Он осекся. Что-то всколыхнулось у него внутри, а затем голод, мучивший его последние три года, стал таким невыносимым, что, казалось, все его внутренности свела судорога. Сам не понимая, что делает, Илья уставился мачехе в глаза и представил, что пожирает ее, высасывает ее заносчивость, злобу, ненависть к нему — все то, из чего состоит ее мелкая, алчная душа.
— Ты что? — испуганно воскликнула мачеха. — Ты что делаешь… звереныш?
Ноги ее подкосились, и она тяжело опустилась на стул. А потом вдруг стала меняться: кожа ее побелела, щеки втянулись, глаза запали в глазницы, а под ними пролегли глубокие тени. К своему изумлению, Илья явственно ощутил, как жизненная энергия мачехи перетекает к нему, словно он надкусил ей артерию и присосался к ней губами.
— Наташа! — крикнул у него за спиной отец.
Илья вздрогнул и — пришел в себя. Он отшатнулся от мачехи и испуганно посмотрел на отца.
— Что с ней? — крикнул тот, подбегая к мачехе. — Наташа, ты в порядке?
— Я ничего не сделал, — испуганно проговорил Илья. — Я просто стоял. Я ничего не сделал.
Он повернулся и выскочил из кухни.
Мачеха провалялась в больнице дней десять с расплывчатым диагнозом «крайняя степень нервного и психического истощения». А когда вышла из больницы, уже не была прежней. Илью она обходила стороной, никогда с ним не спорила и старалась не смотреть ему в глаза.
А он… Он чувствовал себя дегенератом и выродком. Уродом среди людей. Но уродом, наконец, сытым!
Это продолжалось недели три, а потом голод стал возвращаться.
Боясь самого себя и силясь заглушить голод острыми ощущениями, Илья пустился во все тяжкие. Он стал ходить по барам, пить — больше и чаще, чем его ровесники, нарываться на драки, связывался с девицами легкого поведения. Адреналин помогал забыть о голоде. Но лишь на время.
В погоне за острыми ощущениями Илья сделался постоянным посетителем подпольного игрового «катрана». Здесь играли в покер и «двадцать одно». Он просиживал за картами часами и чаще всего покидал игровой стол, ничего особо не проиграв, но и не выиграв, довольный тем, что голод на время притупился, а значит — можно дотянуть до завтрашнего дня.
Но однажды все изменилось.
Он был очень толстым, этот тип. Толстым и лысым. Разложил перед Ильей четыре туза, посмотрел на него своими насмешливыми глазами и сказал:
— Каре из тузов. Сегодня вам не повезло, молодой человек.
А потом, пока Илья, обливаясь потом, таращился на тузов и пытался прийти в себя, сгреб его фишки и сложил перед собой аккуратными столбиками.
В какой-то миг Илье показалось, что он забыл, как дышать. Он поднялся из-за игрального стола с его отвратительным зеленым сукном, повернулся и на негнущихся ногах двинулся к выходу.
На улице перед клубом Илья выбил из пачки «Кемела» сигарету. На душе было погано. Он умудрился спустить за один вечер сумму, на которую его родители могли бы жить полгода. Но самое страшное, что деньги эти были чужие, взятые в долг, и Илья совершенно не представлял, как теперь будет расплачиваться с кредитором.
А все этот чертов толстяк! И откуда он только взялся?
Илья тяжело вздохнул и с остервенением проговорил:
— Черт!
Дверь за его спиной скрипнула. Он обернулся. Во дворик перед клубом вышел тот самый толстяк, который ободрал его, как липку. Остановившись рядом, толстяк засунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам.
— У вас не будет огонька? — спокойно осведомился он.
Илья достал зажигалку. Язычок пламени осветил жирное лицо, и Илья ощутил острое желание подпалить толстяку пухлые слюнявые губы. Прикурив, незнакомец выпустил облачко дыма и, глянув на парня своими полупрозрачными выпуклыми глазами, поинтересовался:
— Переживаете из-за проигрыша?
— Вам-то какое дело?
— Никакого, — незнакомец стряхнул пепел и вновь остро и холодно взглянул на Илью. — Можно вопрос?
