– Ох, гордыня! – вякнул еще мой внутренний цензор, а потом я усилием воли заставила его замолчать.
Не надо указывать мне мое место в истории. Быть может, у меня в этом спектакле не самая главная роль, но репликой «Кушать подано!» я совершенно точно не ограничусь!
Я выскочила на центральную улицу в каком-то десятке метров от моста и увидела, что опоздала. Место под фонарем опустело, на мосту уже не было ни души. Я огляделась – на этой стороне канала пешеходов не было, значит, Алекс перешел на другой берег. Я без промедления сделала то же самое, постаравшись, на всякий случай, держаться подальше от одинокого фонаря.
Слава богу, на той стороне я их заметила. Они шли в направлении курортного парка, не прячась и не торопясь. Мужчина одной рукой обнимал девушку за талию, а она повисла на нем, как кошель на ремне, что выглядело просто неприлично! Это были Алекс и Галина, я узнала ее по рыжим волосам, а его – по своей собственной характерной реакции. Влечение было таким сильным, что я не могла заставить себя замедлить шаг и держаться подальше от парочки, чтобы не быть замеченной!
На мое счастье, сегодня главным вечерним мероприятием в парке был маскарад, и он собрал немало народу.
Мало кто из гуляющих щеголял полноценным костюмом, но многие были слегка принаряжены. Отдельные элементы карнавальной экипировки занятно сочетались с повседневной одеждой. Мне запомнились крупная молодая женщина в растрепанном цветочном венке поверх бейсболки и фигуристая девица в обтягивающем платье с глубоким вырезом и меховой шапке в виде оскалившейся медвежьей морды. Какой-то рослый юноша красовался в долгополой крестьянской рубахе – из-под ее не подрубленного подола торчали волосатые ноги в красно-белых спортивных носках и кроссовках.
Бархатные береты и шляпы с перьями, жесткие парчовые колпаки с кисейными хвостами, пышные жабо из бумажного кружева и многослойные гофрированные воротники, похожие на вафельные торты, накладные носы, рожки и ушки из цветного поролона, сверкающие разноцветными огнями встроенных лампочек украшения – все эти аксессуары продавались тут же и пользовались большим спросом.
Галина купила себе большую, с тележное колесо, тюлевую шляпу с острым верхом и свисающими с полей бубенчиками, а Алекс оделся в монашескую рясу. Она была сшита из дешевой подкладочной ткани, но в свете многочисленных цветных огней очень красиво искрилась. Я ограничилась венецианской маской из раскрашенного картона, выхватив первую попавшуюся из ведра, в котором бумажные очки, носы и целые лица на длинных палочках стояли неохватным букетом, как розы и лилии на цветочном рынке.
Спрятав лицо за нарисованной физиономией, я уже не боялась быть узнанной и приблизилась к парочке почти вплотную.
Алекс и Галина некоторое время кружили по площади, вполне невинно развлекаясь. Они задержались у летней эстрады, чтобы посмотреть короткую сценку, потолкались у костра, рядом с которым стояло, ожидая своего смертного часа, симпатичное чучело из прутьев и соломы, покатались на увитых зеленью и цветами качелях и выпили горячего вина. Мне тоже хотелось глинтвейна, но я воздержалась. Нельзя расслабляться и отвлекаться, мои костюмированные приятели, отвернись я от них, запросто потерялись бы в толпе.
Поэтому я держалась к ним там близко, что пару раз едва не наступила на полу атласной рясы «монаха» и почти задевала носом бубенцы широкополой шляпы «волшебницы».
К сожалению, было слишком шумно, чтобы в общем гомоне разобрать отдельные слова, и я не могла слышать, о чем они говорят. Впрочем, я полагала, что они уже достигли договоренности и действуют в соответствии с каким-то планом.
Вскоре он начал проясняться и для меня. Парочка, за которой я неусыпно следила, наконец отпочковалась от толпы и двинулась вглубь парка.
Поначалу на аллее там и сям еще встречались люди – в основном, тоже парочки, но по мере удаления от площади парк становился все больше похожим на дремучий лес. Мне пришлось отстать от преследуемых и передвигаться короткими перебежками от одного могучего дерева до другого.
Шум народного веселья окончательно стих вдали, и стали слышны звуки Черного леса: скрип древесных стволов, шелест листьев, шорохи в зарослях травы и шум ручья. Вода ласково журчала на перекатах и рассерженно гудела и шипела под водопадами.
От ручья тянуло свежестью, мелкие брызги долетали до дорожки. Алекс снял с себя плащ и заботливо закутал свою спутницу. Я только завистливо вздохнула. Меня тоже сотрясала дрожь, но она была скорее нервной природы. Холода я не чувствовала, но все же не отказалась бы погреться в мужских объятьях.
