Но получилось неожиданно. Именно благодаря этому маленькому физическому недостатку к Ричарду пришел первый успех. Люди оказались так глупы! Благодаря нелепой случайности, Носков и прославился, но теперь уже не мог признаться в том, чему на самом деле был обязан своим успехом. А вскоре в его жизни случилась страшная трагедия: умерла мать.
Последнее время отношения между ними были напряженные. Поняв, что сын давно вырос и встал на ноги, Анжелика дала волю чувствам. Ей перевалило за сорок, но выглядела она великолепно, одевалась со вкусом, была стройна и хрупка, и по-прежнему нравилась мужчинам. Наконец, один из них понравился и ей. От Ричарда удачливого поклонника долгое время скрывали. Мать хотела подготовить его постепенно. В двадцать три года Ричард все еще был для нее ребенком, психику которого нельзя травмировать. Ричард чувствовал, что у матери с кем-то роман. Понимал, что ревновать глупо, что самому пора жениться и переехать куда-нибудь. Пусть она будет счастлива, устроит личную жизнь. Но сдержать свои чувства не мог. Он ревновал.
Объяснение с матерью все-таки состоялось. Тот вечер Дик не любил вспоминать. Они с Анжеликой долго говорили. Он так и звал ее: Анжелика. Не мама. Услышав о предстоящем замужестве матери, Ричард сцен устраивать не стал. И даже ее поздравил. Никто не знал, что творилось в этом время у него в душе. Анжелика была счастлива. Она строила планы на жизнь, улыбалась, что-то рассказывала. Он угрюмо молчал. Потом матери позвонили, она вышла из дома, сказав, что должна серьезно с кем-то поговорить. Лицо у Анжелики при этом было расстроенное.
Когда ее принесли домой, окровавленную, с переломанными костями, она все пыталась что-то ему сказать. А он не понимал. «Попроси прощение… чтоб помолились…». Мол, Бог не простил. Чего не простил матери Бог, Дик так и не понял. Она глубоко вздохнула и умерла. Трагическая случайность: Анжелику на той самой автомагистрали, что шумела под окнами, сбила машина, когда она переходила дорогу. Вылетела из-за угла на большой скорости и так же мгновенно исчезла. Номер был заляпан грязью.
Убийцу матери так и не нашли. Дик долго ходил по инстанциям, пытался добиться справедливости, но тщетно. Дело было приостановлено. Убийцу Анжелики Носковой искать никто и не собирался. По странному совпадению, в тот же вечер попала в аварию и Евгения Львовна Раскатова. Словно между ней и подругой существовала мистическая связь. Раскатова разбилась на своих «Жигулях», вылетев на перекресток от столкновения с другой машиной, и уже в оба сцепленных автомобиля потом врезался микроавтобус.
Евгения Львовна попала в больницу с сотрясением мозга, несколькими сломанными ребрами и многочисленными кровоподтеками. Дик зашел к ней уже перед самой выпиской, и неожиданно для себя пожалел. Он один и она теперь одна. Накануне аварии муж заявил Евгении Львовне, что подал на развод. Даже авария, в которую она попала, не тронула его сердце. Дождавшись, когда Раскатова поправится, муж забрал ее из больницы, отвез домой, но потом все равно съехал.
Спустя какое-то время Раскатова оправилась от потрясения и начала собственное дело. Организовала модельное агентство, стала поставлять манекенщиц для показов мод, а потом и для съемок телерекламы, девушек на Конкурсы Красоты. Женщиной она была пробивной, и со связями. Дело пошло, и ей понадобился Дик. Их связывала память о прошлом. Все ж таки, Евгения Львовна с Анжеликой были подругами, они с Диком потеряли ее в один день. Он относился к Раскатовой с пониманием, и все это время они неплохо ладили. Но это было до тех пор, пока не появилась Нэтти…
Сергей Павлович Волнистый и лейтенант Попугайчик долго и тщетно стучались в двери к соседям Носкова. Никто им так и не открыл. Пришлось уйти ни с чем. Во дворе двое пацанов лениво пинали мячик. Начался новый учебный год, но помногу уроков еще не задавали. Один из них глянул на часы и сказал с сожалением:
– Мать сейчас из магазина придет. Мне во вторую смену, надо бы внутрь чего-нибудь кинуть да учебники прихватить. Пока, Славка. Вечером выходи.
