– Ты – охотник за приданым, – напустив в глаза меланхолии, заметила я.
– В третий раз повторяю: своего бабла немерено.
Он подмигнул и направился в кухню, а я в спальню, которую Феликс милостиво уступил мне, решив, что сам ночи будет проводить на диване в гостиной. На то, чтобы распаковать сумку, ушло минут десять, и мы вновь встретились за барной стойкой, украшением которой были две чашки с дымящимся напитком. Устроившись на высоком стуле, я прихлебывала кофе, Феликс, сидевший рядом, протянул руку, положил ее на мою спину у основания шеи, а потом начал легонько массировать.
– Это что, прелюдия к ночи любви? – спросила я с усмешкой.
– Ты сидишь, уставившись в одну точку, не худо бы тебе немного расслабиться. Хотя против ночи любви я не возражаю.
– На самом деле меня мучает совесть. Вряд ли твоим подружкам понравится мое присутствие здесь, а лишать тебя их общества, пожалуй, нечестно. Ты не похож на парня, склонного к воздержанию.
– Как мило. К твоему сведению, эта проблема решается очень просто.
– Наша беседа движется по кругу и вновь возвращается к ночи любви.
– Признайся, идея становится навязчивой.
– Ты кого сейчас имеешь в виду?
– Себя, к сожалению. А ты что, против? Я тебе не нравлюсь?
– Не настолько, чтобы мы оказались в одной постели.
– Это просто свинство, – хмыкнул Феликс. – Героини всех фильмов, которые я видел, рыдают на груди придурка, вызвавшегося им помочь, а заканчивается все это жаркими объятиями.
– Наверное, мы смотрели разные фильмы.
– Не хочешь рассказать о шофере? Нестеров, кажется? – внезапно сменил он тему. – О чем вы так долго беседовали?
– Отвянь, – буркнула я. Феликс вздохнул и убрал руку, а я мстительно улыбнулась.
Я не желала становиться героиней его любимых фильмов, а он не был героем моих, по крайней мере, я старалась убедить его в этом. На месте Феликса я бы уже давно указала на дверь нахальной девице, но он испытывал ко мне необъяснимую слабость, а терпением обладал ангельским. Ангелы редко нисходят до нас, грешных, в общем, я была уверена, причина его покладистости вовсе не во внезапно вспыхнувшей страсти. Мы еще немного поязвили с намерением прощупать друг друга, а потом я удалилась в спальню, пожелав Феликсу спокойной ночи.
– Какой уж тут покой, – хмыкнул он, провожая меня взглядом, тем самым, от которого женщины пунцово краснеют или бросаются его обладателю на шею. Тут уж дело вкуса. Второй вариант мне не подходил, а мою покрасневшую физиономию он вряд ли успел заметить: ретировалась я очень быстро.
Оказавшись в комнате, я первым делом позвонила Артему. Поначалу он вроде бы мне обрадовался, но длилось это недолго, как раз до того мгновения, когда я обратилась с просьбой: разжиться сведениями о Коршунове-старшем. Разумеется, Феликса я тоже не забыла.
– Потакать твоим глупостям я не буду, – отрезал Артем.
– Никаких глупостей, – смиренно ответила я. – Просто хочу знать, с кем приходится иметь дело. – Он немного подобрел, что позволило продолжить беседу вполне мирно.
Закончив разговор, я подключила ноутбук и проверила почту. Ворох ненужной корреспонденции, Капитан Америка молчал. Впервые я об этом пожалела. Дверь открылась, и появился Феликс.
– Тебя не учили, что надо стучать? – спросила я, поспешно выключая компьютер, но Рогозин, конечно, успел увидеть страницу почты.
– Ждешь любовное послание? – Феликс плюхнулся в кресло, насмешливо на меня поглядывая.
