Впереди автоматические ворота, приблизившись к ним, я нажала кнопку на пульте, который висел на брелоке вместе с ключами, ворота медленно поползли вверх. Выходили они в переулок, в чем я смогла очень скоро убедиться. Поспешно закрыла ворота и огляделась еще раз. Имея пульт управления, попасть сюда из переулка легче легкого, а отсюда в подъезд, минуя охранника. Как убийца попал в дом, вопрос пока открытый, а покинул его, скорее всего, через паркинг, для того и понадобились ключи от «БМВ». Способов оказаться в подъезде сколько угодно, например, техэтаж... А может, все куда проще, и убийца в самом деле обретается по соседству. Тут я вновь подумала о Феликсе. Парень любит валять дурака, но это еще не повод подозревать его. Ладно, будем считать, что убийца проник сюда одним путем, а для отхода избрал другой. И что мне это дает? Артем прав, я занимаюсь ерундой. Менты уже десяток раз все проверили. В крайней досаде я вернулась к лифту. День можно смело считать потраченным впустую, к разгадке тайны брата я ни на шаг не приблизилась.
Вернувшись в квартиру, я включила чайник, решив выпить кофе. Холодильник был пуст. Я подумала, а не заказать ли пиццу, и тут в дверь позвонили. Пока я прикидывала, стоит открывать или нет, дверной звонок трезвонил не переставая, и я поплелась в холл, скроив самую злобную мину, на которую была способна.
Привалившись к дверному косяку, Феликс улыбался, сунув руки в карманы брюк. Глаза притягивали как магнит. Определить их цвет было затруднительно. Скорее зеленый, мягкий, неуловимый и полупрозрачный. Увлекшись созерцанием, я помалкивала, он тоже молчал, но все-таки заговорил первым.
– Значит, ты моя соседка?
– Вот радость-то...
– Соседи должны помогать друг другу.
– Хочешь, чтобы я у тебя окна помыла?
– Да бог с ними... решил яичницу пожарить, а соль кончилась.
– Ужас. Стой здесь. – Я прошла в кухню, пошарила в шкафах и, обнаружив соль, вернулась к Феликсу. – Держи. Сахара нет, спичек тоже.
– А... – начал он, но дверь я захлопнула, и его «а-а» повисло в воздухе.
Я благополучно выпила кофе и устроилась на диване, таращась в огромное окно. Вид отсюда был прекрасный, но не он меня занимал. Я чутко прислушивалась, ожидая появления Феликса. Может, это было самонадеянно с моей стороны, однако что-то подсказывало, он непременно появится. Время шло, а в дверь не звонили. Я уже подумывала, не заглянуть ли к нему по-соседски, попросив заменить лампочку в туалете, и тут он наконец объявился. Знать о том, что я жду его с большим нетерпением, ему необязательно, и в этот раз приветливости на моем лице было ровно столько, сколько в предыдущий.
– Решил вернуть тебе твою собственность, – сказал он, протягивая мне банку с солью.
– А я-то надеялась, что ты больше не появишься.
– Я тоже. Может, выпьем за наши заблуждения?
– Я дала клятву покончить с пороками.
– Со всеми?
– А чего мелочиться?
– На самом-то деле я оставил здесь свое сердце.
– И как оно?
– Похоже, никто не позарился.
Не знаю, что за цели он преследовал, болтая все это, но одной, безусловно, добился: теперь он стоял не на пороге, а в холле, причем довольно далеко от входной двери. Я решила, что он ловкий парень, и спросила с улыбкой:
– Выпьешь кофе?
– Конечно. На такую удачу я даже не рассчитывал.
– Тогда пошли.
Через минуту он уже сидел за столом, а я подала ему чашку кофе.
– Растворимый? Страшная гадость, зато из твоих рук. Ты его подружка? Я имею в виду, хозяина квартиры, – рассматривая меня с большим усердием, задал он вопрос.
От его взгляда бросало в холод, несмотря на то, что ему опять пришла охота покривляться. Он не производил впечатления человека, который позволит, чтобы его водили за нос, хотя сам именно этим сейчас и занимался. Парень с глазами змеи, ловко замаскированными под человечьи. Пару раз я уже встречала подобных типов, из тех, что появлялись летом на нашей базе. Слово «правила» для них не существовало, они охотно играли чужими жизнями, а иногда и своей, получая от этого удовольствие, и пребывали в уверенности, что могут то, что не позволено другим.
– Я его сестра, – помедлив с ответом, сказала я.
– Не повезло, – прищелкнув языком, сказал он.
– Что так?
– Хотел выступить в роли утешителя, намекнуть, что потеря одного любовника прекрасный повод завести другого. Мог бы пустить пыль в глаза, дорогая машина, дорогой ресторан и прочее в том же духе. Пара вылазок в ночной клуб, и мы уже в одной постели. Но если он твой брат, значит, у тебя своего бабла немерено и процесс соблазнения будет нелегок.
