– Итак, – сказал Касиги и улыбнулся Скраггеру.
Они пожали друг другу руки, Скраггер пространно поблагодарил его, извинился за доставленное беспокойство, оба они посетовали на судьбу, потом благословили ее и быстро сели в машину. Иранский шофер влился в поток машин, громко обругал обгонявшую его машину, у которой было преимущественное право проезда и которая едва не столкнулась с ним, и пронзительно засигналил.
– Скажи ему, чтобы ехал помедленнее, Минору, – распорядился Касиги. Минору подчинился, и водитель кивнул, улыбнулся и подчинился. Езда на умеренной скорости продлилась несколько секунд.
– Вы хорошо себя чувствуете, капитан?
– О да. Голова болит, а так нормально. Больше всего хотелось отлить.
– Что?
– Эти сукины дети держали меня прикованным наручниками к кровати и не пускали в туалет. Не мог же я мочиться в штаны или в постель, а сестра принесла мне утку только сегодня утром.
Господи, я думал, мой пузырь лопнет. – Скраггер потер глаза, прогоняя усталость. – Все в порядке, дружище. Я ваш должник. Плюс еще и выкуп! Сколько вы ему отдали?
– Ничего, для вас – ничего. У нас есть специальный фонд для таких случаев.
– Это не проблема, Энди Гаваллан заплатит… о, кстати, чуть не забыл, он сказал, что знавал вашего босса несколько лет назад, его звали Тода, Хиро Тода.
Касиги был искренне изумлен:
– У Гаваллана есть вертолеты в Японии?
– О нет. Это было, когда он был китайским торговцем в Гонконге, когда работал на Дом Струана. – Имя ударило Касиги как электрический разряд, и он мгновенно насторожился, но внешне этого никак не выдал. – Вы слыхали о таком?
– Да, прекрасная компания. «Тода» ведет, то есть вела дела с Домом Струана, – гладко ответил Касиги, но отложил эту информацию для последующего рассмотрения: разве не Линбар Струан два года назад в одностороннем порядке разорвал пять контрактов на аренду судов, что едва не разорило нас? Возможно, Гаваллан смог бы стать инструментом возмещения тех убытков, в той или иной форме. – Мне жаль, что вам пришлось пережить весь этот кошмар.
– Это не ваша вина, приятель. Но Энди захочет вернуть вам выкуп. На сколько они нас подставили?
– Сумма была очень скромной. Прошу вас, пусть это будет подарком. Вы же спасли мой корабль.
Помолчав немного, Скраггер сказал:
– Тогда я дважды ваш должник, старина.
– Мы выбрали водителя. Это была наша вина.
– Где он сейчас, где Мохаммед?
– Мне очень жаль, но он мертв.
Скраггер выругался.
– Он был не виноват, совсем не виноват.
– Да-да, я знаю. Мы передали его семье компенсацию и сделаем то же самое для всех погибших. – Касиги старался выяснить, насколько Скраггер был потрясен случившимся, он очень хотел знать, когда тот будет готов к полетам, и его сильно раздражала случившаяся задержка на день. Ему просто необходимо было как можно скорее вернуться в Эль-Шаргаз, а оттуда лететь домой, в Японию. Его работа здесь была закончена. Главный инженер Ватанабэ был теперь целиком на его стороне, копии его личных докладов укрепят его позицию в корпорации и станут огромным подспорьем для него – и для Хиро Тоды, – когда они вернутся к обсуждению возможности убедить правительство объявить завод «Иран-Тода» национальным проектом.
Даже не возможности, а безусловной способности! – думал он, чувствуя себя увереннее, чем когда-либо. Мы будем спасены от банкротства, закопаем своих врагов, Мицувари и Гёкотомо, а сами приобретем лицо – и прибыль, огромную прибыль! О да. И еще один подарок счастливой судьбы, Касиги позволил себе циничную усмешку, копия личного доклада покойного главного инженера Касусаки самому Гёкотомо, с датой и подписью, которую Ватанабэ удивительным образом «обнаружил» в забытой папке, пока я был в Эль-Шаргазе, – документ, обладающий силой неразорвавшейся бомбы! Я должен быть очень осторожен, используя его, о, просто крайне осторожен, но это лишь делает для меня еще более важным скорейшее возвращение домой.
Улицы и переулки были запружены машинами. Небо над головой по-прежнему оставалось пасмурным, но гроза миновала, и он знал, что погода будет летной. Ах, думал он, как бы я хотел иметь собственный самолет. Скажем, реактивный «Лир Джет». Вознаграждение за весь мой труд здесь должно быть значительным.
Он позволил своим мыслям плыть спокойно и радостно, наслаждаясь ощущением достигнутой цели и могущества.
– Похоже, что теперь мы сможем возобновить строительство в самом скором времени, капитан.