Илья не ответил. Вероятно, расценив его молчание как согласие, мужчина сказал:
— Удача вам явно не сопутствует. Стоит ли садиться за карточный стол — с вашим-то везением?
Илья раздраженно посмотрел на толстяка и негромко, но резко ответил:
— Мое дело, хочу — сажусь, хочу — нет.
— Не спорю. Но вам не кажется, что высшие силы не хотят, чтобы вы это делали?
Илья подозрительно сощурился:
— Какие еще высшие силы?
— Те, которые крутят колесо фортуны, — невозмутимо ответил толстяк. — Ну, а теперь представьте себе на мгновение, что в мире есть не только невидимые силы, отвечающие за везение или невезение, но и те, кто умеет этими силами управлять.
— Как это?
Незнакомец затянулся, выдохнул облачко дыма и ответил:
— Примерно как шаманы. Когда долго нет дождя, племя обращается за помощью к шаману. Тот берет свой волшебный бубен и начинает бить в него, призывая богов, отвечающих за дождь. Те слетаются на шум — и пожалуйста. На поля обрушивается ливень. Так же и с картами. Что, если кто-то умеет призывать удачу и ставить ее себе на службу? Причем без всякого бубна.
Илья стряхнул с сигареты пепел и усмехнулся:
— И где же взять такого шамана? Где его найти?
Лысый толстяк улыбнулся ему радушной улыбкой, от которой по спине у Ильи почему-то пробежали мурашки, и весело проговорил:
— Этот шаман перед вами!
Несколько секунд Клюев таращился на незнакомца, затем кивнул:
— Ясно. Приятно было познакомиться. — Он швырнул окурок в лужу и повернулся, чтоб уйти.
— Я не сумасшедший, — спокойно проговорил толстяк. — И могу вам это доказать.
Илья ухмыльнулся:
— Интересно знать — как?
Толстяк переложил сигарету из правой руки в левую, а затем достал из внутреннего кармана стодолларовую купюру и протянул ее Илье:
— Держите.
— Что это? — удивился тот.
— Шаманский бубен, — с улыбкой ответил толстяк. — Эта купюра приносит удачу. Если вы поставите ее на кон, то сумеете отыграть все, что спустили за вечер.
Губы Ильи изогнулись в недоверчивой ухмылке, однако его глаза, глаза игрока и прожигателя жизни, засветились азартным огоньком. Глядя на купюру, парень с волнением уточнил:
— А если я проиграю?
— Не проиграете.
— Но все-таки?
— Тогда я дам вам еще одну сотню в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, и на этом разойдемся.
Илья медлил, не в силах поверить в странный альтруизм толстяка.
— Ну? — улыбнулся тот. — Договорились или нет?
Еще секунду Илья стоял неподвижно, потом, не в силах противостоять азарту и алчности, выпалил:
— Договорились! — и сгреб деньги с ладони незнакомца.
…Ждать пришлось недолго. Спустя полчаса толстяк с глазами филина и Илья Клюев встретились снова. Парень смотрел на толстяка во все глаза. На его щеках играл румянец, волосы были взъерошены, глаза блестели от радости.
— Вижу, у вас получилось, — усмехнулся толстяк. — Отыграли свои деньги, да еще и сверху кое-чего получили. Не хотите вернуть мне мои сто баксов?
Илья вынул из кармана пачку денег, вытащил из нее стодолларовую бумажку и протянул благодетелю. Тот хотел взять купюру, но остановился и с упреком посмотрел на Илью:
— Молодой человек, нехорошо начинать новую жизнь с обмана.
Илья покраснел, а толстяк легонько щелкнул пальцами, и в тот же миг из пачки, которую парень сжимал в руке, выскользнула купюра и, перелетев по воздуху, опустилась на ладонь своего хозяина.
Тот взял стодолларовую бумажку, аккуратно сложил и хотел убрать в карман. Но заметив, каким алчным взглядом смотрит на нее Илья, остановился.
— Вижу, вам не хочется расставаться с ней, — с легкой усмешкой произнес он.
Илья облизнул губы, поднял взгляд на толстяка и сказал:
— Продайте ее мне.
— Продать? Какой же в этом смысл? Счастливая купюра выиграет мне столько денег, сколько я пожелаю.
— Продайте, — упрямо повторил Илья. — Я за нее все… Все, что захотите!
