ЛИНДА: Высоко?
Я: Ой, высоко. Когда я его увидела, то подумала, что он метров пять ростом. Но потом посмотрела на его ноги — они были в метре от земли.
ЛИНДА: То есть это бы четырехметровый ангел?
Я: Значит, в двух метрах от земли.
ЛИНДА: То есть трехметровый ангел?
Я: Пусть будет трехметровый.
ЛИНДА: То есть он парил над вашими головами.
Я: (Начинает раздражаться из-за всей этой херни с метрами, но пытается скрыть раздражение.) Поначалу. Потом он догадался, что это перебор, и спустился пониже. Мне показалось, что он какое-то время не парил, а просто застыл на месте.
(Я придумывала все это по ходу разговора. То есть вы знаете, что я придумывала. Но если учесть, что я позвонила ей, ничего заранее не придумав, то, выходит, у меня получалось очень неплохо. По крайней мере, ей, кажется, нравилось).
ЛИНДА: Удивительно.
Я: Это точно.
ЛИНДА: А что он сказал?
Я: Знаете, он просто сказал: не прыгайте. Но сказал так спокойно. Он обладал какой-то особенной мудростью. По нему было видно, что он — посланник Господа Бога.
ЛИНДА: Он это сам сказал?
Я: Нет, но можно было догадаться.
ЛИНДА: Тут все дело в его особенной мудрости?
Я: Ага. У него был такой вид, будто он встречался с Богом лично. От этого возникало такое странное ощущение.
ЛИНДА: А больше он ничего не говорил?
Я: Он сказал: ваше время еще не пришло. Спускайтесь и несите людям весть о радости и счастье. И скажите, что любая война — это ошибка. Это уже мое личное мнение.
(Последнее предложение, Это уже мое лично мнение, — не из пьесы. Я просто даю вам дополнительную информацию, чтобы вы лучше понимали, что я за человек.)
ЛИНДА: И вы намерены нести эту весть?
Я: Да, конечно. Смысл нашего интервью отчасти в этом. И если среди ваших читателей есть мировые правители, или генералы, или террористы, или еще кто-нибудь, они должны знать: Бог сейчас — не безобидный и всем довольный кролик. Его порядком достало все происходящее.
ЛИНДА: Уверена, наших читателей это натолкнет на размышления. А ты все это видела своими глазами?
Я: Да, естественно. Его сложно было не заметить.
ЛИНДА: И Мартин Шарп его видел?
Я: О да. Конечно, видел. Он увидел намного больше, чем все остальные.
(Я не знаю, в чем смысл этой фразы, просто я понимала, насколько для нее важно присутствие Мартина в этой истории.)
ЛИНДА: И что теперь?
Я: Ну, у нас теперь есть задача, которую мы должны выполнить.
ЛИНДА: Да, конечно. А вы будете давать интервью другим газетам?
Я: О да. Однозначно.
Это я удачно сказала. Уломала ее на пять штук в итоге. Правда, пришлось пообещать, что за такие деньги она сможет взять интервью у всех нас вместе.
Джей-Джей
На первый взгляд в этом не было ничего сложного. Да, никто из нас не был в восторге от затеи Джесс с интервью про ангела, но не ругаться же нам из-за этого. Мы приходим, говорим, стиснув зубы, что видели ангела, получаем деньги и пытаемся забыть обо всем этом. Но на следующий день, оказавшись перед журналистом, ты с каменным лицом утверждаешь, что этот гребаный ангел был похож на Мэтта Дэймона, и клянешь себя за добросердечность. И ведь нельзя просто вкратце обрисовать ситуацию, в которой ты якобы увидел ангела. Нельзя сказать: «Ага. Типа ангела. И вообще». Увидеть ангела — это настоящее событие, и вести себя нужно соответственно. Нужно говорить воодушевленно, с благоговением, не закрывая рта, но последнее весьма затруднительно, когда сидишь, стиснув зубы. Пожалуй, только Морин могла бы убедительно исполнить эту роль, поскольку только она верила в подобные вещи. Но именно потому, что она верила, ей было тяжелее всех врать.
— Морин, — медленно и терпеливо разъясняла ей Джесс, словно Морин противилась по глупости, а не из беспокойства за свою бессмертную душу. — Это все ради пяти тысяч фунтов.
Редакция заплатила приюту, чтобы за Мэтти присмотрели, пока Морин дает интервью, так что мы все смогли встретиться с Линдой в кафе, в котором мы завтракали утром первого января. Нас фотографировали — большей частью внутри, всех вместе, а потом еще сделали пару снимков на улице, где мы стояли, указывая в небо и раскрыв рот от удивления. В итоге, уличные фотографии в статью так и не попали — наверное, потому что некоторые переигрывали, а другие даже не собирались ничего изображать. После этой фотосессии Линда начала задавать нам вопросы.
