Рядом с Дэном я чувствую себя школьницей, которая расписывает свой пенал фразочками вроде «Джен и Дэн – навсегда!» и сердечками. Думая о нем, я схожу с ума от желания. Не могу перестать о нем думать, не ем, не сплю. Мысли о нем преследуют меня неотступно. Я пытаюсь представить себе список продуктов и на всякий случай запихиваю в один из пакетов шоколад для выпечки.
Черт, я еще и очки на работе забыла! Снова вспоминаю наше первое свидание, ту его часть, когда он провожал меня до дома. Несколько часов мы гуляли по Лондону.
– Зачем ездить на метро, если пешком ты можешь все разглядеть? – сказал Дэн, указывая на Альберт-Бридж, сияющий в ночном небе. Добравшись до моего дома, мы застыли в нерешительности.
– Я прекрасно провела время, – сказала я и, помолчав, спросила, не хочет ли он выпить кофе.
– Нет, – сказал Дэн, подав мне руку. – Мне нужен твой номер.
Я порылась в сумке.
– Теперь назад пути нет, – сказал он, глядя на свою руку, на которой теперь были вытатуированы мой мейл, мобильный и домашний телефоны.
Он притянул меня к себе, положил руку мне на шею, прижавшись лбом к моему лбу.
– Собственно, я и не собирался отступать…
Я стою в очереди на кассе и предаюсь раздумьям о том, как мои мать и отец познакомились в том кафе в Нью-Йорке. Бабушка с дедушкой рассказывали, как мама с папой были счастливы вместе, хотя папины родители были против их брака. Бабуля рассказывала, что из-за этого мама даже захотела поступить в университет, чтобы быть достойной папы.
– Она не хотела, чтобы ему пришлось выбирать между ней и своими родителями, – говорила бабушка. – Твоя мама даже отправилась к ним и уговаривала, чтобы они простили сына, – только все напрасно. Ох, я убила бы их за упрямство, за то, что они заставили мою дочь считать себя недостойной их сына. Да, у нее, может быть, и не было длинного списка талантов, но в этом ли дело! Зато, Дженьюэри, у нее было потрясающее чувство юмора, и она положительно влияла на твоего отца. Он-то скорее любил учиться и был чересчур серьезен – Лукас весь в него.
Должно быть, папа был сильно подавлен из-за своих родителей. Но как же мне хотелось бы обнять его и сказать, как сильно я горжусь тем, что он верил в маму и боролся за их любовь.
Позже в тот же день я щелкаю программы на радиоприемнике, а потом начинаю готовить лазанью. По радио идет передача про похороны королевы, которая умерла в прошлом месяце. Более миллиона человек выстроились перед Вестминстерским аббатством. Потом сообщается о предстоящем референдуме в Пакистане… о том, что певица Бритни Спирс рассталась с Джастином Тимберлейком…
– Дженьюэри Уайлд готовит для своего нового молодого человека, – говорю я, потому что для меня это новость номер один. – И надеется, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не отключайтесь, и вы узнаете свежие новости первыми.
Начинает играть музыка, и я собираюсь готовить соус. «Растопите масло». Я кладу на сковороду кусочек масла и читаю дальше: «Добавьте муки». Я решаю сначала добавить в свой бокал еще вина. Надо расставлять приоритеты. «Размешайте молоко». О, мне нравится эта песня, думаю я, подкручивая ручку приемника – Кайли начинает петь громче.
– Бабуля! – через пять минут кричу я в телефонную трубку. – Он весь в комочках!
– Кто весь в комочках? – не понимает бабуля.
– Мой белый соус!
– А ты его помешивала?
– Да, – вру я, перечитывая рецепт и проклиная свои кулинарные способности, а точнее, отсутствие таковых. – Ну вот, все заново.
– Успокойся и взбей его венчиком, – предлагает бабуля.
Время бежит быстро – Дэн придет уже через час. Мои руки все заляпаны тем, что я готовлю; а футболка вся в томатном соусе. Я опять звоню бабушке.