Он успел переодеться и теперь щеголял в шортах и майке. Наряд, скорее всего, был выбран не случайно, может, конечно, у меня развивается паранойя, но это выглядело явной демонстрацией его физических достоинств. Самое скверное, что впечатление он произвел, то есть и в костюме он выглядел сокрушительно, но сейчас я бы оценила его внешность в двенадцать баллов по десятибалльной шкале.
– У тебя на вечер запланирован стриптиз? – серьезно спросила я.
– Я не любитель стриптиза, но чтобы сделать тебе приятное, так и быть, посмотрю. Как долго ты собираешься играть в молчанку, милая девушка? – хмуро поинтересовался он, а я вдруг поняла, что он едва сдерживается, и вовсе не любовный пыл тому причиной, похоже, я ему до смерти надоела.
– Я тебе ни на грош не верю, – как можно спокойнее сказала я, убирая ноутбук. – Строишь из себя придурка из своих любимых фильмов, но на них ты похож очень мало.
– И переубедить тебя шансов никаких?
– Малюсенький, – сказала я и улыбнулась, желая обратить все в шутку.
– Вот уж в самом деле загадка, – сказал он, поднимаясь. – Какого хрена я терплю все это?
Я бы могла ответить, что как раз данный вопрос и меня очень интересует, но сочла за благо промолчать.
Утром позвонил Петька.
– Кое-что надыбал для тебя, – заявил он без предисловий. – Не знаю, пригодится ли, но все, что мог.
– Спасибо. Мне подъехать в офис?
– У меня сейчас встреча, надеюсь освободиться минут через двадцать. Я хотел съездить на кладбище, – помедлив, продолжил он. – Составишь компанию?
– Да. Конечно.
В квартире было тихо. Заглянув в гостиную, я увидела, что диван, на котором Феликс провел ночь, пустует. Постельное белье убрано. На дверце холодильника листок бумаги, его придерживал магнит в форме сердца. «Счастье мое (пока недостижимое), часов до двух я буду занят. Из квартиры выходить не смей, на звонки не отвечай. И сделай милость, приготовь обед. В холодильнике богатый выбор продуктов».
– Перебьешься, – хмыкнула я, выпила кофе и отправилась к Петьке.
Ключей от квартиры Феликса у меня не было, но один из двух замков был английский, так что проблем это не вызвало.
Петька ждал меня в кафе «Мыши» в двух троллейбусных остановках от дома брата. Я предпочла передвигаться пешком. Не успела сделать и сотни шагов, как зазвонил мобильный.
– Где ты? – голос Феликса звучал сердито, стало ясно, о том, что я нарушила директивы своего нечаянного друга, ему уже известно. Охранник в подъезде проводил меня настороженным взглядом и сразу потянулся к телефону, уверена, звонил он Феликсу.
– Иду по улице.
– Идиотка. Вернись немедленно.
– Да пошел ты, – ответила я и на всякий случай телефон отключила.
Судя по Петькиной физиономии, недавняя деловая встреча особой радости не доставила.
– А ты хорошо выглядишь, – заявил он вроде бы с обидой, поднимаясь из-за столика при моем появлении. – Глаза горят, и все такое...
– Я же теперь богатая наследница. Мужики липнут как мухи, а я делаю вид, что мне это по фигу.
– Может, мне на тебе жениться? Поправил бы свои дела, что стоило бы тебе совсем недорого... – он махнул рукой и засмеялся. – Хочешь кофе?
– Если только за компанию.
– Я уже выпил пять чашек, обламывая одного хмыря.
– Удачно?
– Пока не понял, кто кого обломал. Маринка права, я просто лузер, бизнес не моя стезя. Был бы жив Витька... – он вздохнул. – Хорошо хоть ты вернулась, есть кому поплакаться в жилетку.
Из кожаной папки, лежавшей на столе, он достал два листа бумаги с красной канцелярской скрепкой и протянул мне.
