Ласточкин на всякий случай представил себя и меня и объяснил цель нашего визита. Мать Алисы Лазаревой, казалось, пребывала в растерянности.
— Честно говоря, я совсем не знаю эту среду… разве что по рассказам дочери… моей покойной дочери… — На ее глаза набежали слезы, и она смахнула их уголком вышитого платка. — Хорошо, я готова выслушать этот звонок.
— Мне бы хотелось, чтобы вы тоже его послушали, — обратился капитан к Сергею Шестопалову. — Если бы мы поняли, кто звонил, не скрою, это существенно бы облегчило нашу задачу.
Вера Федоровна села, и Павел включил диктофон.
— Это все, — сказал он, когда запись кончилась.
Судя по лицу старой женщины, она пребывала в смущении.
— Ну, не знаю, не знаю… — протянула она. — Кажется, будто что-то такое знакомое… Как будто я где-то слышала этот голос… или нет? Можно послушать еще раз?
Ласточкин снова запустил запись, и Сергей очень внимательно выслушал его.
— Нет, — сказал он через минуту, — даже не знаю… На голос Оли Бариновой вроде не похоже…
Ласточкин не стал объяснять ему, что Оля Баринова физически не могла звонить, потому что говорит еле слышным сиплым шепотом. Но тут Саша неожиданно свесил голову и разревелся. Все бросились его утешать, а он все плакал и плакал и никак не мог остановиться.
— Ну, маленький мой, — твердила Вера Федоровна, и губы у нее дрожали и прыгали, — не надо, не надо плакать… Бабушка с тобой, бабушка тебя любит и всегда тебя защитит!
Мрачный Сергей сидел в кресле, постукивая пальцами по столику. Поколебавшись, Ласточкин обратился к нему:
— Значит, вы не узнали голос звонившей?
Сергей угрюмо покачал головой. Его бывшая теща вытерла слезы и последовала его примеру.
— И у вас нет никаких соображений, кто бы мог…
— К сожалению, никаких, — отозвался Сергей.
— Действительно, к сожалению, — согласился Ласточкин. — Я еще хотел уточнить вот какую вещь. — Он замялся. — Нам известно, что основной наследницей Георгия Лазарева была его жена, а кто унаследует все после смерти Алисы?
— Как кто? — удивилась Вера Федоровна. — Моя дочь все свои деньги завещала Сашеньке. Кому же еще?
Сашенька поднял лохматую голову и с тоской посмотрел на меня.
— Да нет, мы просто обязаны проверить все версии, — сказал Ласточкин устало. — Большое спасибо за то, что согласились ответить на наши вопросы, и извините за беспокойство.
— Что вы, что вы, — заторопилась Вера Федоровна, — это вы извините нас, что ничем не смогли вам помочь. Я… — Она заколебалась, но все-таки произнесла: — Если у вас будут новости, если вы узнаете, кто за всем этим стоит…
— Разумеется, — заверил ее мой напарник, — мы непременно вам сообщим.
Мы попрощались и ушли, волоча за собой по бесценным коврам змеевидную тень неудачи, которая с самого начала преследовала нас в этом деле.
* * *
Так как это дело мы расследовали не одни, то отправились к Андрею Антипенко и рассказали ему обо всем, что нам удалось выяснить. Втайне я лелеяла надежду, что, может быть, Андрею повезло и он сумел разузнать больше нас, но у него тоже не было ничего нового. Судя по всему, мы топтались на месте, что, замечу в скобках, доставляло большое удовольствие популярной прессе. Андрей показал мне несколько статей, из которых следовало, что, даже если нам принесут улики на блюдечке с голубой каемочкой, мы и то не сможем отыскать преступников. Попутно на нас возлагалась вина за все нераскрытые убийства, начиная с тех времен, когда некто по имени Авель был найден с признаками насильственной смерти, последовавшей от рук неизвестного или неизвестных.
— Я опросил кучу народу, — сказал Андрей, — и мне указали на столько возможных убийц, начиная от гримерши и заканчивая какой-то там обиженной актрисулькой, что я теперь сто лет буду во всем этом разбираться. Но ты же сам понимаешь, Паша: нам нужны не кандидатуры в убийцы, нам нужен сам убийца. Лично я все-таки склоняюсь к мысли, что не худо бы покопаться в профессиональной деятельности покойного Георгия Лазарева.
— Думаешь, это чистая заказуха? — хмыкнул Ласточкин.
— А ты что думаешь? — вопросом на вопрос ответил Антипенко.