– Тут написано: положите сливочное масло и шоколад на паровую баню – что это за хрень такая? – спрашиваю я в отчаянии.
Бабуля делает над собой огромное усилие, чтобы не рассмеяться.
– Это такая стеклянная штучка, знаешь…
– Тогда какого черта они мудрят! – бросаю я трубку.
Бабуля перезванивает мне через пять секунд.
– Дженьюэри, этот Дэниел не для того придет, чтобы оценивать твои кулинарные способности.
– Ага.
– Я так понимаю, речь о способностях совсем другого рода?
– Фу, бабушка! – смутившись, я вешаю трубку.
– Как вкусно пахнет, – тянет носом Дэн после короткой экскурсии по моей квартире. Я ногой зашвырнула футболку и джинсы под кровать, прежде чем привести его в свою комнату. Сейчас мы в кухне, за столом. Перед нами свечи и бокалы с вином.
– Пора перекусить, – говорю я, а Дэн совсем близко. От его волос пахнет шампунем, от кожи веет свежестью… Меня пьянит аромат его лосьона после бритья.
– Стой, – говорит он, еле заметно улыбнувшись. – У тебя тут шоколад на щеке.
Он осторожно стирает шоколад… Затем обнимает меня и, усадив на столешницу, начинает страстно целовать. А я обвиваю ноги вокруг него, совершенно позабыв про шоколадный торт в духовке.
Дэн и я в постели. Мы тяжело дышим, наша одежда разбросана по полу.
– Да… Лучше, чем спортзал, – говорит Дэн и гладит мою руку, лежащую у него на груди.
– Ну что, еще один заход? – спрашивает он, и тут мы слышим стук в стену.
– Это Мораг, – шепчу я, затаив дыхание и стараясь не смеяться. – Злая старуха-соседка.
– Да, – стонет Дэн, еле сдерживая смех. – Да, детка! Да, да, да!
Мы замолкаем, и старуха снова исступленно колотит в нашу тонкую стенку.
На следующий день Дэн и я, лежа в постели, едим лазанью. К сожалению, шоколадный торт до этого дня так и не дожил. Сгорел до углей. Мы еле-еле выключили пожарную сигнализацию.
– Но ты должен был увидеть, как я старалась, – говорю я ему, – растопила шоколад и масло на паровой бане.
– На чем? – не понимает Дэн.
– Именно. Вот так сильно я старалась.
Дэн кладет мне в рот еще один кусочек мяса с томатом, покрытым сырным соусом. Внезапно во мне взыграл голод, и, судя по всему, Дэн тоже проголодался. Мы практически вылизываем тарелки. Я снова смотрю на его руки.
– Что у тебя с руками? – спрашиваю.
И касаюсь пальцами его кожи.
– Это экзема. У меня она с детства. Я всегда выбирался на лестницу посреди ночи и чесал руки – так меня мама и находила. При любом стрессе все обостряется, – рассказывает Дэн.
– Прости.
Он пожимает плечами.
– Да ничего. Бывают у людей проблемы и посерьезнее. В любом случае…
Он проводит рукой по волосам:
– А может, не будем обсуждать какую-то там экзему?.. Это вовсе не сексуально.
Расхохотавшись, я выпрыгиваю из постели и распахиваю занавески. Поток солнечного света заливает комнату. Я выглядываю на дорогу.
– Тут Мораг на скутере, – говорю я, наблюдая, как старушка несется по улице, а рядом с ней по тротуару бежит ее дворняжка. Я поворачиваюсь к Дэну:
– Чем займемся дальше?
Он ставит тарелки на пол, садится и смотрит на меня озорным взглядом.
– Ну, не знаю, как насчет тебя, но если старая ведьма укатила…
Я иду к нему, по пути снимая с себя футболку. Не говоря ни слова, я толкаю Дэна на постель и забираюсь к нему на колени. Он уже возбужден. Держа его за плечи, я опускаюсь все ниже, дразня его. Вскоре Дэн уже во мне.
