Нардин, судя по выражению его лица, вспоминал нечто похожее. Кивнул, дотронулся до верхней губы и показал четыре пальца. Я только головой покачал. Тоже мне, — нашёл, что вспомнить. Тогда было слегка полегче. Если в нескольких словах, то Поль вспомнил про нашего усатого майора, попавшего в плен.
Дело было в Африке. Мы тогда воевали с мальчиками из фронта национального освобождения. Наш майор попал в засаду со своими парнями. Дело оборачивалось плохо и он приказал группе уходить. Сам забрал пулемёт и остался их прикрывать. Долго держался. Потом его контузило и он, уже без сознания попал в плен. Так как порезвился он там неплохо, но чернокожие решили устроить показательную казнь. Проще говоря — повесить. Легионеры редко попадали в плен.
Во-первых, — в плен нас предпочитали не брать. Убивали на месте.
Во-вторых, — майор был достаточно известен в тех краях.
Вот и пришлось нам штурмовать эту деревню. Одним взводом. Почему одним? Людей было мало, а ждать подкрепления — некогда. Когда заняли деревню, то к черномазым неожиданно прибыло подкрепление. И закружилось… Думали уже не вырвемся. Обошлось без потерь, кроме троих раненых. Поль тогда словил пулю в плечо. Трое суток отбивались. Связи не было. Тьфу, жутко вспомнить.
Вот и сейчас не лучше. То есть — будет не лучше, если завертится вся эта карусель. Банды разместились компактно. Сейчас нас разделяет около двухсот метров. Если что-то начнётся, за сколько минут они доберутся до нас? Вот именно. Так что сидим тихо и думаем. Думаем и размышляем, что делать.
27 15 год по летоисчислению Нового мира В двух километрах к северу от заброшенного аула
— Знаешь, что мне напоминает этот распадок? — усмехнулся Филин.
— Даже боюсь спрашивать, — хмыкнул я и облизал пересохшие губы.
— Нет, ну ведь и правда похоже, — не унимался сержант.
— Филин, твою дивизию! Уймись! — Верещагин поморщился и достал бинокль. — Лодку она напоминает. Большую, твою мать, лодку.
— Подводную лодку в степях Украины, — тихо начал сержант, но наткнулся на злой взгляд командира и заткнулся. — Уже молчу…
— Мыслитель хренов!
— А вон тот валун на клитор похож, — тихо прошипел сержант и оглянулся на капитана. Верещагин, не отрывая глаз от бинокля, показал ему кулак.
А он был прав, этот Сергей. Форма у распадка была… Как бы это помягче выразиться? Навевала фривольные мысли о женских гениталиях. Горный ручей и гранитные ступеньки террас, лежавшие вдоль склона, усиливали впечатление. Мысль устроить в этом месте засаду и вовсе вызывала нервный, слегка натянутый смех. Нет, ни самоубийцами, ни идиотами мы не были. И дело здесь не только в форме распадка.
Длиной он метров двести пятьдесят, не больше. Ширина — около семидесяти. Формой похож на… В общем, вы уже поняли, на что он похож. На огромную стрелку компаса, указывающую направление юг-север. Эдакий, небольшой, но аккуратный распадочек, зажатый в жёсткие рамки из серого гранита. Пройдёт совсем немного времени и эти горы взорвутся выстрелами, стонами и проклятьями.
Левее меня, метрах в пяти, между двумя валунами лежит Поль. Он прищурившись наблюдает на парящей над нами птицей. Эти крылатые твари, немного похожие на птеродактилей, прекрасно чувствуют, что здесь прольётся кровь. Птицы, в отличии от остальных зверей Нового мира, быстро поняли повадки странных двуногих. И хорошо знают наши повадки. Знают и то, что после нас часто остаются тёплые тела, которые можно долго рвать клювом на части, вдыхая сладковатый запах крови.
