Водитель, по-видимому, тот самый гоблин-шахид, которого он заметил по ходу их последнего молебна, – теперь уже без покрывающего голову и плечи лоскута белой материи, без зеленой повязки, а в обычной бейсболке – тихонько сдавал вперед, выкручивая одновременно руль влево, чтобы повернуть к воротам. Возле ворот, готовясь открыть по команде обе створки, стояли двое гоблинов в обычной летней одежде. Эти пока без автоматов и разгрузок, лишь у одного на поясе видна кобура с пистолетом.
В такие секунды реакция на увиденное следует иногда даже быстрее, чем успевает родиться какое-то рациональное решение. Волков, довернув ствол трофейного «калаша» в сторону «Газели», нажал на спусковой крючок!
Град свинца хлестнул по переднему стеклу «Газели»! Опустившись на правое колено, выпустил одну за другой еще две щедрые очереди! Несколько пуль он успел всадить в переднее стекло, метясь в водителя. Вторую очередь, с задержкой в две-три секунды, уже когда фургон, катящийся по инерции, подставил бок, выпустил в правое стекло кабины, надеясь достать водителя еще раз, еще и через боковую дверь.
Не теряя и секунды времени, Алексей довернул ствол трофейного «АК» вправо. Гоблин, наблюдавший на другом краю крыши за двумя подъехавшими полицейскими машинами, услышав треск выстрелов за спиной, резко развернулся. И наконец-то увидел, что на крыше он теперь не один, что неподалеку появился еще некто в разгрузке и с укороченным автоматом.
Вместо того чтобы залечь или перекатиться по крыше в сторону, наблюдатель на крыше не нашел ничего лучше, как встать во весь рост: это была реакция застигнутого врасплох, реакция, выдающая в нем не слишком хорошо подготовленного для подобных событий человека. Он еще не успел толком сообразить, что все это означает и откуда взялся на крыше этот рослый мужчина в разгрузке, как в грудь ему ударила автоматная очередь. Наблюдатель неловко взмахнул руками, так, словно он пытался удержать напоследок равновесие на краю пропасти, спиной свалился с крыши, приземлившись уже мертвым по другую сторону гаражей.
Гарнитура была по-прежнему закреплена на правом ухе «альфовца»; но находятся ли на линии коллеги и есть ли связь в данную минуту с Никитиным, он не знал. Тем не менее Алексей гаркнул во все горло:
– Это Волков! Выключайте свет! Началось!!!
«Альфовец» мгновенно сменил позицию: кувыркнувшись по начавшей нагреваться под солнечными лучами крыше через правый бок, ушел затем вправо же еще раз перекатом…
Теперь о его присутствии на крыше известно всему свету; гоблинам – в первую очередь! Однако же он, в отличие от их наблюдателя, не может позволить себе и мгновения расслабленности или невнимательности. Стоит только зазеваться, и тут же прилетит ответка в виде автоматных очередей или даже гранаты. Не может он себе позволить нерасторопности еще и потому, что, кроме него, да еще ветерана Фомина, воевать с целым отрядом «волков» здесь пока больше некому.
Снизу от гаражей, послышались крики; кто-то орал, кто-то командовал. Еще кто-то из застигнутых врасплох «волков» пытался предупредить остальных, что стреляли с крыши и что стрелок по-прежнему находится где-то над ними.
Волков выщелкнул перемотанный скотчем рожок, вставил другой стороной, непочатым магазином. Передернул затвор. Привстал на колено – теперь ему вновь был виден внутренний периметр, хотя и не весь. Мгновенно оценил обстановку. Грузовой фургон белого цвета застыл почти у самых ворот, причем стоял не передком к воротам, а почти боком к ним! Проехал, очевидно, по инерции несколько метров… Внутри находился водитель; гоблин навалился грудью, головой на руль… Очень похоже на то, что он все ж таки достал одной из выпущенных по кабине очередей того, кому была уготовлена участь смертника. Ну что ж, один из этой компании до времени отправился на небеса. Или, что больше похоже на истину – угодил прямиком в преисподнюю.