– Успеешь еще, – неласково буркнул мой внутренний голос.
– Надеюсь, – пробормотала я.
Впереди показалась угловатая темная громада явно искусственного сооружения. Я вспомнила его: заброшенная мельница! Она давным-давно не используется по прямому назначению, выполняет сугубо декоративную функцию – украшает пейзаж.
– Ну, вот и прояснилось место действия! – прошептала я.
– Прояснилось, – безрадостно согласился внутренний голос. – И что теперь?
Я прикусила ноготь – в раннем детстве это помогало мне сосредоточиться, потом-то мама заставила меня забыть дурную привычку. Толку от нее и вправду маловато – что делать дальше, я не придумала. Если Алекс и Галина ни на минуту не расстанутся, если поднимутся на мельницу вместе…
Я не успела додумать эту безрадостную мысль.
– Подожди тут пару минут, ладно? Я сейчас вернусь за тобой, – Алекс на мгновенье прижал свою подругу теснее, а потом отпустил ее и зашагал к дому.
– О, спасибо! Спасибо! – запрокинув голову, жарким шепотом поблагодарила я благосклонные небеса.
Мучительно скрипнули ставни – Алекс открыл окно и ловко забрался в него.
– И вновь этот модный шварцвальдский способ, – машинально отметила я.
Выждала еще секунду – Алекс не возвращался – и полетела, как стрела из лука мастера Телля!
– Боже, Анька! Ты меня напугала! Что ты тут делаешь? Немедленно убирайся!
Галина встретила меня неласково, но, к счастью, остереглась кричать. Сообразительная! Поняла, что будет лучше решить спорный вопрос без скандала, приватно, строго между нами.
– Тихо!
Я цапнула ее за накидку и утащила поглубже в тень шатра из еловых лап.
– Времени мало, слушай меня внимательно и соображай быстро, дело очень серьезное. Алекс не тот, за кого себя выдает! Он еще не угощал тебя таблетками? Надеюсь, ты их не выпила?
– Вот они, – Галина разжала ладонь. – Он сказал, что это витамины, но я же медик и никогда не принимаю неизвестные препараты…
Я посмотрела: разноцветные пилюльки действительно были похожи на детские витаминки. На таблетках были изображены герои мультфильмов: Гомер Симпсон и смурфы – маленькие волшебные существа, нарисованные в середине двадцатого века бельгийским художником Пьером Кюллифордом. Знал бы он, как используют его милые рисунки производители экстази!
– Изобретательный народ – наркодиллеры! – заметила я и решительно смела с ладони Галины опасные «витаминки». – Ты жить хочешь?
– А что?
– А то, что, если хочешь жить – беги отсюда без оглядки!
– Ну, конечно! – рыжая фыркнула, и бубенцы на шляпе поддержали ее насмешливым перезвоном. – Я, значит, убегу, а ты на мое место, да?
– Смотри сюда. – Я сунула руку в сумку и, возможно, впервые в жизни моментально, без долгих поисков, нашла в ней нужную вещь. Это была во всех смыслах гениальная находка! – Видишь удостоверение?
– Федеральная служба безопасности?!
Рыжая ахнула и прикрыла рот ладошкой.
– Она самая. Хочешь поучаствовать в смертельно опасной спецоперации? Не хочешь? Тогда беги и не останавливайся, пока не окажешься среди людей… Стой! – я бесцеремонно сорвала с Галины плащ и шляпу. – Вот теперь беги. И никому ни слова, сохраняй полную секретность, мобильник до утра не включай!
– Ага, – она попятилась, с удивлением и испугом глядя на мои «корочки».
– Я сказала – бегом! И не по дорожке, а лесом, держись под деревьями, чтобы тебя не видели и не слышали!
– Ясно.
Галина отступила в лес, и через секунду о ее недавнем присутствии на поляне напоминали только покачивающиеся еловые лапы.
– Вернусь домой – выпишу Санчо огромную премию! – пообещала я своей собственной фотографии в удостоверении, которое мой шустрый помощник совершенно незаконными путями спроворил мне исключительно с целью борьбы с корыстолюбивыми российскими гаишниками.
Пару раз демонстрация «эфэсбешной» ксивы спасала меня от штрафа, но еще никогда эта краснокожая книжица не приносила такой огромной пользы, как сегодня!
– Спасибо! Спасибиссимо! – я признательно чмокнула корочки и спрятала их в сумку.
А потом завернулась в конфискованный у Галины плащ, нахлобучила на голову шляпу и вышла на середину поляны под звездный свет, как на сцену.
Приближался финальный акт спектакля, в котором я все-таки получила самую что ни на есть главную-преглавную роль.