Я не люблю птиц. Однажды, лет пятнадцать назад, одна цыганка нагадала мне смерть от этих пернатых созданий. Что это будет за птица, — она не сказала. Мне, если честно, это не важно. Поэтому, я искоса наблюдаю за парящей в небе фигурой и зло сплёвываю на камни. Мне бы не хотелось, чтобы такая тварь ужинала моим фаршем. Но и другого выбора у нас нет. Не придумали. Ночью, мы выскользнули из заброшенного аула и отступив к реке, устроили в распадке засаду.
Впереди банды пойдёт передовой дозор. По хорошему, его надо бы пропустить, чтобы не поднимать шум заранее. Увы, но у нас нет такой возможности — мы заняли позиции на узком проходе, ведущем на русскую территорию. Вся наша позиция — это тридцатиметровый проход, перекрытый нашей группой. И два бойца, которые прикрывают наш тыл. При всём нашем желании — пропускать дозорных некуда, да и незачем. Как сказал Филин: «будим сажать всех».
За нашими спинами, километрах в тридцати, река Амазонка. И при всём нашем желании уйти не получится. Потому что разведгруппа должна слегка придержать эту банду. До подхода помощи. Увы, но так иногда случается. Нет в этом никакого героизма. Есть такое слово — надо.
Мы лежим, укрываясь между камней и тихо звереем от томительного ожидания. И лёгкая сонливость, замешанная с доброй порцией злости — очень привычные чувства для таких ситуаций.
Узкая тропа, которая ведёт из аула в распадок, заминирована. Там поставлены три русские МОН-50 — мины направленного действия. Расположены в шахматном порядке, на некотором отдалении от тропы и замаскированы. Дистанция между ними — около сорока метров. Ещё две мины стоят перед нашими позициями, на террасах распадка.
В банде, как я уже говорил, почти сто человек. Передовой дозор, будет состоять из пяти или десяти человек, не больше. Боковое охранение не запустят — слишком крутые здесь склоны.
Как говорит Верещагин — хреновая здесь география. В начале пути, — узкая горная тропа, зажатая между отвесными скалами и разбавленная редкими распадками. Ближе к Амазонке, тропа превращается в сложный лабиринт из проходов и троп. Перекрыть всё и сразу, никогда не получалось. Видели дельту Амазонки на карте? Со всеми её притоками, протоками и прочим хозяйством? Здесь тоже самое. Только без воды. Кто-то мне рассказывал, что этот каменный лабиринт, ни что иное, как старинная дельта, некогда большой реки, текущей на север. От былого величия осталась лишь небольшой ручей, бегущий вдоль тропы и запутанное кружево каменных проходов.
Если честно, то я удивился не меньше Верещагина, когда увидел такую большую банду. Не самый лучший способ попасть на русскую территорию. Потом, оценивая некоторые факты местной географии, понимаю, что их операция могла бы закончиться успешно. Если бы не разведгруппа капитана Верещагина. Если бы он здесь не попался, то по блокпосту «Амазонка-3», нанесли бы удар с двух направлений. Причём — со дня на день может начаться сезон дождей. И тогда будет совсем плохо. Думаю, вам не надо объяснять последствия этой операции?
— Контакт! — один из бойцов подаёт знак и все посторонние мысли исчезают…
Обнаружено передовое охранение. Да, появились. Неожиданно — словно возникли из прозрачного горного воздуха. Мы не ошиблись — их десять человек. Идут спокойно, не дёргаются. Не скажу, что совсем расслабились, но автоматы мирно висят на пузе. Только первые два человека держат их наперевес, на сгибе руки. Стволом вверх. Вояки… Когда передовой дозор втянулся в распадок, даже ветер затих. Или мне так показалось? Чёрт с ним, может и показалось.
Десять человек вышли из узкого прохода в распадок и развернулись в два «шахматных» ряда, внимательно ощупывая глазами близлежащие склоны. Один из них спустился по камням к ручью и начал жадно пить воду, захватывая её пригоршнями.
