Иван появился на террасе с нагруженным едой подносом. Обычно накрывать на стол было обязанностью Людмилы Федоровны, но сейчас она очень кстати отсутствовала. Почему-то одним своим видом эта толстая старуха безмерно раздражала Валерию Аристарховну. Семья! Семья – великое дело. Посторонние тут ни к чему. Особенно всякие нечистоплотные приживалки! И подумать только, что родная мать до такой степени потеряла голову из-за этой своей Люсеньки, что отказывает в наследстве даже Ваньке! Любимому и единственному внуку. Вот если бы был жив папа…
Сын перебил ее размышления:
– Ну что, мам?
– А!.. – Точно таким же жестом, как пять минут назад ее сестра, махнула рукой Валерия Аристарховна. – Ничего! Ну, это мы еще посмотрим, – многозначительно процедила она, – кому здесь что достанется. Я не позволю…
– Лера, не нужно при посторонних, – шепнула сестра, кивком указывая на навострившую уши подружку племянника.
– Какие посторонние, Леночка, – так же шепотом ответила Валерия Аристарховна. – У нас тут в доме только одно инородное, так сказать, тело, и ты сама прекрасно знаешь, кто это. А у Ваньки с Оксаной все серьезно, тьфу-тьфу-тьфу, они, кажется, решили пожениться.
– Правда? – оживилась сестра. – А что ж ты молчала?
– Я сама только буквально час назад узнала. Ванька решил поставить меня в известность. У меня будет внук, представляешь?
– Поздравляю. – Елена Аристарховна бросила быстрый взгляд на Оксану, невозмутимо раскладывавшую на скатерти столовое серебро. Девица, конечно, красивая, видная. С Ванькой они отличная пара. – И сколько уже?.. – поинтересовалась она.
– Да только-только. Они сами лишь недавно узнали. Ванька очень рад, да и я тоже! Приятно осознавать, что наш род не прервется. Если бы еще не это… чрезвычайное происшествие! Ивану давно пора остепениться. – Валерия Аристарховна посмотрела вслед сыну и его девушке, скрывшимся в дверях кухни. – А эта его Оксана очень даже ничего. По крайней мере лучше, чем та, с которой он приезжал в прошлом году, помнишь?
Елена не была здесь в прошлом году, однако согласно кивнула.
– Но и эта не идеальный вариант. – Валерия скосила глаза – не подслушивает ли кто. Но все было спокойно. – Красива, конечно, ничего не скажешь, но с характером.
– Ну, иногда характер лишним не бывает, – глубокомысленно заметила сестра.
– Как ты думаешь, она случайно забеременела или чтобы Ваньку на себе женить?
– Ты думаешь, его можно привязать таким способом? – саркастически осведомилась Елена. – Плохо же ты знаешь собственного сына! Достаточно только взглянуть, как он за ней ухаживает, и становится абсолютно понятно, что он только рад этому… событию. Но, кроме всего прочего, – Елена выразительно подняла бровь, – это может в корне изменить все дело!
– Думаешь? – Валерия с интересом взглянула на сестру. Елена всегда была умнее ее самой, и к ее советам она частенько прибегала в сомнительных случаях.
– Она обижена на нас из-за недостатка внимания, – проницательно заметила Елена Аристарховна. – Ванька вырос и тоже уже не вызывает у нее умиления. Но вот маленький ребенок… Я больше чем уверена, что для собственного правнука она захочет что-нибудь сделать! Нужно сказать Оксане, пусть будет с ней поласковее. А я еще раз попробую поговорить с ней.
– Лена, а может, с адвокатом этим, как его…
– С нотариусом? Юрием Викторовичем?
– Да, с Юрием Викторовичем… Может быть, с ним поговорить? Мы давно его знаем, он нас знает… Она, кажется, сказала, что завтра он приедет и все оформит?
Оксана, принесшая из кухни дымящееся блюдо с пловом, бесспорно, прислушивалась к разговору. Поправляя салфетки, она оказалась сбоку перешептывающихся сестер и незаметно переместилась в тень, за спинку кресла своей будущей свекрови.
– Да, это мысль… – задумчиво подтвердила Елена Аристарховна. – Если она с нами не считается, называя нас корыстными и небеспристрастными, то чужого человека уж должна бы выслушать. Случай в самом деле вопиющий… Знаешь, ты, пожалуй, прямо с утра ему перезвони и переговори с ним. Он имеет на нее влияние. К тому же, помнится, он когда-то был неравнодушен к тебе.
– Может, лучше будет подъехать к нему?
– Да, ты права, – согласилась сестра. – Лучше переговорить лично, так сказать, с глазу на глаз. Это солиднее… И вообще, это не телефонный разговор. Особенно если дело касается такого вопроса, как завещание.
– А если и он ее не переубедит?
