– У меня был знакомый, бывший мент...
– Кубышкин Константин Иванович?
Нестеров кивнул.
– Ему удалось напасть на ваш след. Он позвонил мне, а потом...
– Потом вы узнали, что он убит.
– Да. Его дочь мне сказала. Это подтвердило мои худшие предположения. Вы в опасности.
– Послушайте, – досадливо вздохнула я. – Вместе с Кубышкиным на турбазе, где я жила, появилась парочка бандитского вида на угнанной машине, тоже меня искали. Маньяки парами не ходят, и их появление и смерть Кубышкина только подтверждают: убийство брата связано с его бизнесом; и если кто-то спит и видит мои похороны, то это вовсе не псих, а дядя вполне здравомыслящий, охочий до чужого добра. А ваши игры в сыщика стоили человеку жизни. Что касается меня, то я вас давно простила. За несколько часов, что я мучилась страхом, вы расплатились сполна.
– Это только слова, – покачал он головой. – Вы не простили.
– Думайте что хотите, – поморщилась я. – Разубеждать вас я не собираюсь.
– Вы ищете убийцу брата. Но не хотите, чтобы я вам помог.
– С чего вы взяли, что я его ищу?
– Вы ездили в «Эдем»?
– Вы что, по пятам за мной ходите?
– Я боюсь за вас. Один раз вас уже увезли прямо у меня из-под носа, – невесело пошутил он.
– Я способна сама о себе позаботиться. Кстати, у следствия есть к вам вопросы, и ваше местонахождение их очень интересует.
– Вы им сообщите? – нахмурившись, поинтересовался он.
– На прямой вопрос мне придется дать правдивый ответ.
– Но, выйдя отсюда, сами звонить не станете?
– Нет, – подумав, сказала я. – Не в моих правилах давать советы, но о ваших отношениях с Кубышкиным лучше сообщить. Иначе найти его убийцу или убийц будет затруднительно. Дочь Кубышкина не знала, чем занимался в последнее время ее отец, или промолчала по вашей просьбе?
– Я ни о чем ее не просил.
– Выходит, не знала. Своим расследованием и беготней за мной вы вносите сумятицу, хотя и без того история темная. – Данные слова вполне можно было отнести и к моему поведению, может, потому они и прозвучали слишком резко, ничто не раздражает так, как собственные недостатки, которые мы видим в других.
Нестеров смотрел на меня с видом побитой собаки, стало ясно, вовсе не этого он ждал от нашей встречи. Мне было не до чужих иллюзий, хотя непрошеная жалость явилась как по заказу, а я гнала ее прочь, прекрасно понимая: ничего, кроме жалости, предложить ему я не могу, а он нуждался не в ней, или не только в ней. О любви ко мне он говорил в прошедшем времени, но все еще цеплялся за нее, может, потому, что она как-то оправдывала в его глазах собственные поступки, да и саму жизнь, которая, благодаря этим самым поступкам, пошла кувырком. У меня же было одно желание – поскорее с ним проститься.
Я поднялась с намерением уйти, он тоже поднялся и сделал шаг навстречу, то ли хотел меня остановить, то ли заключить в объятия, думаю, он и сам толком не знал, что ему делать, суетливо топтался рядом и наконец спросил:
– Я могу вам позвонить? – и добавил со вздохом: – Если вдруг что-то узнаю...
– Можете, – кивнула я, чтобы побыстрее прекратить все это, и продиктовала номер своего мобильного. Он молча проводил меня до входной двери и, уже открывая ее, опять задал вопрос:
– Этот молодой человек, кто он?
Я предпочла не отвечать, во-первых, не его это дело, а во-вторых, я и сама не знала. В общем, трогательного прощания не вышло, и хоть это было вполне ожидаемо, но Нестерова, безусловно, огорчило.
Оказавшись на улице, я смогла убедиться, что Феликс ждет меня в машине.
– У вас получился сердечный разговор? – спросил он, когда я устроилась на сиденье рядом с ним.
– Скорее монолог.
– Любимым ты его еще не называешь?