Ей нужен был Мартин — он был самым лакомым кусочком. Если бы она смогла заставить Мартина Шарпа сказать, что от самоубийства его удержал ангел, — иными словами, если бы Мартин официально заявил: «Да, я свихнулся» — у нее была бы история, достойная первой полосы. Мартин это тоже понимал и вел себя как герой, или почти как герой — насколько это возможно для телеведущего с сомнительной репутацией, поступки которого никогда настоящим героизмом не отличались. Мартин, рассказывающий Линде про ангела, напомнил мне одного литературного персонажа, который отправился на гильотину, спасая жизнь друга: у него был вид человека, который согласен лишиться головы ради большего блага. Правда, тот парень открыл в себе внутреннее благородство и поэтому выглядел одухотворенным человеком, а Мартин выглядел всего лишь чертовски разозленным человеком.
Поначалу говорила только Джесс, но потом Линда, устав от нее, стала задавать вопросы Мартину напрямую:
— То есть он парил в воздухе… Парил, правильно?
— Парил, — уверила ее Джесс. — Как я и говорила, скачала слишком высоко. Не рассчитал, наверное, — не каждый же день он людям является. А потом спустился.
Мартин вздрогнул, словно нежелание ангела вставать ногами на землю делало этот разговор еще более неудобным для него.
— Когда перед тобой парил ангел, о чем ты думал, Мартин?
— Думал? — переспросил он.
— Мыслей у нас тогда было не очень много, — встряла Джесс. — Мы были в шоке.
— Да, точно, — согласился Мартин.
— Но хотя бы какие-то мысли у тебя должны были быть, — не отступилась Линда. — Пусть даже из серии «Черт, вот было бы неплохо затащить его на наше с Пенни шоу».
Она даже ободряюще хихикнула.
— Понимаете ли, — начал Мартин, — я уже довольно давно не веду шоу и не стоит это забывать. Так что просить его прийти туда — затея бессмысленная.
— Но у тебя же есть шоу на кабельном.
— Да.
— Так, может, стоило пригласить его туда?
Она снова ободряюще хихикнула.
— Там в основном гости из мира шоу-бизнеса. Юмористы, известные актеры из мыльных опер… Скандально известные спортсмены.
— Ты хочешь сказать, что не стал бы приглашать его на шоу?
Уцепившись за эту нить разговора, Линда очень не хотела ее упускать.
— Не знаю.
— Не знаешь? — ухмыльнулась она. — Ведь у тебя не самое популярное шоу в стране, ведь так? И не то чтобы куча людей набрасывалась на тебя с просьбой пригласить их на шоу.
— Наше шоу в порядке.
Я не мог избавиться от ощущения, что она уходит все дальше и дальше от темы. Ангел — возможно, посланец Господа Бога, почему бы и нет? — спустился на крышу лондонской многоэтажки, чтобы не дать нам лишить себя жизни, а ей было интересно, почему его не пригласили на ток-шоу. Ох, не знаю. Пожалуй, об этом уместнее спрашивать уже ближе к концу интервью.
— Что происходит? — не выдержал я. — Ты действительно хочешь написать заметку о том, как ангел Мэтт не стал участником шоу Мартина?
— Вы так его называете? — тут же отреагировала она. — Ангелом Мэттом?
— Обычно мы называем его просто ангелом, — ответила Джесс. — Но…
— Ты не будешь возражать, если Мартин ответит на пару вопросов?
— Ты и так ему уже кучу задала, — возразила Джесс. — А Морин и слова не сказала. И Джей-Джей мало говорил.
— Большинству читателей знаком именно Мартин, — объяснила Линда. — Мартин, вы его именно так называете?
— Просто ангелом, — ответил Мартин.
Сейчас он выглядел повеселее, чем в новогоднюю ночь.
— Позволь, я кое-что уточню, — сказала Линда. — Мартин, ты видел ангела?
Мартин заерзал. Было видно, как он еще раз прокручивает все в голове, просто чтобы убедиться, что путей к отступлению нет, что он действительно ничего не проглядел.
— О да, — ответил он. — Я его точно видел. Он был… Он был потрясающий.
Сказав это, он оказался в клетке, приготовленной для него Линдой. Он словно очутился на шоу уродов — публика могла спокойной тыкать в него палками, обзывать его по-всякому, а ему оставалось только сидеть в клетке и все терпеть.
Но и мы, получается, такие же участники этого шоу уродов. Раскрыв газету на следующее утро, наши родственники, друзья и бывшие любовницы могут прийти к одному из двух возможных выводов: 1) мы все окончательно свихнулись, 2) мы актеры и аферисты. Конечно, строго говоря, есть и третий вывод: мы говорим правду. Мы действительно видели ангела, похожего на Мэтта Дэймона, который по одному ему известным причинам велел нам не прыгать с крыши. Но, должен сказать, никто из моих знакомых не поверил бы в это. Разве что тетушка Ида, которой я прихожусь внучатым племянником, живущая в Алабаме и укрощающая змей по воскресеньям в своей церкви, но она все же не в своем уме.