– Вот, здесь все, что смог узнать о художнике. – Я быстро пробежала текст глазами, а Петька сказал: – Детство у парня не сахар, да и юность тоже... Не удивительно, что у него на портретах как баба, так непременно змея. – С этим было трудно не согласиться. – Родители хронические алкоголики, мамаша отцу в пьяной драке башку проломила и села на пять лет в тюрьму. Мальчишку забрала бабка, тоже не подарок. Говорят, к столу его привязывала, пока сама семечками торговала. Потом мамаша вернулась, с бабкой они что-то не поделили, и несколько лет он жил как бомж. Мать опять оказалась в тюрьме, а он в детском доме. Там на него обратил внимание учитель рисования, забрал к себе. Дядька умер рано, когда парню было всего пятнадцать, пришлось снова перебираться к бабке. В семнадцать ему подфартило, старушка отдала богу душу, и тут выяснилось, что бизнес у нее оказался прибыльным, в наследство осталась квартира и доллары в матрасе. Есть женщины в русских селеньях... Квартиранты исправно платили, доллары росли в цене, что позволило нашему гению поступить в художественное училище и его окончить. Четыре года жил в Америке, потом сюда вернулся. Говорят, у него были персональные выставки в Германии и Италии. Вот уж действительно, на вкус и цвет товарищей нет. В общем, сейчас он преуспевающий художник. Баб сторонится, ходили слухи, что он голубой, но толком никто ничего не знает. Натурщицы в его студии частенько задерживаются, а что у них там, поди разберись.
– Что ж, спасибо, – кивнула я.
– Да не за что. С другим соседом вообще ничего не ясно. Живет богато, а откуда бабло – тайна, покрытая мраком.
– Ты сказал, он игрок?
– Картишками балуется, но вряд ли это основная статья дохода. Будь он шулером, об этом быстро бы узнали, в полумиллионном городе любая новость распространяется быстро. Конечно, может, в карты ему везет, но об особо крупных выигрышах не слышно. Так что на свою шоколадную жизнь он зарабатывает чем-то другим. Вроде работает по договорам, что-то связано с компьютерами, но так это или нет, сказать не могу, ничего толком не известно. Налоги платит, небольшие, но это тоже ничего не значит, кому охота налоги платить.
– Картишками балуется, но вряд ли это основная статья дохода. Будь он шулером, об этом быстро бы узнали, в полумиллионном городе любая новость распространяется быстро. Конечно, может, в карты ему везет, но об особо крупных выигрышах не слышно. Так что на свою шоколадную жизнь он зарабатывает чем-то другим. Вроде работает по договорам, что-то связано с компьютерами, но так это или нет, сказать не могу, ничего толком не известно. Налоги платит, небольшие, но это тоже ничего не значит, кому охота налоги платить.
– О налогах откуда знаешь?
– Есть у меня там подружка, бросила взгляд... какие-то программы продвижения, фирмы в основном московские. Все вроде бы чисто. У ментов к нему претензий никаких, даже в ГАИ ни одного штрафа.
– Ну, так это хорошо, – усмехнулась я.
– Наверное. Только как-то это... не по-людски. Вот спроси, к примеру, обо мне, и такого наговорят, слушать замучаешься, а на вопросы о нем лишь руками разводят.
– Ты говорил, он здесь недавно?
– Пару лет.
– О родителях что-нибудь известно?
– Ничего. Родился в Белгороде, судя по паспортным данным, должно быть, родители там остались.
– Отец здесь живет.
– Да? Это для меня новость. Что ж, почему бы и не перевезти родителя сюда? Бабло, поди, позволяет. Ну что, поехали?
По дороге на кладбище Петька все больше жаловался на неудачи, а я пыталась переварить полученные сведения. А потом вновь полезла с вопросами.
– Ты помнишь Витькиного шофера, Нестеров, кажется?
– Еще бы мне его не помнить, – хмыкнул он и как-то странно посмотрел на меня. – Кстати, он освободился, болтается где-то здесь. Неделю назад встретил его возле своего офиса.
– Что он там делал?
– Хрен его знает. С ним разговаривать я, по понятным причинам, не стал, а вот твой брат с ним встречался.
– Откуда знаешь?
