На перекрестке Алекс зажмурился.
– Веду вслепую! – крикнул он. – А-а-а-а!
– Идиот, сейчас же прекрати, – пыталась вернуть его к реальности Томка. – Разобьемся.
– И не подумаю. – Скорость туманила мозг почище любого наркотика. – Глаза открыть? Пожалуйста! – Алекс выпучил глазищи, но при этом отпустил руль.
Джип летел по улице, вихляясь из стороны в сторону. Девушка с визгом вцепилась в руль одной рукой, уводя свой «Самурай» от столкновения с бордюром.
– Да не лети ты так, никто за нами не гонится, – причитала она.
На поперечной улице мелькнуло такси. Его водитель еле успел затормозить, пропуская взбесившийся джип.
– Не хочу так! – кричала Томка. – Это, в конце концов, моя тачка. Вали из нее сам, если с ума сошел. Кретин!
Алекс резко вдавил тормоз. Девушка едва успела упереться руками в приборную панель. Заглохший джип замер посреди дороги. В наступившей тишине стало слышно, как тикают встроенные в панель часы.
– Ты же сама хотела поразвлечься, – усмехнулся молодой человек. – Вот и развлеклись. Ну, где там твой кокс? Пора и нюхнуть. А то я смотрю, ты совсем бледная.
– Побледнеешь тут… Только я в отличие от тебя еще с ума не сошла. Мозги у меня на месте. И здесь нюхать я тебе не позволю.
– Нашлась пай-девочка. Может, ты еще и в Деда Мороза веришь?
– Быстро пусти меня за руль, – Томка принялась толкать Матюкова-младшего в плечо.
– Все. Мир, – Алекс приподнял руки, словно сдавался. – В самом деле, отъедем в какой-нибудь закоулок. Там и расслабимся.
Девушка поломалась для вида, но все же согласилась:
– Идет.
Теперь Алекс вел гламурный джипчик подчеркнуто осторожно. Свернул с ярко освещенной улицы в мрачный и узкий переулок, остановился.
– Ну, как? Подходит?
Девушка подалась вперед, глянула на дом. Первый этаж – офисы, выше тоже темно. Впереди, чуть левее, зияла чернотой пасть подворотни.
– Потом к тебе поедем? – спросила Томка. – А то у меня дома ремонт. С родителями жить приходится. Меня отец предупреждал, чтобы с тобой не связывалась, – и правильно, кстати, делал. Только сейчас поняла.
Девушка щелкнула замочком сумочки, вытащила пудреницу и высыпала на зеркальце из металлического цилиндрика, похожего на футляр для помады, неровную дорожку белого порошка.
– Хватит? – вопросительно посмотрела она на парня.
– Для начала – да.
Для Томки наркотик еще не был насущной необходимостью, как для Алекса. По большому счету, употребление кокаина являлось для нее чем-то знаковым, вроде пропуска во взрослую жизнь – такую, какой она ее понимала. А потому и все аксессуары были броскими.
– Держи, – протянула она ему короткую серебряную трубочку с гравировкой и поблескивающими камешками.
– Ты, Томка, еще в куклы не наигралась, – осмотрел он приспособление. Но тем не менее воспользовался трубочкой и потянул порошок носом.
– Ну как?
– Дрянь, конечно, бавленная, – скривился Матюков-младший. – Но для начала сойдет. – И он, потянув второй ноздрей, возвратил пудреницу хозяйке.
Томка неверной рукой принялась насыпать на зеркальце новую дорожку, но получилось что-то извилистое и неровное.
– О-ба-на, – тихо воскликнул Алекс, завидев, как из подворотни вынырнул бомж в длинном демисезонном пальто. За собой он катил позванивающую стеклотарой тележку.
Тома тем временем длинным ногтем пыталась подровнять дорожку на зеркальце. А потому и не смотрела на улицу.
– Что там такое? Менты?
