И тут капитану стало себя так жалко, что он почувствовал, как из глаз покатились слезы. Единственный человек, с которым он мог сейчас поговорить о своей беде, был лейтенант Баранов. Иванов сел рядом с ним на холодный бетонный бордюр. Мужчины какое-то время молча смотрели на оживленную, пересыпающуюся подвижными огоньками Кольцевую дорогу. Совсем неподалеку от них продолжалась обычная жизнь. Люди спешили домой, на встречи, свидания. Кто-то вез детей за город. А оба они в одночасье выпали из этого незамысловатого течения жизни простых людей. И не могли представить, каким образом смогут в него вернуться.
– В управлении нас, наверное, уже хватились. Ищут. Надо рацию включить, – проговорил лейтенант.
– Рация, – протяжно вздохнул старший наряда. – Ее нам кто-то молотком разбил. Не работает. И мобилы нам не оставили.
– Закурить бы…
Капитан похлопал себя по карманам и криво усмехнулся:
– То ли достать забыли, то ли специально положили… – Он вытащил зажигалку и пачку сигарет, откинул картонную крышечку и даже присвистнул: – Совсем хреновина какая-то получается. Ты смотри!
Иванов вытряс на асфальт с десяток сигарет и сложенные в несколько раз купюры.
– Тысячи три, кажется, наберется, – на глаз прикинул лейтенант, поднимая сигарету непослушными пальцами и щелкая при этом колесиком зажигалки.
В полумраке темной недостроенной улицы рдели огоньки двух сигарет. Дувший днем ветер уже улегся, и теперь его хватало лишь на то, чтобы унести с собой тонкие струйки табачного дыма.
– Болит, как сильно болит! Прямо сдохнуть хочется, – хрипло промолвил лейтенант, отбросив окурок.
Тот, чиркнув об асфальт, рассыпался золотым фонтаном искорок. Рассыпался и тут же погас.
– Вот так и наша жизнь, – вздохнул Толян. – Все шло своим чередом, а потом – раз, и кончилось.
– Ты погоди-ка так говорить. Главное, живы остались и на свободе. А там как-нибудь все устроится.
– Болит, как сильно болит!.. Думаю, кость прожег.
– Ерунда. На лбу все быстро заживает.
– Эти буквы уже ничем не выведешь.
– Да пересадят тебе кожу. Возьмут с задницы кусок и приживят.
Капитан вернулся от машины с аптечкой, принялся рыться в ней, рассыпая по асфальту резиновый жгут и презервативы. Затем зашелестел бумажной упаковкой с таблетками.
– Вот, «Аскофен» нашел. Выпей, немного боль притупит, – он высыпал в подставленную ладонь горсть таблеток.
Милиционеры принялись жевать.
– Давай, пошли, – хлопнул по плечу лейтенанта капитан, – нельзя же здесь всю ночь сидеть. Двигаться надо.
Они подобрали с асфальта сигареты, деньги и зашагали по проезжей части к видневшейся в перспективе ярко освещенной улице.
– Первое время можно будет шапку носить, – сказал капитан и закашлялся. – Чертовы таблетки! Прямо горло одеревенело.
– А со службой как? Я думаю, надо прямо сейчас к начальнику нашему ехать и все ему рассказать.
– После того, что мы про него на камеру наговорили, как он на нас давил? – хмыкнул Иванов. – Нет, я уже тут прикинуть успел. В управление ни ногой. Нам надо Базанова отыскать, чтобы тот Матюкова по полной напряг. У того возможности о-го-го, что-нибудь придумает.
Мимо бредущих милиционеров пробежала стайка молодых людей. Девчонки визжали, ребята хохотали, пытаясь облить своих подруг из бутылок с минеральной водой.
– Уроды, – убежденно произнес капитан и вновь закашлялся. – Горло свело, совсем его не чувствую. А лоб как болел, так и болит. Зря мы с тобой «Аскофен» жрали.
