Бой еще продолжался, защитники цеплялись за стены и башни, отбивали атаки воинов Золотого государства, орков и тердумейцев, но все это было зря. Через ворота сотня за сотней входили воины из полка ари Форна и растекались по улочкам, чтобы ударить оборонявшимся в спину.
Столица Лунной империи чуть ли не впервые в своей истории готова была пасть.
Император не собирался отдавать свой город так легко, и навстречу войскам Харугота двинулись резервы. Но атака консула в направлении дворца оказалась настолько стремительной, что ее перехватить не смогли. Легионеры встретили северян только у самых ворот.
Тут было всего несколько когорт, но зато на щитах виднелись оскаленные львиные морды. Первый Легион, отборные, умелые воины, готовились погибнуть, защищая родной город.
– Стойте! – приказал Харугот, вскидывая руку, и его голос прозвучал громко, словно вой урагана.
Войско остановилось.
– Я не буду унижать вас речами о сдаче, – сказал консул. – Я знаю, что вы все готовы к смерти. Я просто дам вам то, что можно подарить смелому и сильному врагу – быструю кончину.
Над головой правителя Безариона сгустилось темное облако, поплыло к противнику. По строю легионеров прошла судорога, и вперед полетели пилумы – копья с утяжеленными наконечниками, всегда вонзающиеся в цель. Спустили тетивы лучники отряда Харугота. Стрелы забарабанили по щитам.
– Жаль терять таких людей… – пробормотал консул, глядя, как облако Тьмы опускается на ряды легионеров.
Оно прижалось к самой земле, а потом из глубин начал доноситься стук, словно кто-то бил молотком по камню. Затем черный туман рассеялся, и открылись белые скелеты, лежащие на земле, облаченные в кольчуги и шлемы, держащие в костяных пальцах щиты и мечи.
Тьма пожрала живую плоть, растворила ее в себе.
– Вперед! – рявкнул Харугот, и его войско с ревом и криками устремилось к серо-алым стенам дворца, к запертым воротам. Ударил в них небольшой таран, который хирдеры тащили от въезда в город.
С башен дворца стреляли, но не особенно активно. Не ждали, что враг так быстро окажется в самом сердце Терсалима. От стрел прикрывали щиты и доспехи, ну а самого страшного – котлов расплавленной смолы, падающих бревен и камней, что калечат десятки воинов, тут не было.
Схватка закипела и в тылу, ее затеяли несколько сотен «серых акул», обученных сражаться при абордаже, но способных причинить немало вреда и в тесноте уличного боя. Отряд Харугота оказался в окружении, но его это не очень обеспокоило. Консул приказал спешить половину Чернокрылых и отправить их в тыл, а остальных бросил на помощь воинам, что ломали ворота.
Терсалим во многих местах горел, к синему небу поднимались столбы дыма, самый большой – на востоке, где через Степные ворота ломились орки.
– Очень хорошо, – проговорил Харугот, когда доски ворот затрещали, от них полетели щепки.
Еще несколько ударов, и воины полезли в открывшуюся щель. Первых смел залп лучников, но кое-кто ухитрился проскочить внутрь. Правители Терсалима хорошо умели воевать, но давно забыли, что такое – оборонять собственное жилище.
Ворота были красивыми и большими, но зато прочностью похвастаться не могли.
Ожесточенная, но недолгая схватка, и огромный засов со скрежетом пополз в сторону.
– Наша взяла! – заорал налегший на створку воин. – Навались, братва! Толкнем, видит Азевр!
Он упал со стрелой в шее, но свободное место заняли сразу двое. Открылся двор, такой просторный, что в нем легко убралась бы деревня, и сам дворец – огромное сооружение со множеством остроконечных башен, узких окон, забранных решетками. Надо всем этим реяли в вышине черные знамена, украшенные синим месяцем.
– Это только выглядит как крепость, – пробормотал Харугот, легким толчком в бока посылая коня вперед.
Он въехал во двор захваченного дворца и только тут спрыгнул с седла. Один из Чернокрылых личной охраны подхватил поводья, а консул пошел туда, где на ведущей к дверям лестнице гвардейцы Терсалима в фиолетовых плащах и серебряных шлемах пытались сдержать натиск врага.
– Мессен, тут опасно! – закричал Тратис, вынырнувший из круговерти сечи. Доспехи его покрывала кровь, одно из золоченых крылышек на шлеме было срублено. – Здесь опасно, мессен!
– Вы отдаете за меня жизни, а я буду прятаться? – громко и четко сказал Харугот, и слова его отразились от стен замка, породили гулкое эхо и заставили кое-кого из воинов Терсалима вздрогнуть.
Чернокрылые ринулись вперед, смяли последнее сопротивление. С грохотом вынесли парадные двери дворца и остановились, услышав властный окрик Тратиса:
– Стоять!