Оценив ситуацию, на что ушли две или три секунды, Волков выпустил длинную, в полрожка очередь по «Газели». Но не по самому фургону, поскольку подозревал, что внутри него находятся взрывоопасные вещества, а по передку – метясь по ходовой части.
Едва он ушел перекатом в сторону, вновь меняя позицию, как из дальнего к нему открытого бокса, прошивая воздух над кромкой крыши бокса, над тем местом, где только что была видна его голова, вынеслась длинная автоматная очередь!
Волков перекатился на спину. Сдернул с разгрузки «цитрусовый». Выдернул зубами чеку; сбросил «эфку» вниз; но не к «фургону» и не в ту сторону, откуда по нему открыли стрельбу, а послал по дуге ближе к стене!.. Рвануло; Алексей ощутил спиной, самим копчиком, как дрогнула земля, как покачнулось под ним перекрытие крыши… С фырканьем разлетелись осколки.
Волков сразу снялся! Пригибаясь, побежал по крышам в сторону кирпичного строения с замурованными верхними окнами! С внутренней стороны имелся небольшой выступ – шириной в ладонь, не больше. Но ему большего и не надо: прижавшись грудью к белой силикатной стене, он быстро заскользил вправо… Едва он успел обогнуть коробку и оказаться за углом, как совсем рядом, звучно щелкая по кирпичной кладке, ударила автоматная очередь!
Сквозь вату заложенных ушей пробились и другие звуки: треск автоматных очередей и хлопки одиночных – из пистолетов. А еще – чей-то наполненный болью и мукой крик; похоже, кого-то из боевиков серьезно ранило взрывом «лимонки».
Волков потянулся к кармашку за еще одной «эфкой». Если левой рукой метать, можно добросить без труда – до стены всего шагов десять. Он, не высовываясь сам, пару раз выставил «АК» и выпустил в сторону противника две или три короткие очереди. Клацнул затвор; Волков отщелкнул магазин и вставил новую «спарку»… Послал еще пару очередей – больше наобум, для острастки, чем надеясь поразить огнем кого-то. Отошел чуть назад, оставляя между собой и «колодцем» кирпичную стену, но так, чтобы видеть крыши гаражей по левую руку.
Периферическим зрением он видел сейчас и Фомина. Ветеран, закрепив на локте ремень, упираясь плечом в стену близ углового бокса, определенно кого-то выцеливал…
Волков еще чуть попятился, затем отклонился влево, готовый отпрянуть в любой миг. И уже в следующую секунду увидел, как на стену взобрался какой-то гоблин – в разгрузке и с «калашом». Вероятно, он не видел Фомина. Во всяком случае, гоблин попытался перебраться через стену. И в тот самый момент, когда он занес ногу, пытаясь оседлать ее, по нему ударила автоматная очередь!.. Пули вошли кучно, и гоблин слетел со стены, будто всадник, выбитый из седла метким выстрелом!
Волков сдернул с крепления еще один «цитрус». До стены метров пятнадцать отсюда! Выдернул зубами чеку; метнул левой рукой!
– Берегись, Игнатьич!
За стеной, взметнув клуб дыма с каменной крошкой, грохнуло! С крыши, находящейся по правую руку, за строением, за которым укрылся Волков, стеганули автоматные очереди – стреляли уже по тому месту, где только что находился Фомин! И по каменной пристройке, за которой укрылся «альфовец», тоже теперь лупили – из автоматов, и сразу из нескольких стволов!
Алексей отдавал себе отчет в том, что при существующем раскладе сил ему нельзя находиться на одном месте дольше нескольких секунд. Забросают гранатами – элементарно. Или зайдут по крышам с двух сторон, попробуй-ка удержи, если ты сам ни фига толком не видишь? Теперь-то уже таиться, скрытничать нет смысла – ни им с Фоминым, ни тем, кого они пытались здесь удержать, вцепившись в загривки этой волчьей стае.
