– А это мне зачем?
Он все еще не осознавал серьезности своего положения и говорил с Орловым так, будто в игру какую играл. Тот ему грубо сфабрикованные обвинения подсовывал, а Марков все пытался понять, на чем они могут быть основаны. Не защищался, нет, а понять пытался.
– Как зачем, как зачем? – возмутился Орлов, подводя Маркова к своей машине и впихивая его на заднее сиденье, уселся сам за руль и продолжил его добивать своими нелепыми аргументами. – Маргарита Шлюпикова звонит Быстровой и утром после этого звонка неожиданно погибает от руки неизвестного. Следом убивают сестру Быстровой, а затем она сама вдруг сбегает. Почему?
– Почему? – эхом отозвался Александр Иванович рассеянно.
Ему срочно нужно было позвонить Сашке, которая сходила с ума от беспокойства, но сейчас сделать это было невозможно. Просить разрешения на звонок у Орлова? Милости от этой братии ждать не приходится.
– Потому, что вы ей приказали это сделать, – проговорил Орлов, но как-то неуверенно. – Вам нужно было, чтобы все считали Быстрову сбежавшей. Испугалась она чьей-то мести либо просто испугалась, но сбежала же.
– А мстить ей кто должен был?
– Ну… Сообщники Марго, например, – правое плечо Орлова приподнялось и опустилось. – У нее ведь, оказывается, был сообщник, которого вы сейчас убили.
– Я никого не убивал, и вам это известно, – тяжело вздохнул Марков.
– Откуда такая уверенность? – рассмеялся наигранно Орлов.
– Зачем тогда забрали меня с места происшествия? Это ведь неправильно, вас за это могут наказать. А вы забрали, потому что знаете: если меня отдадите в отдел, на чьей территории произошло убийство, мне оттуда уже не выбраться.
– А от меня надеетесь – выберетесь? – присвистнул Орлов.
– Я надеюсь, Геннадий Васильевич, на ваш ум и профессионализм. На ваш и вашей помощницы. Она очень толковая девочка, между прочим…
Странная душная ночь, начавшаяся для Орлова со слежки за благодетелем Софьи Миндалиной – Александром, наверное, не должна была закончиться никогда. Мало того что он наткнулся на труп этого самого Александра и на сидящего рядом с ним Маркова Александра Ивановича в совершенно подавленном состоянии, так еще, подъехав к своему отделению, обнаружил окна своего кабинета освещенными, а напротив дежурной части двоих небритых мужиков, его поджидающих.
– В кабинете ваша помощница снимает показания с какой-то тетки, рвалась та со слезами, говорит, либо к вам, либо к Удаловой, визитку все вашу мне в нос совала. И вот еще, Геннадий Васильевич, – указал на мужиков дежурный. – Требуют вас, и незамедлительно. Я их в помещение пускать не хотел сначала, да один из них с удостоверением.
– Слушаю. – Орлов потеснил к лестнице закованного в наручники Маркова и подошел к мужикам. – Что за дело? До утра подождать не может?
– Я бы и подождал, – ухмыльнулся один, протягивая ему удостоверение старшего ДПС на имя Фролова Степана Сергеевича, – да вот знакомый мой ни в какую. Говорит, что промедление может быть смерти подобно.
– Чьей смерти? – закатил под лоб глаза Орлов, он уже от таких известий осатанел просто. – И почему к нам, Степан Сергеевич? Твой отдел твоей душе должен быть дороже.
– Так тема вроде твоя, Геннадий Васильевич. – Фролов недобро покосился на своего спутника. – Я к своим совался, они плечами пожали. Потом по сводкам порылись, на твою фамилию наткнулись. А на все ведь время нужно. Пока то да се, дома тебя пытались найти, никого. Сюда пришлось… А до утра долго, говорю, промедление смерти подобно. Уж извини, если не вовремя. Витек вон все баламутит.
Орлов соображал стремительно.
