– Извиняюсь сильно, девочка-жрица. Виноват… Не подумавши я, однако… И то верно, не подобает жрице… – И прежде чем Аякчан успела сказать хоть слово, он одним быстрым движением закинул ее в седло. – Вот так! – он ухватился за узду и, сутулясь от почтительности, зашлепал по мерзлой земле, ведя оленя Аякчан в поводу.
«Вот так-то!» – довольно ухмыльнулась девчонка, устраиваясь поудобнее.
Сзади послышался топот, потом хлесткое – баннг! – и, закричав от боли, ее олень забил передними ногами в воздухе. Старые, еще стойбищные привычки напомнили о себе – Аякчан ловко кувыркнулась из седла и перекатилась по земле, убираясь из-под мелькающих оленьих копыт. Вскочила… Над ней, в седле второго оленя, с мечом в руке возвышался Хакмар. На боку ее оленя медленно проступала полоса от удара плашмя.
– С вами поеду, – глядя на девчонку сузившимися глазами, процедил кузнец. – А то до города эта девчонка не только на твоего оленя – но и тебе на голову усядется!
Свиток 15 о правильном обращениии с духами
– Небо большое! Она могла полететь куда угодно – необязательно в город! – объявил Хакмар.
– Она летает совсем не так, как мы, жрицы! Не куда ей самой угодно, а куда ее ветер несет, – поторопилась вмешаться Аякчан. На самом деле она понятия не имела, как летают албасы Нижнего мира – главное, чтоб Черные не вздумали свернуть с дороги в город.
Хакмар на мгновение замер – демонстративно прислушиваясь: дескать, кто это тут заговорил, нет же вроде никого? Потом медленно и так же демонстративно повернул голову к сидящей за спиной у Донгара Аякчан – и смерил ее долгим и жгучим взглядом, от которого она сразу вспомнила, что волосы у нее до сих пор в потеках черной краски, под рубаху нацеплены найденные Донгаром во вьюках меховые штаны, а на плечи намотано походное одеяло – свой Огнезапас она истощила даже больше, чем думала, и теперь ее трепал озноб, заставляя судорожно кутаться в жалкие лохмотья. Это ее-то, привыкшую попирать босыми ногами самые глубокие снега и выходить навстречу вьюгам в развевающихся одеяниях из Огненного шелка! Конечно, сейчас, когда она слаба, можно на нее презрительно пялиться! У нее спина болит, она о круп этого проклятого оленя всю попу себе отбила и между ног натерла! Аякчан коротко всхлипнула и торопливо опустила голову – проклятые Черные хотя бы не увидят ее слез!
– Э, ты чего, плачешь, однако? – Донгар завертелся в седле, пытаясь заглянуть себе за спину.
– Ничего подобного! – ломким от невыплаканных слез голосом буркнула Аякчан. – Сиди спокойно, а то ты меня сейчас на землю скинешь!
Не хватало еще и такого унижения – чтоб ее этот полудурок жалел!
Донгар замер, будто шест проглотив – даже спина его излучала такую глубокую почтительность, что Аякчан немедленно захотелось треснуть по ней кулаком.
– На самом деле мы понятия не имеем, куда дальше ехать! – настойчиво повторил Хакмар, делая вид, что не слышит их разговора. Обращался он только к шаману.
Донгар, запрокинув голову, еще раз изучил возвышающиеся над ними могучие сосны и с тяжким вздохом согласно кивнул. Поднятый с поляны слой золы и пепла долгое время указывал им путь, широкой полосой оседая на ветвях деревьев там, где вихрь пронес черную женщину. Но постепенно эта полоса стала бледнеть, таять, лежащий на ветвях снег припорошило едва заметной серой пылью, потом исчезла и она – ведущий их след исчез!
– Ей люди нужны. Ближе города она людей не найдет – после мэнквов-то, – слабо возразил Донгар.