– Будем надеяться, что переубедит.
– Ты же знаешь, какая она упрямая. – Валерия Аристарховна покачала головой. – Такая упрямая… И старая…
– Старческий маразм, – жестко припечатала Елена Аристарховна.
– Господи, а если она оформит это дурацкое завещание и… умрет?! – неожиданно спросила сестра. – Ведь все же этой… достанется?
– Ну, не все, – зловеще усмехнулась Елена Аристарховна. – Но дом точно достанется этой интриганке.
– Видеть ее просто не могу, – пожаловалась младшая сестра. – Меня от нее просто трясет! Надеюсь, к ужину она не выйдет.
– Просила подать ужин в ее комнату. В ее комнату, – зло подчеркнула Елена Аристарховна. – Представляешь?
– Боже мой, боже мой! – заломила руки Валерия. – С этим же надо что-то делать, Лена!
– А что с этим сделаешь? – сумрачно спросила Елена Аристарховна. – Попробуй поговорить с нотариусом, это какой-никакой, а шанс.
Потом она припомнила весь вечерний разговор с матерью и добавила:
– Но лично мне после сегодняшнего общения с нашей мамочкой кажется, что в ближайшие дни эта затея будет обречена на провал. Может быть, только со временем она поймет, что наделала, опомнится и передумает, – с сомнением в голосе обнадежила она сестру.
– Со временем! Со временем!
Валерия Аристарховна была сильно расстроена предстоящей перспективой уламывать мать изменить свое решение хотя бы в пользу будущего правнука. Уж если Елена с ее даром красноречия ничего не смогла поделать с родительницей, то надежда, что старуху переубедит нотариус, была весьма призрачной. Она что, не знает своей матери?! Как захочет, так и сделает, дура старая, и никакой нотариус… А время… времени у них остается очень мало, ведь мать уже совсем дряхлая! И если они с Ленкой уедут, не уговорив ее, а в доме останется эта ее подруга?.. Да страшно об этом даже подумать! Подруга, господи! Небось каждый день нашептывала матери и добилась-таки своего! Подумать только, что мать пошла на поводу у этой своей Люсеньки!..
– Она такая старая, Лена, – прошептала сестра. – Такая старая! Что, если…
– Не нужно об этом думать, – резко оборвала ее Елена Аристарховна. – Будешь думать о плохом – обязательно случится.
– Может быть, стоит сказать ей за ужином, что Ванечка и Оксана…
– Не нужно сегодня на нее больше давить, Лера. Сейчас это бесполезно. Да и не выйдет она к ужину. Сказала, что голова болит.
* * *На пляже сидели почти до вечера. Ирина Сергеевна дочитывала свой детектив, а Катя маялась, делая вид, что спит. На самом же деле ее обуревало сильнейшее желание вскочить и побежать в билетную кассу – обменять их билеты на обратную дорогу прямо на завтрашнее число. Он пригласил ее… А она здесь! А потом он передумает!
– Ну что ты крутишься? – спросила у Кати мать. – Жарко? Искупнись.
– Не хочу я купаться. – Катя села под зонтом и принялась методично обкусывать задравшуюся кожицу на губе. Маленькая трещинка вскоре превратилась в большую, затем из нее стала сочиться кровь. Катя облизала ее и задрала голову к солнцу – подсушить ранку.
Солнце палило уже не так нестерпимо, как днем, а по небу, вяло погромыхивая, тащилась незначительная тучка, перевалившая из-за гор.
– Нет, ты искупайся, – настаивала мать, отложив в сторону книгу. – Ты же явно перегрелась! Давай вдвоем, хочешь?
– Нет, не хочу. Мам, как можно читать такую чушь? – наконец не выдержала она и кивнула в сторону яркой обложки.
– А что на отдыхе читать? – растерялась Ирина Сергеевна. – Достоевского? И почему чушь? – Она пожала плечами. – Очень хороший роман. Просто замечательный! – И она вдруг перешла в наступление: – Вот ты сама попробуй! – И она ткнула растрепанным томиком в сторону дочери. – Читается просто на одном дыхании. Не оторваться! Такой захватывающий сюжет! Я вообще очень люблю этого автора, – поделилась она с дочерью. – Пишет прекрасно! А какие характеры! Прямо как в жизни. У меня дома все его книги…
– Мам, ну правда, чушь ужасная! – упрямо не сдавалась Катя. – Я немного почитала – это просто что-то невозможное… Вот, например, смотри… – Она раскрыла книгу где-то в самом начале, отыскав так возмутившее ее место. – Вот. Следователь, например, сидит в одной комнате с операми.