По сводкам информация могла пройти только об Эмме Быстровой, официально которую в розыск никто не объявлял, но негласно просили сообщить, если где-нибудь она засветилась бы. Больше никаких от него запросов не поступало. Если старший ДПС явился сюда с дальнобойщиком, которого Орлов угадал в Викторе мгновенно, то…
То дело могло быть совсем гадким: «смерти подобно», если Орлов медлить станет.
– Что с ней? – Он смотрел теперь на Виктора, который, насупившись, прятался за спиной Фролова. – У вас ведь информация о Быстровой, я не ошибся?
– О ней, – закивал тот. – Подвозил я ее тут. Взял за двести километров отсюда. Мокрая вся, растрепанная, будто сбежала откуда.
– Если узнаю, что это ты ее под замком держал… – прошипел Орлов в сторону Маркова, – сгною!!! Дальше что?
– Выскочила из-за дерева на трассе, чуть не под колеса. Попросила до города довезти. Чую, не так все, как она рассказала мне.
– А что рассказала?
– Да что-то про гулящего мужа своего, мол, караулила его с любовницей. Потом машина у нее сломалась. Только врала. Я такие дела чую. Врала она. Разговорились с ней…
– О чем? Или о ком? Фамилии какие-нибудь называла? – перебил его Орлов.
– Нет, за жизнь просто рассуждали. И она вдруг что-то вспомнила.
– Вспомнила?! – воскликнул Марков.
– Да, все меня благодарила. Говорила, что если бы не я…
– О чем вы говорили в момент, когда она вспомнила? – спросил Орлов.
– Да ни о чем конкретно, командир, говорю же тебе. – Виктор поддернул сползающие спортивные штаны с растянувшейся резинкой. – Фраза такая прозвучала, которую она потом несколько раз повторила.
– Что? Что за фраза?
– Все нам припомнит или все припомню… Что-то такое или наподобие. Потом про Марго какую-то. Не зря, мол, та так подумала. Разволновалась и попросила ее в самый центр везти. Говорю, может, помочь чем? Отказалась. Высадил ее, а душа не на месте. Хорошим человеком она мне показалась, вот. – Виктор угрюмо кивнул в спину Фролова. – Он ругался на меня. Говорит, воду зря мутишь. А я подумал, если зря, то и ладно. А если нет? Сбежала откуда-то, а потом снова куда-то с головой. Как-то беспокойно мне стало. Может… Может, и зря я…
– Помните, где высадили ее? – Орлов полез в карман за мобильником.
– Да, – Виктор был доволен исходом дела. – Адрес не назову, а место покажу точно.
– Все! – Орлов кивнул дежурному на Маркова. – Этого в камеру до выяснения. И вызови-ка мне… Хотя не надо. Ну что, Фролов Степан Сергеевич, поможешь до конца, коли начал?
– Без вопросов, Орлов Геннадий Васильевич, – осклабился тот небритой физиономией и по руке Орлова шлепнул. – Нас трое, это нормально. Едем, Витек, спасать твою фею…
Глава 21
Она была, конечно же, ненормальной. Поняла это только теперь. Эмма провела грубой намыленной мочалкой по шее и плечам. В ароматной воде было хорошо, и вылезать не хотелось. И еще не хотелось думать о себе дурно, но по-другому думать не получалось. Потому что она действительно совершила огромную глупость, заявившись к убийце.
Надо было заручиться чьей-то поддержкой, ну, хотя бы того же Виктора, что подвозил ее сюда. Он ведь предлагал ей помощь, она самонадеянно отказалась. Теперь пожалела. Или позвонить кому-нибудь нужно было, чтобы сообщить, что она здесь. Никто же не знает, никто, и это делает ее жутко уязвимой.
А кому было звонить, кому? Маркову? Ему она теперь не верила. После всего, что услышала и узнала, не верила нисколько. В милицию? Так у них самих к ней множество вопросов. Станут они ее слушать, как же! Маме? Только напугала бы ее, и все, толку никакого. Сергею?..