Вот и начались танцы со смертью!.. «Альфовец» вытащил третий, предпоследний «цитрус» из трофейной укладки. Выдернул колечко, выждал пару секунд… Не высовываясь из-за угла, каким-то баскетбольным боковым крюком швырнул гостинец «волкам».
Вновь, в третий уже раз, рвануло! Волков, не теряя ни секунды, пригибаясь, метнулся к краю крыши. И тут же увидел неподалеку, в пяти-шести шагах всего, за угловым боксом, Фомина, который садил по кому-то из трофейного «калаша».
– Игнатьич!.. Ты как?
– Нормально, Леша. – Фомин, выпустив еще одну короткую очередь, повернул к нему потное красное лицо. – Живой? Не ранен?
– Я в порядке! Но оставаться дольше здесь нельзя!
Волков, увидев перебегающего по крыше гоблина, выпустил по нему пару очередей. Попасть не попал, но заставил его и еще одного «волка», тоже выбравшегося в той стороне на крышу, притормозить, припасть к ней – хотя бы на время.
– Игнатьич, отходи… я прикрою! – выравнивая сбитое дыхание, крикнул Алексей. – Потом… потом от соседнего гаража… уже ты прикроешь меня.
– Понял!
– Все, пошел, дядь Саша! Пошел!!
Начало событий застало амира в одном из боксов. Здесь же находились и два его ближайших помощника – Юнус Бачиев и Аскер Аскеров. Все трое к этому времени уже были переодеты в полевую повседневную форму сотрудников полиции. У Нухаева-Астемирова форма капитана полиции, у его соратников – сержантов. Они вдруг услышали автоматные очереди, прозвучавшие, казалось, у них прямо над головой!
– Понял!
– Все, пошел, дядь Саша! Пошел!!
Начало событий застало амира в одном из боксов. Здесь же находились и два его ближайших помощника – Юнус Бачиев и Аскер Аскеров. Все трое к этому времени уже были переодеты в полевую повседневную форму сотрудников полиции. У Нухаева-Астемирова форма капитана полиции, у его соратников – сержантов. Они вдруг услышали автоматные очереди, прозвучавшие, казалось, у них прямо над головой!
Не успели они еще сообразить, что происходит – даже амир на короткое время растерялся, – как во дворе раздался взрыв гранаты! К счастью, они находились в дальнем правом боксе, а взрыв произошел в другой стороне, у стены, так что никого из них не задело.
Первым пришел в себя старший.
– Аскер, – крикнул он, – давай к воротам! Разберитесь там, кто стреляет! А ты, Юнус, – амир взял со стола снаряженный «калашников», – давай со мной!..
Однако, едва они попытались высунуться из бокса, как громыхнуло еще раз! По всему пространству гаражей, впиваясь в стены, с фырканьем влетая в открытые ворота, оставляя ссадины на стенах, на асфальте, на металлическом корпусе застывшего у ворот фургона, разлетелись осколки брошенной кем-то с крыши гранаты!..
Ноздри ощутили острый запах прогоревшей взрывчатки. В открытом лишь вверх, к небу, пространстве между гаражами повисла на какое-то время, мешаясь с дымом, взвесь из крупиц щебенки, кирпича и поднятого взрывом мусора… По ушам ударил чей-то жалобный крик; кого-то из братьев серьезно ранило.
Нухаев на какие-то секунды ощутил себя загнанным в западню серым хищником. Он высунул голову из гаражного проема. И разом оценил последствия уже первого удара пока еще невидимого, пока еще остающегося неизвестной величиной противника. Водитель «Газели» – мертв. Похоже, его застрелили первым! Но самое плохое заключалось в том, что фургон, из-под капота которого курился дымок – явно повреждена ходовая часть – перегородил проезд для еще трех машин!..