Толстяк покачал лысой головой:
— Исключено. — А потом посмотрел ему в глаза своими выпученными глазами филина и добавил с наглой усмешкой: — Ты так и останешься неудачником, студент. Маленьким, голодным, никому не нужным неудачником.
Илья опешил. А потом что-то щелкнуло у него внутри, и он почувствовал, как гнев захлестывает его удушливой волной. А вслед за тем проснулся и ГОЛОД.
Илья уставился на толстяка, представляя, как выпивает его жизненную силу, его энергию, его витальность.
Толстяк покачнулся и стал испуганно пятиться от Ильи. Стодолларовая купюра выпала из его разжавшихся пальцев и спланировала на асфальт. Илья начал так же медленно наступать, усиливая нажим. Но вдруг невидимый канал, по которому жизнь перетекала от толстяка к нему, резко оборвался.
Толстяк остановился и облегченно перевел дух.
— Слава богу, — сказал он, вытирая рукою вспотевший от страха лоб. — Игорь Михайлович, вы чуть не дали ему меня «выпить»!
— Слава богу, — сказал он, вытирая рукою вспотевший от страха лоб. — Игорь Михайлович, вы чуть не дали ему меня «выпить»!
— Все нормально, Птичник, — проговорил за спиной у Ильи спокойный властный голос.
Илья обернулся и увидел перед собой мужчину со светло-голубыми, почти прозрачными глазами. Мужчина усмехнулся и сказал, обращаясь к толстяку:
— Ты был прав, Птичник, этот парень — очень сильный стригой.
— О чем вы? — хрипло спросил Илья, переводя затравленный взгляд с толстяка на импозантного незнакомца и обратно.
И вдруг напряжение ушло. Илья почувствовал, понял, что может доверять этому прозрачноглазому человеку, что этот человек знает не только его тайну, но и ответы на все мучающие его вопросы. И отныне он, Илья Клюев, больше не одинок. И словно в подтверждение этих мыслей, незнакомец улыбнулся ему и произнес:
— Твой голод, Илья, — это не наказание. Это — награда. И мы здесь для того, чтобы тебе помочь.
Илья растерянно моргнул и глупо спросил:
— А как же счастливая купюра?
— Счастливая купюра? — не сразу понял прозрачноглазый. — Ах, ты об этом.
Он вытянул правую руку и перевернул ее ладонью вверх. Счастливая купюра, лежащая на асфальте, шевельнулась и превратилась в большую бабочку. Взмахнув крыльями, бабочка вспорхнула и перелетела на ладонь прозрачноглазого.
Мужчина осторожно погладил бабочку двумя пальцами. На одном из крылышек у нее угадывался выпученный глаз Бенджамина Франклина, а на другом — надпись: «In God We Trust». Прозрачноглазый легонько провел над бабочкой ладонью, и она снова превратилась в купюру. Затем он сложил купюру пополам и сунул во внутренний карман плаща.
— Что это значит? — пробормотал Илья.
— Это иллюзия, — ответил прозрачноглазый. — Я заставил тебя в нее поверить.
— Но… зачем?
— Затем, чтобы ты знал, какими возможностями я обладаю. — Он улыбнулся и добавил: — С сегодняшнего дня ты больше никогда не будешь голоден. Я об этом позабочусь.
…Илья убрал телефон в карман, дошел до скверика и направился к чугунной скамье, на которой сидел, ожидая его, толстый мужчина с круглыми, как у филина, глазами.
Маг Птицын (а это был именно он) поднялся Илье навстречу.
— Ну? Как? — с любопытством спросил он.
— Все в порядке, — ответил Илья.
Птицын протянул пухлую руку:
— Давай!
Илья посмотрел на руку толстяка, потом — ему в глаза, качнул головой и сказал:
— Нет.
— Нет? — удивленно и недовольно поднял брови Птицын.
— Нет, — повторил Илья. — Я отдам ее Игорю Михайловичу. Хватит уже просчетов и ошибок.
Птицын чуть побледнел.
— Ты мне не доверяешь, стригой? — с недовольством в голосе проговорил он.
— Келлер велел никому не доверять, — сказал Илья. — А никому — значит никому. — Он глянул в сторону дороги и уточнил: — У тебя машина где припаркована?