– С какой стати?
Феликс скалил зубы и говорил насмешливо, однако чувствовалось, что все еще злится на мое недавнее поведение.
– Может, скажешь, кто этот тип?
– Бывший шофер моего брата.
– Вот как? И что ему от тебя нужно?
– Долго объяснять, а я сейчас не склонна к разговорам. Кстати, тебе необязательно таскаться со мной по городу и ждать возле чужих подъездов.
– Это я уже слышал. Едем за твоими вещами или есть другие пожелания?
– Едем.
Феликс завел машину и тронулся с места, а я отвернулась к окну, надеясь, что у парня хватит ума не досаждать мне вопросами. Очень хотелось не спеша все обдумать. Теперь я знала, кто отправил ко мне частного сыщика и таскался за мной по городу, но особой ясности в общую картину это не внесло. По сути, ничего нового Нестеров не сообщил, если не считать истории его сомнительной любви. Шесть лет я ломала голову: кто позвонил в милицию, то есть кому я была обязана своим внезапным освобождением? Случайно ли он оказался на заброшенном стадионе? Как это иногда бывает, догадка явилась неожиданно, и мне захотелось немедленно ее проверить. Или хотя бы попытаться.
– Поворачивай направо, – сказала я Феликсу.
– И что у нас там? – буркнул он недовольно.
– Областная библиотека.
– Похвальное стремление к знаниям, но проще воспользоваться Интернетом.
– Только не в этот раз.
– Как скажешь, о прекраснейшая.
Здание библиотеки располагалось сразу за поворотом, Феликс притормозил, высматривая место, где можно оставить машину, а я решила быть вежливой.
– Я, скорее всего, надолго. Вернусь на такси.
– Даже не думай. Умираю от любопытства, что тебе здесь понадобилось.
Понадобились мне подшивки газет шестилетней давности, которые я получила довольно быстро. В читальном зале царила образцовая тишина, что не удивительно – кроме нас с Феликсом, здесь оказались только два посетителя. Мужчина лет шестидесяти листал журнал, сидя возле окна, и девушка лет семнадцати то ли читала, то ли дремала над книгой в глубине зала. Может, оттого, что народ сюда валом не валил, библиотекарь была вежливо-предупредительна.
– Вот тут все местные издания за интересующий вас год, – сказала она, совершив очередное паломничество за перегородку и положив на наш стол восьмую по счету подшивку газет. Я бы предпочла компьютер, но так далеко в этих стенах прогресс еще не шагнул.
– Что ищем? – шепнул Феликс, придвигая к себе ближайшую подшивку.
– Сама толком не знаю. Сгодится любое выдающееся событие от начала года до конца апреля. Во внимание принимаем только те, что произошли в нашем городе.
Не очень-то я рассчитывала на удачу, то есть когда ехала сюда, конечно, рассчитывала, но теперь возникли сомнения. Во-первых, необязательно, что искомое событие случилось у нас, а во-вторых, оно могло и не попасть в газеты. Но уж коли я здесь, следовало постараться.
Я просматривала успевшие пожелтеть газеты, страницу за страницей, вроде бы совершенно забыв о Феликсе. Он сам о себе напомнил.
– Это тот самый водила? – услышала я и, признаться, вздрогнула от неожиданности. И повернулась. Феликс хмуро смотрел на меня, ткнув пальцем в заметку, где речь шла о моем похищении. Надо сказать, примерно две недели о нем писала вся местная пресса, потом интерес пошел на убыль. Меньше всего я желала отвечать на его вопросы. – Все, что здесь написано, правда? – не унимался он.
– Разве можно не верить газетам?
Феликс едва слышно чертыхнулся и продолжил чтение, а я – свои поиски. Время шло, и настоящее, и газетное, в том смысле, что я вплотную приблизилась к дате своего похищения, надежды таяли, и вдруг на небесах что-то сложилось и подобие удачи замаячило впереди.