– Не менты, а дичь, – ответил Алекс, приглядываясь к бомжу.
Ночной бродяга, поняв, что тележка с бутылками слишком громко тарахтит по плиткам тротуара, съехал на проезжую часть и осторожно покатил ее по гладкому асфальту. Матюков-младший запустил двигатель.
– Да погоди ты, все рассыплется.
Джип тронулся с места. Пудреница выскользнула из пальцев девушки, порошок просыпался ей на колено. Бомж обернулся, когда у джипа вспыхнули фары. Он законопослушно втащил тележку на тротуар, уступая машине дорогу. Но не тут-то было. Небольшой джип пару раз ткнулся передним колесом в бордюр, затем все-таки въехал на него и, чуть прибавив скорость, двинулся вслед за бездомным. Бомж прибавил шаг. Джип тоже ускорился.
– Ты смотри, смотри, как запрыгал! Боится, жить хочет, – кривил губы Алекс.
– Да оставь ты его в покое. Нашел с кем связываться. Я из-за тебя только кокс рассыпала. – Томка, широко разведя колени, шарила по коврику, пытаясь нащупать пудреницу.
Бомж побежал. Его тележка с бутылками отчаянно звенела, тарахтела по плиткам тротуара. Джип с сияющими фарами неторопливо, но неизбежно приближался. Бездомный буквально обезумел от страха. Он, как заяц, мчался в коридоре яркого света и не мог из него вырваться. Додумавшись наконец, он бросил тележку с бутылками и побежал быстрее, высоко поднимая колени и срывая на ходу мешающее ему пальто. Тележка с хрустом исчезла под колесами машины.
Томка что было силы колотила кулачками Алекса в плечо:
– Хватит, уймись! Что он тебе сделал? Колеса мне пропорешь…
– Вот именно, ничего он мне и не сделал.
Пальто полетело в лобовое стекло и закрыло его. Девушка завизжала и, схватившись двумя руками, вырвала-таки рычаг передач из руки Алекса. Последовал несильный, мягкий удар в бампер. «Самурай» еще прокатился пару метров и замер. Томка сидела с открытым ртом, боясь выходить из машины. Алекс с чувством превосходства смотрел на нее.
– Поджилки трясутся? У меня тоже в первый раз тряслись.
Пальто сползло на капот. Бомж стоял на четвереньках, тряс головой. А затем, вскочив, помчался по улице и исчез в первой же подворотне.
– Ну, вот. А ты за него переживала, мать Тереза.
– Ты человека чуть не задавил, урод.
– Где ты человека видела? Это отброс общества. Про санитаров леса тебе в школе не рассказывали?
Томка отодвинулась подальше от спутника и посмотрела на него исподлобья.
– Ладно тебе, – улыбнулся Алекс и положил руку девушке на колено. – Я же просто пошутил. Игра такая. Ты что, всерьез думаешь, будто я его задавить хотел? Велика честь – колеса пачкать.
Томка понемногу оттаивала, Алекс мял ее ногу, забираясь под юбку.
– Не здесь, слышишь? Не люблю в машине. Что мы с тобой, школьники?
На удивление, Алекс не стал настаивать. Он уже и сам понимал, что достаточно натворил за сегодняшний день. У него всегда так случалось. Попадал в неприятности – и только потом спохватывался. Теперь же рядом с ним оказалась та, кто вовремя его остановила, вырвав рычаг передач.
– Не гони только.
На счастье, по дороге к загородному дому Матюкову-младшему не попался на глаза ни очередной бомж, ни любитель проехаться автостопом. Порошок, которым угостила его Томка, оказался каким-то неправильным. От него лишь тянуло в сон и кружилась голова. Алекс то и дело клевал носом, и тогда Томке приходилось трясти его.
– Приедешь, тогда спать будем.
– Ага, точно. Мы с тобой спать будем, – Матюков-младший вскидывал голову, выравнивал машину и глупо ухмылялся: – Спать, говоришь? А кувыркаться кто будет?