Когда их взгляд скользнул по нашей позиции, было такое чувство, что по лицу гусиным пером провели. Так всегда бывает. Взгляд кожей чувствуешь. Каждой клеткой своего тела. Дозор прошёл около ста метров по распадку, из наконец, в проходе показалась голова колонны. Эти бородатые мальчики шли кучно. Многие из них, выйдя на это широкое место, даже плечи расправили. Я прищурился и хмыкнул. А вот это уже становится странным. Местные жители так себя не ведут. Они выросли в горах и любое, самое узкое ущелье, для них дом родной. Кто же это такие? И одежда у них немного отличается. Качественная, привычно сидящая на плечах. Не новобранцы на этой войне. Наёмники? Откуда? В распадке уже собралось около тридцати человек. Хотя… Какие это люди? Это стадо баранов, которых пастухи ведут на убой.
Один из наших снайперов выбросил в сторону сапёра пятерню и не отрываясь от прицела начал загибать пальцы. Он сейчас единственный, кто сейчас видит что происходит на тропе.
Раз… два… три… долгая, пятисекундная пауза… четыре… Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вдох…
Взрыв! Ещё! Два взрыва грохнули с небольшими паузами.
Вместе с разрывом по передовому дозору ударил пулемёт. Длинная очередь ударила по людям и четыре бандита рухнули как подкошенные. В игру включились и мы. Подбросили немного свинца мальчикам в организм. Они даже огрызнуться не успели. Ещё двоих достал Верещагин с Филином, но видно не убили, а ранили — бандиты упали, но пытались отползти в сторону. К ним метнулись две фигуры и, схватив за разгрузку, потащили в укрытие за камни. Своих не оставили. Молодцы! Хоть и твари, но молодцы. Извини, парень, но я тебя вижу! Выстрел! Бандит вздрогнул и завалился на бок. Рядом с ним взметнулись фантанчики пыли и он дёрнулся ещё раз. Хорошо так дёрнулся — мёртво. Как мешок набитый навозом. Пулемётчик бьёт короткими очередями, иногда срываясь и тогда, по камням хлещет длинная плеть из свинца. Еще несколько коротких очередей и он переносит огонь вглубь, в проход между скалами.
Раз… два… три… долгая, пятисекундная пауза… четыре… Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вдох…
Взрыв! Ещё! Два взрыва грохнули с небольшими паузами.
Вместе с разрывом по передовому дозору ударил пулемёт. Длинная очередь ударила по людям и четыре бандита рухнули как подкошенные. В игру включились и мы. Подбросили немного свинца мальчикам в организм. Они даже огрызнуться не успели. Ещё двоих достал Верещагин с Филином, но видно не убили, а ранили — бандиты упали, но пытались отползти в сторону. К ним метнулись две фигуры и, схватив за разгрузку, потащили в укрытие за камни. Своих не оставили. Молодцы! Хоть и твари, но молодцы. Извини, парень, но я тебя вижу! Выстрел! Бандит вздрогнул и завалился на бок. Рядом с ним взметнулись фантанчики пыли и он дёрнулся ещё раз. Хорошо так дёрнулся — мёртво. Как мешок набитый навозом. Пулемётчик бьёт короткими очередями, иногда срываясь и тогда, по камням хлещет длинная плеть из свинца. Еще несколько коротких очередей и он переносит огонь вглубь, в проход между скалами.
Ещё один взрыв! Третью мину сапёр оставил под занавес спектакля. Это правильно. Там сейчас ребята перебираются с места на место — соображая что делать и кто виноват. Вечный вопрос на войне! Вот им ещё один аргумент будет, что лучше сюда не лезть!
Неожиданно, в проходе что-то детонировало и раздался ещё один взрыв. Если быть точным, — серия из нескольких глухих взрывов. В небо повалил дым. Интересно, что эти парни тащили, что так грохнуло?
А потом завертелось, закрутилось и понеслись души в рай!