Поначалу статья не привлекла особого внимания, довольно большая, на четверть газетной страницы, озаглавленная: «Что делят наши мафиозо?» Предметами дележа оказались вполне материальный торговый центр «Восточный», насчитывающий тысячи метров площадей, и влияние в сфере строительного бизнеса. На то и на другое претендовали два авторитетных бизнесмена. Фамилия первого – Леденцов – ни о чем мне не говорила, а вот вторая оказалась знакомой: Коршунов Юрий Михайлович. В 11.20 в офис господина Леденцова вошел неизвестный, офис, кстати, находился в трех шагах от торгового центра «Восточный». Молодой человек в приличном костюме, очках, с аккуратной бородкой, довольно длинными волосами и дорогим портфелем в руке, показался девушке-секретарю симпатичным и абсолютно безопасным. Он назвался господином Григорьевым, с которым у Леденцова действительно была назначена встреча, и скрылся за дверями кабинета шефа, а вернулся минут через пять, что девушку удивило, мило улыбнулся ей и, вероятно, растворился в воздухе, потому что более его никто не видел. Потомившись немного, девушка заглянула в кабинет и обнаружила три бездыханных тела: шефа с пулей в голове, его зама с аналогичным украшением в той же области и полковника ФСБ, лежавшего под столом без сознания, но, к счастью, живого и невредимого. Что делал в кабинете Леденцова полковник ФСБ, узнать толком не удалось, но автор статьи язвительно намекал на личную дружбу и очень тесное сотрудничество этих двоих. Следствие установило: убийца вошел в кабинет, произвел два выстрела из пистолета с глушителем и спокойно удалился, полковник к тому моменту уже сполз под стол. Убивать его в чьи-то планы не входило. Несмотря на то что секретарь, полковник и еще несколько случайных прохожих видели мужчину с бородкой, напасть на его след так и не сумели. Ускользнуть из города он вроде бы не мог (аэропорт, вокзалы были взяты под наблюдение), люди Леденцова усердно искали убийцу, не очень рассчитывая на милицию, но не нашли. Доказать причастность Коршунова к преступлению не удалось, и нащупать его связь с киллером – тоже. Автор делал вывод, что к тому моменту киллер тоже лежал где-то с пулей в затылке. Удивляло отсутствие каких-либо слухов. По мнению автора статьи, будь киллер гастролер, слухи бы непременно возникли. Из местной публики, той, что не дружит с законом, никто ничего не знал, и это было вдвойне удивительно. На сей раз не для автора публикации, а для правоохранительных органов. Появились сомнения: а причастен ли к убийству Коршунов? Сомнения так сомнениями и остались, но торговый центр Коршунов к рукам прибрал.
Дочитав статью до конца, я немного поразмышляла, разглядывая стену напротив, не сразу сообразив, что Феликс наблюдает за мной, отодвинув свою подшивку с газетами и сцепив на груди руки.
– Нашла то, что искала? – задал он вопрос, а я пожала плечами, указав на статью, он быстро пробежал ее глазами и поджал губы. В лице сомнение, а еще недовольство. Судя по всему, Феликс считал, что потраченное время он мог провести с большей для себя пользой. – Какое отношение эта статья имеет к твоему брату?
– Никакого, – ответила я. – Если не считать одной фамилии.
– Ах, вот в чем дело... Твой брат перешел дорогу господину Коршунову?
– Точно.
– И статья служит подтверждением, что твоего брата тоже убил он?
– Дурные привычки неискоренимы.
– Допустим. Что дальше?
Вопрос я оставила без ответа и вновь начала просматривать газетные подшивки. Однако ничего интересного обнаружить не удалось.
Вскоре мы покинули библиотеку, Феликс шел рядом и продолжал хмуриться.
– Что все-таки ты надеялась найти? – распахивая передо мной дверь машины, спросил он. Хотел он того или нет, но в голосе слышалось беспокойство. – Ты ведь и раньше знала, что смерть твоего брата Коршунову на руку?
– Знала, – не стала я спорить и попросила, желая отвлечь его от расспросов: – Дай закурить.
– Ты не куришь, – мрачно бросил он и не спеша закурил сам, поглядывая в окно.