А еще… Я не знаю, но, по-моему, мы очень далеко зашли. Если бы вы вздумали нарисовать карту, то кредиты на дом, отношения, работы и все такое были, скажем в Новом Орлеане, а начав нести всю эту несусветную чушь, мы оказались где-то к северу от Аляски. Кто даст работу человеку, который видит ангелов? А кто даст работу человеку, который готов увидеть ангелов, если это принесет ему пару лишних баксов? Нет, в мире нормальных, серьезных людей с нами было покончено. Мы продали нашу серьезность за тысячу двести пятьдесят ваших английских фунтов стерлингов, и, насколько я понимал, на эти деньги нам придется жить всю жизнь, если только мы не увидим Бога, Элвиса или принцессу Диану. Но в следующий раз нам действительно надо будет их увидеть, а еще сфотографировать.
Чуть больше двух лет назад менеджер группы «Р.Е.М.» приехал посмотреть на «Оранжевый дом» и спросил, не будет ли нам интересно сотрудничество с его компанией, а мы сказали, что нас все и так вполне устраивает. «Р.Е.М.»! Двадцать шесть месяцев назад! Мы сидели в его красивом офисе, а он нас уговаривал. Уговаривал, понимаете? А теперь я присоединился к таким людям, как Морин и Джесс, в их попытке выжать пару баксов из человека, который с радостью готов дать нам эти деньги, если только мы выставим себя на посмешище. За последние несколько лет я твердо усвоил: не бывает таких ситуаций, в которых невозможно облажаться, — стоит только постараться.
Меня утешало одно: здесь у меня не было ни друзей, ни родственников. Никто не знал, кто я такой, исключая, может, поклонников нашей группы, но я не склонен полагать, что такие люди читают желтую прессу. Ребята из пиццерии могли случайно увидеть статью, но они в первую очередь подумали бы о деньгах и моем отчаянном положении, а об унижении вспомнили бы в последнюю очередь.
В общем, оставалась только Лиззи, и если уже она увидит мою фотографию с безумным взглядом, то так тому и быть. Знаете, почему она меня бросила? Она меня бросила, поняв, что я не стану звездой рок-н-ролла. Нет, вы можете в это поверить? Ни хрена не можете. Это вообще невозможно понять. О женщины, вам имя — полная задница. Тогда я думал, что она и глазом не моргнет, узнав, во что она превратила мою жизнь. На самом деле будь у меня шапка-невидимка, я бы первым делом — естественно, после того как ограбил бы банк, нагляделся на женщин в душевой и тому подобных обычных для такого случая дел, — подсунул ей газету и понаблюдал за ее реакцией.
Видите, я тогда ничего не знал. Думал, что знаю все, но не знал ничего.
Морин
Мне казалось, я никогда больше не смогу прийти в церковь после интервью с Линдой. Еще за день до него я немного думала об этом; мне страшно не хватало церкви, но я никак не могла решить, будет ли Бог против, если я просто приду и сяду на последний ряд, а на исповедь не пойду, ускользну оттуда еще до причастия. Но как только я сказала Линде, что видела ангела, то сразу поняла: с этих пор мне придется обходить церковь стороной, и, пока я жива, путь туда мне заказан. Я не знала, какой именно грех я совершила, но была уверена, что грехи, касающиеся выдумывания ангелов, — смертельные.
Я все равно знала, что по истечении шести недель покончу с собой; с чего мне менять свое решение? Я была занята как никогда: интервью и наши встречи, так что это немного отвлекло меня. Но вся эта беготня казалась мне сиюминутной, словно я торопилась все доделать, собираясь в отпуск. Все было очень просто: я была человеком, который собирался покончить с собой, как только руки дойдут.
Мне хочется сказать, что первый проблеск света я увидела тогда, в день интервью с Линдой, но это не так. На самом деле я будто собралась смотреть передачу по телевизору, ждала именно ее, как вдруг наткнулась на нечто более интересное. Не знаю, как для вас, но для меня наличие выбора — это далеко не всегда хорошо. В итоге можно все время прыгать между двумя каналами, не вникая толком ни в одну из передач. Не понимаю, как живут люди с кабельным телевидением.
Самое интересное произошло после интервью. Так получилось, что я разговорилась с Джей-Джеем. Он шел домой, а мне надо было на автобус, так что мы пошли вместе. Не знаю, хотел ли он идти со мной, — ведь мы практически не разговаривали с того момента, как я ударила мальчика Джесс в Новый год, — но возникла одна из тех неловких ситуаций, когда один человек идет позади, буквально в пяти шагах, а второй вынужден остановиться и присоединиться к нему.