18
Мне не пришлось залезать в окно. Алекс открыл мне дверь – и снова запер ее на засов, как только я оказалась внутри.
– Поднимайся наверх!
Я молча кивнула, мелодично пробреньчав колокольцами, и так и пошла, смиренно пригнув голову. В помещении было темным-темно, но у Алекса имелся фонарик. Вздумай он посветить им на меня, монашеский плащ и волшебная шляпа не спасли бы меня от разоблачения, но Алекс направил луч на ступеньки, и я получила возможность полюбоваться еще одним трухлявым памятником шварцвальдского деревянного зодчества.
Наверху было светлее, потому что крыша в одном месте прохудилась, и в образовавшийся неровный проем светили звезды. Я задвинулась в самый темный угол и оттуда осмотрела чердак.
Он не казался гадким, наоборот, смотрелся сказочно!
Поток серебристо-голубого света падал на узкое прямоугольное ложе, в котором я не сразу признала туристическую «пенку» – самый обыкновенный термоизолирующий коврик, который в походных условиях заменяет ложе неприхотливому туристу. Ярко-синий, с шершавой поверхностью, в призрачном свете он выглядел так заманчиво – точь-в-точь, как прямоугольный бассейн с курящейся паром водой! Это напомнило мне нашу с Алексом встречу в термах, и я почувствовала, что дикая тревога, которая не отпускала меня на протяжении последнего часа, отступает.
Алекс поставил свой фонарик на пол, направив его вверх, и на темном потолке рядом с куском звездного неба появилось подобие луны.
Я во все глаза смотрела на мужчину. Он стянул с себя свитер – в рассеянном свете блеснул тусклым золотом талисман на обнаженной груди – и позвал:
– Иди ко мне!
– Начинается! – нервозно пискнул мой внутренний голос и от запредельного волнения надолго потерял дар речи.
Я глубоко вдохнула, выдохнула и выступила из угла.
Медлить не имело смысла. Псевдомонашеский плащ еще скрывал мою фигуру, а широкие поля головного убора затеняли лицо, но волосы, струящиеся из-под шляпы, разительно отличались от рыжих кудрей Галины: у меня они прямые, гладкие, темно-русые.
– Что…
Алекс удивленно выдохнул вопрос и попятился, отступил на шаг, но я быстро преодолела разделяющее нас расстояние, решительно отбросила в сторону шляпу, в которой невозможно было бы целоваться, и обвила руками его шею.
Он вовсе не хотел меня целовать! Я заставила его.
– Почему – ты? Не надо! Я не хочу, чтобы это была ты! – Алекс сначала неохотно, но затем все более жадно целовал меня и в то же время отчаянно сопротивлялся своему очевидному желанию. – Нет!
Он оттолкнул меня так сильно, что я снова отлетела в свой тихий угол и распласталась, шумно дыша и слыша стук своего сердца – такой громкий, что я бы не удивилась, если бы под этими ударами обветшавшая стена за моей спиной рассыпалась по бревнышку!
– Уходи! – Алекс тоже дышал, как марафонец после пробежки, и еще тряс кулаками, как боксер. – Уходи, Анна! Я выбрал не тебя!
– Ты не хочешь меня любить? – я снова выступила из угла. – Или ты не хочешь меня убивать?
Я сделала еще один шаг. Разгневанный – или растерянный? – мужчина молча смотрел на меня.
– Я все знаю о тебе, Алекс! – сказала я.
Еще один шаг.
– Я знаю, как ты год за годом отмечаешь весеннее равноденствие, Алессандро Росси!
Еще шаг.
– Я знаю имена всех женщин, которых ты убил своей любовью, и названия тех мест, где это произошло, и даже твою конечную цель!
Я остановилась. Расстояние между нами не превышало двух шагов, но их должна была сделать уже не я.
– Откуда ты знаешь?
Его голос был тихим, как шорох еловых лап, задевающих стену снаружи.
– Я искала тебя, – просто сказала я.
Как приятно было сказать наконец чистую правду!
– У меня был друг – такой же необычный человек, как ты. От него я узнала, что есть люди, которые убивают тех, кого любят, отнимая у них молодость и жизнь. Вероятно, в первый раз это происходит случайно. Как у тебя с Рози, да?
– Я не хотел, – помолчав, неохотно ответил Алекс. – Я сам едва не сошел с ума, когда увидел, что с ней происходит!
– Но ты сумел остановиться, и она не умерла. А когда ты понял, какой великой силой обладаешь, то стал искать способ обратить ее во благо, исправив вред, причиненный Рози, – продолжила я, постаравшись, чтобы в моем голосе не прозвучало ни единой нотки укора.
Видит Бог, я от души жалела их всех – и бедняжку Рози, и Алекса, и тех девушек, которых он убил, стараясь спасти свою любимую!