– И у меня тоже… – Лейтенант попытался сплюнуть, но в пересохшем рту даже слюны не нашлось. – Горло бы промочить…
Милиционеры всмотрелись в пейзаж. Измученный жаждой путник в пустыне непременно увидит оазис; так и они узрели то, что им было нужно. Перед поворотом на освещенную улицу призывно сиял недавно построенный торговый центр. Заклейменные милиционеры ускорили шаг.
– Водка – это тебе не таблетки. Она любую боль снимает, – убежденно говорил капитан и мял в кармане купюры, найденные в сигаретной пачке. На них, конечно, нельзя было шикануть, но этого сейчас и не требовалось.
На автомобильной стоянке возле торгового центра к двум бедолагам в натянутых на головы лыжных шапочках не по сезону подковылял бомжеватого вида люмпен.
– Мужики, десять рублей добавьте. Трубы горят.
– Работать надо, – зло прошипел капитан.
– А тебе что, жалко? Разве это деньги? – удивился любитель сшибать копейки на халяву. – Ну, дай десятку. – Он схватил Иванова за рукав. – Жалко, что ли, да?
Капитан не сдержался. Нервы, сжимавшиеся в течение дня в жесткий клубок, нашли выход. Удар кулака пришелся в грудь люмпену. Подошвы стоптанных ботинок оторвались от асфальта, и попрошайка рухнул спиной на капот иномарки. Взвыла сигнализация.
– Работать надо, выродок! – выкрикнул капитан.
А лейтенант Баранов уже тянул Иванова подальше от мигающей фарами, сигналящей машины.
– Давай быстрей отсюда. А то в таких местах всегда наряд милицейский ошивается.
Совет был дельным. Ведь теперь двух милиционеров не могли защитить от «собратьев по разуму» служебные удостоверения. Капитан с лейтенантом быстрым шагом пересекли стоянку, завернули за угол и перевели дыхание.
– Бегаем теперь, как какие-то пацаны зеленые, – сказал Иванов, осматривая кулак. – Пуговицы у него железные, что ли? Только костяшки в кровь сбил.
Мужчины, которым сегодня по большому счету было некуда идти, стояли перед огромной витриной и смотрели на свои нелепые отражения в стекле.
– Выпить надо, душа просит. А вот в торговый зал заходить мне не хочется… – Капитану сейчас казалось, что любой посмотревший на него непременно прочтет прикрытую вязаной шапочкой надпись на лбу. – Может, ты за пузырем сползаешь? Ну, и закусить там чего-нибудь возьми.
– И мне не хочется туда идти…
Лейтенант смотрел на то, как разъезжается и съезжается стеклянная дверь на фотоэлементах, ведущая в ярко освещенный торговый зал. Наконец его взгляд переместился на информационный стенд, укрепленный на колонне. Лейтенант шевелил губами, читая названия:
– Туристическое агентство… Страховая компания… Ремонт мобильных… Кулинария… Солярий…
– Не с того конца читаешь. Видишь, бар «Вечерний»? Второй этаж.
Повинуясь стрелочке, расположенной на информационном стенде, милиционеры поднялись по наружной винтовой лестнице на второй этаж торгового центра. Бар «Вечерний» оказался не очень замысловатым народным заведением. Пластиковые столики без скатертей, неяркий свет, разухабистый уголовный шансон. На полках бара поблескивали стеклом бутылки со спиртным. Недорогие сорта водки размещались на отдельной полке так, чтобы подвыпившие посетители лишний раз не переспрашивали бармена. В воздухе пахло жареным мясом, кетчупом и картошкой фри.
Бармен присмотрелся к странным посетителям. Завсегдатаев заведения он знал в лицо. Мужчины хоть и выглядели неадекватно, но были трезвыми. Капитан говорил хрипло, одеревеневший язык еле ворочался в пересохшем рту:
– Нам два бокала пива, бутылку водки и чего-нибудь пожрать. Ну, там, картошки сообрази большую тарелку и сосисок каких-нибудь.