— Непросто было, не находишь? — спросил он.
Я удивилась. Мне казалось, только мне тяжело далось интервью.
— Ненавижу ложь, — сказала я.
Он посмотрел на меня и рассмеялся. Только тогда я вспомнила про его ложь.
— Не обижайся. Я тоже лгала. Я солгала насчет ангела. И Мэтти тоже лгала: сказала, что пойду праздновать Новый год в гости. А еще тем людям, что приглядели за Мэтти в приюте.
— Думаю, Бог тебе это простит.
Мы прошли еще немного, как он вдруг спросил:
— А что могло бы заставить тебя передумать?
— В смысле?
— В смысле, что могло бы заставить тебя отказаться от… ну, от желания покончить со всем и сразу.
Я не знала, что ответить.
— Если бы ты, например, могла договориться с Господом Богом. Вот сидит Он, Большой Босс, напротив тебя за столом и говорит: «Знаешь, Морин, ты нам нравишься, но нам бы хотелось, чтобы ты осталась на земле. Как мы можем переубедить тебя? Что можем предложить тебе взамен?»
— Бог меня лично спрашивает?
— Ага.
— Если Он спрашивает меня лично, то Ему не нужно ничего мне предлагать взамен.
— Правда?
— Если Господу в Его бесконечной мудрости угодно, чтобы я осталась на земле, то как я могу просить что-то взамен?
Джей-Джей рассмеялся:
— Ну ладно. Тогда не Бог.
— А кто?
— Какой-нибудь космический президент. Или премьер-министр. Тони Блэр. Человек, который может все устроить. Не обязательно просто так слушаться Тони Блэра, не требуя ничего взамен.
— Он может излечить Мэтти?
— Нет. Он может только складывать обстоятельства определенным образом.
— Я бы хотела съездить отдохнуть.
— Черт, как мало тебе надо. Ты готова продолжать жить вот так за возможность провести неделю во Флориде?
— Я была бы не прочь съездить за границу. Ни разу там не была.
— Ты ни разу не была за границей?
Он так это сказал, словно мне должно быть стыдно, и на мгновение мне стало стыдно.
— И когда ты в последний раз отдыхала?
— Незадолго до рождения Мэтти.
— А сколько ему?
— Девятнадцать.
— Ладно. На правах твоего менеджера я буду ходатайствовать перед Большим Боссом о предоставлении тебе отпуска на год. Или на два.
— Нет, не надо! — возмутилась я.
Теперь я понимаю, что восприняла все это слишком серьезно, но у меня было ощущение, что все происходит по-настоящему, а отпуск в целый год — это, казалось мне, чересчур.
— Поверь, — сказал Джей-Джей. — Я знаю, как там дела делаются. Космический Тони и глазом не моргнет. Давай, еще что?
— Ой, ну я не могу еще о чем-то просить.
— Скажем, он дает тебе две недели отпуска каждый год. А пятьдесят оставшихся недель тянутся долго, если ты не знала. У тебя больше не будет шанса встретиться с Космическим Тони. Всех зайцев надо убивать этим выстрелом. Чего бы ты ни хотела, говори об этом прямо сейчас.
— Работа.
— Ты хочешь работу?
— Да, конечно.
— Какую работу?
— Любую. Может, продавцом в магазине. Лишь бы вырваться из дома.
Пока не родился Мэтти, я работала. Работала в канцелярском магазине в районе Тафнелл-Парк. Мне там нравилось; нравились всякие ручки, нравились всевозможных размеров блокноты и конверты. И начальник мне нравился. С тех пор я больше нигде не работала.
— Ладно. Давай продолжай.
— Может, немного общественной жизни. В церкви иногда устраивают викторины. Что-то похожее бывает и в пабах, кажется. Я бы хотела поучаствовать в такой викторине.
— Хорошо, участие в викторине мы тебе можем устроить.
Я попыталась улыбнуться, поскольку Джей-Джей в каком-то смысле и шутил, но этот разговор давался мне непросто. Мне ничего особенного в голову не приходило, и поэтому я злилась. Поэтому почувствовала страх — особенный такой страх. Будто обнаружила в своем доме дверь, которой там никогда не было. Захочется ли вам узнать, что за этой дверью? Кому-то захочется, а мне — нет. Я не хотела продолжать говорить о самой себе.
— А ты? — спросила я Джей-Джея. — Что бы ты сказал Космическому Тони?
— А вот не знаю. Может, захотел бы вернуться на пятнадцать лет назад. Закончить школу. Забыть о музыке. Стать человеком, которому для счастья не обязательно становиться тем, кем он хочет стать, которому для счастья достаточно быть самим собой, понимаешь?
— Космический Тони не может так сложить обстоятельства.