– Это для меня новость, – усмехнулась я, а Феликс покачал головой, потеряв интерес к пейзажу.
– У девушки вроде тебя не может быть вредных привычек.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Ага. Но не прочь узнать поближе. Скажи-ка, милая, ты намерена найти убийцу брата? – вопрос прозвучал без намека на насмешку.
– По-твоему, у меня есть шанс?
– Нет, если будешь темнить и недоговаривать. Сдается мне, ты знаешь куда больше, чем менты. Но, действуя в одиночку, быстро окажешься на кладбище. А у меня на тебя виды, и я намерен этому воспрепятствовать. Было бы куда проще, расскажи ты мне всю правду. Тогда шанс найти убийцу появится.
– Напомни, кто ты: карточный шулер или частный сыщик?
– Ни то и ни другое, – ворчливо ответил он. – Я идиот, который готов впутаться в историю из-за красивой мордашки. Мозги к ней, к сожалению, не прилагаются.
– Действительно идиот, – кивнула я.
– Держи при себе свои секреты, я все равно о них узнаю, – ответил он и даже улыбнулся, однако раздражение скрыть не сумел или не хотел, а я гадала, что вызвало это самое раздражение: мое нежелание открыть ему душу или было что-то еще? – Едем за твоими вещами? – направляясь в сторону проспекта, спросил Феликс.
– Давай заглянем в музей восковых фигур.
– Зачем?
– Расширим кругозор.
Вряд ли идея его вдохновила, но он включил навигатор, и через пару минут мы узнали, что музей занесен на карту города, и двинули по проложенному компьютером маршруту.
Находился музей в самом центре, от областной библиотеки в пяти троллейбусных остановках. Пока мы туда добирались, Феликс помалкивал, что позволило мне поразмышлять. Газетная заметка не шла из головы. Посетившую меня догадку принять можно было лишь с большой натяжкой, уж очень шаткой и фантастичной она казалась, но если все-таки принять, то становилось ясно, почему брат сам предложил Коршунову объединить бизнес, точнее, что заставило его сделать это предложение. Вовсе не угроза его жизни, как это могло бы показаться. Виктор человек не робкого десятка, терпеть не мог, когда на него давили, и был способен постоять за себя. Но если моя догадка верна... тогда ему просто не оставили выбора...
Музей оказался совсем маленьким. В шести комнатах бродили человек десять посетителей, в основном дети. В последней, шестой комнате с табличкой «Известные маньяки» из полумрака выступали несколько фигур. Ближайшая, с красивым мужским лицом, с бородкой клинышком, одета в камзол, расшитый золотом. Табличка в ногах гласила «Синяя Борода».
– Синяя Борода, – вместе со мной прочитав надпись, удивился Феликс. – Это ж сказки.
– Его прототипом был Жиль де Ре, – блеснула я познаниями.
– Что за тип?
– Маршал Франции, сподвижник Жанны д’Арк. Ты ее не знаешь.
– Какая жалость. А за что чувака в маньяки?
– Его обвинили в многочисленных убийствах детей.
– Детей? А я-то думал, он специализировался исключительно на женах, не в меру любопытных. Грех вполне извинительный. У самого руки так и чешутся.
– Найди им какое-нибудь применение.
Вторым маньяком оказался Иван Грозный, с безумным лицом и всклокоченными волосами, у его ног лежал убиенный им сын. Композиция воспроизводила известную картину, но смотреть на царевича было неприятно из-за чрезмерной натуралистичности: кровь казалась настоящей. Но Джек Потрошитель в этом смысле его переплюнул. Из темноты выплывала фигура со злодейской физиономией, подсвеченной снизу лампами, вмонтированными в пол. В руках бритва со следами крови, у ног жертва, девушка в платье конца девятнадцатого века, шея залита кровью, а лицо... должно быть, художник изрядно потрудился, но лучше бы он этого не делал. Не будь я в музее, решила бы, что передо мной настоящая жертва – столько боли, ужаса и безнадежности было в ее лице.
– Сюда и детей пускают! – нахмурился Феликс.