Над камнем мелькает чья-то фигура и неподалёку от нас раздаётся взрыв. Кто-то из подствольника выстрелил. Вижу как Филин ругается сквозь зубы, смазывая текущую по щеке кровь. Зацепило слегка. Ещё один взрыв и один из наших бойцов утыкается лицом в камень. Его оттаскивают в сторону, раздирая зубами пакеты для перевязки.
Бой оглушает, затягивая наше сознание в бездумное механическое движение. И цель остаётся одна — выжить. А если не суждено, то хотя бы утащить побольше этих… Куда лезешь, тварь!!!
Через два часа после начала боя подошли парни из мобильных патрулей. Не знаю, как они сюда добирались, но показалось, что не очень торопились. Если бы банды пошли на прорыв — пришлось бы трудно. Хотя, Поль оказался прав. Он ещё вчера заявил, что банда в бой ввязываться не будет, а нарвавшись на засаду отступит и уйдёт обратно. Нельзя им связывать себя боями. У них другая задача.
Из прохода летит несколько дымовых гранат. Серый дым укрывает от нас бандитов и несколько человек пытаются занять позиции в распадке. Для этого есть несколько удобных мест. Валуны, обломки скал и камни на краю ручья. Не сговариваясь мы отправляем шесть гранат из подствольника. Туда, где за дымом не видно людей. Да, мы их не видим, но прекрасно чувствуем этих тварей. Шесть разрывов и до нас доносятся крики. Значит не промахнулись.
Наши снайперы прекращают стрельбу. Правильно, чего даром патроны высаживать по этому туману. Не вижу — не стреляю! Только пулемётчик не смолкает. Короткими очередями стреляет по дымам, в надежде зацепить укрывающихся там бандитов. Судя по гортанным крикам, полных проклятий и боли, это ему удалось. Несколько человек он всё же зацепил.
Рядом со мной падает капитан и пытается что-то объяснить, но в трескотне выстрелов я его не слышу.
— Помо… Фи…у, — только и успеваю разобрать. — Прикр…ю!
Я киваю и откатываюсь со своей позиции за валун. Поль уже там. Видимо Верещагин решил убрать нас подальше. Да, сейчас, когда подошло двенадцать человек из мобильных патрулей, он может себе это позволить.
У нас трое раненых. Филин получил осколок в мякоть. Так, — ничего серьёзного. Можно сказать, что царапина. Ещё один схлопотал пулю в бедро. Навылет. Тоже везунчик. С третьим было немного похуже. К сожалению, я не запомнил его имени. Пуля прошла под ключицей. Судя по всему — зацепило верхушку легкого…
28 15 год по летоисчислению Нового мира В двух километрах к северу от заброшенного аула
Всякое повидал, но эти три тлеющих трупа, лежащие на краю тропы, меня достали. До самых печёнок. Я боролся с желанием отойти в сторону и выплеснуть на камни всё, что осталось от вчерашнего ужина. Потом решил не рисковать. Тягуче сплюнул на гранит и отвернулся. Куклы какие-то искорёженные, а не люди. Они ещё тлели, исходя сладковатым и смрадным дымом. Что же они тащили у себя в рюкзаках, что здесь так полыхнуло?
Чуть дальше лежат ещё несколько трупов. Один из них упал навзничь. Агония выгнула дугой тело. Он так и умер. Будто перед смертью хотел изогнуться и увидеть, что-то очень важное, лежащее за своей спиной. Ангела смерти Азраила? Сомневаюсь, что он придёт за такой тварью. Распахнутый в немом крике рот, похожий как волчий оскал. Мертвый, застывший взгляд. Ещё несколько трупов. Ещё один. Грохнул выстрел. Видимо, кто-то из наших парней добил раненого. Парни из патруля ушли вперёд, прикрывая нас от возможной контратаки.
— Повезло нам, — подал голос Филин. — Как последним дуракам повезло! Вторым взрывом накрыло всю миномётную команду. Все девять — наповал.
Да, он прав. В этом нам повезло. Жутко повезло.
— Вот ведь паскуды, московские, — рычал Верещагин. — Педриоты новоземельные! Как знал, что они духов будут подкармливать! Суки… Кому война, а кому мать родна.