У ворот лежал, корчась от боли, еще один брат… Именно он кричал так жалобно, так протяжно. Этот, скорчившись на боку, держался за живот обеими руками; похоже, он тяжело ранен.
Еще два тела лежали у ближнего к стене бокса. Один точно убит – он лежал навзничь, подогнув под себя руку. Второй ранен, он пытался встать, но из-за раненой ноги падал. Тот, кого отрядили на крышу, тоже, по-видимому, мертв. Итого бой только начался, а уже пятеро «волков» убиты либо тяжело ранены.
Нухаев скрежетнул зубами: такого поворота событий он не предвидел! Но и сдаваться так легко он не намерен; он опытен, он прошел через многие трудные ситуации, он что-нибудь да придумает…
– Братья, к бою! – громко скомандовал амир. – По два человека на крышу с каждой стороны!! Еще четверо – за ворота! Открывайте огонь по кяфирам!
Возле него, пригибаясь, застыли его помощники, переодетые в полицейскую форму.
– «Газель» отсюда уже не вытащим! – отрывисто произнес Нухаев. – Самим надо выбираться!
– Кто-то засел на крыше! – подал реплику Аскеров. – И откуда только он взялся?!
Все трое несколько секунд прислушивались к звукам боя. Кто-то из братьев только что открыл ответную стрельбу. Слышны были также выстрелы того – или тех, – кто находился где-то за стеной, по другую сторону этого отсека гаражных боксов.
– Кажется, их двое! – сказал опытный боевик Бачиев, способный читать бой, как книгу. – Пока только двоих слышу!..
Нухаев достал из нагрудного кармана полицейской тужурки портативную рацию «кенвуд». План, пришедший ему в голову только что, был таков. Надо отвлечь внимание кяфиров. Эти собачьи дети каким-то образом пронюхали, что в боксах возле пищекомбината накапливаются подозрительные люди с оружием. Надо прорываться из гаражей, пока еще не окружили плотно, пока не подогнали спецназ и бронетехнику, пока не подняли вертолеты в воздух… А для того чтобы часть их группы могла прорваться через пока что, похоже, жиденький заслон, следует немедленно ударить в другом месте!
Единственное, что может их сейчас спасти, не всех, но самого амира и его ближайших помощников, так это быстрота, натиск и вспомогательный удар второй группы «волков», находящихся сейчас неподалеку от комплекса местного роддома.
Тем путем, которым они сюда приехали на «Опеле», похоже, из гаражей уже не вырваться. А вот с другой стороны, если верить наблюдателю, стоит лишь «Форд» с одним-одинешеньким патрульным… Да еще один или двое неизвестных – тот или те, кто открыл огонь первым. Вот в этом, в западном направлении и следует прорываться. Прорываться ему, Нухаеву, и основной части отряда, оставив у забора лишь заслон из четырех-пяти «волков»…
– Третий, ответьте Первому!..
Выждав несколько секунд, настороженно прислушиваясь к негромкому, но явственно слышимому шуму – или треску – в динамике рации, а также к звукам боя, старший вновь стал вызывать:
– Третий, ты меня слышишь?!
Юнус, хмуро покачав головой, сказал:
– Амир, бесполезно… они давят эфир!
Аскеров тем временем достал из кармана сотовый телефон и стал набирать чей-то номер. Повернув к нему побледневшее лицо, Нухаев спросил:
– Ну что?
– Сотовую связь тоже отключили! – процедил Аскер.
Нухаев коротко, несколькими фразами, объяснил свой план.
– Идем на прорыв, – сказал он. – По крышам. В западной части гаражей надо разжиться новым транспортом – там наверняка есть машины. А еще лучше… захватить полицейский «Форд»! Это, братья, наш единственный шанс спастись.