Эмма со вздохом шмякнула намыленную мочалку в остывшую воду.
О Сергее теперь придется забыть навсегда. После всего того, что она совершила, после нелепого бегства, после гадких подозрений на его счет он уже никогда не простит ее. Сочтет неблагодарной, подлой, неумной и еще бог знает какой – и, между прочим, прав будет, – но не простит уже никогда.
– Хватит, натерпелся!
Она просто слышала, как он выговаривает ей эти слова, глядя мимо нее куда-то в стену. Хотя с чего это она взяла, что он вообще станет с ней объясняться? Он просто пройдет мимо. Для начала уволится из фирмы, куда его устроила Марго, а потом…
Ох, Марго, Марго, была бы ты умной и порядочной, не случилось бы столько бед. Ни за что не случилось бы. И Инга была бы жива, и сама Марго, возможно, и та женщина, у которой Марго отобрала ребенка, тоже не поплатилась бы жизнью.
Эмма чуть приподнялась в ванне и потянула на себя большое голубое полотенце с крючка. Полотенце, она это знала совершенно точно, принадлежало ее сестре. И Эмма его специально достала из шкафа, где все еще хранились вещи Инги, и демонстративно тряхнула им перед лицом Марка. Тот гневно раздул ноздри и попытался увернуться, но Эмма ухватила его за подбородок и повернула к себе.
– Я иду принимать ванну, – отчетливо выговаривая слова, будто говорила с ребенком, пояснила она. – Этого удовольствия я была лишена последние несколько дней. По твоей вине, милый, между прочим! Так вот, когда я вернусь, ты должен будешь дать признательные показания. Наговоришь мне их на диктофон, хорошо?
Марк отрицательно замотал головой и принялся надуваться так, что белки глаз покраснели. Пришлось сорвать с его рта скотч и спросить:
Марк отрицательно замотал головой и принялся надуваться так, что белки глаз покраснели. Пришлось сорвать с его рта скотч и спросить:
– Ты что-то хочешь сказать мне, милый?
– Ты чертова сука! – проговорил он со свистом. – Ты сдохнешь уже сегодня! Ты это хотя бы понимаешь?!
– Я?! – Эмма удивленно заморгала. – А почему? Потому что я вспомнила, что ты приходил в день убийства охранника ко мне на работу?
– Ну приходил, и что? К тебе приходил, чтобы сообщить…
– Ты не ко мне приходил, Маркуша, – перебила его Эмма с тревожной ласковостью в голосе. – Это только сейчас до меня дошло. Тогда я ослеплена была гневом, неприязнью и поэтому плохо соображала.
– Ты и сейчас не лучше соображаешь! – фыркнул он презрительно и плюнул в ее сторону. – Ты дура! Чертова дура! И сестра твоя была дурой!!!
– И ты только за это ее и убил? За то, что она была дурой? Не поверю, милый. Что хочешь делай, не поверю. Скорее всего, она что-то узнала о тебе и твоих делах и собиралась рассказать мне. И, наверное, грозила тебе разоблачением, вот ты ее и убил. И не просто убил, а убил в моем подъезде, чтобы всех запутать, чтобы меня подставить. Ты знаешь… Поначалу, когда я шла сюда, я все поражалась твоей хитроумности, а сейчас…
– А что сейчас, что?! – попытался он закричать, но Эмма быстро положила на его рот ладонь.
– Сейчас я считаю тебя простым неудачником. И знаешь почему? – Она осторожно вернула на место кусок липкой ленты. – У тебя же ничего не вышло. Ничего! Ты праздновал победу, да, но что потом? Все тайное рано или поздно становится явным, Маркуша. Да, прошло много времени, и тем не менее все всплыло. Сначала Марго обо всем догадалась. Уж как именно, только ей известно. Теперь вот я вспомнила, как поймала тебя в вестибюле на первом этаже за рукав. Помнишь, что ты мне тогда сказал? А перепугался как, побледнел!.. Ты ведь из каптерки охранника как раз выходил и на меня случайно наткнулся. Я не поняла тогда и связать не смогла все это воедино. Да и разве я могла подумать о тебе такое?! Нет, конечно. И тем более что ты тут же придумал первое, что пришло тебе в голову. Помнишь, что придумал?