Алекс еле вписался в ворота загородного дома, выключил двигатель и положил голову на руль.
– Как мне хреново… Ну и дрянь тебе подсунули! Вывернет сейчас наизнанку.
– Только не в машине.
Томка, проклиная себя за то, что связалась с Алексом, помогла ему выйти из джипа. Дождалась, пока его вырвет, и повела в дом.
Попугай, дремавший в клетке, накрытой клетчатым пледом, сразу же отозвался, как только в доме появились люди:
– Трезвон, трезвон. Дурак, дурак. Паралич. Д-р-р-р…
Томка вздрогнула.
– Сам ты паралич, – невнятно отозвался Матюков-младший, рухнул на кожаный диван и, не поднимая головы, произнес: – У меня хороший порошок есть. Принеси… – И тут же отрубился.
– Порошок, порошок, паралич, – подхватил попугай. Он умудрился схватить клювом плед сквозь прутья клетки, сбросить его и сразу же уставился на гостью нечеловеческим круглым глазом. – Проститутка! – внятно проговорила птица, после чего очень умело сымитировала телефонный зуммер.
– Ну и семейка, – осмотрелась Томка, – правильно мне папа говорил, чтобы я от этих Матюковых подальше держалась. Он и сам с ними встречаться перестал.
Внезапно к телефонной трели попугая добавилась еще одна, на этот раз настоящая. Под журнальным столиком засветился неоном, замигал прозрачный телефонный аппарат. Алекс завертелся на диване, стал шарить рукой по ковру и сбросил с него трубку.
– Алекс! Алекс! – донесся из трубки взволнованный женский голос.
– Вот же черт, – проворчала Томка, но все же ее сердце тронули нотки беспокойства. Так переживать за этого урода могла только мать.
Девушка нагнулась, подняла трубку и устало произнесла в микрофон:
– Да. Слушаю.
– Кто это? Что с Алексом?
– Я его однокурсница.
– Алекс где? Что с ним? Почему он не подходит? Я его мама.
– Да жив он. Просто вырубился. С ним сейчас лучше не говорить. Опять буянить начнет. Мы только что приехали.
– Да. Слушаю.
– Кто это? Что с Алексом?
– Я его однокурсница.
– Алекс где? Что с ним? Почему он не подходит? Я его мама.
– Да жив он. Просто вырубился. С ним сейчас лучше не говорить. Опять буянить начнет. Мы только что приехали.
– Откуда приехали?
– Из Москвы.
– Почему из Москвы? Вдвоем приехали? Базанов где? Дайте ему трубку.
– Не знаю я никакого Базанова. Пусто здесь. Если вы о родственнике из провинции, так он в ночном клубе остался. Больше ничего сказать не могу. Спокойной ночи. – Томка повесила трубку, почувствовав, что больше оставаться здесь не стоит.
Телефон вновь затрезвонил, но девушка уже сбегала с крыльца.
Через полчаса в загородном доме появился Соломахин с охранниками холдинга «АРА-М». Но никакого толку от бесчувственного Алекса он так и не добился. Приходилось ждать утра, пока он прочухается. В это же самое время генерал Матюков лично опрашивал охрану ночного клуба. Ему подтвердили, что Алекс наведался сюда с провожающим. Но вот куда потом делся Базанов, никто толком сказать не мог. Последний раз его видели выбегающим на улицу. На этом его след терялся. А вот машина Алексея Павловича так и осталась у ночного клуба. Правда, человек, отвечавший за парковку, припомнил, что ночью неподалеку видел фургончик и двух мужиков, то ли разгружавших, то ли грузивших холодильник. Было это примерно в то самое время, когда Базанов покинул клуб. А вот куда направился фургончик потом, он не мог припомнить.