– А если все-таки какое стойбище уцелело – и она туда свернула? – предположил Хакмар. – А мы в город попремся! И толку никакого, и для нас опасно. Мне так вообще в городе лучше не появляться, я там… – Хакмар замялся, – скажем так, засветился.
Аякчан скривила губы – ну да, проклятым Рыжим огнем да прямо на городские улицы! Интересно, уцелел ли хоть кто?
– И про тебя могли уже узнать, – продолжал Хакмар. – Толстая-то голубоволосая исчезла! Может, ее вовсе не Черная забрала, может, она сама сбежала? – Хакмар, словно невзначай, скользнул взглядом по Аякчан.
Девочка отвела глаза. Про черного шамана в Храме и без Синяптук догадывались. Если толстая мальвина и впрямь сбежала, настоящие неприятности из этого выходили как раз для Аякчан. Наверняка Синяптучка видела, как ученица Аякчан с Черными у костра сидела! Даже жриц, случалось, и за меньшее Огню предавали! Вот не хватило духу прибить толстую гадину – теперь расхлебывай! Помоги Уот, с мальчишками она сплоховать не должна – заступничество Айгыр ее единственное спасение!
– Ну давай кого-то спросим, однако, – примирительно предложил Донгар.
– Здесь? Спросим? Кого? – оглядывая замерший в тишине и неподвижности Ночной лес, возмутился Хакмар. – Разве что Тенгри – Высокое Небо? – И он уставился в небеса, словно в надежде немедленно обнаружить среди звезд указатель с надписью «Вам – сюда!».
– Зачем верховного духа тревожить? – удивился Донгар и, соскочив с оленя, направился к растущей неподалеку лиственнице с разветвляющимися тремя стволами. – Подойдет! – довольно кивнул мальчишка и, встав на колени, принялся быстро расчищать снег у подножия дерева. Белые хлопья полетели во все стороны, обнажилась черная земля. Донгар напряг вытянутую ладонь и… с силой вогнал ее под выступающие корни лиственницы. Аякчан ахнула. С тихим чавканьем, как нож в оленью тушу, ладонь мальчишки вонзилась в обледенелую землю и скрылась в ее глубинах. Рука Донгара погрузилась по самое плечо, и, недовольно гримасничая, словно человек, потерявший что-то в набитом сундуке, мальчишка-шаман принялся шарить в недрах земли.
– Он что… и правда всех кулей Нижней земли перебил? – не сводя глаз с этого невероятного зрелища, пробормотала Аякчан.
– Нет, это я так, для большей красоты выдумал! А духи болезней на самом деле просто друг друга перезаразили и сами подохли! – едко процедил Хакмар. – Конечно, правда!
Аякчан вздохнула. Все-таки великого шамана-знахаря, победителя болезней она представляла немножко по-другому! С таким тонким, одухотворенным лицом, изящными пальцами… Ну или с решительной смуглокожей физиономией, выступающими скулами со злым румянцем, сильными руками, уверенно держащими меч… Куртка черная с драгоценными стальными заклепками… Аякчан невольно покосилась на Хакмара – и быстро отвернулась. Но уж точно спаситель Сивира не должен походить на грустного ежика, что, как рассказывают старики, порой является в тумане над болотами, жалобным голоском зовя то медвежонка, то белую лошадку. Хотя где те звери и на что ежику медвежонок, а тем паче лошадка, не знал никто. Верховой ежик – такое даже шаманам в мухоморном бреду не привидится!
Обычно печально-виноватая физиономия Донгара вдруг озарилась удовлетворенной усмешкой, и он резко выдернул руку из-под корней. Аякчан взвизгнула. В крепко стиснутых пальцах мальчишки отчаянно извивалось нечто, похожее на комок бурых прошлодневных листьев – только в середине этого комка посверкивали узенькие, будто прорезанные ножом глазки, да щерилась пасть с меленькими, но острыми зубешками. Глазки-щелочки сперва вперились в перепуганную Аякчан, потом зыркнули на Хакмара – кузнец судорожно сглотнул, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость, – и вдруг исчезли, будто растворившись в бесформенном тельце существа. Чпок! Чпок! Глазки прорезались снова – на этот раз на спине (если у этой твари вообще есть спина!). И уже без помех злобно уставились прямо на держащего его Донгара.