– Очень хорошо, – проговорил консул. – Сейчас нужно узнать, здесь ли хозяин и где он прячется…
Владыка Безариона глубоко вздохнул, поднял забрало. Заулыбался, поняв, что чует императора, его следы…
– Он тут. Прекрасно. Тратис – десяток вперед, еще десяток – позади. Остальным добивать сопротивляющихся. Кто сдается – оставлять в живых. Лишать оружия, но не обижать. Все поняли?
Воины Терсалима ему еще пригодятся, в новой, грядущей войне.
В настоящей войне…
Харугот дождался, пока командир Чернокрылых отдаст приказы, а потом неспешно двинулся к лестнице. Поднялся по ней и уверенно зашагал по дворцу, словно ходил тут не первый раз.
Они шли по узким коридорам, мимо покрывавшей стены росписи – битвы людей с орками, нагхами, эльфами. Из ниш слепо глядели статуи – девушки, воины, мудрецы или боги. В серебряных светильниках на высоких ножках горело благовонное масло, источая душный сладкий аромат.
Воины зыркали по сторонам, но никто живой не попадался им навстречу.
Перед дверью, украшенной двумя полумесяцами, Харугот остановился и по привычке собрался потереть подбородок. Но наткнулся на холодный металл шлема.
– Он там один… – пробормотал удивленно. – Ладно, я зайду сам… Ждите здесь!
Бросил это настолько властно, что даже Тратис не осмелился возражать, и толкнул дверь. Вступил в небольшую комнату с двумя окошками в стене, почувствовал «аромат» крови и мяса.
Сверху с шелестом обрушилось что-то крылатое, острые когти клацнули по шлему. Запах мяса стал сильнее, Харугота слегка шатнуло. Он щелкнул пальцами, раздался тихий хлопок, и на пол посыпались клочки обугленной шерсти.
– Впечатляет, – проговорил сидевший в кресле рыжебородый мужчина в доспехах, но без шлема.
– Ларги? – проговорил консул. – Ты надеялся, что они меня убьют?
– Нет, просто забыл про них. После того как вы ворвались во дворец, я приказал всем уходить подземным ходом. Но животным не прикажешь.
– И сам остался. Зачем?
– Империя пала, император должен погибнуть. – Голос правителя Терсалима прозвучал гордо, а голубые глаза блеснули.
– Не понимаю я этого, – проговорил Харугот. – Но уважаю. И убью тебя лично. Думаю, что имею на это право.
Он медленно потащил из ножен меч.
Император остался бесстрастным, лишь руки его сжали подлокотники кресла. Консул шагнул вперед.
– Прощай, – сказал он и вонзил клинок под подбородок правителю Терсалима. Тело того содрогнулось, кровь хлынула по лезвию, закапала на расстеленную по полу тигриную шкуру.
«Очередной шаг сделан, – подумал Харугот, ощущая смесь усталости, радости и душевного опустошения, как всегда после большого успеха. – Какой же он по счету? Первый был, когда я занял трон в Безарионе, второй – завоевание Лузиании и союз с Западной степью. По всему выходит, что третий. И после него срединные и южные земли оказались в моих руках. Еще немного, и я смогу восстановить древнюю империю, что объединяла всех людей».
Он вытер меч о занавеску на окне, после чего вышел в коридор, где ждали Чернокрылые.
– Тело не трогать, – приказал консул. – Позже я распоряжусь о погребении. Ты, Фарон, – он ткнул в рыжеусого десятника, – останешься здесь со своими людьми. Чтобы никто не входил внутрь.
– Да, мессен! – преданно поедая хозяина Безариона глазами, рявкнул десятник.
Харугот кивнул и зашагал обратно к выходу из дворца. На полпути встретился с Тратисом.
– Дворец захвачен! – доложил командир гвардии. – Я выставил караул на стенах. Ведем бой у ворот, но с тыла тех, кто на нас напал, атаковали воины ари Форна, так что, думаю, долго они не…
Консул слушал его вполуха, усталость накатывала на него волнами, напоминая о том, что у любого, даже самого закаленного тела есть предел выносливости. Хотелось упасть прямо на пол и заснуть. Но Харугот знал, что еще далеко не все позади, что город взят не до конца.
Когда они вышли во двор, он глянул вверх, туда, где место полотнища с Синей Луной заняло знамя с золотой половинкой солнца, и только после этого начал раздавать приказы.
Глава 6 Орочьи земли
На ночлег Олен со спутниками остановились еще среди песков, а уже утром следующего дня, когда двинулись в путь, пустыня понемногу начала уступать место степи. Появились островки травы, сухой и жесткой, но зеленой, извилистые канавы, бывшие некогда руслами речушек.