– Лучше сразу четыре пива дай, – лейтенант произнес это не очень внятно и поэтому показал четыре пальца, после чего жадно припал к тонкостенному бокалу.
Он вливал в себя горчащий напиток, не останавливаясь. Последним глотком даже прополоскал рот, после чего посветлел лицом. Получив заказ, милиционеры устроились за угловым столиком – там, где было не так светло. Народа в зале набралось немного. Район еще не расстроился, торговый центр возвели недавно.
Иванов разлил граммов по сто, приподнял пластиковый стаканчик, но так и не нашелся за что выпить. Ведь радужных перспектив в обозримом будущем не предвиделось.
– А, черт с ним!
Он влил водку в широко открытое горло и, взяв пальцами золотистый ломтик картошки, отправил его следом.
– Это ты четко просчитал. Надо на Матюкова выходить. Только он нам помочь сможет, – лейтенант Баранов обмакнул картошку в кроваво-красный кетчуп и принялся жевать.
– Больше не на кого рассчитывать. Я, конечно, понимаю, что мы ему до задницы. Но, вытягивая нас, он и себя, и сынка своего тоже обезопасит. Эх, и сподобило же нас в тот вечер на месте ДТП оказаться! А ведь мне тогда еще хреновый сон приснился – прямо перед тем, как на патрулирование заступили…
– А мне за два дня до этого черная кошка дорогу перешла.
Иванов разлил на этот раз по полному стаканчику, взболтнул остатки спиртного, глотнул прямо из горлышка и протянул бутылку лейтенанту.
– Не знаю, как тебя, а меня, чувствую, и водяра не возьмет. Нервы как веревки.
Они допили бутылку, взяли вторую, запивая ее пивом. Все же спиртное подействовало. Боль понемногу притуплялась, и жизнь уже не казалась такой безысходной.
– Во, посмотри, – ухмыльнулся капитан, показывая на входную дверь, – наш бомжара пожаловал.
– Не знаю, как тебя, а меня, чувствую, и водяра не возьмет. Нервы как веревки.
Они допили бутылку, взяли вторую, запивая ее пивом. Все же спиртное подействовало. Боль понемногу притуплялась, и жизнь уже не казалась такой безысходной.
– Во, посмотри, – ухмыльнулся капитан, показывая на входную дверь, – наш бомжара пожаловал.
– Ага, – отозвался лейтенант.
В питейное заведение вошел тот самый люмпен, который клянчил у них десятку. И сразу решительно направился к барной стойке.
– Двести грамм водки, – требовательно произнес он.
Бармен слегка прищурился, но все же налил. Посетитель, не дав ему опомниться, схватил полный стакан и мигом опрокинул его.
– Деньги давай, – напомнил бармен.
– А вот нет у меня денег, – на все заведение крикнул люмпен, – нету, и все! Делайте со мной что хотите. Заплатить не могу. Ну, хотелось мне выпить, хоть помирай.
Мужик даже не попытался убежать. Он сел на высокий табурет, положил голову на руки и терпеливо стал дожидаться своей участи.
– Однако учудил, – покачал головой капитан. – Таким, как он, жить легко. Всех забот – копеек на бутылку настрелять. А не удалось, то, как видишь, и не заплатив, выпить можно.
– Да, легко им живется… Не то что нам.
На пороге уже появился вызванный барменом наряд милиции. Люмпен без особой надежды попросил:
– Налей-ка еще, пока не подошли.
– Обойдешься.
Правонарушителя вывели из бара. Он не упирался, не скандалил. На лице читалось спокойствие.
– Наконец подействовало, – признался капитан, пьяновато поднимаясь из-за стола. – Дошло спиртное и до головы. Мозг отпустило, – и он, боясь притронуться, сделал вид, что постукивает указательным пальцем по лбу, – и горло уже не деревянное, и язык ворочаться начал. Ты, Толян, сходи и еще пару пива возьми. А я отлить отскочу. Водка-то в голову бьет, а пиво пониже стучится. – Он негромко хохотнул и двинулся к арке, над которой горела вывеска мужского туалета.
