— А где вы служите, если не секрет, конечно? — вежливо поинтересовался Ной Нахманович.
— Я доверенный одного частного лица.
— И в нашем городе тоже по делу?
— Именно, — согласно кивнул молодой человек. — Для того мне, собственно, и нужен еще один хороший костюм.
— И шляпа, — мягко улыбнулся Пфаферлинг.
— И шляпа, — рассеянно повторил молодой человек. — Видите ли, в поезде у меня украли багаж с моим платьем, поэтому… Ну, слава богу, все деньги целы, — и он достал из нагрудного кармана пиджака пузатенький бумажник, едва не выскочивший из его неуверенных рук.
— Да, — сочувственно произнес Пфаферлинг, удивляясь про себя, как такого растяпу не обобрали в поезде до нитки. — Времена нынче такие, что ухо держи востро…
Он ушел за прилавок и вернулся с двумя костюмами и несколькими шляпами.
— Вот, — сказал Ной Нахманович. — Ваш размер и лучшее, что у нас есть. Примерочная там.
Молодой человек отсутствовал недолго. Из примерочной он вышел в новом костюме, сидевшем на нем, как влитой, и модной фетровой шляпе, делавшей его старше и солидней.
— Как это вам так удалось потрафить моему вкусу? — спросил он, сияя. — И размер тютелька в тютельку, и вообще…
— Опыт, молодой человек, опыт. Поживете с мое, так и вы будете знать, откуда дует ветер и почем фунт березовых шишек…
— А что, у берез бывают шишки? — весело засмеялся молодой человек.
— Не бывают, — серьезно ответил Пфаферлинг. — Но почем фунт их, знать вы — будете. С возрастом, конечно.
— Я вас понял, — сказал молодой человек, доставая бумажник. — Сколько с меня?
— Ну, теперь вы в таком платье очень даже просто решите все свои дела, — сказал Ной Нахманович, отсчитывая молодому человеку сдачу с сотенной.
— Верно, — ответил тот. — В таком костюме и такой шляпе я быстрее найду себе компаньонов…
Он запнулся и осторожно глянул на владельца магазина.
— А вы дайте объявление в газету, — простодушно сказал Ной Нахманович, не придав как будто значения последней фразе и последующей заминке посетителя.
— Боюсь, мое предприятие будет принято за шутку, — с заметной печалинкой в голосе ответил молодой человек. — Да и дело это широкой огласки не терпит…
— А что за дело? — как бы мимоходом спросил Пфаферлинг, глядя мимо посетителя.
Молодой человек помолчал, как бы решая в уме, отвечать владельцу магазина на его вопрос или нет, а затем, словно решившись, произнес по-детски наивно:
— А вы никому не скажете?
— Ну, — напустил на себя слегка обиженный вид Ной Нахманович. — Не скажу, раз не велите.
И отметил про себя, что молодой человек довольно наивен и, очевидно, еще не бит жизнью.
— Да тут такое дело, что вели не вели, — смущенно начал посетитель. — Ладно. А то меня просто распирает кому-нибудь об этом рассказать. Все равно ведь придется, а иначе как я найду себе компаньонов.
— Ну, да, конечно, — неопределенно сказал Пфаферлинг.
— Я — доверенный отставного гвардии ротмистра Григория Ивановича Сукина, потомственного дворянина и землевладельца. Родственник его по женской линии… Да, я вам не представился: Аркадий Степанович Демченко, дворянин.
— Пфаферлинг, Ной Нахманович Пфаферлинг, второй гильдии купец.
Они пожали друг другу руки. Ладонь у молодого человека была теплая и мягкая, какие бывают у добрых и простоватых людей. Ной Нахманович отметил про себя и это.
— Весьма, весьма приятно, — произнес он с чувством.
— И мне, — кротко и мило улыбнулся молодой человек. — Тоже весьма.
— Продолжайте, пожалуйста, прошу вас, — очень деловито промолвил Пфаферлинг и сделал лицо, означающее, что он «весь внимание».
— Я увлекаюсь археологическими изысканиями, — продолжил молодой человек. — Окончил Харьковский университет, историко-филологический факультет. Был определен учителем гимназии в Нижний Новгород. Там я познакомился со стариком Сукиным, у него большая усадьба в Нижнем. Он пригласил меня обучать его детей, предоставил свою библиотеку. Знаете, великолепные собрания античных и арабских авторов, русские летописи, причем в неканонических редакциях. Даже в университетах таких нет.
Посетитель замолчал, мечтательно уставившись в потолок. Очевидно, в уме он перелистывал сукинские фолианты, бережно сдувая с них вековую пыль.