— Я думаю, что это дело довольно странное. Смотри: все начинается со звонка, в котором неизвестная женщина предупреждает о готовящемся убийстве, причем называет день и метод убийства. Само собою, приняты все меры к тому, чтобы ничего не произошло, но тем не менее убит человек, хотя и не тот, о котором предупреждали по телефону. Через некоторое время убивают и этого человека, и на этом все заканчивается. — Ласточкин взволнованно взъерошил волосы. — Понимаешь, Андрей, у этого преступления есть своя внутренняя логика, и пока мы ее не просекли, мы так и будем бесцельно тыкаться в разные стороны. Если кто-то хотел отомстить Алисе, зачем убивать ее мужа? Если кто-то имел зуб на Лазарева, при чем тут его жена? Вот если бы мы нашли женщину, которая звонила нам, мы бы здорово продвинулись. Ведь она наверняка знает убийцу, в этом не может быть никаких сомнений!
— Так-то оно так, — устало согласился Антипенко, — только голос на пленке никто до сих пор не опознал.
— Это плохо, — заметил Ласточкин.
— Жуть, — не без иронии отозвался Андрей.
Мы собрали еще дюжину версий из тех кусочков головоломки, что имелись у нас в наличии, но ни одна из них не удовлетворяла нас до конца. В каждой был какой-то изъян, мешавший поверить в ее правдоподобие. И хотя мы не говорили этого вслух, вся наша надежда была на новый день, который иногда приносит с собой новые детали и обстоятельства. Верите ли, мы даже не догадывались, что все необходимые детали были уже у нас под рукой.
Глава 9
Вторник, 16 апреля. Час судьбы
К черту Лазаревых, к черту проныру Владислава Парамонова. Сегодня я буду отдыхать. И, может быть, даже начну писать роман.
Не тут-то было! Только я выбралась из постели, как зазвонил телефон:
— Лиза, ты не забыла, что тебе надо сегодня встречать тетю Аню? Пожалуйста, не подведи меня!
Честное слово, я люблю своих родных, но бывают моменты, когда мне хочется остаться круглой сиротой. Само собою, вслух я эти мысли никогда не выскажу, и все же в душе моей зреет бунт.
— А тетя Аня никак не может добраться до дома сама? На метро или такси взять…
Пауза, ледяное молчание. Затем взрыв:
— Господи, до чего ты похожа на отца! Он бы сказал то же самое, слово в слово! Как будто ты не знаешь, что Аня плохо ориентируется в Москве, таксисты — все жулики, у нее тяжелый багаж, а тебе лень ее встретить!
Я капитулирую. Малодушие, скажете вы? И будете правы, кстати. Нет, честно, я завидую вашей несгибаемости, с которой вы всегда отстаиваете свое жизненное пространство. Никто никогда не заставит вас сделать то, чего вы не хотите, лишь под предлогом того, что так хотят другие. Конечно, у меня есть оправдание, потому что устоять перед маминым напором — задача не для слабонервных, но все же… все же…
Недовольная собой и всем светом в придачу, я тащусь в ванную. Роман уныло ворочается в голове. Беспокоит меня и ультиматум, выдвинутый начальником, который не привык бросать слова на ветер. Механически я готовлю завтрак, съедаю его, потом сажусь к компьютеру и застреваю на первой же странице текста.
Ладно, с романом мы как-нибудь потом разберемся, а пока… пока надо встретить тетку. Заперев дверь, я выхожу из дома.
До метро — пятнадцать минут ходу, я приеду на вокзал, отвезу тетю Аню к маме, а потом…
— Лиза!
В распахнутом пальто, с шелковым шарфом на шее и улыбкой на губах, ко мне приближается Юра Арбатов. Позади него маячат четыре или пять бдительных теней разного калибра.
— Куда вы так торопитесь?
— Извините, — довольно сухо говорю я, — мне нужно на вокзал, встречать родственницу.
— Я могу вас подвезти, — говорит Арбатов.
— Спасибо, сама доберусь, — отвечаю я и ускоряю шаг.
Я прекрасно понимаю, что это выглядит по-детски, но не могу удержаться. На ходу Арбатов достает из кармана какой-то конверт и протягивает его мне:
— Взгляните сюда, это должно вас заинтересовать.
Сердясь на себя, я беру конверт, в котором оказывается пачка цветных фотографий, сделанных, судя по всему, с довольно приличного расстояния. Пейзаж на заднем плане явно не российский. Также в конверте лежит копия полицейской карточки на английском языке, в которой, помимо всего прочего, присутствуют отпечатки пальцев.
— Роджер Брайтман? — удивляюсь я, прочитав имя на карточке. — Это кто?
— А вы не узнаете?
Я останавливаюсь. Все равно от судьбы не убежишь… Стоя на испещренном колдобинами московском тротуаре, я внимательно рассматриваю фотографии. Я готова поклясться, что никогда в жизни не видела изображенного на них человека, но что-то — вероятнее всего, торжествующий вид Арбатова — удерживает меня от этого.