– Чего надо, шаман? Зачем разбудил? – широко разевая пасть, прошамкало создание.
Аякчан обхватила себя руками за плечи, сдерживая невольную дрожь – пасть, шамкающая на одной стороне чудища, в то время как глаза моргали вовсе на другой, производила жуткое впечатление.
– Не бойся, – не глядя на нее, вдруг сказал Хакмар. – Если что… – И он многозначительно похлопал по оголовью меча.
Аякчан аж трястись перестала, удивленно воззрившись на мальчишку. Он что, решил ее успокоить?
– Прощения просим, уважаемый лунг, – поднимая тварюшку на уровень собственных глаз, весьма вежливо обратился к ней Донгар. – Не соблаговолит ли сильномогучий дух дерева аж с целыми тремя стволами сообщить бедным путникам – не видал ли он, куда полетела вихрем черная женщина с одной рукой, железной ноздрей да одним глазом?
– Много тут всяких над тайгой летает! С одной рукой – с двумя руками, с одной ноздрей – с двумя ноздрями, бывает, даже с железным хвостом и этим… проп-еллером на заднице! – проворчало названное лунгом существо.
– Ты мне тут сказки не рассказывай и словечками нижнемирскими не пугай! – всякая почтительность мгновенно исчезла из голоса Донгара. – Железо у него летает, ишь ты! Сейчас ты у меня, однако, тоже полетишь, да прямо об ствол! А ну говори быстро, куда нижняя албасы направилась! – И Донгар тряхнул чудище так, что оно закачалось у него в руке.
– Ты мне тут сказки не рассказывай и словечками нижнемирскими не пугай! – всякая почтительность мгновенно исчезла из голоса Донгара. – Железо у него летает, ишь ты! Сейчас ты у меня, однако, тоже полетишь, да прямо об ствол! А ну говори быстро, куда нижняя албасы направилась! – И Донгар тряхнул чудище так, что оно закачалось у него в руке.
– Злой, злой шаман! – вздуваясь и опадая всей тушкой, завизжал лунг. – Сам черный, сам как албасы! Пролетала твоя однорукая, туда, туда полетела. – Глаза снова обежали вокруг тельца лунга, и прямо под пастью вспучился отросток, ткнувший куда-то между деревьями.
– Все-таки на город, – раздосадованно пробормотал Хакмар.
– Вот и спасибо тебе, лунг, – кивнул Донгар и скомандовал: – Дай ему сала ломоть – заслужил!
Глазенки существа засветились предвкушением.
– Хлюп! – лунг облизнулся длиннющим, большим, чем он сам, языком.
Хакмар вытащил из вьюка тряпицу с оленьим салом… и, с сомнением поглядев на лунга, наколол отрезанный кусок на кончик ножа. Клацнули зубы…
– Эрлик! – отдергивая руку с ножом, ругнулся мальчишка. На закаленной южной стали остались четко выдавленные отпечатки зубов!
Угрожающе зарычав сквозь зажатое в пасти сало, лунг извернулся… и, выкрутившись из хватки Донгара, червяком ввинтился в землю.
– А сала-то… чав-чав… сала-то духу лесному пожалел! – донеслось из-под корней перемежающееся чавканьем бормотание. – Дух шаману дорогу показал, а сала – мало! Плохой шаман, злой! Черный, черный, черный!
– Чего? Ты – ругаться? – Донгар рванул привязанную у седла шаманскую колотушку и, замахнувшись, изо всей силы огрел ею по стволу лиственницы. Дерево содрогнулось. Мальчишка пошел вокруг – с каждым трескучим ударом с лиственницы сваливался очередной ком снега.