Голова Марка заметалась по ковру, на котором он лежал, скрученный бельевой веревкой по рукам и ногам.
– А придумал ты вот что, – проговорила Эмма. – Ты сказал, что пришел сообщить мне, что мы расстаемся. А я ведь и сама собиралась порвать с тобой. А тут ты приходишь и говоришь мне. И почему-то на работу ко мне явился. Не мог дождаться вечера, чтобы поговорить дома? И еще кучу гадостей мне наговорил. И я, помнишь, что тебе ответила? Я напомню, Марк! Я сказала, что я тебе когда-нибудь все припомню, все – и оскорбления, и обвинения незаслуженные!.. Все закрутилось, это убийство охранника, инсценированное под самоубийство. Все ходили под подозрением, не до воспоминаний было. Потом в моей жизни были еще мужчины, и о той гадкой встрече я даже не вспоминала до сегодняшнего утра. Просто забыла – и все, будто отрезало… А сегодня вот вспомнила из-за одной нечаянной фразы постороннего человека, и моментально все встало на свои места. И понятно стало, что Марго имела в виду. Она же сочла, что мы с тобой соучастники, вот и… Кстати, Маркуша, а кто же твой соучастник? У тебя в нашей фирме он должен был быть. Неужели Марков? Нелогично как-то, стал бы он тогда весь сыр-бор разводить… Ну да ладно, я в ванную, а потом звоню в милицию, и там мы поговорим…
Она пролежала в ванне почти час, много думала, и чем больше думала, тем затея ее казалась ей все более авантюрной.
Да, она почти была уверена, что за всеми убийствами и за тем давним ограблением на дороге стоит Марк. Да, она вспомнила о его визите в фирму в день смерти охранника. Да, прежде чем зайти в его квартиру, она навестила соседей слева, с которыми Инга поддерживала приятельские отношения, и долго говорила с ними. И узнала, что за неделю до убийства Инги между супругами разразился жуткий скандал. Звукоизоляция в доме была неплохой, но даже она не смогла скрыть того, как страшно рыдала Инга и как угрожала Марку чем-то. И тот в долгу не оставался, и тоже орал, что сломает ей шею, если она сделает хоть один шаг… Какой шаг, соседи не расслышали, но в милиции о скандале решили промолчать. Мало ли, чего не бывает между супругами. Нельзя же порядочного человека губить только из-за семейной сцены. Ей вот – Эмме – они говорят лишь потому, что знают, как сильно Инга любила ее и как страдала из-за того, что вышла замуж за бывшего любовника своей сестры. Считала себя едва ли не разлучницей.
Все это было так, но это всего лишь ее подозрения, не подтвержденные фактами.
«Ну и приходил он в фирму в тот день, и что? – ухмыльнутся в милиции. – Он же ясно вам дал понять тогда, что рвет с вами отношения, а вы грозили ему возмездием. Теперь вот решили посчитаться и подставляете достойного человека, поняв, что сами загнаны в угол».
«Мало ли, по какой причине могла рыдать ваша сестра? – звучали в ее ушах возражения все тех же представителей доблестных органов. – Может, ноготь сломала или любовника завела и грозила мужу, что уйдет к нему, вот он и сопротивлялся, как мог, ее решению. Убивать-то за это зачем?»
«А вот вы, гражданка Быстрова, задерживаетесь по подозрению в убийстве вашей коллеги Маргариты Шлюпиковой, а также за нападение на гражданина…»
Эмма зажмурилась и ушла с головой под воду.
