— Послушай… — пыталась я урезонить нашего почти коллегу из патологоанатомического цеха.
— Не желаю ничего слушать! — кипел эксперт. — За кого вы меня принимаете? За кудесника, что ли? Там ни одной кости целой, одни осколки…
Он выдал мне еще несколько животрепещущих деталей в том же духе. Кстати, слово «животрепещущий» в предыдущей фразе было явно не к месту, но заменить его на «мертвотрепещущий» у меня как-то не поднялась рука.
— Костенька, — призвав на помощь самый сладкий, самый вкрадчивый тон, запела я, — дело сложное, и даже очень сложное, и именно поэтому вся надежда на тебя. Голубчик, нам позарез нужно знать, Парамонов это или нет, потому что…
— А вот если вам нужно знать, — разозлился Костя, — тогда нечего мне голову морочить! Заказывайте экспертизу ДНК, потому что черта с два я сумею что-то обнаружить в этой каше, которую вы зачем-то выкопали.
Тут я натурально скисла. Дело в том, что экспертиза ДНК в нашем ведомстве не очень принята. Слишком уж дорогостоящее это удовольствие для нашего скромного бюджета. Хотя, если Арбатов поможет…
— Ладно, Костя, — сказала я. — Если тебе удастся что-то найти, сразу же сигналь нам. Если нет, просто напиши в заключении, что мы с Ласточкиным полные придурки и только зря тратим твое время. Вообще вали все на нас, так проще.
— Нет, ну при чем тут это! — начал было Костя, но я уже повесила трубку. Бывают моменты, когда наша работа меня особенно напрягает.
Хлопнула дверь, и на пороге показался Ласточкин.
— Лиза, ты уже здесь? Вот и прекрасно. Одевайся, едем!
— Куда? — только и сказала я.
— К Антипенко. Он нас ждет. Да, он просил захватить все материалы по делу Лазарева, какие у нас есть.
— Так протоколы и свидетельские показания у Петровича, — напомнила я. — Он же их у нас забрал, у меня остались только заметки, фотографии и всякая ерунда.
— Бери все, что есть, там разберемся, — приказал Ласточкин.
— Тогда погоди, я перегоню материалы на флешку.
По пути я рассказала Ласточкину о звонке Кости и его недовольстве.
— Чепуха, он всегда недоволен, — отозвался Ласточкин. — И всегда на всех кричит, у него это манера такая.
— Так-то оно так, но он утверждает, что тело в таком состоянии, что опознавать там нечего. Надо делать экспертизу ДНК, а ты сам знаешь, как это непросто.
— Значит, придется тебе звонить Арбатову, — легкомысленно отозвался Ласточкин.
— Опять?!
— А что тут такого? В конце концов, он за тобой ухаживает, а не за мной.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить эту сногсшибательную фразу. Зато, осмыслив ее, я сразу же почувствовала непреодолимое желание прикончить моего напарника, чего раньше, вообще-то, со мной не приключалось.
— Паша, — в крайнем раздражении просипела я, — ты хотя бы соображаешь, что говоришь?
— А что тут такого? — вывернулся капитан. — Арбатов богатый парень, не старый, даже не слишком уродливый, словом, завидный жених. Да и ты тоже…
Тут он посмотрел в мои глаза и, наверное, увидел в них что-то этакое, потому что поспешно от меня отодвинулся.
— Паша, — сухо попросила я, — больше никогда так не шути. Ясно?
— Но я…
— Мне не нравится такой юмор.
— Молчу как рыба об лед, — вздохнул мой напарник. — Разумеется, если ты категорически не хочешь с ним разговаривать, я и сам могу ему позвонить.
Я почувствовала укол совести. Конечно, Ласточкин неудачно пошутил, но, в конце концов, мы работаем вместе. Все-таки нехорошо с моей стороны так набрасываться на него.
— Ладно, я сама поговорю с Арбатовым, — буркнула я. — От меня не убудет, тем более что это все для дела. Кстати, как там Лариса Парамонова?
Ласточкин сморщился:
— Пришла в себя, но все еще чересчур слаба. Рыбников за ней присматривает, чтобы она не вздумала опять натворить глупостей.
Андрей Антипенко уже ждал нас в своем кабинете. Я передала ему флешку и объяснила ситуацию насчет протоколов.
— Протоколы я уже получил и изучил, — отозвался Андрей. — Присаживайтесь, ребята.
Он перегнал материалы с флешки на свой компьютер и вернул ее мне.
— Так, что тут у нас… — проворчал Андрей, просматривая на мониторе фотографии, сделанные мной во время визита к Оле Бариновой. — Боже! Это та самая бывшая подруга?
— Угу, — подтвердил Ласточкин. — Кстати, что с ней? Она все еще подозреваемая или как?