Глава 10
Базанов ничего не видел – мешал черный полотняный мешок, который ему натянули на голову. Он отчетливо помнил тот момент, когда рухнул на асфальт возле ночного клуба. А потом была полная темнота. Очнулся он тогда, когда его куда-то везли. И полотняный мешок, постоянно лезший в рот, уже был на его голове. Ехали куда-то долго, сперва по асфальту, потом проселком. И вот наконец машина остановилась.
Базанова вытащили, и он ощутил под ногами мягкую землю. То ли трава, то ли мох. Алексей Павлович попытался напомнить, кто он такой, но ему не отвечали. Подвели к дереву и приковали к нему, защелкнув на запястьях наручники. Потом словно забыли про него. Он слышал тихие голоса. Затрещал огонь, потянуло дымом, а затем кто-то без предупреждения сдернул с его головы мешок. Базанов мгновенно зажмурился. В глаза ему бил свет фар. До его слуха донесся негромкий голос.
– Лично вы, Алексей Павлович, меня интересуете лишь постольку поскольку, – сказано это было с легким, почти неуловимым акцентом.
Базанов открыл глаза. Теперь он мог рассмотреть мужчину, сидевшего на раскладном стульчике возле недавно разожженного костра. Тот неторопливо отрывал куски от картонного ящика из-под холодильника и один за другим бросал их в огонь.
– Кто вы такой? Что вам от меня надо? – хрипло произнес Базанов.
– Кто я такой? – Ларин пожал плечами и продолжил говорить с легким напускным акцентом: – Вас это не должно интересовать, хотя вы человек неглупый и должны сами догадаться. А вот о вас нам известно практически все, и даже больше. Мы знаем и то, что вы тщательно скрываете даже от своих коллег по спецслужбе.
Профессиональное ухо Базанова сразу насторожили слова «нам известно». Так мог говорить только человек, за плечами которого стояла некая структура. А тут еще и легкий иностранный акцент… Алексей Павлович и в самом деле глупцом не был.
– Вы оказались в безвыходном положении, – бесстрастно произнес Андрей. – Вы пропили свое служебное удостоверение и потеряли табельное оружие. Вот как получается. И это всего за пару недель до выхода в отставку. Утром вас найдут мертвецки пьяным в какой-нибудь канаве. И выяснится, что из вашего пистолета совершено бессмысленное убийство. Это легко устроить, согласитесь.
– Чего вы от меня хотите? – Базанов ощутил, как неровно начинает у него биться сердце.
Однозначно просматривалась вербовочная ситуация. Ему явно предлагали сотрудничать, и отказаться от этого сотрудничества он не мог.
– Я же сказал, что лично вы нас абсолютно не интересуете. Ваша служба практически закончена. А кому могут быть интересны вчерашние секреты? Но есть человек, который нас в самом деле интересует. И вы можете рассказать о нем многое. Вы догадываетесь, о ком я говорю?
Ларин бросил в огонь еще несколько гофрированных картонок и пошевелил огонь палкой.
– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Базанов, хотя прекрасно представлял, что речь идет о генерале Матюкове.
Однако как истинный чекист он и на этот раз придерживался незыблемого правила – следует сперва выслушать, а уж потом говорить.
– Я не люблю дураков. И не надо таковым притворяться. Меня интересует всего лишь один эпизод из вашей жизни, а именно: как и в обмен на что вы взяли на себя в суде вину сына генерала Матюкова. Только вспомнить придется подробно и доказательно. Так, чтобы никаких сомнений не оставалось. Если такое признание будет нами получено, я возвращу вам и табельное оружие, и служебное удостоверение. Мы вернем вас в город. И поверьте, после этого генерал сам постарается отправить вас куда-нибудь подальше из страны.