– Плохой, говоришь! Злой, говоришь! Черный, говоришь! – размахивая колотушкой, как дровосек топором, Донгар прошелся по веткам.
– Прекрати! Ой-ей-ей! Не нада-а! – истошно завопили из-под корней. – Хороший, хороший шаман, добрый! Не бей! Добренький шаманчик, весь как есть беленький!
– Ну ты хорей-то не перегибай! – прекращая избиение, с достоинством сказал Донгар. – Я как раз Черный! – и забросил колотушку на плечо. – Духов – их надо в строгости держать, – доверительно сообщил он глядящей на него совершенно круглыми глазами Аякчан. – Даже больших духов, верхних да нижних, а уж этих, лунгов, которые местные, из Средней земли, – их и подавно, – он пренебрежительно махнул в сторону дерева. – Без человека кто духа кормить будет? Дух человека уважать должен – а шамана шибко-шибко уважать! А не лишний кусок сала клянчить! – Донгар возвысил голос, явно, чтоб его слышали под лиственницей. Из-под корней донеслось покаянное хныканье. Удовлетворенно кивнув, мальчишка взобрался в седло, и, неторопливо ступая, рогатые скакуны направились в указанном духом направлении.
И Донгар уже не видел, как из-под корней выглянул взъерошенный, весь в белых крошках сала, лунг.
– Поехали! – злобно глядя вслед всадникам, пробормотал древесный дух. – Руками меня, бедного, хватали, ругали, били – конечно, слабого лунга каждый обидеть может! Поглядим, как вы с сильным-то лунгом сладите! Езжайте, езжайте – там вас встретят! Сала пожалели… – Развернувшись, лунг уполз обратно под дерево.
Свиток 16 о Почаке и его речке
– Клянусь Высоким Небом, мне это не нравится! – натянув узду, Хакмар остановил своего оленя и стал внимательно вглядываться в сплетение ветвей впереди. – Звук слышите? Будто река шумит!
– Морозной Ночью реки льдом накрываются, спать ложатся, – наставительно заметил Донгар, – шуметь никак не могут!
– Я знаю, что у вас на Севере реки Ночью не шумят! – процедил Хакмар. – Поэтому мне и не нравится!
– А еще говорят, все южные горцы – лихие такие, рисковые… Напраслину возводят – на самом деле они осторо-ожные. Предусмотрительные, – сквозь деланую похвалу в тоне Аякчан звучала откровенная издевка.
– Хакмар не трус вовсе, если ты про то говоришь, большая начальница девочка-жрица, – оглянулся на нее сидящий впереди Донгар. – Видала бы ты, как он из стенных луков по мэнквам стрелял!
– А я разве говорю, что трус? – демонстративно приподняла брови Аякчан. – Конечно, надо о-очень, о-очень много мужества, чтобы, забравшись на высоченную стену, стрельнуть оттуда по мэнкву.
Донгар ненадолго задумался…
– А по-моему, все-таки говоришь, что трус, – неуверенно выдал он результат своих раздумий. – Только ты не словами говоришь, а… – он неуверенно пошевелил пальцами, – по-другому как-то… Не в обиду тебе да Голубому огню сказано – неправильно ты так-то насчет стены! Хакмар с мэнквами и это… лицом к лицу встречался!
– Ты хотел сказать – лицом к коленке? Вряд ли он выше доставал, – невинно заметила Аякчан, косясь на красного от гнева мальчишку-кузнеца. А ей, кажется, удалось его наконец достать! До подколенок и выше!
– А когда мы в тайге от мэнквов удирали, Хакмар, он… – запальчиво начал шаман.
– Драпал с таким необоримым мужеством, что мэнквы гнались за вами, мелко дрожа от страха, – торжественно закончила Аякчан.