Светлана сидела на старой, вросшей в землю скамейке – лицом к гаражам. Возбуждение как следствие пережитого ею нынешним утром, как последствие впрыснутой в кровь немалой порции адреналина уже прошло. Ее трясло и колотило так, что было слышно, как звонко цокают зубы. Она уже не раз пожалела, что поддалась первому порыву. Почему, зачем она не согласилась с разумным, как теперь выяснилось, предложением Волкова? Он ведь говорил, что не нужно ехать с ним, что ей следует отправиться с бригадой «Скорой» в госпиталь…
«Вот же дура, – подумала она. – Что я здесь делаю? Зачем я тут? Идиотка…»
Она не была уверена в том, что Волков сейчас нуждается в ней даже в качестве наблюдателя. Ведь есть патрульный; сержант, делая вид, что копается в моторе, наверняка видит то же самое, что и она. И, по-видимому, обо всем докладывает Волкову, находящемуся где-то в гаражных боксах…
Анохина посмотрела на свои руки, с которых так и не удалось полностью смыть чужую кровь. Вернее, самой крови уже не было видно, но вот ладони, пальцы казались липкими, грязными. Юбка в нескольких местах, как и блузка, как и пиджачок, перепачканы кровью. В эти мгновения, кажущиеся ей вечностью, она сама себе до того сделалась противной, что ей захотелось бежать от самой себя.
Анохина поднялась; повернувшись к гаражам, стала наблюдать за тем субъектом в синей спецовке, что перемещался по крышам гаражей (и о котором она уже доложила Фомину и самому Волкову).
На какое-то время это занятие отвлекло ее от собственных мрачных мыслей. Но ненадолго. Она не знала, как ей справиться с этой накрывшей ее от макушки до пяток волной омерзения; не знала, как управиться с собственными нервами… И тут случилось неожиданное: ей позвонил сам Волков.
Выслушав напарника по опергруппе, Анохина разом забыла про собственные нервы. В лицо бросилась кровь, но уже не из-за волнения, не из-за переживаний, а из-за обиды.
– Ага! – сказала она, не обращая внимания уже и на то, что в трубке зазвучали гудки отбоя. – Вот так, да? Что значит «ложись в канаву»! Я вам что, Волков, свинья? Я и так грязная вся… Алло! Так вы еще и издеваться надо мной взялись?! Ну так вот что, Волков!..
Она вдруг осеклась, увидев взобравшуюся на крышу мужскую фигуру. Похоже, это тот самый человек, которого она сейчас костерила, не замечая в приступе раздражения и паники, что тот давно уже дал отбой.
Анохина сунула смартфон в сумочку. Прикрываясь от косых лучей утреннего солнца ладонью, стала с тревогой наблюдать за человеческой фигурой, показавшейся на крыше и теперь уже быстро смещающейся к дальним от нее боксам. А затем увидела, как Волков сначала остановился, а затем, припав на колено, стал вдруг стрелять по кому-то из автомата – сверху вниз!..
Последующие несколько секунд, а может, и минут, прошли для Анохиной как в тумане. Так, словно она была под наркозом и вот только что пришла в себя.
Когда она очнулась, то есть стала вновь более-менее адекватно оценивать и саму себя, и то, что происходит вокруг, то услышала плотные, резкие, неожиданно громкие звуки стрельбы, доносящиеся со стороны гаражей.
Сама она лежала на земле, метрах в десяти от скамейки, в ложбинке, прижималась всем телом к ней, к матушке земле. Ей казалось, что все вокруг, не только внутренности гаражей, но и дорога, и поле, которое начиналось у нее за спиной, жужжит, гудит, вибрирует, стонет, лопается и взрывается. По самой дороге, над ней, над ее головой, как казалось, то и дело проносились маленькие злые шмели – огненные и несущие смерть. Бой, начало которого она толком не видела, сместился уже к западной части гаражей. Оттуда теперь уже доносились не только звуки автоматных очередей, но и звонкие, с оттягом, или же низкие, лопающиеся, громыхающие звуки – взрывы ручных гранат и зарядов, выпущенных из подствольников.