– Я похожа на охотницу за деньгами? – насмешливо поинтересовалась я.
– Когда вокруг столько двухметровых девиц с маникюром, бриллиантами в ушах и барахлом из Милана, твой спортивный прикид выглядит невинным желанием выпендриться.
– Ты был знаком с моим братом?
– Нет. Сталкивались иногда на лестничной клетке. За два года всего-то раз пять.
– Вот как? – В моем голосе он уловил сомнение и усмехнулся:
– Человек покупает квартиру в таком месте в надежде, что будет избавлен от постоянного созерцания себе подобных Я даже имени его не знал, уже после убийства, конечно, просветили... Иногда в его квартире было шумновато, но мне это не мешало, я сам люблю пошуметь.
– В ту ночь тоже было шумно?
– Понятия не имею. Я уезжал в Париж на пару дней.
– Тебе нравится Париж?
– Не очень. Но моей подружке нравились тамошние магазины. Уверен, она будет тосковать по ним, пока не найдет мне замену.
«Ловкач, – решила я. – Невинный треп, а сколько информации». Первое: он был за границей, значит, на момент убийства у него стопроцентное алиби; второе: он богатый парень, если может позволить себе перелеты в Париж с намерением порадовать подружку; и третье: подружка уже в прошлом, и место рядом с ним свободно. Надо полагать, с его точки зрения, мне надлежало свалиться со стула от счастья.
– Чем не угодила подружка?
– Скорее я не угодил. Она мечтала выйти замуж, в этом вопросе наши желания не совпадали.
– Я тоже мечтаю выйти замуж, – серьезно сказала я. – Попробуй втюхать свое сердце кому-нибудь другому.
– Я готов пересмотреть свои принципы, – засмеялся он.
– Лучше не надо.
– Кстати, не пора ли нам познакомиться, я уже на полпути в загс, а до сих пор не знаю твоего имени.
– Ни малейшего желания знакомиться.
– Шутишь? А как же мое обаяние?
– У тебя есть обаяние? – вытаращила я глаза.
– Ты удивишься – есть. Хотя я и сам удивляюсь. – Он весело засмеялся, запрокинув голову, а я напустила в лицо суровости, сидела, подперев рукой щеку, и ждала, когда он заткнется. – Ну, так как тебя зовут, красавица? – спросил он, наконец-то успокоившись.
– Кристина.
– Звучит красиво. А меня зовут Феликс, тоже неплохо. – Он поднялся, церемонно поклонился и сказал: – Рогозин Феликс Юрьевич. Официальную часть предлагаю считать закрытой. Можно узнать, чем ты занимаешься?
– Слушаю надоевшего придурка.
– Здесь еще кто-то есть?
Я не выдержала и засмеялась. Грустно сознавать очевидное: подобные типы умеют произвести впечатление на простушек вроде меня.
– Работаю спасателем на турбазе, довольно далеко отсюда, – ответила я.
Он моргнул пару раз и нахмурился.
– Мир сошел с ума. Рассчитывать на твою помощь – чистое самоубийство. Хрупкая девушка...
Я двинула ногой по ножке стула, и Феликс оказался на полу, откуда таращился на меня в немом изумлении. Выглядел вполне искренне, если б не одно «но»: кувырнулся он за мгновение до того, как я выбила из-под него стул. Незаурядное актерское мастерство, но главное, конечно, – отменная реакция. Такая нарабатывается годами. Вряд ли в мужских клубах особенно часто соревнуются в подобных играх, в общем, остается лишь гадать, где он ее приобрел.
– Уела! – произнес Феликс, глядя на меня снизу вверх. – Вот так всегда бывает, когда начинаешь умничать. – Он легко поднялся и вновь устроился на стуле. – Хоть мое самолюбие здорово задето, ты мне нравишься все больше и больше.
– А ты мне все меньше и меньше. Ладно, мы выяснили, что я спасатель, а ты кто?
– Неужели не ясно: умный, красивый парень с чувством юмора.
– И чем занимается умный парень, когда не вешает лапшу на уши несмышленым девушкам?
– Наконец-то ты начала задавать вопросы по существу. Выходит, определенный интерес ко мне все-таки возник.
– Не увиливай.
– Не буду. Вообще-то, я вольный стрелок, фрилансер.
– Судя по твоей квартире, зарабатываешь неплохо.
– Ага. Кое-какие проекты... Красивой девушке ни к чему мои долгие объяснения. Главное: у меня есть деньги, есть желание их потратить и много свободного времени. Как раз сейчас в делах затишье, и я целиком и полностью к твоим услугам.
– Спасибо, учту.
Он достал из кармана визитку и положил на стол.