– О?
– Да. Глава нового комитета заверил нас в своем сотрудничестве. Судя по всему, он знает одного из ваших пилотов, некоего капитана Старка. Главу комитета зовут Затаки.
Скраггер резко повернулся к нему.
– Это как раз его Дюк, Дюк Старк, спас во время нападения левых, а потом возил в Ковисс. Будь я на вашем месте, приятель, я бы… э-э… смотрел за ним в оба. – Он рассказал Касиги, насколько неуравновешенным был этот иранец. – Прямо сумасшедший какой-то.
– Он не производит такого впечатления, совсем не производит. Любопытно… иранцы – очень… очень любопытный народ. Но, возвращаясь к главному: как вы себя чувствуете?
– Теперь великолепно, – не моргнув глазом, преувеличил Скраггер. Вчера и всю ночь ему было по-настоящему худо: вся эта ругань, крики, наручники, неспособность никому ничего объяснить, одна враждебность вокруг – и глаза, куда ни посмотри, кругом глаза. Он чувствовал себя потерянным. И испуганным. Боль становилась все сильнее. Время тянулось мучительно медленно, надежда угасала, он был уверен, что Минору ранен или погиб вместе с водителем и никто даже знать не может, где он и что произошло. – Ничего, что бы не вылечила чашка доброго чаю. Если хотите вылететь немедленно, я готов. Только быстренько приму ванну, побреюсь, выпью чайку, перехвачу чего-нибудь – и с песней в путь-дорогу.
– Отлично! Тогда полетим сразу же, как только вы будете готовы. Минору установил рацию и проверил ее.
Всю дорогу до нефтеперерабатывающего завода и во время перелета в Ленге Касиги пребывал в прекрасном настроении. Рядом с Харком им показалось, что они видели ту огромную акулу-молот, о которой говорил Скраггер. Скраггер вел вертолет на небольшой высоте над землей вдоль береговой линии; облака по-прежнему висели низко и были плотными, тут и там среди них попадались дождевые, и изредка вспыхивала молния, угрожая им, но не слишком сильно; их лишь немного трясло время от времени. Радиолокационный контроль и выдача разрешений на полет работали эффективно и без задержек, что усиливало озабоченность Скраггера. Его не покидала мысль, что до «Шамала» остается два дня, не считая сегодняшнего. Потерянный день делает все предприятие еще более рискованным, думал он. Что там произошло, пока меня не было?
Оставив Харк далеко позади, он сел, чтобы заправиться и передохнуть. Живот у него все еще болел, и он заметил немного крови в моче. Ерунда, сказал он себе. После такой аварии неудивительно, что организм где-то кровит. Черт меня раздери, но до чего же мне повезло!
Они сидели на песчаном берегу, доедая комплексный обед из коробки: холодный рис с кусочками рыбы и маринованными овощами. Скраггер выклянчил здоровый кусок иранского хлеба на безупречно чистой заводской кухне и большую порцию холодного цыпленка с соевым соусом, одно из его любимейших блюд. Касиги потягивал японское пиво, от которого Скраггер отказался:
– Спасибо, но за рулем не пью.
Касиги ел очень мало, Скраггер – жадно и быстро.
– Славно перекусили, – заметил он. – Как только будете готовы, нам лучше трогаться дальше.
– Я закончил. – Скоро они снова были в воздухе. – Останется сегодня время, чтобы подбросить меня до Эль-Шаргаза или Дубая?
– Нет, если мы летим в Ленге. – Скраггер слегка поправил головные телефоны. – Вот что, когда мы войдем в зону контроля радара на Кише, я спрошу их, нельзя ли мне будет залететь в Бахрейн. Там вы могли бы сесть на международный рейс или полететь местными авиалиниями. Нам придется дозаправиться на Лаване, но если нам дадут добро на Бахрейн, с этим проблем не возникнет. Как я говорил, я ваш должник, дважды.
– Вы ничего мне не должны. – Касиги улыбнулся про себя. – Вчера на заседании комитета этот Затаки спросил, как скоро у нас будет достаточный парк вертолетов. Как вам известно, «Герни» нас больше не обслуживает. Я бы хотел получить три из ваших 212-х и два 206-х на следующие три месяца, после чего, исходя из наших потребностей, мы согласуем годовой контракт, возобновляемый ежегодно, с вами в качестве руководителя. Это можно было бы сделать?
Скраггер замялся, не зная, что ответить. В обычной ситуации такое предложение отозвалось бы радостным колокольным перезвоном до самого Абердина, Гаваллан лично висел бы на телефоне, и все могли бы рассчитывать на огромные премиальные. Но с распланированным «Шамалом», сошедшей со сцены «Герни» и полным отсутствием кого бы то ни было еще помочь Касиги никак не получалось.