– А что на отдыхе читать? – растерялась Ирина Сергеевна. – Достоевского? И почему чушь? – Она пожала плечами. – Очень хороший роман. Просто замечательный! – И она вдруг перешла в наступление: – Вот ты сама попробуй! – И она ткнула растрепанным томиком в сторону дочери. – Читается просто на одном дыхании. Не оторваться! Такой захватывающий сюжет! Я вообще очень люблю этого автора, – поделилась она с дочерью. – Пишет прекрасно! А какие характеры! Прямо как в жизни. У меня дома все его книги…
– Мам, ну правда, чушь ужасная! – упрямо не сдавалась Катя. – Я немного почитала – это просто что-то невозможное… Вот, например, смотри… – Она раскрыла книгу где-то в самом начале, отыскав так возмутившее ее место. – Вот. Следователь, например, сидит в одной комнате с операми.
– Ну и что? – не поняла Ирина Сергеевна.
– С операми!
– Ну что, что с этими операми?!
– С операми как раз ничего. Но у них в комнате следователь работает. Прямо у них в комнате, а не у себя, в прокуратуре.
– Ну и что? – не поняла Ирина Сергеевна.
– Мало того, что следователь с ними в одной комнате, так еще и эксперт там же. – Дочь подчеркнула ногтем строчку. – И патологоанатом. Смотри! Прямо все вместе! Детский сад какой-то. Малышовая группа!
– Ну и что, я не поняла?
– Мам, так не бывает. Это разные ведомства, – пустилась в объяснения дочь. – Опера работают по своим участкам, следователь – в прокуратуре, а эксперт – в лаборатории. А патолог – так тот вообще в морге! А в одном помещении…
– Ну что ж, – философски изрекла Ирина Сергеевна, – может быть, в жизни все так, как ты говоришь, но на самом-то деле гораздо удобнее, конечно, чтобы все вместе.
– Да, и чтобы трупы вскрывали прямо у них в комнате! – фыркнула Катя. – По твоей замечательной книге именно так и получается!
– Вообще, какое это имеет значение? – обиделась мать. – Книга-то интересная! Какие диалоги! Ты сама попробуй так напиши, а потом критикуй.
– Ну, я же не пишу книги, – раздраженно заметила Катя, – о чем не знаю! Вот о твоих растениях, например. А если бы и написала, то ты бы первая посмеялась.
– Я тоже, к сожалению, не пишу. – Ирина Сергеевна грустно покачала головой. – И не потому, что не хочу, а потому, что у меня нет дара художественного слова…
– Очень жаль, что у тебя нет этого дара. А если бы был, то я больше чем уверена, что ты ничего подобного не написала бы. А эту белиберду просто читать невозможно!
– Но я же читаю. – Ирина Сергеевна развела руками. – И с удовольствием! Что же, у меня вкуса совсем нет, что ли? Ну ладно, пусть у меня… Но сколько еще людей его читает! Смотри, – она перевернула книгу и показала дочери аннотацию, – смотри, как этот автор популярен! Это уже четырнадцатая его книга. Вот. А ты говоришь, чушь. Ведь если читают…
Катя решила дальше не спорить – ну, раз маме это нравится, что ж… Сама она книги подобного рода терпеть не могла – может быть, из-за своей работы? Вот, когда она уже выздоравливала, лечащий врач, тот самый Тимур Отарович, принес ей замечательную книгу – написала ее некая Мадам Вилькори, и сначала она подумала, что это женский роман. Книг подобного рода Катя также не любила, но врач сказал: «Да вы почитайте! Это нужно всем тяжелобольным прописывать, лучше морфия!» Роман оказался настолько живо написан, что она не могла от него оторваться, хотя глаза быстро уставали и голова еще болела. Мадам Вилькори действовала на нее действительно лучше всякого болеутоляющего – ее текст был пронизан таким живым, искрометным юмором, что настроение, а с ним и самочувствие, улучшались с каждым днем. Когда «Бабочку на булавочке» – так называлась книга – пришлось отдать, она еще долго находилась под ее впечатлением… Даже хотела купить себе такую же, но узнала, что приятель ее лечащего врача привез книгу из Израиля, где, собственно, и живет писательница – Зинаида Вилькорицкая, пишущая под псевдонимом Мадам Вилькори. А у нас в стране ее книги пока не издаются… какая жалость! Всякой чепухи полно, а того, что нужно… Вот этот бы роман сейчас почитать ее маме, а не неизвестно что, сплошное засорение мозгов…
Тучка, внезапно закрывшая солнце, оказалась огромной черной тучей. Где-то уже совсем близко заворчало. Неожиданно налетевший порыв опрокинул их яркий зонт и поволок его по пляжу. С головы Кати сорвало бейсболку. Книгу перевернуло, страницы ее вспушило веером.
– Лови быстрей! – Ирина Сергеевна уже бежала за зонтом, указывая дочери на ее головной убор, скачками несущийся к морю.