– Не очень-то я верю, что ты позвонишь, поэтому буду очень признателен, если ты дашь мне свой номер телефона.
– Судя по твоей квартире, зарабатываешь неплохо.
– Ага. Кое-какие проекты... Красивой девушке ни к чему мои долгие объяснения. Главное: у меня есть деньги, есть желание их потратить и много свободного времени. Как раз сейчас в делах затишье, и я целиком и полностью к твоим услугам.
– Спасибо, учту.
Он достал из кармана визитку и положил на стол.
– Не очень-то я верю, что ты позвонишь, поэтому буду очень признателен, если ты дашь мне свой номер телефона.
– Как только куплю мобильный, сразу сообщу.
Закатив глаза в притворном негодовании, он удалился, а я взяла со стола визитку. Рогозин Феликс Юрьевич, номер мобильного и никаких тебе пояснений, что за нужда звонить по этому номеру.
Устроившись на подоконнике, я пробовала переварить всю ту чушь, которой меня недавно угостили, а заодно решить, стоит ли считать большой удачей появление в моей жизни умного, красивого парня с чувством юмора.
Размышления были прерваны урчанием в желудке, идея с пиццей на сей раз не вдохновила, и я подумала, что пора отсюда выметаться. В ожидании лифта я могла наслаждаться музыкой, которая доносилась из-за соседней двери, и сделать ценное открытие, что Феликс любитель джаза.
Охранник прогуливался в холле и проводил меня долгим взглядом. Уже стоя на крыльце и прикрывая за собой дверь, я посмотрела на табличку возле домофона. Фамилия Феликса, вслед за ней фамилия брата. Я сделала шаг, с намерением продолжить путь, но тут в глаза бросилась еще одна фамилия. М.В. Соловьев. Я замерла как по команде, вспомнив подпись на портрете. Соловьев – фамилия распространенная, вовсе не обязательно, что в квартире этажом ниже живет тот самый художник. С минуту я топталась на месте, пока на ум не пришел стоявший на парковке «Форд». Если машина на месте, хозяин, скорее всего, дома. Почему бы не заглянуть по-соседски?
Мое внезапное возвращение вызвало у охранника немой вопрос, однако задавать его он не стал. Я прошла к лифту. Квартира под номером 109 находилась на четвертом этаже, как раз под квартирой брата. Двухстворчатая дубовая дверь, звонок отсутствовал. Я постучала, сначала интеллигентно тихо, потом громче. Никаких звуков из-за двери не доносилось, я занесла кулак с намерением бухнуть как следует, и тут дверь распахнулась. Молодой мужчина с копной темных волос, нечесаный и небритый, хмуро смотрел на меня, а я сообразила, что так и стою с занесенным кулаком, что, должно быть, выглядело довольно странно.
– В чем дело? – хрипло спросил мужчина.
– Я...
Пока я собиралась с силами, чтобы ответить, он вдруг произнес:
– А, вы его сестра... Вам идет этот цвет волос.
С места он не сдвинулся, но и дверь закрывать не спешил, вроде ждал чего-то.
– Можно войти? – спросила я.
– Зачем? Ладно, заходите.
Он посторонился, и я оказалась в просторном холле. Квартира представляла собой огромную студию. Никаких перегородок. Слева в подобии ниши находилась кухня, от прочего пространства ее отделял стол, громоздкий, старинный, с разномастными стульями, купленными на блошиных рынках. Тахта в углу была спальным местом хозяина. Огромные полотна занимали все стены, картины стояли на полу, на двух мольбертах, на подоконниках, абстрактная живопись вперемежку с портретами, вполне реалистичными. Я заметила два натюрморта с цветами и несколько пейзажей в дорогих рамах.
– Вы художник?
Мужчина усмехнулся, вопрос в самом деле глупый.
– Это на заказ, – кивнул он в сторону пейзажей, заметив мой интерес к ним. – За квартиру я еще не расплатился, приходится потакать чужим вкусам.
Пользуясь тем, что хозяин никак этому не препятствует, я подошла к ближайшему мольберту. Картина, стоявшая на нем, была не закончена. Улочка старого города, двухэтажные дома, церковь на пригорке. Возле мольберта, прямо на полу, еще штук пять картин без рам, я наклонилась и начала их перебирать.
– Не трогайте, – буркнул Соловьев, но опоздал.
Передо мной, вне всякого сомнения, был мой портрет, точная копия того, что висел в спальне брата, только гораздо меньше. Игнорируя слова хозяина, я продолжила перебирать холсты. Еще два моих портрета: в профиль на фоне окна, с бритой наголо головой и в жанре ню, с неестественно длинными руками и ногами.
– У вас интересное лицо, – точно оправдываясь, заявил Соловьев.
– Возможно, но на ваших картинах я выгляжу монстром.