— Или как, — отозвался Андрей, откидываясь на спинку своего вертящегося стула. — Я ее допросил и отпустил. Сам понимаешь, на время убийства у нее алиби железобетонное, потому что она сидела в камере.
— Новое что-нибудь есть в деле Лазарева? — спросил мой напарник.
Андрей поморщился:
— Ни черта. Алиса Лазарева заперлась в московских апартаментах, боится нос на улицу высунуть. Все твердит, что в тот вечер хотели убить именно ее и сорвали злость на Георгии, потому что до него оказалось легче добраться. Он всем охранникам велел следить за женой, вот они его самого и упустили. — Андрей поколебался, но потом все-таки сказал: — Мне бы надо вызвать ее для более детального допроса, но похоже, что вместо этого придется к ней ехать самому. Составите мне компанию, ребята?
— Да ради бога, — отозвался Ласточкин. — А почему ты хочешь начать именно с Алисы? Девушка она, конечно, хваткая и все такое, но как человек — абсолютно недалекая. Вряд ли от нее как от свидетеля будет много толку.
— Видишь ли, — Андрей усмехнулся, — есть некоторые обстоятельства, которых ты не знаешь.
— А именно? — быстро спросил капитан.
В глазах Андрея мелькнули и погасли искорки.
— Тебе известно, кто именно является единственным наследником всего нажитого Георгием Лазаревым имущества?
— Нет, — после паузы ответил Ласточкин, — но, кажется, я догадываюсь. Его жена, не так ли?
— Точно. А в какую сумму оценивается это имущество, ты знаешь?
Ласточкин, однако, не знал и был не прочь услышать. Я, кстати, тоже. Андрей покосился за окно, словно голуби в небе могли его подслушать, и, почти не разжимая губ, выдохнул заветную цифру.
— Ого! — только и сказал Ласточкин. — Ну что ж, за такие деньги можно ухлопать не только мужа, но и родных папу с мамой. Ты прав: это самый весомый мотив.
Глава 15
Понедельник, 8 апреля. Первый час дня
В голове моей, как назойливый жучок, скребется одна неотвязная мысль. Она недостойная, неуместная и вообще пакостная, но так как от вас, дорогие мои читатели, у меня нет секретов, я ее все-таки открою. Оглянитесь, пожалуйста, вокруг. Что вы видите? Каждодневную борьбу за существование, жалкие склоки из-за места под солнцем, желательно как можно более тепленького, интриги, ожесточенное толкание локтями… А ведь все так просто, друзья мои! И устроить свои дела лучше всего, умеючи овдовев. Разумеется, для последнего годится далеко не всякий муж. Прежде всего, он должен быть богат, а в идеале — непомерно, чудовищно богат. Затем, он должен оставить имеющее юридическую силу завещание в пользу любимой супруги. Кроме того, он должен представлять для нее не слишком много интереса, чтобы она не шибко скорбела о его утрате. Раз, два, три, алле-гоп — и постройневшая от траурных одежд вдова в дамках! Король выходит из игры, и ее возглавляет королева. В самом деле, к чему биться лбом о стену жизни, когда можно просто и доходчиво снять с этой самой жизни все сливки? Зачем чего-то добиваться, куда-то стремиться, чего-то хотеть, когда достаточно только одного — заарканить богатого дурака и, спровадив его в лучший из миров, наслаждаться накопленными им богатствами? Скверная эта мысль в то мгновение представлялась мне столь соблазнительной, что я немедленно принялась прикидывать, вдовой кого из окружающих я могла бы стать с наибольшей выгодой для себя. Паша Ласточкин отпадал сразу же в силу отсутствия у него достаточного количества материальных благ, Андрей Антипенко не подходил, потому что уже был женат, Зарубину не хватало размаха и приличного жилья, а про остальных и вовсе говорить нечего. Тут я, признаться, мысленно споткнулась, вспомнив о Юрии Арбатове. Вот уж кто по всем параметрам идеально подходил на роль моего покойного супруга, если бы мне в голову взбрела фантазия вдруг его заиметь. Богат до отвращения, и жалеть о его отсутствии я точно не буду. Или все же буду? Я настолько увлеклась этой мыслью, что даже пропустила часть разговора Андрея с моим напарником.
— К тому же она могла организовать этот странный звонок, по крайней мере теоретически, — заметил Антипенко.
Я кашлянула и поспешила принять умный вид.
— Сама она не могла его убить, — сказал Ласточкин. — Видишь ли, мы с нее глаз не спускали.
— Тогда, возможно, у нее был сообщник, — отозвался Андрей.
Тут я кое-что вспомнила. Одну небольшую, но, как мне сдавалось, чертовски важную деталь.