– Когда… э-э… когда бы вам понадобилось, чтобы пташки приступили к работе?
– Немедленно, – радостно отозвался Касиги, глядя на танкер внизу. – Я гарантировал Затаки и комитету, что, если они готовы сотрудничать, мы начнем работы немедленно. Завтра или в крайнем случае на следующий день. Может быть, вы могли бы попросить центральное управление своей компании передислоцировать некоторые из 212-х, которые сейчас прикреплены к Бендер-Деламу и не используются с полной нагрузкой?
– Я безусловно спрошу, как только мы сядем.
– С неделю или около того нам понадобится временная воздушная связь с Кувейтом, чтобы доставлять смены, прибывающие на замену из Японии. Затаки сказал, их комитет договорится сегодня с комитетом абаданского аэропорта, чтобы его открыли для нас никак не позже конца следующей недели…
Скраггер лишь вполуха слушал уверенные планы этого человека, который подружился с ним, без которого он до сих пор был бы прикован к кровати. Выбор у него был простой: рассказать ему про «Шамал» или оставить его барахтаться в дерьме. Но если ты ему расскажешь, то предашь доверие более высокое, доверие, складывавшееся годами. Касиги мог рассказать о «Шамале» другим. Он должен будет сообщить о нем де Плесси. Вопрос в том, насколько ты можешь доверять ему и де Плесси?
Переживая и мучаясь, он посмотрел в окно и сверил свое положение.
– Извините, что вынужден вас прервать, но я должен связаться со службой управления полетами. – Он нажал на кнопку передачи: – Служба управления полетами Киша, на связи Хоутэл-Сьерра-Танго, как слышите меня?
– HST, говорит служба управления полетами Киша, слышим вас четыре на пять, продолжайте.
– HST, чартерный рейс «Иран-Тода», возвращаюсь на базу в Ленге, приближаюсь к Лавану, высота триста метров, один пассажир на борту. Прошу разрешения на дозаправку на Лаване и перелет в Бахрейн для высадки пассажира, у которого имеются там срочные дела для блага Ирана.
– В просьбе отказано, оставайтесь на трехстах и следуйте начальным курсом.
– Мой пассажир – японец, глава «Иран-Тода», ему необходимо срочно проконсультироваться с японским правительством в связи с желанием иранского правительства немедленно возобновить работы. Прошу особого отношения к данному случаю.
– В просьбе отказано. На полеты через залив не дается никаких разрешений менее чем за сутки. Поверните и возьмите прямой курс на Ленге, на связь выходите с траверза Киша, не над Кишем. Как поняли?
Скраггер бросил взгляд на Касиги, который тоже слышал весь разговор.
– Извините, приятель. – Он лег на новый курс. – HST, вас понял. Прошу разрешения на перелет в Эль-Шаргаз завтра на рассвете с одним пассажиром.
– Режим ожидания один. – В наушниках затрещало. По правому борту тянулся морской мост из танкеров, двигавшихся по заливу в обоих направлениях – от нефтеналивных терминалов Саудовской Аравии, Эмиратов, Абу-Даби, Бахрейна, Кувейта и Ирака или к ним. Ни один из танкеров не загружался теперь ни на Харке, ни в Абадане, где обычно под погрузкой их стояло с добрую дюжину и еще столько же ждали своей очереди. Небо было по-прежнему хмурым и неприятным. – HST, говорит Киш. В данном случае ваша просьба удовлетворена, разрешаем перелет в Эль-Шаргаз завтра, в среду, двадцать восьмого февраля, вылет в полдень. До дальнейших распоряжений разрешения на все, повторяю, все перелеты через залив должны запрашиваться не позднее чем за сутки, и на все, повторяю, на все запуски двигателей требуется отдельное разрешение. Как поняли?
Скраггер выругался, потом подтвердил прием.
– Что случилось? – спросил Касиги.
– Нам никогда еще не приходилось запрашивать разрешения на запуск двигателей. Эти ублюдки совсем взбеленились. – Скраггер думал о пятнице, о своих двух 212-х, которые ему предстоит запустить, о том, что Киш стал слишком любопытным и слишком эффективным. – До чего убогий народ!
– Да. Вы возьметесь руководить нашими вертолетными операциями?
– Есть много ребят получше меня.
– А, прошу прощения, но для меня это важно. Я бы хотел знать, что наши вертолеты в надежных руках.
Опять Скраггер помедлил с ответом.
– Спасибо, если получится, я возьмусь, конечно, конечно, возьмусь.
– Тогда решено. Я официально обращусь к вашему мистеру Гаваллану. – Касиги искоса взглянул на Скраггера. Что-то изменилось, подумал он. Что? Если подумать, когда я сделал предложение о сделке, пилот не отреагировал на нее с той долей энтузиазма, которую, по моему мнению, можно было бы ожидать – он не может не осознавать объема и ценности контракта, который я ему предлагаю. Что он скрывает? – Вы могли бы связаться с Бендер-Деламом через свою базу в Ковиссе и спросить их, смогут ли они поставить нам завтра хотя бы один 212-й? – спросил он, начиная зондирование.