Звонка телефона я не слышу, пока не раздается громкий бабушкин голос на автоответчике.
– Знаю, ты куда-то ушла, но сегодня такой прекрасный день. Я только что была в саду. Африканская лилия расцвела, такая красивая.
– Не останавливайся, – бормочет Дэн, сильнее прижимая меня к себе.
– Так вот, я просто звоню узнать, как прошло твое вчерашнее свидание. Надеюсь, было весело, а торт получился вкусным…
11
2014 год
Уорд созывает очередное собрание, а я все еще думаю о Дэне. Прошла неделя после нашего судьбоносного разговора – когда я ляпнула, не проверялась ли его новая подружка на предмет хронических заболеваний. Неудивительно, что Дэн зол. Я позвонила ему вчера вечером – извиниться. Сказала, что если он готов познакомить Айлу со своей девушкой в эти выходные, то я согласна. Даже пообещала подготовить Айлу.
– Тебе она понравится, – проговорил он неловко. Я не ответила.
В зал для совещаний входит Грэм, и ход моих мыслей обрывается.
– Только шесть минут девятого, Уорд, – говорит он, плюхнувшись на кресло. – Прости, но мне нужно вставать очень рано.
– Ну, всегда можно переехать поближе, – предлагает Люси.
Грэм живет в Холипорте, недалеко от Мэйденхеда, в Беркшире. Каждое утро он ездит на поезде из Рединга в Паддингтон, и потом все мы узнаем подробное описание каждой поездки. Часто поезда набиты битком, и поэтому ему приходится стоять, с его-то больной спиной, а иногда поезд стоит минут по двадцать, не говоря уж о том, что в буфете часто заканчиваются блинчики – свои проблемы он расписывает так ярко и красочно, что у меня каждый раз ощущение, будто я ехала на поезде вместе с ним.
– Как я могу переехать в Лондон, – сетует Грэм, – когда тут нет ни одного хорошего теннисного клуба.
– Ну да, а Лондонский королевский клуб тебе – не теннисный клуб, – цедит сквозь зубы Уорд, но видно, что тратить время на эту бесполезную беседу он не намерен.
Прошло двадцать минут, мы уже обсудили все дома, выставленные к этому дню на продажу, и теперь обсуждаем последние сделки.
– Загородный дом Дин теперь в руках «Баркер и Г», – говорит Уорд.
Спад гавкает. Он внизу. С недавних пор Уорд просит меня оставлять собаку внизу.
– За три миллиона они его не пристроят, и это нам на руку, – говорит Уорд. – Дженьюэри, не могли бы вы отправить миссис Льюис букет цветов?
Миссис Льюис – хозяйка дома.
– Зачем? – спрашивает Грэм, озадаченный, как и я.
– Чтобы «Шервудс» были первыми, к кому она обратится, когда «Б и Г» облажаются. Как насчет монастыря? – отвечает и тут же спрашивает Уорд.
– Он тоже у «Б и Г», – виновато сообщает Люси.
– Почему? Они предложили бо́льшую цену? Или меньший процент? Иногда это исключительно вопрос симпатий владельца.
– Держу пари, Спенсер просто уболтал монахинь, – бормочет Грэм.
– Вряд ли ему удалось бы, – говорю я, а потом думаю, можно ли соблазнить монахиню…
– Ой, не скажи, не скажи, – продолжает Грэм. – Эти бедные монахини вечно ходят в своих рясах, носятся туда-сюда, и всех их зовут либо сестра Мэри Джейн, либо сестра Мэри Джозефин. С ума можно сойти.
В тех редких случаях, когда Уорд улыбается, он выглядит лет на десять моложе. Сейчас у него улыбка до ушей.
– Хотя, скорее всего, дело просто в том, что «Б и Г» предложили цену побольше, – признает наиболее вероятное Грэм.
– Насколько? – Уорд отстреливается.
– Двести пятьдесят тысяч, – предполагаю я.