Катя, охнув, побежала. Бейсболка была подарком того самого человека, который… Она схватила ее у самой кромки воды. Сверкнуло и грохнуло уже прямо над головой. По пляжу летали стаканчики для воды, пакеты, мелкий сор. Ирина Сергеевна трусила рысцой, зажимая под мышкой зонт и борясь с порывами ветра.
– Скорее! – торопила она дочь. – Хватай барахло!
Они побросали в сумку нехитрое пляжное имущество, причем свою хваленую книгу мать засунула в самый низ пакета, подальше от намечающегося дождя. На какое-то время ветер стих, и они успели добраться до лестницы, но затем полотно неба с треском прорвалось и в образовавшуюся прореху хлынуло как из ведра. Смеясь и скользя по ступеням, они устремились наверх. Свою драгоценную бейсболку Катя засунула туда же, куда ее мать – бессмертное творение популярного автора, и теперь ее голова была ничем не покрыта.
– Пакет, пакет на голову надень! – кричала Ирина Сергеевна, стараясь пересилить шум дождя и раскаты грома. – Промокнешь!
– Я и так вся промокла! – в ответ кричала Катя. – Ничего! Искупалась! Подожди! Я так быстро не могу… – Она задыхалась от стремительного подъема.
– А и в самом деле, куда спешить? – иронически заметила мать, остановившись на площадке.
Вода лила с них обеих ручьем, волосы слиплись, с носа, с ушей, с кончиков пальцев стекали струйки и терялись в мощном потоке, низвергавшемся по лестнице.
– Наяды. Чистые наяды, – заключила Ирина Сергеевна, крепко прижимая локтем пакет с недочитанной книгой.
Катя выронила зонт прямо в лужу и захохотала. Через секунду смеялись уже обе, приседая на корточки, корчась от приступа сильного и такого несвоевременного веселья, а дождь все лил, и море внизу кипело, и отсюда им даже казалось, что над ним поднимается пар.
* * *– Игорь, ты не спишь?
Разумеется, он не спал. Он просто не смог уснуть после своего позорного похода в больницу к этой самой Погореловой… Мысли текли какие-то неживые, и все тело было вялым и неподвижным – совсем как перед той точкой, после которой обычно наступает забытье. Однако сна все не было – час за часом он лежал и бесцельно смотрел в темноту. Слава богу, что хотя бы притупилось обоняние – от беспрерывного курения, что ли, – и он перестал ощущать этот жуткий запах сдобных пирогов, смешанный с запахом свежей крови. Он не вздрогнул от телефонного звонка – казалось, ждал, что кто-то позвонит среди ночи и разделит с ним его бессонницу.
– Нет, не сплю, – ответил он.
– Я тоже не сплю, – сказали в трубке. – Я была у Сорокиной.
– Где-где ты была? – Он сел на диване.
– У Ритки Сорокиной. Мы с ней пили коньяк и закусывали котлетами.
– Ну ты даешь, – только и смог проговорить он. – Зачем ты к ней поперлась?
– Так… проведать. Она мне как-то на днях экспертизку левую подбросила, и я это… ну … домой ей принесла, что ли.
– Машка, это ты зря, – сокрушенно сказал он и покрутил головой.
– Ну, зря, конечно. Она теперь будет думать, что я ей за бутылку буду все экспертизы домой носить. Без очереди.
– Я не об этом.
– Да и я не об этом. Слушай, ох, она тебя крыла!
– Да? – оживился капитан.
– Ага. На все корки. Этот, говорит, подонок, эта мразь…
– Маш…
– Ну, это ж не я сказала. Чего? Ты обиделся, что ли?
Он не обиделся. Он и сам себя ругал целый день. Так что ему было все равно, что там наговорила о нем Сорокина. Или почти все равно.
– Я ведь не сама выдумала, – оправдывалась Камышева. – Правда! Да! На чем я остановилась? Да! Этот подонок, говорит, равнодушный…
– Равнодушный, – подтвердил Лысенко.
– Я, говорит, по этому делу теперь сама… Ты меня слушаешь?
– Слушаю, – кивнул капитан.
– Я, говорит, сама все это дело возьму под контроль. Если нужно, говорит… Ты что там делаешь? – вдруг спросила Камышева.
– Закуриваю.
– А… я так и подумала. Да! Я, говорит, это дело, если нужно, до Верховного…
– Ага, – неопределенно хмыкнул он. – Пускай. Как говорится, флаг ей в руки и пусть прет вперед. Как танк на амбразуру.
– Слушай, а ты где это шлялся? – вдруг подозрительно спросила Камышева тоном ревнивой жены. – Я тебе часа… э… четыре назад звонила-звонила… Что-то в голову такое важное приходило… Сразу не сказала, а теперь забыла, – пояснила она. – Я задремала, а потом проснулась и подумала…