслы каких-то отвратительных темных сил?!»
Ладонь женщины нащупала на столике пачку тонких сигарет. Щелкнула зажигалка, и сизый дымок потянулся к приоткрытому окну.
«Все подруги-ровесницы замужем и счастливы. Некоторые успели родить по второму и даже по третьему ребенку. Я тоже была счастлива, пока не вмешались эти проклятые силы. – Пепел с подрагивающей сигареты упал на столик мимо пепельницы. – Мне нравились немногие мужчины и больше всего, конечно, погибший муж.
Станислав нравится. Даже очень! В нем чувствуются мужское начало, сила, достоинство, ум. Он надежен. С ним можно ничего и никого не бояться.
Но сложится ли у нас? Слишком уж опасную он выбрал себе профессию – эти ужасные убийства.
Станислав, конечно, не киллер в привычном понимании этого слова. Он офицер, его обязанность – выполнять приказы. Стас был совершенно уверен в том, что работает на пользу общества, очищает его от всякой скверны. Но, как ни крути, он убивает людей. Да, к этому его готовило государство и все же…
Наверное, сейчас ему очень тяжело. Он узнал, что его использовали в личных интересах и заставили убить ни в чем не повинных людей. Стас никогда не простит себе этого. Даже если словом не обмолвится, то до конца будет жить с этим чувством вины. Это невыносимо. А как ему помочь? На этот вопрос у меня ответа нет, по крайней мере пока».
Екатерина поднялась, потушила в пепельнице окурок, открыла настежь окно и вдохнула прохладный ночной воздух.
Калининское шоссе. Гладкий качественный асфальт, большое количество фонарей, новенькие придорожные информационные щиты. И все потому, что данное направление выбрано для строительства элитного жилья для знатных персон. Большинство других трасс, уходящих от Петровска, больше походят на прифронтовые дороги.
Справа проплывает указатель со стрелкой: «Поселок Восточный – 500 метров».
Когда я впервые посетил это дивное местечко, оно только еще строилось. Десяток роскошных домов стоял по левую сторону от свежей асфальтовой дороги. По правую раскинулось столько же стройплощадок с копошащимися рабочими, со штабелями бетонных плит и взметнувшимися к небу стрелами кранов.
Теперь Восточный выглядит по-другому. У въезда стоит домик охраны, стилизованный под дозорную башню средневекового замка, рядом с ним шлагбаум, чуть дальше, за гостевой стоянкой – небольшой магазин. Вдоль улочки тянутся два ряда шикарных коттеджей, из-за красивых заборов видны подросшие сосны, ели, туи. Все ухожено, вычищено. Под покровом ночи я увижу лишь часть этого великолепия. Остальное хранится в моей памяти.