– Донгар, может, ты перестанешь за меня заступаться, а? – взорвался наконец Хакмар. – Тем более – перед вот этой… – И ударив своего оленя пятками, он направил его прямо на звук.
Аякчан нагнула голову, пряча торжествующую улыбку. На самом деле ее тоже беспокоил странный шум впереди – но главное для нее, чтоб мальчишки-Черные ехали в город побыстрее, никуда не сворачивая. Не могла она больше с этими двумя! Один глядит на нее как на живое воплощение Огненноглазой в Средней земле, зато уж второй – просто как на пустое место! И от этого почему-то все время хотелось предаться тихому самосожжению в каком-нибудь укромном уголке. Так и того нельзя – ни уголка у нее, ни внутреннего Огня! «Ничего, скоро эти издевательства закончатся!» – мысленно поклялась сама себе Аякчан.
Впереди слышался усталый сап оленя, время от времени рубящие удары ножа и треск ветвей – Хакмар прорубался сквозь чащу. Отягощенный двойным грузом олень Донгара неспешно следовал за ним. Странный шум становился все ближе, все больше напоминая грохот буйной реки на каменных перекатах – такой неуместный в морозной Ночной тиши. Деревья постепенно начали редеть, оба оленя поравнялись и пошли рядом. Шум стал оглушительным. Они выехали из леса…
И в ошеломленном молчании застыли на невысоком берегу. Внизу, под ними, закручиваясь в белые буруны пены, несся широкий поток.
– Может, быстрая слишком, оттого и не замерзла? – перекрикивая грохот реки, наконец прокричал Хакмар. – У нас на Юге такие быстрые реки бывают, что и вовсе не замерзают!
– А у нас на Севере речки Днем быстрые! – сердито откликнулся Донгар. – А Ночью они медленные совсем, такие медленные, что аж на месте стоят – подо льдом потому что! А это просто какая-то неправильная речка! Бродит, понимаешь, среди Ночи! А человеку как, спрашивается, быть? Нам ведь, однако, на ту сторону надо! – видно было, что он очень сердит на столь недостойное и неуместное поведение речки.
– Она… Она не неправильная, – выглядывая из-за плеча Донгара, вдруг быстро и испуганно пробормотала Аякчан. – Это Почакова речка. Потому и не замерзает. Нам на сивироведении рассказывали…
Донгар помолчал.
– Обманул древесный лунг, – наконец вздохнул он. – Мало я его, выходит, бил, не понял он ничего, однако.
Веревка на его поясе вдруг дрогнула и приподнялась, как змея, вопросительно изгибаясь у самого лица молодого шамана.
– Ну ладно-ладно, – покровительственно кивнул Донгар. – Давай! Как раз это тебе случай исправиться!
Веревка радостно дернулась, соскользнула с пояса мальчишки и стремительно заскользила по заснеженной земле обратно, по их следам.
– Только возвращайся побыстрее! – поднимаясь в стременах, крикнул ей вслед Донгар.
– Куда… куда ты ее отправил? – глядя, как извивающаяся, будто живая змея, веревка исчезает в тайге, пробормотала Аякчан.
– Лунга пороть! – решительно заявил Донгар. – Упаси Торум, слух пойдет, что черного шамана мелкий древесный лунг безнаказанно обманул – на все три Сивира смеяться будут, уважать перестанут! Как потом камлать?
– Ты совсем дурак? – от страха голос Аякчан стал визгливым. – Какое тебе «потом», если сейчас за нами Почак приплывет!
– Зато теперь мы знаем, как на ту сторону перебраться, – явно бодрясь, сказал Донгар, но его пальцы, сжимающие повод оленя, слегка подрагивали.
– Кто-нибудь объяснит простому необразованному южанину – что за Почак такой? – раздраженно спросил Хакмар.
– Ну какой же ты необразованный? Ты как раз очень образованный, хотел бы я быть таким образованным… – как всегда, обстоятельно начал Донгар.