Оказавшись на лестнице, ведущей вниз, капитан позволил себе расслабиться. Шел, пошатываясь, держась за поручни, и даже что-то пытался насвистывать себе под нос. Вот и туалетная дверь с непрозрачным стеклом. Матово отсвечивал недавно положенный кафель стен. На полу было натоптано. Тихо журчали протекающие бачки. Иванов брезгливо обогнул прикрытый влажной картонкой писсуар и зашел в кабинку. Его пошатывало. Милиционер одной рукой уперся в стенку, другой принялся возиться с застежкой брюк:
– Мы еще повоюем. Он еще поймет, с кем связался.
Капитан слышал, как скрипнула дверца соседней кабинки, но не обратил на это внимания. Он еще бормотал, когда переброшенная через перегородку веревочная петля упала ему на плечи. Лишь тогда он схватился за нее руками, но сбросить не успел. Шершавая веревка резко затянулась вокруг его шеи, потянула вверх. Подошвы оторвались от кафельного пола. Капитан засучил ногами. Вязаная шапка слетела с его головы. Иванов еще пару раз дернулся и затих.
Лейтенант Баранов терпеливо дожидался возвращения напарника, даже к пиву не притронулся. Чувствовал, что и так хватит пить. Голова кружилась. Он не мог сфокусировать взгляд на циферблате настенных часов. Помня о контингенте бара «Вечерний», он сунул в карман пачку сигарет, зажигалку, деньги и решил выяснить, что же задержало капитана.
Толян спустился по гулкой каменной лестнице, поеживаясь от тишины, царившей здесь.
– Эй! – крикнул он в приоткрытую дверь туалета. – Чего застрял?
Ему никто не ответил. Лейтенант, уже предчувствуя недоброе, заглянул в распахнутую дверцу кабинки и тихо вскрикнул – так, как уже вскрикивал сегодня, увидев свое отражение в зеркальце и прочитав выжженное каленым железом слово «ВОР».
Кто-то резко толкнул лейтенанта в спину. Он не удержался на скользком полу и с размаху ударился головой об унитаз. Шапочка съехала на затылок, из разбитого носа хлынула кровь.
– За что? – пробормотал он и тут же зажмурился.
Несколько раз ярко полыхнула фотовспышка. А когда лейтенант решился открыть глаза, то уже никого не увидел – расслышал лишь удаляющиеся шаги.
Глава 8
Светало. Ларин проснулся без будильника. Просто вчера ночью, ложась, он установил у себя в голове биологические часы. Сработали они, как всегда, безотказно – годы тренировок не проходят зря. Глубокий сон прервался минута в минуту, будто кто-то потряс Ларина за плечо. За окном дачной мансарды неяркое восходящее солнце уже золотило верхушки молодых сосен. Андрей отбросил одеяло, быстро оделся и спустился по крутой деревянной лестнице в гостиную. Катя спала на разложенном диване. Без макияжа девушка выглядела почти ребенком – совсем беззащитной. Волосы разметались по подушке, голова покоилась на сложенных вместе ладонях.
Ларин хотел проскользнуть к выходу, но от скрипа половиц Катя вздрогнула и проснулась, села на постели, прикрылась простыней. Из ее широко открытых глаз еще не выветрился вчерашний страх.
– Доброе утро, – спокойно сказал Ларин. – Ты спи, спи.
– Вы извините меня, – проговорила девушка, – за то, что я вам вчера наговорила. Все было правильно и справедливо. Это просто нервы, со мной такое в первый раз случается.
– Я же предупреждал тебя, что будет непросто, но ты сама согласилась. И спасибо тебе за помощь. Если хочешь – это в последний раз. В последний раз для тебя.
– Нет-нет, – Катя спустила ноги на пол, не глядя, принялась искать босыми ступнями тапочки. – Я хочу вам помогать. Хотя и не знаю, кто вы такой. Но больше никогда не стану спрашивать об этом, обещаю. Вы куда в такую рань собрались?