Мозг Базанова защелкал. Картина для него вырисовывалась абсолютно прозрачная и закономерная. Аналитики некой недружественной спецслужбы грамотно просчитали ситуацию и решили вербануть генерала Матюкова. Тот, в отличие от уходящего в отставку Базанова, в самом деле представлял в информационном смысле большую ценность. Добытый компромат на генерала позволял его шантажировать, тем самым получая доступ к государственным секретам и тайнам.
По большому счету, сам Базанов ничем не рисковал. Ведь его предательство осталось бы известным только узкому кругу лиц, тем более не принадлежавших к его ведомству. А мстить ему уже завербованный Матюков не решился бы, боясь разоблачения.
– Ну что, Алексей Павлович, сделали правильный выбор? – спросил Ларин, вороша палкой в костре догорающие картонки от упаковки холодильника.
– Я согласен.
– Я знал, что мы быстро договоримся.
Андрей заглянул в грузовой фургончик, вынес из него видеокамеру на треноге, установил ее и начал задавать вопросы. Базанов отвечал обстоятельно, со всеми подробностями, ничего не скрывая. Упомянул и судью, вынесшего приговор, и лжесвидетелей. Назвал суммы.
Костер догорел. Сквозь пепел просвечивали, мигали угасающие угольки.
– Если вас еще что-то интересует… – после паузы проговорил Базанов.
– Нет, вы сказали все, что нам было нужно, – подытожил Андрей, выключая камеру. – Сейчас мы доставим вас в Москву. Там вам придется повторить кое-что из сказанного, но это уже мелочи.
– Вы обещали вернуть мне табельное оружие и удостоверение, – напомнил Алексей Павлович.
– Вот это обязательно. Без этого никак.
Ларин достал из кармана пистолет, выщелкнул из него обойму и сунул оружие в подмышечную кобуру Базанова. А затем торжественно опустил сафьяновые корочки во внутренний карман его пиджака.
* * *Как обычно бывает в предвечерние часы, кольцевая развязка на пересечении двух широких магистралей в новом районе столицы бурлила. Мигали светофоры, загорались стрелки, останавливая одни потоки машин и давая дорогу другим. Выходы со станции метро, расположенные по периметру кольца развязки, выплевывали толпы пассажиров и поглощали тех, кто собирался ехать в центр. Обширный газон, расположенный в центре кольца, был настоящим безлюдным островом среди бурных транспортных потоков. На нем мирно зеленела трава, пестрели осенние цветы, высились опоры билбордов и столбы, поддерживающие троллейбусные провода.
Среди прочих машин на кольцо выехал и грузовой фургон с маловразумительной надписью «Технологический». Он подрулил к бордюру центрального кольца. На его кабине запульсировала желтая мигалка. Машина остановилась.
Двое рабочих в оранжевых жилетках вытащили переносной знак объезда, установили его позади машины и принялись за работу. Другие водители чертыхались, что работяги перекрыли одну из полос движения. Но что поделаешь? Такая у них работа. Дорожники тем временем сноровисто выносили из машины заранее сколоченные секции легкого дощатого забора и устанавливали его вокруг опоры одного из билбордов. Работали слаженно, быстро и без перекуров. На все ушло четверть часа, не больше. После чего знак объезда был заброшен в фургон, и грузовичок с погашенной желтой мигалкой покинул кольцевую развязку.
Одинокий забор на газоне никому не мешал, не привлекал ничьего внимания. Мало ли зачем понадобилось его устанавливать? Шум моторов, скрип тормозов, шорох многочисленных протекторов по асфальту и гул толпы сливались в единый шумовой фон – такой привычный уху городского жителя. И в нем тонул, растворялся одинокий крик:
– Помогите! Да слышит ли меня кто-нибудь?
Светофор, стоявший на кольцевом островке, мигнул, и на нем загорелся красный сигнал. Поток машин, проносившийся возле бордюра, замер. Семейный мини-вэн остановился прямо возле расположенного у самой проезжей части деревянного заборчика. Глава семейства, сидевший за рулем, покачивал головой в такт музыке, лившейся из динамиков.