— Да, да слушаю вас, — вернул его в свой магазин из книжных далей Пфаферлинг.
— Ну, значит, обучаю я его детей, дочь и сына, — стал продолжать свой рассказ посетитель. — На лето всем семейством отбывают они в свое родовое имение Сукино на Волге, красивейшее, знаете ли место, место, да-а… Ну, и я, конечно, с ними. А остальные девять месяцев в году — в Нижнем. Занятия с детьми — четыре часа в день, остальное время — мое. Я и пропадал в библиотеке буквально сутками.
Молодой человек снова мечтательно закатил глаза, но не надолго.
— И вот как-то однажды попадает мне в руки одно сочинение странное, а в нем «ГЛАВА», посвященная новгородским да псковским ушкуйникам. Это речные пираты. Оказывается, они в течение полувека, с середины четырнадцатого и до конца первого десятилетия пятнадцатого столетий, наводили ужас своими набегами буквально на все Поволжье и Прикамье. Они даже города приступами брали и доходили аж до Каспия.
— Речные пираты брали города? — недоверчиво поднял брови Ной Нахманович.
— Да, да, не удивляйтесь, целые города, — с жаром воскликнул Демченко. — Они не единожды захватывали Нижний, Кострому и один раз даже Казань.
— Вот как?
— Да, именно так! Но суть не в этом. А в том, что все награбленное они прятали в пещерах… И где бы вы думали?
— Где? — заинтересованно спросил Пфаферлинг.
— Близь нынешней деревни Сукино! Там у них было логово, разбойничий стан, штаб-квартира, так сказать. А ныне земли эти принадлежат…
— Отставному гвардии ротмистру Сукину, — закончил за молодого человека Ной Нахманович.
— Именно! — заулыбался Аркадий Степанович. — Именно. Конечно, пещеры эти найти теперь трудно: входы завалены, сами пещеры, скорее всего, обрушены — времени-то сколько прошло. Но отыскать их, я думаю, будет не так уж трудно; становище разбойников было в Гнилом Овраге, там еще ключ из земли бьет, о котором в древнем сочинении написано.
— И сколько там кладов, в овраге этом? — перебил посетителя Пфаферлинг.
— Клады не в овраге, а в холмах, — с жаром ответил Демченко. — Пираты рыли в них пещеры, тайные ходы, лазы всякие, и там прятали награбленное добро. Я думаю, таких тайников много; вряд ли разбойники доверяли друг другу, потому и долю свою прятали один от другого тайно.
— А не блеф ли все это? — с большой долей сомнения спросил Ной Нахманович. — Просто красивая старинная легенда, не имеющая ничего общего с реальностью.
— Не блеф, — ответил Аркадий Степанович, заметно бледнея. Голос его дрогнул, глаза зажглись алчным блеском. — Видите ли, один из кладов нашел я сам…
Ах, купился! Как младенец несмышленый! Херувимов докурил папиросу и зажег еще одну.
Когда он зашел в магазин к Пфаферлингу, то сразу заметил, что тот чего-то удумал, какой-то новый гешефт. У отставного пристава на такие дела был особый нюх. Как-никак, двенадцать лет в полиции.
Зачем он зашел к Пфаферлингу?
Ну, во-первых, отставной пристав и купец давно друг друга знали. А во-вторых, зашел господин Херувимов к господину Ною Нахмановичу Пфаферлингу за такой малостью, как вспоможение. Скажем так. Вот вы, к примеру, пробовали прожить на двенадцать рублей жалованья чиновника без должности, причисленного к Министерству внутренних дел без всякой гарантии на получение места? И это после того, как еще совсем недавно месячное жалованье составляло сто сорок рубликов, да кормовые, да квартирные… А Ной Нахманович — и это Херувимову было хорошо известно — крупный барыга, скупщик краденого. Грех такого не подоить, особливо при создавшемся неблагоприятном материальном положении. К тому же Пфаферлингу хорошо известно, что Херувимов знает, на какие шиши он, всего лишь второй гильдии купец, благоприобрел двухэтажный особняк на одной из центральных улиц Первопрестольной. А еще Ной Нахманович ведает, что имеется у отставного пристава на него компрометат, вполне достаточный, чтобы отправить благополучного владельца модного магазина лет эдак на восемь в края дальние да холодные. Посему просьбы бывшего полицианта исполнялись господином Пфаферлингом беспрекословно, в том числе и та, в которой отставной пристав попросил рассказать, что такого нового тот удумал.
И Ной Нахманович рассказал.
— …А дальше он мне и говорит, — стал заканчивать свое повествование Пфаферлинг, — что как нашел клад, к хозяину своему поехал и все ему рассказал. Предложил нанять рабочих, чтобы, значит, землю рыть и клады искать. А старик Сукин ему: на какие, дескать, шиши? Я детей-то своих еле содержу.