– Да, наверное, мы занизили стоимость, – предполагает Уорд. – И теперь пора пересмотреть наши предложения, пора рискнуть. Отслеживайте динамику. И пусть сестра Мэри тоже получит миленький букетик.
– Мы что, теперь всем, что ли, букеты будем посылать? – качает головой Грэм. – Этак мы разоримся, Уорд.
– А может, просто дело в количестве выигранных сделок?
– Зато Грэндж мы получили, – говорит Люси. – Это же здорово.
– Конечно. Только нам нужно еще много таких домов.
Потом Уорд интересуется у нас с Люси, что насчет заявителей на этой неделе, особенно насчет тех, кто предоставил свои данные. Я смотрю на экран.
– Миссис Теннант опять звонила. Которой нужен дом с шестью спальнями в Чичестере. Идеальное семейное гнездышко.
– Но у нас сейчас ничего такого нет, – вздыхает Грэм. – И я опять ответил ей, что ничего нет.
– Да у вас никогда ничего нет, – голос Уорда звучит все более разочарованно.
Спад начинает исступленно лаять.
– Когда этот пес наконец заткнется? – кричит Уорд.
– Когда ему разрешат вернуться в зал заседаний, – отвечает Грэм смело.
Уорд пронзает его суровым взглядом.
И тут – ушам своим не верю – Грэм продолжает, потирая рукой подбородок:
– Если бы все могло быть, как раньше. Джереми…
Уорд бухает кулаком по столу, заставляя меня почти выскочить из своего кресла.
– Все меняется, Грэм. Нельзя просто взять и вернуться в старые добрые времена. Вы что, не понимаете, что меня наняли спасти эту гребаную компанию? Понимаете, наверное…
Уорд кричит, я пытаюсь заблокировать его голос, но вдруг вижу перед глазами Тоби Брауна, который бьет меня и смеется мне прямо в лицо.
– Прекратите кричать, – твержу я как заведенная. – Прекратите. Прекратите! Не могу я это слушать, не могу!
Я закрываю руками уши, изо всех сил желая, чтобы весь этот крик исчез.
В зале воцаряется гробовая тишина. Я слышу лишь свое учащенное дыхание. Почему все так смотрят на меня? И я понимаю, что на самом деле кричу одна только я.
Совещание продолжается, но атмосфера неловкости уходить не желает. Уорд что-то печатает на своем ноутбуке.
– Если Теннанты любят ходить под парусом, их, возможно, заинтересует дом в Солкоме.
Уорд выводит на экран фотографию дома.
Грэм прокашливается:
– Но Солком же от Чичестера за тридевять земель.
– Знаю, – говорит Уорд, пытаясь на этот раз подавить в себе желание убить Грэма на месте. – Но нельзя исключать возможность, что миссис Теннант согласилась бы жить дальше от Чичестера, если ее устроит сам дом. Вот что я имею в виду. Нам необходимо мыслить стратегически.
Уорд закрывает ноутбук – сигнал об окончании заседания.
– И да. Пока вы еще не ушли.
Грэм уже у дверей.
– У нас все получится, – говорит Уорд. – Вот увидите, через год в «Баркер и Гулдинг» все будут ломать голову, почему сделку заключили мы, а не они.
– Надин, ты сегодня просто фантастически выглядишь, – слышу я голос Спенсера. – Шикарный топ…
Надин перебивает его:
– Дженьюэри в своем кабинете, Спенсер.
– Я вижу только тебя одну, Надишечка.
– Что ты здесь делаешь? – встаю я из-за стола, радуясь, что Уорда нет в офисе. Я читаю открытку от Джереми, который сейчас в отпуске на юге Франции. Спенсер бодро входит в кабинет, и я почти падаю в обморок от сочетания его парфюма и дезодоранта.
Я поворачиваюсь в своем кресле:
– Нет, правда, что ты здесь делаешь? Уорд говорит…
– И что же такое говорит наш Уорд? – ласково произносит Спенсер, гладя Спада по спинке. – Что?