— Неужели это Владислав Парамонов? — вырывается у меня. — Но ведь это же совсем другой человек!
— У моих людей тоже появились кое-какие сомнения, — отвечает Арбатов. — Они проверили по отпечаткам пальцев. Это точно он. Как-то его задержали за превышение скорости, что ли, ну, они и воспользовались.
Я не стала уточнять, каким образом люди Арбатова получили доступ к закрытой полицейской информации, точно так же как и то, откуда у них вообще взялся образец отпечатков пальцев Парамонова. Ясно одно: есть люди, которых ни за что не следует делать своими врагами. Я еще раз просмотрела фотографии.
— Он сидит за столиком кафе с какой-то женщиной, — говорю я. — Это Екатерина Дашкевич?
— Да. Она тоже сменила фамилию, то есть почти. В Австралии она известна как Кэтрин Дашкоу. Собственно, благодаря этому сходству мы так быстро их отыскали.
Я чуть не выронила фотографии.
— В Австралии? Так они находятся в Австралии?
— Так точно.
— Вот черт! — Я не на шутку расстроена. — С этой страной у нас нет договора об экстрадиции. Конечно, можно направить запрос, но велика вероятность, что нам их никогда не выдадут.
В глазах Арбатова мелькнули странные огонечки, и, заметив их, я бог весть отчего насторожилась.
— Ну зачем же переводить бумагу, — мурлычет он. — Все можно решить гораздо проще.
— Я знаю, какое решение вы мне сейчас предложите, — сердито говорю я.
— Нет, не знаете, — коротко отвечает Арбатов. — Вы вообще ничего обо мне не знаете, Лиза. Не волнуйтесь, хотя я и испытываю сильное искушение… скажем так, немного сократить дни этого господина и его сообщницы, вы их получите. Живыми.
Он снова улыбается. Боже, ну почему он постоянно улыбается?
— Ладно, — говорю я. — Спасибо за фотографии, за помощь и вообще за все. Мне надо на вокзал, а то я опоздаю. Всего доброго.
Все-таки я протянула ему руку на прощание, и он ее пожал.
— Я с вами не прощаюсь, — сказал он.
Вот, пожалуйста: стоит вам упасть вместе с мужчиной в лифте, и он уже начинает позволять себе всякие вольности. Может, у меня извращенное воображение, но я никак не могу взять в толк, на что я далась Арбатову. Стоит ему только мигнуть, и к нему тотчас же сбегутся все дамы, готовые на любые услуги и в свободное от основной деятельности время работающие как модели, актрисы и певицы. Про профессиональных содержанок и золотоискательниц я вообще молчу: эти просто спят и видят, как они окажутся в постели моего собеседника.
— Да, кстати, — продолжает этот странный человек, испытующе глядя на меня, — до меня донеслись слухи, что у вас проблемы. С другим делом, которое вы раскручиваете.
— Да, собственно говоря, там нет особых проблем, — не моргнув глазом лгу я. Не то чтобы я страдала излишней скрытностью, хотя это при нашей профессии тоже не повредит, просто мне не хочется ударить в грязь лицом.
— Я слышал, что начинают проверять версию, что это было убийство из-за бизнеса, — говорит мой собеседник. — Так вот, Лиза, я говорил с кое-какими людьми. Это не так, так что можете забыть об этом.
— Можно подумать, — сердито начинаю я, — эти люди признались бы вам…
— Мне? Конечно.
Уверенность его тона не оставляет места даже для сарказма. Я сдаюсь:
— Хорошо, я… Мы постараемся учесть ваши слова.
Я быстрым шагом удаляюсь, чтобы Арбатову не взбрело в голову последовать за мной.
* * *
Прибыв на вокзал, я первым делом обнаруживаю, что драгоценная матушка перепутала время прибытия поезда и, следовательно, мне придется торчать тут лишний час. В вокзальных буфетах все втридорога, книжки и журналы в киосках меня не привлекают. Почти все места в зале ожидания заняты. Плачет ребенок, изможденная женщина тащит на тележке чемодан больше ее самой… С трудом я нахожу свободное место на подоконнике и, достав сотовый, звоню моему напарнику:
— Алло, Паша! Это я.
Отдаленно и глухо в мембране звучит волшебной джаз.
— Ты где?
— Дома, а что? Что-нибудь важное?
— Да как сказать… Наш друг их нашел.
Ласточкин соображает быстрее, чем молния. Честно-честно!
— Значит, Арбатов отыскал, где прячутся Дашкевич и наш клиент? И где же?
— В Австралии.
— Да? Откуда такая уверенность?
— Он привез мне фотографии. И карточку с отпечатками пальцев.
Над моей головой оживает репродуктор, и приятный женский голос объявляет о прибытии очередного поезда.