«А может, тогда эти земли продать?» — спросил его этот Демченко.
«Ага, — отверг это предложение старик. — Ежели продать, то и сокровища в них не нам принадлежать будут. Надо, — говорит, — их в аренду сдать, чтобы, значит, то, что в них находится, по закону было бы наше. А кладоискателям — только часть. Ну, скажем, десятую».
На том они и порешили. Сукин назначил Демченко своим доверенным лицом и отправил в Москву искать арендаторов-пайщиков, — отдуваясь, завершил свое повествование купец.
— Да, занятная сказочка, — отозвался на рассказ Пфаферлинга Херувимов. — И ты всему этому веришь?
— Верю не верю — другой разговор, — буркнул в ответ Ной Нахманович. — А проверить и перепроверить, я думаю, стоит. И если все это правда, то предмет этот надо будет скорее застолбить, покуда другие не пронюхали.
— А как ты думаешь проверить все это? — осторожно спросил Херувимов.
— А ты в деле? — вопросом на вопрос ответил Пфаферлинг. — Этот Демченко, сдается мне, не очень умен, молод и внушает доверие.
— Он тебе внушает доверие тем, что не очень умен и молод? — усмехнулся Херувимов.
— В том числе… Так ты таки в деле? — спросил нетерпеливо Ной Нахманович, что замечалось за ним крайне редко.
— Если все это не досужий вымысел и бабушкины сказки, то я в деле, — ответил, немного подумав, Херувимов. — Кого ты еще планируешь взять?
— Шмуэля Ватмана, Арона Обермана, Самуэля Майзельса, Янкеля Каца и Срулика с Яцеком, пусть на подхвате поработают.
— А старика Кушнера?
— Старик вряд ли подпишется.
Херувимов помолчал, почесал голый затылок.
— Ладно, я все проверю. А ты, дружок, съезди-ка в Сукино да разнюхай, что такого нашел там этот Демченко…
На следующий день Пфаферлинг, поручив магазин супруге, отправился в меблированные комнаты Самарцевой на Малую Дмитровку с тем, чтобы склонить молодого человека с малоросским выговором съездить с ним в Сукино и на месте, так сказать, поглядеть на найденный клад, а Херувимов занялся проверкою господина Аркадия Степановича Демченко, дворянина, приезжего, поверенного в делах землевладельца Сукина.
Значит, надо проверить? Проверим! Благо связи в полиции остались. Через день Херувимов получил информацию, о том, что господин Аркадий Степанович Демченко (двадцати четырех лет, плотного телосложения, уроженец Харьковской губернии, дворянин) действительно является доверенным лицом господина гвардии ротмистра в отставке Григория Ивановича Сукина, потомственного столбового дворянина, владеющего имениями в Нижегородской и Казанской губерниях.
В настоящее время вышеупомянутый Демченко отъехал в Москву в связи с поручениями, полученными им от господина Сукина.
А потом отставной пристав Херувимов отправился в Императорскую публичную библиотеку. Вот уж не думал он, что когда-нибудь ему придется сидеть за русскими летописями, как какому-нибудь школяру или студиозусу. Однако эти двухдневные сидения в читальном зале среди ученых мужей, прилежных студентов, гимназистов и прочей высоколобой публики принесли надлежащие плоды.
Об ушкуйниках, как выяснилось, писали Никоновская и Тверская летописи, историограф Карамзин и казанский профессор из обрусевших немцев Карл Фукс. Херувимов, как прилежный ученик, все сведения аккуратно заносил в свою записную книжицу в кожаном переплете с золотым тиснением на обложке, и к концу второго дня «великого сидения» в книжице появились исполненные аккуратным бисерным почерком следующие записи с личными пометками в скобках:
«Ушкуй ни ки есть речные пираты, потомки норманнов, пришедших на Русь в месте с князем Рюриком и его братьями. Ходили они на больших лодках-ушкуях, потому и прозвались ушкуйниками.
С середины XIV века повадились ходить они на земли бывшей Волжской Булгарии, страны мусульманской, хотя и заселенной людьми, наполовину происхождения славянского, а наполовину тюркского (а вовсе, выходит, и не татары).
Первое упоминание об ушкуйниках — 1359 год. В этом году ими был взят и разграблен город Жукотин на Каме (летопись).
В 1365 году речные пираты на 200 барках и ушкуях раз о рили множество городков на Каме и Волге. Их стан — древнее городище на Волге, к тому времени уже не существующее (близ теперешней деревни Сукино Чебоксарского уезда Казанской губернии. — Фукс).