– Витька сам и рассказал. Даже денег ему дал. Прикинь? В этом весь Витька. Просто удивительно, как с таким характером он смог сколотить миллионы.
– Так спросил бы.
– Я спрашивал. Он часа два толкал речь, что мир как зеркало, сколько отдашь, столько и вернется. Правда, пьян был в стельку, а за ворот залив основательно, любил завиральные идеи.
Подумав немного, я все-таки сказала:
– Вчера я встретила Нестерова. Случайно.
– Случайно? – поднял брови Петька.
– Ага. В гастрономе.
– И что?
– У меня создалось впечатление, убийство брата очень его огорчило.
– Еще бы, он, поди, надеялся не раз баблом разжиться.
– Какие у них были отношения?
– Крис, ну какие могут быть отношения с шофером? А после того, что он сделал, я б его собственными руками придушил. Витька попросту спятил, нашел кого жалеть... Почему тебя все-таки заинтересовал художник? – сменил тему Петька. – Ты что ж, думаешь, он мог... но с какой стати?
Я посмотрела на старого друга и нехотя ответила:
– В его квартире я видела портрет девушки, потом в милиции мне показали ее фотографию. Это Голубова Ольга.
– Ну, так Витька с ней любовь крутил, мог заказать портрет. Я ж говорю, братец твой с приветом, ему мазня соседа нравилась. Ты, кстати, где живешь? Я звонил сегодня на домашний, в квартиру родителей.
– Живу у Витьки.
– Поближе к подозрительным соседям? Слушай, может, ко мне на время переедешь?
– Хоть ты не доставай, – взмолилась я.
Тут мы подъехали к кладбищу, и разговор ненадолго прервался. Я купила цветов, Петька подумал и тоже купил две розы. Оставив машину на парковке, мы не спеша направились по аллее. День выдался пасмурным, я зябко ежилась, глядя по сторонам. Петька помрачнел, хмурился и кусал губы, вроде бы забыв про меня. Подошли к могиле, Петька положил розы поверх венков, потом передвинул их ближе к кресту.
– Надо о памятнике подумать, – сказал ворчливо. – Когда его ставят? После сорокового дня? Можем вместе съездить в мастерскую.
– Ага, – кивнула я.
– Чего «ага»? – взвился Петька.
– Можем поехать прямо сейчас, – предложила я.
– Между прочим, он твой брат.
– Я помню.
– Такое впечатление, что тебе по фигу.
– Мне не по фигу.
– Эх, Витька, Витька... – вздохнул он и вытер глаза ладонью, а я почувствовала себя свиньей, ясное дело, лить слезы следовало мне, а не Петьке. Или нам обоим.
В этот момент я вдруг вспомнила разговор с моим похитителем и спросила, желая отвлечь старого друга от тяжких раздумий:
– После ареста Нестерова у брата шофера не было. Позднее он опять им обзавелся?
– Нет. Ездил сам. Иногда, правда, кто-то из водителей фирмы возил его, но от случая к случаю. Почему ты спросила?
– Так, разные мысли лезут в голову... Значит, ездил сам. А свою машину никому не одалживал? Тебе, например?
– Зачем мне его машина? У меня своя есть. А-а... Ноговицын на ней катался одно время. Его машину благоверная забрала, он тачку заказал, но ее ждать пришлось, ну а Витька, как всегда, пришел человеку на помощь. Сам на тачке, которая на фирму записана, ездил. Месяц, может, даже больше.
– Мой брат практически святой.
– Давай без этих твоих шуточек, – разозлился Петька. – Идем. Зря я сюда с тобой приехал.
Он быстро зашагал по тропинке, а я, помедлив, отправилась за ним. Так, друг за другом, мы и шли по аллее. Долго злиться Петька никогда не умел, за это я его и любила. Он притормозил и, повернувшись, подождал, когда я окажусь рядом. Улыбнулся нерешительно и взял меня за руку. А я шагнула в сторону, но вовсе не потому, что затаила обиду, обижаться на него мне бы и в голову не пришло. Просто мы как раз поравнялись с тем местом, где в прошлое свое посещение я увидела женщину, оказавшуюся сотрудницей Витькиной фирмы. Я направилась к могиле с плачущим ангелом, а Петька удивленно спросил:
– Ты куда?