— Кстати, — вмешалась я, — это ведь она придумала.
Оба опера обернулись ко мне.
— Что? — в один голос спросили они.
— Это она в тот вечер послала мужа присмотреть за подарками, — пояснила я. — Это была именно она. Он прошел в ту комнату, и мы прекрасно знаем, что за этим последовало.
Ласточкин посмотрел на меня уважительно, а Андрей одобрительно прицокнул языком.
— Похоже, мы на верном пути, — сказал он. — К слову, ни в одном из протоколов мадам не упоминает, что это она попросила мужа пройти в комнату для подарков.
— Ну что, едем навестить вдову? — лаконично спросил Ласточкин.
Мы спустились вниз, и Андрей по мобильному стал названивать Лазаревой. Ответили ему только тогда, когда мы уже катили в автомобиле по шоссе.
— Хорошенькое дельце, — злобно бросил Андрей, окончив разговор.
— Что такое? — поинтересовался Ласточкин.
— Мадам срочно отваливает в Ниццу, — сказал Антипенко. — Прислуга сказала, у покойного банкира там вилла. Как хочешь, Павел, а по-моему, это чересчур смахивает на бегство.
— Значит, надо торопиться, — отозвался Павел и прибавил газу.
…Протестующе взвизгнув тормозами, автомобиль остановился возле дома, в котором жила знаменитая актриса. Во дворе стояло несколько джипов с тонированными стеклами, и прислуга металась, перетаскивая увесистые чемоданы. Охранник за руку вывел маленького Сашу, который узнал меня и робко кивнул стриженой головой. За Сашей показалась закутанная в меха, хотя месяц выдался отнюдь не холодным, Алиса Лазарева, за которой следовал ее первый муж. Их обоих окружало такое плотное кольцо охраны, что даже ко всему привычные корреспонденты, дежурившие тут же, во дворе, и те попятились. Алиса Лазарева увидела нас с Ласточкиным и Антипенко, нахмурилась и поправила темные модные очки, закрывавшие едва ли не половину ее лица.
— Алиса Викторовна! — крикнул Антипенко. — Нам необходимо поговорить!
Охранник толкнул его в грудь, и он отлетел в сторону. Если бы Ласточкин не подхватил его, Андрей бы упал на землю.
— Я веду следствие по этому делу! — возмутился он, доставая документы.
— Отвали, — процедил другой охранник, а Алиса отвернулась, делая вид, что ничего не замечает. Полыхнули вспышки фотокамер. Раз, другой… а на третий откуда-то сверху донесся едва слышный хлопок, и по роскошному манто звезды пробежала красная струйка. Ноги ее надломились в коленях, она стала заваливаться на бок. Кто-то — кажется, Сергей Шестопалов — неумело подхватил ее. И в следующее мгновение над толпой, собравшейся во дворе, взмыл тоненький женский визг. Кричала молодая корреспондентка с перекошенным от ужаса лицом. Кольцо охраны дрогнуло и развалилось. Кто-то бежал, кто-то кричал, но Алисе Лазаревой это было уже все равно.
* * *
В неуютный час, когда сгущаются сумерки, в одном из кабинетов следственного управления собрались четверо усталых, сердитых, потерпевших неудачу людей. Четвертым к ним присоединился Стас Зарубин, раскручивавший убийство знаменитой Агриппины и ее окружения. Много, много нехороших слов было им сказано в тот вечер в адрес ясновидящей, являвшейся по совместительству и целительницей, и мастерицей общаться с духами умерших. Также Зарубин прошелся по ее клиентам, богатым, известным, уважаемым людям, не оставив от их репутации камня на камне. Особенно его раздражала некая певица, продюсерша и вообще мастерица на все руки, о которой он высказал все, что думал.
— Господи боже мой, — кричал Зарубин, — ей шестьдесят два года, понимаешь ты? Шестьдесят два! А танцору этому, черт бы его взял, двадцать три! И вот эта дура мечется от одного шарлатана к другому, чтобы его, видите ли, приворожить! А рожа у самой такая, что даже мне, который всякого перевидал, страшновато становится. Ну чего ты смеешься, Лиза? Это ведь она только на фотографиях, которые сто раз отретушировали, на человека похожа, а вблизи — держите меня четверо! Кошмар!
Тут я, каюсь, захохотала так, что чуть не свалилась со стула.
— Ты все-таки, Стас, свидетелей поищи, — посоветовал Ласточкин. — Три убийства подряд, троих человек выбросили из окна, — ну должен был хоть кто-то что-то заметить!
— Вот то-то и оно! — ядовито подхватил Зарубин. — Когда Алису сегодня грохнули при всем честном народе, сколько у тебя было свидетелей? А? Ну, а дальше что? Снайпера кто-нибудь видел? Никто!