– Я должен загладить свою вину, – тихо сказал он.
– Кажется, у тебя это получается – доктора говорят об улучшении ее состояния, – я слабо улыбнулась. – Осталось совсем немного, да? Еще жизнь-другая, и к Рози вернутся молодость, красота и здоровье… Во всяком случае, физическое.
– Но если к ней не вернется разум, все будет напрасно? – теперь он как будто советовался со мной.
– Ты же не узнаешь, пока не сделаешь.
– Но не с тобой! – он наконец очнулся и одним шагом преодолел разделяющее нас расстояние. – Не с тобой! Только не с тобой… Я хотел, чтобы ты жила… Чтобы мы могли быть вместе, если я не спасу Рози… Я уже не знаю, кто из вас мне нужен!
Алекс хотел отстраниться, но я прилипла к нему, как горчичник – не оторвешь!
И он сдался.
Его руки были теплыми, а губы мягкими. Каждое прикосновение добавляло жара огню, который разгорался во мне, как костер на парковой площади, и я отстраненно подумала – бедненькое соломенное чучело, оно ведь сгорит дотла! И еще вспомнился мне чудесный лунный камень, который жадно поглощает каждый лучик света, превращая его в волшебное сине-золотое сияние: мое тело точно так же реагировало на ласки Алекса.
– До полуночи осталось меньше часа, – прошептала я, скользя руками по его обнаженным плечам. – Ночь равноденствия пройдет, ты не успеешь найти другую, и Рози потеряет свой шанс. А другого случая у тебя не будет, я не позволю, я больше не дам тебе убивать…
– Все так неправильно! – Мужчина застонал, и я поцеловала его со всей нежностью:
– Все правильно, поверь мне!
– Правильно убивать любимую женщину? Опять?! О-о-о…
Несомненно, это было признание. Самое необычное признание в любви, которое я когда-либо слышала! Оно меня очень глубоко тронуло, и только поэтому я тоже сказала то, чего говорить не собиралась:
– Не факт, что я умру, дорогой. Не факт, что умру именно я! Ты рискуешь ничуть не меньше.
– Серьезно?!
Алессандро Росси из Милана числил за собой не один смертный грех. Он был убийцей, и по законам человеческого суда заслуживал самого сурового наказания. Но он умел любить и жертвовать ради любви – а разве не это высшая доблесть мужчины в понимании женщины?
А еще у него были отвага и чувство юмора.
– Ты тоже можешь убить? Это хорошая новость! – сказал он и решительно разорвал завязки укрывающего меня плаща.
Когда-то давно я услышала оригинальное мнение: «Человек – это разумный комплекс электрохимических реакций». В юности я находила это определение несправедливым и обидным. Мне казалось, что оно принижает Homo Sapiens, низводя его с почетнейшей позиции «Венец творенья» до бессмысленно бурлящей субстанции в лабораторной колбе. Верить в то, что даже высокие чувства суть всего лишь электрохимические реакции, ужасно не хотелось!
Я изменила свое мнение годам к сорока. Примерно в этом возрасте я окончательно осознала, что некоторые непроизвольные, неконтролируемые хваленым человеческим разумом реакции – вероятно, те самые, электрохимические, – могут быть лучшим из того, что нам дано в этой жизни.
Страсть – это не любовь в ее традиционном понимании. В настоящей страсти нет самоотверженности, жертвенности, преклонения, но зато нет и эгоизма, одиночества, непонимания. Страсть не бывает безответной, она всегда делится на двоих – хотя и не обязательно поровну. Обоюдное влечение – первоэлемент гармонии мужского и женского начала, так какая разница, чем это притяжение обусловлено – электричеством, химией или метафизикой?
Алекс. Его имя было как пароль для прохода в лучший из миров, и я повторяла его снова и снова: Алекс. Алекс. Алекс…
– Анна! – шептал он.
Я не воспринимала это имя как свое собственное. Мне было абсолютно все равно, что именно он шепчет – молитвы, проклятья, магические формулы, да хоть стихи Агнии Барто! Слова текли мимо моего сознания, я сосредоточилась на ощущениях, а они были такими яркими, что у меня потемнело в глазах. Или это набежавшая туча закрыла звездное небо?
Ложе было узким. Кто-то из нас зацепил поставленный сбоку фонарик, и он упал – луна свалилась с небес и покатилась кувырком. Апокалипсис! Алиллуйя!
Горячая синяя вода несла меня, как бумажный кораблик. Легкая, почти невесомая, я скользила по водной глади, ощущая, как набирает силу и скорость несущий меня поток, и ничего не боялась. Определенно, инстинкт самосохранения в этот момент на борту отсутствовал!