Сергей Павлович придержал пробегающего пацана за плечо:
– Задержись-ка, парень. Мы из милиции. Кино смотришь? Детективы?
– Ну, смотрю.
– Тогда сообразишь, к чему мы тебя расспрашиваем. Скажи, ты знаешь, чья это машина? – Волнистый кивнул на стоящий у подъезда черный «форд».
– А мне это надо? – буркнул пацан.
– Согласен, что не надо. А всегда он тут стоит?
– Бывает. Мать еще ругается: понаставили, мол, тут всякого барахла. А нашу новую тачку негде ставить. Вот и в воскресенье не успели. Поздно с дачи приехали. Отец с полчаса ворчал, что только идиоты так паркуются.
– Во сколько же вы с дачи приехали?
– Вечером, часов в семь. В школу же теперь, – с сожалением добавил он.
Нэтти застрелили после семи часов вечера. Машина Ричарда Носкова в это время стояла здесь. Пацан убежал, а Волнистый сказал, обращаясь к лейтенанту Попугайчику:
– Какое никакое, алиби у стилиста есть. Если еще и соседи подтвердят, что он был дома… – майор невольно вздохнул. – Конечно, он мог добраться к месту убийства и на попутках.
– Сергей Палыч, он ее не убивал! – забил крыльями лейтенант Попугайчик. – Он же ее так любил! Как можно?
– Мы обязаны отработать все версии, – сурово сказал майор. – К примеру: на лицо сговор. Раскатова и Новлянский едут с Нэтти, Носков ждет у пруда с пистолетом. Сейчас главное что?
– Что? – эхом откликнулся лейтенант.
– Пистолет. А потому мы с тобой сегодня беседуем с Семёном Михайловичем Барабановым…
…Выйдя на пенсию, бывший партийный работник поселился недалеко от Москвы, в двухэтажном, коттедже, построенным по индивидуальному проекту. Ворам здесь было чем поживиться, но, когда Сергей Павлович и лейтенант Попугайчик проходили между домами, стоящими близко друг к другу, за каждым глухим забором раздавался грозный собачий лай. Плотность застройки была велика: место хорошее, рядом с шоссе, от столицы недалеко, но вокруг лес. Тишина, покой, воздух чистый. Что еще надо пенсионеру для счастья? Заслуженный отдых от праведных трудов. Этими праведными трудами Семен Михайлович Барабанов отхватил себе приличный кусок земли и застроил его с истинно русской основательностью.
Коттедж красного кирпича был хорош. По углам прилепились четыре островерхие башенки, спереди высокое крылечко, над ним нависал балкон. На окнах решетки, за решетками белые занавесочки. Забор вокруг хозяйства Барабанова отгрохали высоченный, выложенный из того же красного кирпича, что и дом, но опять же, с башенками по углам. Чтобы, значит, заслуженный отдых никто не нарушал.
Сергей Павлович долго мялся у калитки, не решаясь ее открыть. Там, за забором, бесновалась собака. Судя по тональности лая, огромная. Барабанов к гостям не спешил. Майор Волнистый настойчиво постучался. Наконец, Семен Михайлович подошёл к калитке, приоткрыл крохотное окошко, грозно спросил:
– Кто там?
Майор Волнистый через окошечко протянул Барабанову удостоверение:
– Милиция. У нас к вам несколько вопросов, Семен Михайлович. Открывайте.
Не известно, о чем подумал бывший партийный работник, но руки у Барабанова, когда он открывал калитку, заметно дрожали. На зычный призыв хозяина к калитке подошла его жена, стала оттаскивать беснующегося дога. Пока собаку не привязали, Сергей Павлович и лейтенант так мялись у калитки: из огромной пасти собаки капала слюна, зубы впечатляли. Оба неуверенно оглядывались. Лейтенант Попугайчик даже не удержался и присвистнул: а хорошо живут бывшие партийные работники! Постройки – одна к одной. Везде, кроме кирпичного дома – янтарное, покрытое лаком дерево, малиновая черепица. Повсюду яркие осенние цветы: на клумбах, вокруг беседки, в больших каменных чашах возле крыльца. Хозяин широким жестом и с вынужденно улыбкой показывая гостям дорогу:
– Прошу, прошу.