Глава 6
Орочьи земли
На ночлег Олен со спутниками остановились еще среди песков, а уже утром следующего дня, когда двинулись в путь, пустыня понемногу начала уступать место степи. Появились островки травы, сухой и жесткой, но зеленой, извилистые канавы, бывшие некогда руслами речушек.
Ближе к полудню травяной ковер сделался сплошным, барханы остались позади.
– Хорошо, – сказал Олен, с наслаждением вдыхая сладкий запах зелени. – Честно говоря, надоели эти пески.
– Это все выгорит к лету, и тут будет так же противно, как и южнее, – покачал головой Харальд.
– Возможно, но нас тогда здесь не будет.
Двигавшийся впереди сиран ничем не показал, что слышал разговор.
Миновали гряду невысоких холмов, протянувшихся с запада на восток, а потом на северном горизонте возникла белая полоска. Выросла, и вскоре стало ясно, что это горы – южные отроги исполинской цепи, протянувшейся от самого Великого леса, те хребты, что держат на себе тяжесть Алиона.
Встретился первый ручеек, шириной в пару локтей, но зато прозрачный, словно воздух.
– Ох, хорошо! – Олен склонился, чтобы напиться.
– Мяу-ррр, – неожиданно сказал Рыжий, и шерсть на его спине встала дыбом, а хвост выпрямился.
Сиран превратился в облако чернильного дыма, и тут вода в ручье заклокотала. Прозрачная только что, она стала мутной, в глубине замелькали какие-то тени. Пошли мелкие волны, отороченные белой пеной, хотя солнце все так же безмятежно светило с неба, и ветра не было.
Рендалл отшатнулся, на всякий случай сделал шаг назад и взялся за эфес меча.
Вода хлынула на берег, на мгновение взбугрилась, застыла, а затем с шумом отступила. На суше осталась сидеть лягушка размером с большого индюка, зеленая, точно молодая трава. Глаза ее, прозрачные и блестящие, как алмазы, глядели разумно, и дрожало над головой облачко светящегося тумана, мелькали в нем разноцветные вспышки.
– Что-то мне подсказывает, – напряженно произнес Харальд, – что…
– Молчите, смертные, и слушайте, что скажу я вам! – проговорила лягушка, бока которой вздувались и опадали.
Олен тяжело вздохнул, убрал руку с оружия. Он понял, кто именно явился к ним из ручья: Санила, Живорастущая, Жестокая Хозяйка, покровительница всех, обитающих на просторах Алиона – животных, растений, даже роданов. И, к собственному удивлению, не ощутил никакого благоговения.
Слишком многих встречал Рендалл во время странствий. Видел хозяев Вейхорна, могучих титанов. Сражался с колдунами нагхов, с посланцем Нижней Стороны и даже с самой Предвечной Тьмой.
Что значит после этого одна-единственная обитательница Великой Бездны?
– Слушаем внимательно, – сказал он.
– Вот уж нет! – неожиданно бросил Харальд, и в возгласе его прозвучала откровенная ненависть. – Проваливай, бессмертная тварь, если не хочешь проверить, насколько остр мой меч!
Лягушка удивленно приоткрыла рот. Странник по мирам шагнул к ней, поднимая клинок. Зеленые глаза его горели, лицо кривилось, как у безумца. Тридцать Седьмой мгновенно оказался у него на пути, принял человекоподобный облик.
– Отойди! – рыкнул Харальд.
– Нет… – Сиран не шагнул, а потек вперед, и в следующее мгновение странник по мирам оказался спеленутым по рукам и ногам чем-то серым, похожим на клубок живых лиан.
Одна из них заткнула ему рот.
– Смертный, ты посмел угрожать мне? – гневно вопросила лягушка, и по траве прошел угрожающий шорох.
Из ручья полезли на берег крохотные рачки, краем глаза Рендалл заметил готовую к броску змею.
Неразумные твари готовы были защищать свою повелительницу.
– Нет, – поспешно сказал он. – Ни в коем случае. Наш друг просто немного не в себе после всего, что нам довелось пережить. На самом деле мы благоговеем пред ликом Дарующей Жизнь.
Лягушка подозрительно глянула на него, причем тело ее на мгновение сделалось полупрозрачным. Стало ясно, что это не настоящее животное, а фантом, призрак, созданный для воплощения богини в срединной части Алиона.
Глядя на него, Олен вспомнил Белого Арон-Тиса и их разговор о природе богов, что случился на корабле посреди Жаркого океана.
«Стать чем-то единым, похожим на нас боги могут лишь в Великой Бездне или в Небесном Чертоге. Или у границ мира», – сказал тогда старый гоблин.
И, похоже, он не ошибся.
Явиться перед Рендаллом и его спутниками во всем блеске могущества Санила не могла. И поэтому вынуждена была избрать призрачный облик, связанный с ее священным животным.