Проще было промолчать, чем ответить, вот я и молчала. Потоптавшись на аллее, он двинул за мной, и к могиле мы подошли вместе. В основании памятника мраморная плита с двумя фотографиями. Женщина лет сорока пяти и молодая девушка. Петрова Нина Аркадьевна, Петрова Вероника Александровна. Судя по датам рождения, мать и дочь. Под фамилией девушки еще одна надпись: «Трагически погибла». Мать пережила дочь всего на три месяца. Петька таращился на памятник, потом со вздохом перевел взгляд в мою сторону.
– Девчонке было всего восемнадцать. Наверное, авария.
А до меня наконец дошло. Петрова Вероника Александровна – одна из жертв предполагаемого серийного убийцы. От ее имени моему брату прислали венок.
– Черт, – пробормотала я и ухватилась за ангела, чтобы устоять на ногах, так на меня подействовало открытие. Петька смотрел с недоумением.
– Ты чего?
– Фамилия, – легонько клацая зубами, сказала я. – Витьке на день рождения венок прислали. Квитанция выписана на Петрову Веронику Александровну.
– Может... совпадение? – его тоже слегка тряхнуло, физиономия была совершенно несчастной. – Ты что же, знала? Знала, что она здесь похоронена? То есть... ничего не понимаю.
– У Витьки работала женщина. Софья Ильинична. Ты с ней знаком?
– Само собой. Она же сначала у меня работала. Софья-то здесь при чем?
– Она работала у тебя?
– Ну... довольно долго. Потом на брата твоего запала. Баба жутко странная. Старая дева, от мужиков шарахалась, хотя могла бы не беспокоиться, такую если кто и трахнет, то только инфаркт. И вдруг в брата твоего втюрилась, он, бывало, заедет ко мне в офис, она ужом вьется. Так и сманил к себе. Жалко было, работник хороший, но чего не сделаешь для друга!
– Идем, – позвала я и вернулась на аллею.
– Ничего не понимаю, – бормотал Петька. – Какое отношение к этой Петровой имеет Софья, а Петрова к твоему брату?
– Мне бы тоже хотелось знать.
Должно быть, выглядела я дико, оттого Петька с вопросами завязал, но задумался. А у меня было одно желание: поскорее встретиться с Софьей. Теперь я не сомневалась: оригинальный подарок к дню рождения брат получил от нее. Может, она и впрямь не в себе и выражала любовь к боссу, о которой я уже не в первый раз слышу, на свой особый манер, но было одно существенное «но». Убитая девушка. И все ранее слышанное теперь представлялось иначе. Вовсе не любовь заставила Софью сменить место работы... В то утро, когда погиб Витька, она дважды была у него, и труп обнаружила тоже она. Несмотря на возникшие догадки, мысль о том, что Витька затеял некую игру и попросту дурит всем головы, меня не оставляла. Может, я действительно просто не в состоянии смириться с его гибелью? Одно несомненно – Петька в его игре не участвует, горевал он по усопшему другу вполне искренне.
– Ты знаешь, где живет Софья? – спросила я.
– Знаю. Отвозил ее домой несколько раз. Зачем тебе Софья?
– Хочу с ней поговорить.
– О чем?
– О брате, естественно.
– Ты мне объяснишь, в конце концов, что происходит? – разозлился Петька.
– Это я и пытаюсь понять.
Мой ответ вряд ли его удовлетворил.
– Мистика какая-то... – буркнул он ворчливо, надо полагать, относилось это к обнаруженной нами могиле Петровой. – Улица Ленина, дом семь, – произнес Петька скороговоркой, косясь на меня. – Квартира вроде бы одиннадцатая.