Майор Волнистый не стал его томить. Войдя в дом, сказал без предисловий:
– Семен Михайлович, много лет назад у вас была похищена коллекция огнестрельного оружия. Мы навели справки. Преступника быстро нашли, вам вернули практически все, но один пистолет до сих пор числился в розыске. Так вот: его нашли. Из него на днях убили женщину. Хотелось бы узнать подробности кражи. Как вы думаете: к кому он мог попасть? Может, к заядлому коллекционеру, как и вы?
– Так вы по поводу пистолета? – откровенно обрадовался Барабанов. – Хотите узнать о моей коллекции? А я-то думал… – он вдруг спохватился: – Как вы сказали? Женщину убили? Ай-яй-яй! Женщина убита! Жизнь-то, какая нынче, а? Вот нас ругают теперь, коммунистов. Ленина хотят из Мавзолея вынести. А ведь при нас такого безобразия не было, какое сейчас творится…
– А как насчет оружия, похищенного из вашей коллекции? – прервал его майор. Не на митинге же. По делу.
– Да-да, конечно. Проходите. Поднимайтесь наверх. Валя, это по поводу моей коллекции, – сказал Барабанов появившейся на пороге жене.
– А как насчет оружия, похищенного из вашей коллекции? – прервал его майор. Не на митинге же. По делу.
– Да-да, конечно. Проходите. Поднимайтесь наверх. Валя, это по поводу моей коллекции, – сказал Барабанов появившейся на пороге жене.
Волнистому показалось, что и та вздохнула с облегчением. А Барабанов сказал:
– Валентина, нам все в кабинет. По сто грамм, закуски. И чаю. – И услышав протесты гостей: – Нет-нет, никаких отговорок. На работе все не пьют, знаю. Сам выговора за такое делал не раз. Пьянству, как говорится – бой! Но бутылочку хорошего коньяка в кабинете всегда держал. Да… Я все вам покажу. Вообще-то я об оружии не распространяюсь. Держу хобби свое, так сказать, в секрете. Только одно утешение и осталось на старости лет.
Он вздохнул по-стариковски, но по лестнице на второй этаж поднялся бодро. Оперативники еле-еле за Барабановым поспевали. Похоже, что здоровье у заслуженного пенсионера было отменное. На втором этаже оказался просторный холл, две спальни, и то, что Барабанов назвал кабинетом. Большая светлая комната, в углу которой Волнистый сразу заметил огромный металлический сейф.
– Она? – спросил майор, имея в виду коллекцию.
– Было время, когда оружие на стенах развешивал. Да и сейчас, когда важные гости, достаю. Вешаю, – Барабанов кивнул на ковры ручной работы по стенам кабинета, – вот сюда.
– Так нельзя же, – удивился Волнистый. – Оружие все-таки!
– Ну, тогда мне все было можно, – невольно вздохнул Барабанов. – Начальнику районной милиции лично распоряжения отдавал. Тот тоже оружие коллекционировал, только холодное. В гости ко мне ходил, смотрел, а я к нему. А сейчас, кто ко мне поедет? Редко приходится открывать сейф.
Барабанов, широкой спиной закрыв от гостей замок, набрал код, загремел дверцей сейфа. Рассказывая при этом.
– Первый пистолет мне подарил ветеран Великой Отечественной Войны. Я ему с квартирой помог. Вот он и принес мне презент: трофейный немецкий «Вальтер». До сих пор храню. Смотрите.
Семён Михайлович аккуратно развернул промасленную тряпицу, выложил на стол оружие. Любовно провел по нему рукой:
– ХП. «Херес-пистоле», 1937 года. Был одобрен армейской испытательной комиссией для вооружения немецкой армии. С него-то все для меня и началось.