Следующий пиратский рейд — 1373 год. Цель — столица Булгарии город Болгар. Осадили, едва не взяли приступом. Володетели города откупились 3000 фунтами серебра. Пограбив на Волге купеческие караваны, вернулись в свой стан с огромной добычей (Карамзин).
1374 год — пираты до 2 тыс. человек напали на Кострому. Взяли дань драгоценными каменьями и золотом (было, было у них что прятать!).
Затем в том же году пошли на Н. Новгород, взяли его, разграбили и сожгли.
Поплыли к Сараю, стольному граду Орды. Астраханский хан Салчей открыл ворота города, принял радушно, как гостей, напоил допьяна и вырезал всех до единого (Фукс).
Составилась новая ватага. Атаман — Анфал (Амбал). Логовом вы брал то же городище близ деревни Сукино (опять Сукино!) — удобно, почти на границе чувашских, татарских и русских земель.
В 1391 — рейд по Каме и Волге. Взяты и разорены города Жукотин и Казань (летопись).
Последнее упоминание о новгородских ушкуйниках — 1409 год. Пошли по Двине, вышли на Волгу, взяли дань с Костромы, захватили Н. Новгород, снова разграбили и выжгли.
Прошли Казань, взяли дань серебром, спустились к устью Камы и стали ждать Анфала (он был в стане с полутысячею разбойников), чтобы вместе идти брать Болгар. Когда Анфал прибыл, обеспокоенные беки болгарские и жукотинские объединились и послали к нему послов, дабы договориться о сумме дани за то, чтобы он не брал их города.
Договорились. Послы вернулись назад. Затем под прикрытием каравана с дарами беки снарядили отряд лучших воинов, и во время вручения дани дружина Анфала была перебита, а сам он утоплен в Каме ».
Еще через три дня вернулся из Сукино Пфаферлинг. Херувимов назначил ему встречу в небольшой ресторации «Париж» на углу Тверского бульвара и Малой Бронной, где когда-то была знаменитая кондитерская итальянца Гамба.
Разговор сей, весьма интересный для посвященных, происходил под супчик тарталет, осетрину натюрель с хренком, пастет из гусиной печенки, жареные каштаны, натуральное «Бордо» и звуки дамского оркестриона под управлением великолепной Кити Мюрре. На летней веранде, где расположились Ной Нахманович и Херувимов, народу было немного — настольными лампами в виде разнообразных фруктов с электрическими лампочками внутри было освещено менее половины столиков.
— Подлинность личности твоего хохла Демченко полностью подтверждается. То, что касается его рассказа, то он вроде бы тоже сомнений не вызывает, — начал первым Херувимов. — Были и ушкуйники, и города они брали, и стан на Волге близь деревни Сукино имелся. И сокровищ, ими награбленных, злата-серебра да камешков драгоценных, запрятано где-то, и правда, весьма немало. Так что…
— А я их видел, — без всякого предисловия выпалил, перебив Херувимова, Ной Нахманович. — Собственными глазами.
— Что ты видел? — опешил Херувимов.
— Сокровища эти, вернее, те, что Демченко отыскал.
И Пфаферлинг, волнуясь, что ему, как уже замечалось выше, было совсем не свойственно, стал рассказывать…
* * *На следующий день после разговора в магазине с Херувимовым Ной Нахманович отправился в меблированные комнаты мадам Самарцевой на Малую Дмитровку (благо еще в день знакомства с приятнейшим молодым человеком с малорусским говором он узнал, так, ненароком, где тот изволил остановиться).
К своему удивлению, он застал в комнате Аркадия Степановича купца Живоглотова, владельца магазина велосипедов Фиму Остермана и домовладельца Беркут-Соколовского с женщиной-врачом мадам Надель-Пружанской.
— Ай-ай-ай, — попенял Пфаферлингу, правда, вполне добродушно Аркадий Степанович, поздоровавшись и представив его присутствующим, что было совершенно лишним, так как всех их Ной Нахманович вполне прилично знал. — Ведь я же просил, чтобы вы никому о моем предприятии не рассказывали.
— А я и не говорил никому, — неожиданно для себя сконфузившись, ответил Пфаферлинг. — Ей-богу, поверьте, господин Демченко.
— Да брось ты, Ной, — подал голос знакомый Пфаферлингу по купеческому клубу Живоглотов. — Полгорода уже говорит о сукинских кладах.
— Поверьте, Аркадий Степанович, — приложил Ной Нахманович руку к тому месту, где у всех более-менее порядочных людей надлежало быть сердцу. — Я о нашем деле никому не…
— О нашем? — загорелся Демченко. — Так вы, получается, решились? Вы, значит, тоже в деле?