– Да-да, конечно… как только прибудем на место.
Ага, подумал Касиги, наблюдавший и слушавший очень внимательно, я был прав, что-то совершенно определенно изменилось. Дружелюбие пропало. Почему? Я точно не говорил ничего такого, что могло бы его обидеть. И дело не может быть в предложенной сделке – она слишком выгодна для любой вертолетной компании. Его самочувствие?
– Вы хорошо себя чувствуете?
– О, прекрасно, старина, я в порядке.
Ага, улыбка на этот раз была искренней, и голос звучал как обычно. Значит, это что-то связанное с вертолетами.
– Если вы мне не поможете, ситуация для меня сложится очень трудная.
– Да, я знаю. Что до меня, я был бы рад помочь, чем только могу.
Ага, улыбка исчезла, и тон голоса снова стал серьезным. Почему? и почему это «что до меня, я был бы рад помочь», словно он и готов бы помочь, но кто-то другой запрещает ему это делать. Гаваллан? Может ли быть так, что он знает, что Гаваллан, из-за Дома Струан, не стал бы нам помогать?
Касиги долгое время сопоставлял и комбинировал факты и предположения, но удовлетворительного ответа так и не нашел. Тогда он использовал одну уловку, почти беспроигрышно срабатывавшую с иностранцами вроде этого.
– Мой друг, – произнес он, используя свои самые искренние интонации, – я вижу, что что-то не так, пожалуйста, скажите мне, в чем дело? – Увидев, что лицо Скраггера стало еще более серьезным, он нанес завершающий удар: – Мне вы можете сказать. Вы можете доверять мне, я действительно ваш друг.
– Да… да, я знаю, старина.
Касиги смотрел на Скраггера и ждал, наблюдая, как рыба бьется на крючке, натягивая леску, такую тонкую и такую прочную, которая тянулась назад к сломанной лопасти винта, рукопожатию, разделенной опасности на борту «Рикумару», разделенной военной службе и общему преклонению перед павшими товарищами. Так много нас погибло, таких молодых. Да, подумал он с внезапной злостью, но если бы у нас была хотя бы десятая доля их самолетов, их оружия, их кораблей и двадцатая доля их нефти и сырья, мы были бы непобедимы, и императору никогда бы не пришлось заканчивать войну так, как это он сделал. Мы были бы непобедимы – если бы не бомба, не две бомбы. Пусть все боги терзают бесконечно долго тех, кто изобрел эту бомбу, сломившую его волю, которая возобладала над нашей.
– В чем дело?
– Я… э-э… не могу вам сказать, пока что. Извините.
В сознании Касиги замигали красные лампочки – опасность.
– Почему, мой друг? Уверяю вас, вы можете мне доверять, – произнес он успокоительно.
– Да… да, но это не одного меня касается. В Эль-Шаргазе, завтра, потерпите, хорошо?
– Если это настолько важно, мне следует знать об этом сейчас, не правда ли? – Касиги снова подождал. Он знал цену ожидания и молчания в подобные моменты. Нет нужды напоминать собеседнику его собственные слова «я ваш должник дважды». Пока что.
Скраггер вспоминал. В Бендер-Деламе Касиги спас мне чертову жизнь, в этом можно не сомневаться. На борту корабля у Сирри он доказал, что не трус, и сегодня проявил себя как верный друг, ему совсем не нужно было вешать себе на шею все эти заботы и действовать так быстро, он мог заняться этим и завтра, и послезавтра, для него это было не важно.
Его глаза скользили по панели приборов и по картине за окном кабины, не отмечая никакой опасности ни внутри, ни снаружи; Киш скоро появится по правому борту. Он искоса посмотрел на Касиги, тот смотрел прямо перед собой – сильное, красивое лицо, чуть нахмуренное. Черт, старина, если ты не выполнишь свою часть уговора, Затаки, скорей всего, слетит с катушек! Но ее ты выполнить никак не можешь. Никак, старина, и мне так тяжело видеть, как ты просто сидишь тут, даже не напоминая мне о том, что я твой должник.
– Киш, говорит HST. Иду на траверзе Киша, высота триста.
– Киш. Держитесь на трехстах. У вас по курсу два борта направлением на восток, высота три тысячи.
– Вижу их. – Это были истребители. Он показал на них Касиги, который их не заметил. – F14-e, вероятно, с базы в Бендер-Аббасе, – сказал он. Касиги не ответил, лишь кивнул, и от этого Скраггеру стало еще хуже. Минуты тянулись. Под ровный гул двигателей они летели дальше.