Он с сожалением убрал пистолет обратно в сейф. Но дверцу закрывать не спешил. Барабанов был настоящим коллекционером. О своих приобретениях мог говорить бесконечно, когда предоставлялась такая возможность. Вот и сейчас не выдержал, достал из сейфа еще одну промасленную тряпицу, развернул:
– Теперь, конечно, всякого оружия стало полно. Телевизор-то я смотрю, вижу, как баулами отгружают. Железо, и железо. А я по-другому на эти вещи смотрю. Оружие – это как песня, для каждого человека своя. У меня, например, есть такая любовь. Вот, прошу взглянуть: «Беретта», – и Семён Михайлович затаил дыхание, приглашая гостей полюбоваться на небольшой пистолет, на рукояти которого была гравировка на итальянском языке. – Сколько ж существует ее моделей, вы себе даже не представляете! Около шестидесяти. А эта, вот, самая первая модель. Как досталась мне, не скажу. Дело прошлое. Но штучка хороша! Производитель «Пьетро Беретта», Италия. Тысяча девятьсот пятнадцатый год. Если интересно…
– Интересно, конечно, Семен Михайлович, – перебил его майор, – только вопрос у нас конкретный. Спортивный пистолет «Марголин». МЦЗ-1. Помните такой?
– Да, помню. Жалко было. До слез, – невольно вздохнул Барабанов. – Дело было в разгар перестройки. Но еще до того, как нас от власти отставили. Ох, как же я тогда злился! Я тогда был при большой должности. Говорю же, что начальнику районной милиции лично распоряжения отдавал. Даже не мог подумать, что кто-то покусится на мою квартиру! Смысл? Тут же подняли бы на ноги всю районную милицию. Так оно и было. Ну, обидно, честное слово! Оказалось, что какой-то алкаш, местная шпана, зашел в гости к своему другу. А тот сантехником в ЖЕКе работал. Посидели они, выпили, а моя жена кран, как нарочно, сорвала. Пришлось срочно вызывать сантехника. Я – то, понятное дело, был на работе. А сантехник пришел с дружком залетным, чтобы значит, побыстрее управиться. Вода-то хлещет! Ковры жалко, обои, опять же. Сделали они кран, моя Валька, как водится, отблагодарила. Сунула трешку. Они пошли в магазин, купили пузырь, выпили, показалось мало. Жена моя в то время отлучилась, позвонили ей насчет дубленки, а эти двое вернулись в квартиру, сломали замок, да взяли, что под руку попалось. Золото, камни. Пистолеты мои бесценные в сумку покидали. Ну, я, понятно, такой переполох учинил! Этой же ночью голубчиков взяли, они даже протрезветь не успели. И вся ценность моя при них.
– Как же случилось, что не досчитались «Марголина»?
– Так они, голубчики, сразу пошли в студенческое общежитие. И предложили за бесценок мое оружие, чтобы еще водки купить. Причем, редкое оружие никто приобрести не захотел. «Беретту» мою бесценную. Кому надо? Пропал «Макаров», да небольшой пистолетик, американский, «Норидж армс». Мини-револьвер со складной кобурой-рукояткой. Очень удобная штучка, можно сказать, дамская. В милиции мне сказали, что был продан в общежитии за двадцать пять рублей, по тем, советским еще деньгам. Какая дешевка! Не нашли, – с сожалением покачал головой Барабанов. – Жалко-то как, а? Ну и «Марголин» тоже не нашли. А все остальное вернули. Я обрадовался, что самое ценное возвратили. «Беретту». На эти два пистолета просто махнул рукой. Хотя, конечно, жалко. Но, что делать?
Сергей Павлович слушал очень внимательно. Потом спросил:
– Суд был?
– А как же? Все, как положено. Чтоб, значит, знали, у кого воровать. Получили оба на полную катушку.
– Дело, значится, теперь в архиве. Надо бы взглянуть. А вы, Семен Михайлович, сами присутствовали на суде?
– Конечно! И речь сказал. В назидание. Я в свое время за порядком в районе следил. В наше время такого безобразия не было, как сейчас. Преступников ловили и наказывали. И Ленин в Мавзолее лежал навечно. И…
– Фамилии не помните? – вновь прервал его майор. – Кто продал ваше оружие? Кто ходил по общежитию?