— Что не так? — спросил я и подошёл к капитану. Вытащил пачку сигарет и протянул ему.
Мы молча закурили и начали осматривать трофеи, пока его парни охраняли тропу и «зачищали» раненых бандитов. С ними никто не церемонился. Пуля в голову и «прости-прощай». Как говорит сержант Филин: «Алаверды и привет всевышнему!». Хотя… Почему здесь? С ранеными врагами никто не играется. Пока говорит — слушаем. Нет — пристрелили и забыли. Трофеев здесь набралось — сразу и не вытащишь. Часть ребята заберут с собой, а часть укроют где-нибудь поблизости.
— Да вот, Карим, смотри сам, — он зло сплюнул и кивнул на тюки лежащие на земле.
— И что? С некоторыми образцами я дел не имел. Надо у Поля спросить, он специальную подготовку по этим штукам проходил.
— Твоё счастье, что не имел, — продолжал рычать Павел Артемьич. — Гадом буду, если эти штуки не из Москвы к духам попали. Торгуют за нашими спинами. Сволочи…
— Уверен?
— К гадалке не ходи! На сто процентов! Знаю, что москвичи такие игрушки заказывали «за ленточкой». Мелькала информация, по нашим каналам.
Пока Верещагин ругался, к нам подошёл Нардин. Присел рядом с тюками и присвистнул от удивления.
— Серьёзно мальчики подготовились русскую армию щупать, ничего не скажешь. Откуда такие богатства? Вот этих лягушек — он ткнул пальцем в ящик, — раньше здесь не встречал.
— Догадайся с трёх раз, — отмахнулся капитан и затейливо выматерился.
Как мне объяснил Поль, среди трофеев нашлось много интересного. Кроме знакомых мне МОН-50, МОН-100 и ОЗМ-72, нашлись НВУ-П «Охота».
— Хорошая штука, — поморщился я, когда Поль начал рассказывать о её особенностях.
— И главное, — вставил реплику Верещагин, — хрен её снимешь. Ведь вплотную к ней не подберёшься, — сейсмодатчик не обманешь. Мы такие «за речкой» ставили.
— Где?
— Там, — отмахнулся капитан, — в прошлой жизни. В Афганистане.
Занятная игрушка, эта «Охота». Взрывное устройство, с сейсмологическим датчиком идентификации движения человека. Управляет пятью минами, причём взрываются они не сразу, а с «умом» и по порядку. Например, — когда после первого взрыва пытаются раненых вытащить. Или раненые пытаются отползти в сторону. Поль напомнил мне одну африканскую историю и я вспомнил как эта штука «работает».
— Нет на них Второго протокола.[12]
— Карим, я тебя умоляю, — страдальчески сморщился Верещагин. — Где мы, а где эти вторые протоколы? Тем более, что эта игрушка под него не попадёт. Даже в Старом мире.
— Как так?
— Вот так! «Охота», это не мина, а взрывное устройство.
— А «лягушки»?
— А ОЗМ-72, которые ты лягушками обзываешь, будучи присоединенными к этой штуке, уже не мины, а поражающие элементы. Так что всё чисто. Лучше и не придумаешь.
Боеприпасы пополнили из числа трофеев. Из здесь было предостаточно. Хватило и нам, и патрульным из мобильных групп. Пока потрошили ящики и цинки, Верещагин ушёл к своим парням.
— Сколько мы их здесь положили?
— Четыре десятка, — сказал Сергей. — Если быть точным, то тридцать восемь. Большая часть от взрывов. Наш Сенька удачно свои игрушки поставил. Ну и трёх раненых подобрали. Сейчас с ними Верещагин общается.
— Уже заговорили?
— Заговорят, — отмахнулся Филин, — никуда не денутся. Струну в печень загонят, сразу запоют. Струна — первое дело в душевном разговоре. Крови нет, а боль такая сильная, что не вытерпеть. Можно ещё…