— Так, — говорит Ласточкин. — Ты что, на вокзале?
— Да, встречаю тут кое-кого.
— Что за вокзал?
— Ленинградский.
— Ладно. Жди меня, я сейчас буду.
— Павел!
— Я должен взглянуть на фотографии. И на отпечатки тоже.
— Ты что, не доверяешь ему?
Вопрос явно излишний, и Ласточкин дает мне это понять:
— Чтобы я доверял такому, как он? Этого еще не хватало! Жди меня, я буду на месте через полчаса.
Спорить бесполезно: он уже положил трубку. Я оглядываюсь на электронные часы, хотя под рукой у меня мобильник. До прибытия теткиного поезда сорок пять минут, не меньше. Весь вопрос в том, как их убить.
Я побродила туда-сюда, поглядела на обложки книг в привокзальном киоске, но ни одна из них не внушила мне желания купить и прочесть ее. Тут мне захотелось мороженого, и, завидев женщину с лотком, я двинулась к ней. Обогнав группу веселых студентов в потрепанных джинсах, я едва не врезалась в хмурого низкорослого типа, самой приметной частью лица которого были огромные темные очки. Буркнув «извините», я машинально взглянула на него, и внезапно сердце в моей груди совершило что-то вроде сложного элемента фигурного катания. Нет, не так: оно мягко подпрыгнуло, сделало кульбит и, приземляясь, пару раз крутанулось волчком. Потому что человек, которого я толкнула, был не кем иным, как гипнотизером Геннадием Симоновым, более известным как Геннадий Маховиков, — тем самым, за которым безуспешно гонялся Зарубин и которого уже несколько дней как объявили в федеральный розыск. Ошибки быть не могло: это был именно он.
Тут мысли в моей голове побежали как-то вразнобой, как поезда по расходящимся рельсам. Ай да я! Как мне повезло, что я оказалась именно здесь, и какое счастье, что мать не смогла сама встретить тетю Аню! Но, минуточку, куда же он идет? И, забыв о мороженом, забыв обо всем на свете, я бросилась вперед, стараясь в толчее не упустить из виду спину гипнотизера.
Должно быть, я преследовала Маховикова слишком неприкрыто, потому что преступник явно начал нервничать. Он ускорил шаг, стал оглядываться, затем нырнул куда-то в сторону и затаился за ларьком. Не распознав вовремя его маневр, я закружилась на месте, но вскоре обнаружила знакомую мне спину у входа в здание вокзала. Расталкивая людей, я что есть духу бросилась вперед. Репродукторы нежно зазвенели, и все тот же женский голос с едва приметной ноткой усталости объявил о том, что поезд такой-то отправляется с четвертого пути.
Гипнотизер был уже на перроне. Не колеблясь более ни секунды, я подскочила к нему и схватила его за рукав. «Удостоверение при мне — сдам его коллегам на вокзале — звонить Зарубину — немедленно…»
Человек, которого я схватила, с удивлением обернулся, и внезапно я поняла, что это вовсе не тот, кто был мне нужен. И лицо у него не такое, и очки, и даже сумка на боку. Обозналась! Ах, проклятье! Попробуй теперь отыщи настоящего гипнотизера в этой толпе!
— Простите, — пробормотала я, отпуская неизвестного, — мне показалось, что… Я приняла вас за своего знакомого.
— Бывает, — явно успокоившись, ответил незнакомец и дружески улыбнулся мне.
Но у меня не было времени любезничать с ним. Быстрым шагом я двинулась вдоль платформы, внимательно осматривая всех встречных пассажиров. Основной их поток, впрочем, находился на другой платформе, шагах в двадцати напротив меня. Однако, чтобы преодолеть эти двадцать шагов, надо было соскочить с высоченного перрона, перебежать через рельсы и взобраться на другой перрон. Глянув в сторону, я увидела приближающийся поезд, и хотя в это мгновение я больше всего на свете хотела схватить Маховикова, во мне взыграло благоразумие. Быстро приняв решение, я побежала к началу платформы. Какая-то моська на поводке, встревоженная моим появлением, сорвалась с места и визгливо, с надрывом залаяла.
Господи, какие же длинные эти перроны! Запыхавшись, я все же сделала необходимый крюк и проскочила на интересующую меня платформу. Поезд был уже совсем близко. Не обращая на него внимания, я оглядывала пассажиров, но гипнотизера среди них не было. Отчаявшись, я решила вернуться на вокзал и доложить обо всем по телефону Зарубину, когда внезапно увидела на противоположном перроне того самого незнакомца, которого я схватила за рукав. Губы его кривились в торжествующей усмешке, и это сразу же безотчетно не понравилось мне. А он, глядя мне в глаза, поднял правую руку и спокойно щелкнул пальцами.