– Молодой парень. По фамилии Пентюхов. Я этого ворюгу на всю жизнь запомнил. «Марголина» у меня увести и «Норидж армс»! Ах, злодеи! Скажите, а я могу получить его обратно?
– Возможно. Но дело еще расследуется, Семён Михайлович, вы должны понимать…
– Конечно-конечно! Все понимаю. Вы не сомневайтесь, я знаю, куда надо написать. Связи-то у меня остались. Не все наши, как и я, на заслуженной пенсии. Как там, в песне поется? «Броня крепка, и танки наши быстры!» Мы еще вернемся! И Ленин в Мавзолее…
– А сейчас коллекцию свою пополняете? – поинтересовался Волнистый.
Барабанов замялся, и сразу же стал закрывать сейф, загораживая широкой спиной то, что в нем лежало. Сказал неохотно:
– Коллекция – это теперь все, что у меня есть. Была власть, а теперь только оно и осталось, – он кивнул на запертый сейф. – Оружие. Броня, как говорится, крепка!
Майор догадался, почему Барабанов боится милиции. Наверняка покупает потихоньку раритеты. С рук. А, может, и приторговывает оружием. Хорошо живет пенсионер, с размахом. Но это уже не их с лейтенантом дело. Своих проблем хватает. Барабановым пусть местные правоохранительные органы занимаются. Напоследок майор спросил:
– А в какое общежитие пошел продавать украденное оружие Пентюхов?
– Да там же, в Химках. Институт Культуры, что ли? Эти, как их? – Барабанов поморщился: – Плясуны, балеруны. Рояли с дудками. Оркестр, одним словом. – Тут Барабанов спохватился и крикнул: – Валентина! Ну, где ты там?!
На пороге тут же появилась жена. Словно ждала. В руках она держала поднос: запотевший графин с водкой, соленые грибочки, огурчики, домашние пирожки. Волнистый не удержался и крякнул. Потом пригладил рукой усы. Закуска, что надо!
Лейтенант Попугайчик пить не стал. Буркнул «за рулем» и взял с подноса только пирожок. Подробности визита обсуждали в машине.
– Ты понял, Сережа, кто у нас теперь подозреваемый номер один? – спросил Сергей Павлович.
– Тот самый алкаш? Пентюхов?
– Эх, глупая твоя голова! Думаешь, он «Марголина» себе оставил? Нет, Сережа. Скорее всего, продал он его. В тот же день и продал. А где, спрашивается, продал? В студенческом общежитии. Где, по словам Барабанова, обитают плясуны – балеруны. Иными словами, хореографы.
– Новлянский? – тут же среагировал лейтенант Попугайчик.
– Вот именно. Сколько ему лет? Около тридцати. То-то и оно. Получается, что когда украли коллекцию Барабанова, Олег Новлянский еще учился. Возможно, в том самом Институте Культуры, в Химках. Он вполне мог зайти к друзьям в общежитие. А, следовательно, купить у Пентюхова пистолет «Марголина». Вот тебе, Сережа, и балет.
И милый красавец-паж
Первым делом после разговора с Барабановым Сергей Павлович сделал запрос на Пентюхова. Все выходило очень просто, если бы тот опознал человека, которому продал много лет, назад украденный из квартиры Барабанова пистолет. Но найти Василия Пентюхова оказалось непросто. После того, как его освободили из колонии строгого режима, Пентюхов теперь уже уверенно и без колебаний ступил на преступный путь. С торговли оружием, которая оказалась в жизни Василия эпизодом случайным, он переквалифицировался на торговлю наркотиками. Его дважды пытались привлечь к уголовной ответственности, но освободили за не достаточностью улик, как сказали Сергею Павловичу. Последний раз выпустили Петнюхова пару месяцев назад, но он тут же взялся за старое и теперь находился в разработке у Федеральной Службы Безопасности, куда поступила информация, что Пентюхов должен на днях встретить крупную партию наркотиков из южной республики.