– Художественное обобщение, – пожал он плечами.
– Я видела свой портрет в квартире брата. Это было ваше художественное видение или его?
Он пожал плечами.
– Я сделал несколько набросков, он выбрал один из них. Желание клиента – закон, – скрипуче засмеялся Соловьев. Улыбаться он не умел. Я вдруг подумала, что в детстве он, наверное, не много знал радости. Было в нем что-то скрытое, задавленное, плотно скрученное, а глаза готовы смотреть куда угодно, только не на меня.
– Вы хорошо знали моего брата? – спросила я.
– Виктор как-то забрел на мою выставку. Уверен, что случайно. Он не производил впечатления любителя живописи, но купил две картины. Это было весьма кстати. Я спросил, куда их прислать, и тут выяснилось, что мы соседи. – Соловьев вновь засмеялся, но как-то невесело, словно факт соседства был не счастливой случайностью, а гнусной выходкой злодейки-судьбы. – Он пригласил меня выпить, а потом предложил написать ваш портрет. За очень щедрое вознаграждение. Обычно я не работаю по фотографиям, но гонорар впечатлил, а за квартиру надо было платить. Работа неожиданно увлекла. У вас интересное лицо. Я понятия не имел, какая вы на самом деле, и мог фантазировать в свое удовольствие. Эти портреты, – он небрежно ткнул пальцем в стоявшие у мольберта картины, – итог тех самых набросков, о которых я говорил. Не знаю, почему мне захотелось их закончить... После того, как работа над портретом была завершена, мы с Виктором ни разу не встречались.
– Вы знаете, что с ним произошло?
– Конечно, у меня были люди из милиции, задавали вопросы. Я ничего не мог рассказать, за исключением того, что часов до двух ночи наверху было шумно. Потом я уснул, а ближе к обеду у меня появился человек из милиции. Скажите, вы зачем пришли? – вопрос он задал с хмурым лицом, но отнюдь не грубо, скорее с беспокойством.
– Любопытство. Увидела вашу фамилию на табличке возле домофона. Можно я еще немного посмотрю картины? – Не дожидаясь ответа, я прошла к ближайшей стене, Соловьев топтался рядом. – «М» значит Михаил? – вновь спросила я, обратив внимание на размашистую подпись.
– Да, – кивнул он.
– Будем считать, что познакомились. – Я улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась.
– Смерть брата вас не особенно огорчила? – вдруг спросил он.
– С чего вы взяли? То, что я не посыпаю голову пеплом, еще не повод упрекать меня в равнодушии.
– Я не имею права ни в чем вас упрекать. Просто мне показалось... вы заставили его страдать...
– Тем, что хотела жить своей жизнью?
Я перебирала очередную стопку картин, и мое внимание привлек еще один портрет. Девушка, изображенная по пояс, закинула руки за голову, рот приоткрыт, лицо перекошено, то ли от боли, то ли от наслаждения. Одно мгновение до вечности... Лицо девушки показалось смутно знакомым, я продолжала разглядывать ее лицо, пока наконец не поняла, где видела его раньше. Фотография в ноутбуке Виктора, та самая брюнетка со стрижкой под мальчика. Правда, на портрете волосы у нее были длинные. Страсть художника к пышноволосым дамам сомнения не вызывала, впрочем, это не удивляло, выглядели они живописно, придавая лицам на портретах особую женственность и сексуальность.
– Ваша знакомая? – спросила я.
– Работа на заказ. Один тип хотел сделать своей девушке подарок, но потом передумал. Такое случается.
– Он вам заплатил?
– Только аванс.
– Я бы хотела купить этот портрет.
– Он не продается, – ответил Соловьев с внезапным раздражением, наши взгляды на мгновение встретились, его тут же метнулся в сторону, но и мгновения оказалось достаточно, чтобы почувствовать враждебность.
– А как же квартира? – улыбнулась я.
– Портрет не продается. Извините, мне надо работать.
Через пять минут я двигала через двор в направлении калитки, гадая, кто из соседей брата вызывает больше подозрений: один – настойчивым желанием свести со мной дружбу, другой – резким неприятием, которое скрывал он крайне неумело. Я не сомневалась, что девушка на портрете – подруга брата. Допустим, Виктор действительно заказал ее портрет, а потом вдруг передумал. Хороший повод для художника сбыть портрет с рук, вместо этого продать его он отказался и поспешил выставить меня за дверь. Тут я подумала, что назвать эту картину портретом язык не поворачивается. Не лицо, а гипсовый слепок, у парня явно не все дома, от его картин жуть берет. Может, он гений, но гениальность эта сродни безумию. Надо немедленно отыскать девушку, Петька наверняка знает, кто она такая.
Не успела я подумать о Петьке, как заверещал мобильный, и я услышала голос Витькиного друга.