– Благоговеем, – повторил Олен, – и ждем слов мудрости из ее уст.
Харальд с яростным сопением пытался вырваться из пут сирана, глаза его горели злобой.
– На самом деле я хотела бы послушать вас, – сказала лягушка. – Мерзкие порождения Древнего Льда ворвались в пределы Алиона, сокрушили его защиту. Большинство мы изгнали обратно, но некоторые ухитрились ускользнуть. Мы проследили их путь, и он привел к вам. Что хотели от вас гости и как вы смогли с ними справиться?
– Э, хм… – Рендалл понял, что вовсе не хочет говорить богине всю правду. Кто знает, как хозяева Великой Бездны и Небесного Чертога отнесутся к ледяному клинку и к тому, чьи руки держат его? Но если начать врать, то Санила это непременно заметит. – Они хотели убить нас… но благодаря помощи сиранов мы сумели отбиться… Сами бы никогда этого не смогли.
Лягушка посмотрела на Тридцать Седьмого, продолжавшего мертвой хваткой держать Харальда.
– Это я вижу… – сказала она, и изо рта ее на мгновение показался белесый язык. – Убить вас? Но зачем… Чем вы, смертные, могли заинтересовать тех, для кого любой мир – лишь пузырь на воде?
«Боги не всемогущи и тем более не всеведущи, – подумал Олен, – и не способны заглядывать нам в головы».
– Может быть, вот этим? – проговорил он и поднял правую руку, на среднем пальце которой сидел перстень из красноватого металла.
Про Сердце Пламени, принесенное в Алион почти две тысячи назад Безарием, основателем императорской династии, бессмертные наверняка знали, так что прятать украшение не было смысла.
– Этим? – Лягушка напряглась, раздулась, глаза ее стали размером с кулак гнома, в них зажглись синие огоньки. – Ты носишь это по праву? Значит, кровь Безария не сгинула в веках?
Вопрос не требовал ответа, так что Олен промолчал.
– Ладно… – Фигура богини задрожала, а голос истончился, зазвучал пронзительным писком. – Кажется мне, что нечто сокрыл ты в сердце твоем. Прощайте, смертные…
Ручей забурлил вновь, и волна, невероятно огромная для такого крохотного водоема, смыла лягушку с берега. Сиран ослабил хватку, и Харальд испустил гневное рычание.
– Почему вы не дали мне убить ее?! – рявкнул он. – Холодные бессмертные твари, жадные до жертв и не знающие, что такое жизнь!
– Тише, – сказал Олен. – Ты не любишь богов, но владыки Алиона не сделали тебе ничего плохого. Незачем восстанавливать их против нас. Кроме того, вряд ли бы ты смог нанести какой-то ущерб Саниле. Это призрак, фантом, а не сама Живорастущая.
Харальд дышал тяжело, по лицу его тек пот, но видно было, что странник по мирам быстро успокаивается.
– Неразумно, – сказал Тридцать Седьмой, принимая человекоподобный облик, и в голосе его послышалась укоризна.
– Знаю, – вздохнул Харальд. – Но не удержался. Когда только услышал это бесцеремонное «смертные»…
Рыжий подошел к Олену и принялся тереться о его ноги, то ли подбадривая, то ли просто напоминая о своем существовании. Рендалл нагнулся и почесал оцилана за ушами.
– Идем. – Сиран повернулся и воспарил над водой.
Они перебрались через ручеек и двинулись дальше на северо-запад.
Шагали вроде бы неспешно, но горы на горизонте приближались, вырастали, выпячивали пики, закованные в броню снегов, выставляли черные трещины ущелий. Ручейки и речушки попадались часто, трава становилась все более густой, сочной и высокой.
Появились заросли кустарника с узкими длинными листьями.
В траве шуршали какие-то мелкие твари, так что Рыжий заинтересованно шевелил ушами. Порой отбегал в сторону, но быстро возвращался. В вышине орали и кувыркались птицы.
Вечером, когда солнце опустилось к горизонту, впереди показался столб дыма, и Харальд насторожился.
– Кто живет в этих местах? – спросил он.
– Орки, – ответил Олен. – Я с ними не во вражде, но кто знает, как они отнесутся к чужакам.
Ночь провели на берегу ручья, из осторожности не разжигая костра. На рассвете пустились в путь и примерно через милю, в овраге, зажатом между двумя холмами, наткнулись на орков. Донесся топот копыт, Рыжий зашипел, точно змея, и на путников буквально налетели двое всадников.
Рендалл увидел зеленоватые лица, густые рыжие волосы, татуировку на плечах и руках.
– Хамена?[5] – воскликнул один из орков, и оба всадника резко натянули поводья. – Хака?[6]
– Собх бах… – начал Олен, вспомнив, как будет «доброе утро» на местном наречии, но его никто не стал слушать.