– А что ты скажешь о художнике, который это создал? – спросила я.
– Скажу, что он сам маньяк.
– В кои-то веки наши мнения совпадают. Кстати, этот шедевр дело рук твоего соседа.
– И ты еще спрашиваешь, зачем мне пистолет.
В квартиру родителей мы попали уже ближе к вечеру. Заглянув во все комнаты, никаких перемен я не обнаружила, видимо, гости более не появлялись или вели себя куда осмотрительнее. Быстро собрав необходимые вещи, я прихватила ноутбук и зашагала к выходу, Феликс ждал меня в прихожей. Он уже полчаса жаловался на муки голода, и, покинув квартиру, мы поехали в ресторан. Я-то предложила вариант подемократичнее, даже вызвалась сама что-нибудь приготовить и услышала в ответ: Феликс готов съесть из моих рук все, что угодно, но пока я это «что угодно» приготовлю, он скончается в мучениях, а на кафешки у него стойкая аллергия. В результате мы оказались в зале с зеркалами и канделябрами, где Рогозин отдыхал душой, а я чувствовала себя не в своей тарелке. Расплачивался, конечно, он и оставил сумму, превышающую мою месячную зарплату на турбазе, что позволило мне усомниться в его рассудке. Сомнения я высказала, а Феликс усмехнулся:
– Начинай приспосабливаться. У меня дорогие привычки, да и ты теперь девушка с приданым.
– Мы не сможем создать ячейку общества, – с грустью заметила я.
– Это еще почему?
– Ввиду несовместимости взглядов и привычек.
– Нет ничего проще, я поменяю взгляды, ты – привычки, и будет не ячейка, а просто загляденье. Кстати, ты так и не объяснила: что тебе понадобилось в музее? – спросил он по дороге домой.
– Я же сказала, автор этих шедевров – твой сосед, теперь и мой тоже. По крайней мере, Джека Потрошителя точно ваял он.
– Прискорбное открытие, но сосед-то тебе чем интересен? Милой привычкой шнырять у чужих дверей?
– И этим тоже.
– Ну, дорогая, так полгорода можно подозревать.
Оставив машину на подземной парковке, мы поднялись на нужный этаж. Я направилась к двери Витькиной квартиры, но Феликс ухватил меня за руку.
– Жить будем у меня.
– Я без загса не могу, – покачала я головой.
– Кончай дурить. В моей квартире безопасней. В твоей мне всю ночь придется торчать в холле, таращась на входную дверь. Оно мне надо?
– Ты успел свести знакомство со злодеями, так что они быстро сообразят, где меня искать, если ты об этом.
– Вдруг повезет, и они не такие умные? – Феликс открыл дверь своей квартиры и легонько меня подтолкнул. – Черт, – буркнул он, поставив спортивную сумку с моими вещами на пол. – Надо было внести тебя на руках. Повторим?
– Ты – охотник за приданым, – напустив в глаза меланхолии, заметила я.
– В третий раз повторяю: своего бабла немерено.
Он подмигнул и направился в кухню, а я в спальню, которую Феликс милостиво уступил мне, решив, что сам ночи будет проводить на диване в гостиной. На то, чтобы распаковать сумку, ушло минут десять, и мы вновь встретились за барной стойкой, украшением которой были две чашки с дымящимся напитком. Устроившись на высоком стуле, я прихлебывала кофе, Феликс, сидевший рядом, протянул руку, положил ее на мою спину у основания шеи, а потом начал легонько массировать.
– Это что, прелюдия к ночи любви? – спросила я с усмешкой.
– Ты сидишь, уставившись в одну точку, не худо бы тебе немного расслабиться. Хотя против ночи любви я не возражаю.
– На самом деле меня мучает совесть. Вряд ли твоим подружкам понравится мое присутствие здесь, а лишать тебя их общества, пожалуй, нечестно. Ты не похож на парня, склонного к воздержанию.
– Как мило. К твоему сведению, эта проблема решается очень просто.
– Наша беседа движется по кругу и вновь возвращается к ночи любви.