– Пойду грибы поищу, – пожал плечами Андрей.
– Можно с вами? Я быстро соберусь и минуты вас не задержу.
– Со мной нельзя, – твердо произнес Ларин. – В деле помогать мне можешь, а вот грибы я люблю собирать один.
– Не похожи вы на грибника. – Катя вновь улеглась, натянула на себя одеяло.
Андрей прикрыл дверь, подхватил пластиковое ведро и вышел во двор. Газон укрывала серебристая роса. Воздух был напоен влагой и свежестью. Со старой сливы один за другим осыпались отяжелевшие от росы плоды. Ларин прошагал по улице дачного поселка и свернул в сосновый лес. Опавшие иголки шуршали под ногами. На молодых березках местами уже пожелтела листва. Внизу среди стволов еще царила сумрачная дымка, а вот вверху небо уже наливалось пронзительной синевой. Дышалось легко и свободно. Тяжелая сойка перепорхнула с дерева на дерево. Оживал муравейник. Мураши дружно расчищали свою рабочую дорогу от опавших на нее желтых березовых листочков. Казалось, природа пропитана миром и спокойствием. Хотя, если присмотреться, и здесь царила своя иерархия. В утреннем лесу уже началась борьба за существование. Те же муравьи набросились на затаившуюся под листом гусеницу и теперь тащили ее, извивающуюся, к муравейнику. Одичавшая кошка заурчала на Ларина из кустов, опасаясь, что тот отнимет у нее добычу – маленькую птичку. Но здесь никто не убивал никого из-за денег, из мести. Жизнь лесных обитателей была строго подчинена законам природы, и никто, кроме человека, не нарушал их.
Андрей огибал невысокую, поросшую орешником и молодыми соснами горку. Кто-то из грибников уже успел пройтись здесь перед ним. Вдоль тропинки виднелись разломанные шляпки червивых сыроежек. Ножки были не вырваны с корнем, а аккуратно срезаны у самой земли острым ножиком.
Тропинка спустилась к высокому берегу небольшой лесной речушки. Вода с журчанием переливалась через упавшие в русло деревья, несла с собой кусочки коры, иголки и желтые листья. Андрей спустился к берегу, зачерпнул полные пригоршни и жадно сделал несколько глотков. Вода была такой холодной, что даже зубы ломило. Но вместе с холодом приходила и бодрость, появлялись силы. Ларин нарвал небольшой букетик скромных лесных цветов, разбавив его веточками вереска. И даже улыбнулся. Сам не ожидал, что неброская красота природы сделает его сентиментальным. Незамысловатый букет лег на дно пластикового ведра, и Андрей зашагал вдоль речушки.
Шум воды нарастал. Она с гулом исчезала в бетонной трубе, через которую пролегала песчаная насыпь проселочной дороги. Ларин легко взбежал по откосу и осмотрелся. За речушкой, у самого проселка, на опушке просматривались потрепанные «Жигули». Возле них на походном брезентовом стульчике сидел немолодой мужчина с мясистым лицом. Павел Игнатьевич Дугин, завидев Андрея, приветственно вскинул руку. Ларин махнул в ответ.
– Присаживайся, – пригласил его руководитель тайной организации, указывая на брезентовый табурет.
Ларин подсел к низкому раскладному столику.
– Не думал, что вы раньше назначенного при-едете. А то бы поспешил, – произнес Андрей, принимая из рук Дугина крышечку термоса с ароматным кофе.
– Полезное следует сочетать с приятным, – Павел Игнатьевич показал на маленькую плетеную корзинку, в которой лежало с десяток подосиновиков и боровиков. – Когда месяцами в нашем отечественном дерьме копаешься, поневоле очерствеешь душой. Вот и тянет на природу, к ее чистоте. Что бы там в столице ни творилось – царит там райская жизнь или процветает коррупция, – здесь ничего не изменится. Речушка как текла, так и будет течь. И птицы петь не перестанут.