Не нравилась ей ее затея! Все было глупо и неправильно с самого начала, включая ее бегство в глухую деревню. Надо было быть здесь, в самой гуще событий. Глядишь, Марк как-нибудь себя и проявил бы, чем-нибудь себя и выдал бы. А теперь он, конечно, вправе считать себя пострадавшим. Она ворвалась к нему в квартиру обманом, дождалась, пока он повернется к ней спиной, разбила о его голову вазу и, пока он находился в обмороке, связала его по рукам и ногам. Это ли не преступление?..
Что же делать? Что же делать-то? Как заставить его проявить себя? Развязать и попросить извинения? Так он убьет ее тут же и труп ночью вывезет куда-нибудь и сожжет.
Эмма огромной рыбиной вынырнула на поверхность остывшей воды и тут же заторопилась. Быстро вытерлась, надела халат Инги, сиротливо висевший в уголке на вешалке. И поспешила в комнату.
Она поняла вдруг, что должна сделать. Она должна вызвать сюда его сообщника. Он должен быть у него. Одному Марку не под силу проворачивать такие дела. И человек этот должен работать у них в фирме. Ведь даже в вестибюль к ним Марк не мог войти, не имея специального пропуска. Этот пропуск сделал для него либо сам охранник, которого Марк потом убил, либо кто-то еще. Марго вот подумала на нее, идиотка.
– Маркуша, как ты? – Эмма нависла над поверженным врагом. – Все в порядке?
Тот засопел и зажмурился, с ненавистью затрепетав крыльями носа.
– Мне тут в голову пришла неожиданная мысль, – она осторожно пнула его ногой в бок, призывая к вниманию. – А давай позовем сюда твоего напарника. Кто он, Маркуша? Кто? Марков? Или кто-то еще? Ты ведь должен был звонить ему, как-то вы с ним общались? Не посредством же голубиной почты, нет, конечно! Вы наверняка писали друг другу, звонили… А где твой мобильный, милый?
Тело Марка напряглось, тут же выгнувшись дугой. Он принялся возиться на ковре, как огромная гусеница, пытаясь ослабить путы. Но Эмма основательно потрудилась над узлами. Он лишь вспотел и измучился, без конца косясь в ее сторону. А она тем временем рылась в ящиках его стола, в карманах брюк, пиджака, лазила в бюро и шарила по полкам.
Мобильных телефонов обнаружилось аж целых три штуки. В одном не нашлось ничего интересного. Ни одного забитого номера телефона в памяти, ни одного сообщения. Второй, наоборот, включал в себя внушительную телефонную книгу. В третьем тоже было почти пусто, за исключением трех входящих звонков от одного и того же абонента и одного исходящего ему же. Видимо, Марк не успел удалить номер, а может, просто расслабился, решив, что теперь, когда уже все мертвы, секретничать не имело смысла.
Эмма без раздумий нажала вызов.
– Алло! Зачем звонишь? Я же сказал, что сам позвоню, как все сделаю, – отозвался мобильный телефон бархатистым баритоном, который показался Эмме смутно знакомым. – Все, жди сигнала. Уже скоро…
Тот человек, который говорил с ней, был уверен, что звонит именно Марк. Надо же, как люди могут уверовать в свою неуязвимость! Воистину, безнаказанность развращает. А эти люди ходят безнаказанными уже несколько лет.
– Я вспомнила, кто это, Маркуша! – воскликнула она после десяти минут размышлений, в течение которых нет-нет да и пнет бывшего возлюбленного. – Я вспомнила! Сейчас он что-то сделает для тебя, мы с тобой дождемся сигнала, а это уже скоро. И тогда… И тогда мы его сюда позовем, дорогой.
Тело Марка начало содрогаться, надо полагать, от истеричного хохота. Пускай рот был заклеен, но глаза его торжествовали, они смеялись над глупой женщиной, они унижали ее.
– Ну, ну, Маркуша, не надо быть таким самонадеянным. – Эмма поставила ему на грудь ногу в пыльных кроссовках. – Не думай, что я просто возьму и подставлюсь. Я сейчас сюда приглашу кое-кого, а потом уже станем твоего напарника звать. Дурочкой прикинемся и позовем…