– Тебе нельзя просто так заявляться сюда без предупреждения. Нужно записываться заранее у секретаря, – отвечаю я.
– Как невежливо с его стороны, – говорит Спенсер.
И гладит Спада под подбородком.
– Где все? В офисе какая-то странная пустота…
Грэм уехал осматривать дома. Уорд и Люси на сделке.
– Все ушли, – говорю я, не обращая внимания на подстрекательства Спенсера.
– Куда же, интересно?
– Не твое дело.
– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! Ну и зачем ты заказываешь самой себе цветы? – хихикает Спенсер и окидывает вопросительным взглядом монитор моего компьютера. Раздается телефонный звонок. Я слышу елейный голос Надин: «Доброе утро, вы позвонили в «Шервудс»! Меня зовут Надин. Чем я могу вам помочь?»
Спенсер замечает записку-напоминалку, которую я сама себе написала, чтобы не забыть послать цветы миссис Льюис.
– Зачем вы посылаете ей цветы? Если еще не знаете, то знайте: сделку выиграла наша компания.
Он садится на угол моего стола и рассматривает наши фирменные бланки.
– Наши фотографы будут там завтра. Как мне кажется, Уорд серьезно занизил стоимость.
– Уорд предложил адекватную цену, вот и все, – отвечаю я.
Спенсер встает и направляется к выходу.
– Пропустим потом по стаканчику, Джен?
– Не могу. Постой, – вдруг осекаюсь я. – Откуда ты знаешь, сколько предложил Уорд?
Спенсер оборачивается, сияя улыбкой «на миллион».
– Допустим, ваш новый логотип очень сильно выделяется, а у меня есть волшебная способность читать цифры вверх ногами.
Через какое-то время я стучусь в кабинет к Уорду.
– Войдите.
– Есть минутка? – спрашиваю я.
Удивленный, Уорд отрывается от экрана компьютера:
– Садитесь.
Перед глазами у меня стоит Джереми за ланчем или играющий со Спадом, но я себя останавливаю. Уорд же сказал, что как прежде уже не будет.
– По поводу утреннего совещания, – начинаю я. – Прости, что я упустила сделку.
– Это я упустил сделку, Дженьюэри.
– Дело в том… – я начинаю ерзать и вдруг вспрыгиваю с места.
– Что такое? – недоумевает Уорд.
Я расхаживаю по офису:
– Вы правы. Мы ходим по кругу, и чтобы из него выйти, нам нужны вы.
Уорд снимает и протирает очки.
– Надеюсь, вам нравятся непростые задачи, – говорю я, снова присев.
Он поднимает бровь.
– Да уж, Грэм – точно задачка непосильная, – говорит Уорд и надевает очки.
– Я не стану делать вид, что с ним легко уживаться в одном офисе.
– Его просто никогда нет в офисе, Дженьюэри.
– Да, у него свои методы работы, – признаю я. – Но он же не по магазинам бегает или по ресторанам. Он – король «нетворкинга».
– Ах, вот как он это называет, – улыбается Уорд.
– Грэм очень любит свою работу, и он всецело предан нашей компании.
– Хм.
– Мы вам доверяем, но нужно, чтобы и вы доверяли нам.
Уорд смотрит на меня с любопытством:
– Не очень-то между нами все гладко было поначалу, да? – между нами мелькает проблеск надежды. – Джереми сказал, мне повезло, что ты в моей команде.
Этот комплимент мне очень и очень по душе, но я напоминаю себе, для чего пришла. А что если я ошибаюсь? Спенсер любит хвастаться и дразнить других. Но что-то в их с Уордом отношениях не то.
Уорд наклоняется ближе ко мне:
– Что-нибудь еще, Дженьюэри?
Скажи ему.
– Я послала цветы миссис Льюис, пионы.
– Правильно. Молодец.
Уорд замолкает. Его телефон звонит.
– Это жена. Лучше я…
– Это Спенсер, – говорю я, и он не берет трубку.
– Он сегодня приходил, – рассказываю я.