Антипенко поморщился. Что правда, то правда: целый день ушел на совершенно никчемное заполнение протоколов, экспертизы, замеры, беготню и осмотр места преступления. Вся эта деятельность в итоге не дала никакого результата, кроме самого минимального. Было установлено, что Алису Лазареву застрелил неизвестный снайпер, который успешно скрылся, не оставив никаких следов. Калибр и тип оружия эксперты определяют, но даже эти сведения мало что прибавят к нашим знаниям. Ужаснее всего, что актрису застрелили при ее ребенке. Как он кричал, бедный маленький Сашенька, как плакал! Мне и Шестопалову с трудом удалось оторвать мальчика от тела, после чего мы увели его в дом. На Сергее Шестопалове не было лица, он пил воду стаканами и нервно расхаживал по кабинету. Саша жалобно смотрел на него.
— Папа, — внезапно спросил он, — а тебя тоже убьют?
Шестопалов замер на месте, побледнел, покраснел, стал уверять, что ни за что, никогда этого не допустит… Но по глазам Саши я поняла, что он не верит отцу.
Ближе к вечеру приехала с подмосковной виллы мать убитой Алисы. Немолодая женщина не плакала, не обвиняла нас во всех смертных грехах. Она держалась очень прямо, и только глаза ее блестели ярче обычного. Саша подбежал к ней и, обняв ее ручонками, прижался лицом к юбке. Бабушка гладила мальчика по голове. Ее руки, унизанные перстнями, дрожали.
— Ах, Саша, Саша… Что же мы теперь будем делать?
Антипенко пожелал побеседовать с матерью Алисы. Сашу увели в его комнату — ни о какой поездке в Ниццу, разумеется, более не было и речи, — начался скучный, неизбежный в таких случаях разговор. Не было ли у вашей дочери врагов? Не мог ли кто-то желать ей зла? Нет ли у Веры Федоровны каких-нибудь подозрений? Что вообще она думает об этом ужасном преступлении?
— Это кара, — тихо ответила Вера Федоровна. — Кара господня.
— За что? — полюбопытствовал Антипенко, делая мне знак, чтобы я не заносила это в протокол.
— За то, как моя дочь обошлась со своей подругой, — твердо ответила его собеседница.
Антипенко покосился на меня и слегка поморщился. Нет сомнений, он подумал то же, что и я. Поразительно, что мы яснее всего осознаем свои ошибки, когда на нас самих сваливается какое-нибудь несчастье. Не будь его, мы бы так и жили в блаженной уверенности, что все хорошо, а если мы и сделали кому-то гадость, то исключительно потому, что сам пострадавший это заслужил. Уверена, мать Алисы до этого не слишком часто вспоминала об Оле Бариновой, но теперь… теперь она была полна самого искреннего раскаяния. Я не удивилась бы, если она даже предприняла попытку загладить вину своей дочери перед бедной женщиной — к примеру, подарила бы Оле пару платьев, которые ей самой были бы уже не нужны. Это тоже в природе человека — откупаться малым и вполне искренне верить, что сделал невесть какое благодеяние.
— Вы полагаете, Оля могла подослать к ней убийцу? — сделал Андрей попытку вернуть Веру Федоровну на грешную землю.
— Нет, — вздохнула старая женщина. — Это судьба, понимаете? Просто судьба.
Тут Антипенко, очевидно, понял, что толку от старой дамы будет мало, вежливо поблагодарил ее за ценные сведения и отпустил.
И вот теперь мы вчетвером сидели и изливали друг другу душу. Дела наши не клеились, и было совершенно непонятно, с какой стороны к ним можно подойти. Убийство Георгия и Алисы Лазаревых, что это — месть или какие-то деловые разборки? Посылал ли сымитировавший свое убийство Владислав Парамонов жене ревнивые письма или это все-таки часть какой-то тонкой и сложной игры? А знаменитая Агриппина…
— Тут тоже что-то непонятное, — поделился с нами Зарубин. — Положим, ее саму совершенно точно выбросили из окна. Далее, администраторша, Полина Крылова. Тоже налицо убийство: следы сопротивления и всякое такое. Но секретарь Анна Левина жила в отличном доме, где на каждом этаже видеокамеры. По ним четко видно, что к ней никто не заходил. Более того, дверь ее квартиры была закрыта изнутри на два засова и три замка, и никаких следов чужого проникновения или хотя бы чужого присутствия обнаружено не было. И тем не менее Левина сиганула из окна, как и две предыдущие товарки по несчастью.
Ласточкин недоверчиво хмыкнул:
— То есть это все-таки самоубийство?
— По всем признакам да, но, извини меня, не верю я в простое самоубийство, когда вокруг народ так и мочат.