— Тебе она не понадобится, — вдруг холодно и отчетливо произнес Птицын.
Илья посмотрел на него с удивлением. Птицын что-то негромко прошептал. В тот же миг лицо Ильи побагровело, он схватился руками за горло, словно ему недоставало воздуха, и надрывно закашлялся. Изо рта у него вылетел комок перьев.
— Ого! — насмешливо проговорил Птицын. — Кажется, ты проглотил на завтрак курицу, забыв ее ощипать?
Птицын засмеялся. Илья хотел что-то сказать, но снова закашлялся. Продолжая кашлять, с выпученными от боли глазами он ринулся на Птицына, намереваясь схватить его за горло, но тут две вороны, до сих пор мирно сидевшие на ветках дерева, спикировали Илье на голову и вцепились ему в волосы. Вороны, громко каркая, захлопали крыльями, Илья завертелся на месте, потеряв ориентир.
Птицын достал из кармана нож, выщелкнул лезвие. Быстро огляделся — нет ли свидетелей, затем шагнул к Илье и ударил его ножом в левый бок.
8Свет флуоресцентных ламп, отражающийся от зеленого и белого кафеля, был достаточно ярок, чтобы выделить каждую черточку лица Ники. Двадцать лет не изменили ее. Она по-прежнему была юна и прекрасна.
Сидя у белой кровати и продолжая вглядываться в лицо девушки, Игорь Келлер осторожно взял ее за руку.
Прошло двадцать лет с того момента, когда он отправился в страшное путешествие, надеясь вернуть ее. Прошел через все свои земные воплощения, много раз умер и много раз воскрес, пока не открыл глаза и не посмотрел на Нику, которая сидела на асфальте, привалившись к железной арматуре баррикады. В тот момент он окончательно перестал быть человеком — в обычном понимании этого слова.
Путешествие на тот свет что-то выжгло в нем, но в то же время сделало его сильнее. С той поры он ни разу не простуживался, не болел гриппом, не страдал от язв во рту или от головных болей, не испытывал даже слабого желудочного расстройства. Он никогда не болел… И все же он старел. Медленно, но верно. И время его истекало год за годом, а значит, истекало и время Ники. Ибо на кого еще она могла рассчитывать, если не на него, Игоря Келлера?
Врачи, которым Игорь платил огромные деньги, время от времени смущенно напоминали ему, что Ника, вероятно, никогда не выйдет из комы. Но Келлеру было плевать на их мнение.
…Сейчас, сидя у кровати любимой женщины, он с ненавистью вспоминал долгие годы, прожитые в страхе. Двадцать лет назад он стеснялся своих способностей, скрывал их, даже пытался забыть о них.
В то время будущее представлялось Келлеру жутким. Его могли схватить и отправить в какую-нибудь научную лабораторию. Он явственно представлял себе, как любознательные очкастые ученые примутся ставить над ним опыты, придумают кучу экспериментов, которые покажутся им «весьма любопытными и перспективными» и которые станут для него адской пыткой.
Конечно, можно было уехать в какую-нибудь глушь и жить там тихо и скромно, изредка давая пищу для мифов о новом таинственном чудовище, пока однажды какой-нибудь особо пытливый охотник за чудесами не пристрелит тебя или не сдаст в лабораторию, получив щедрые наградные.
Игорь был уверен в одном: какой бы путь он ни избрал, в его жизни всегда будут присутствовать два мрачных компонента: бесконечный страх (страх перед тем, что могут сделать с ним люди, и перед тем, что сделает с ним его собственный дар) и полное, безысходное одиночество, какого не испытывал, да и не сможет испытать ни один человек.
(Если не брать в расчет Платона Хамдаева, конечно. Но о Платоне Игорь старался не думать.)
Он ощущал себя чем-то вроде порождения ада, почти дьяволом. Но даже дьяволу не нравится одиночество. И Келлер стал искать таких же одаренных, как он сам. И нашел. И сумел собрать их вместе, подчинить одной общей цели — выживанию. Он называл их партнерами, но они считали его своим начальником, боссом, первым среди первых. По сути, это так и было. Он умел и знал больше, чем они все, вместе взятые. Он был не только самым одаренным из них, но и самым умным. Он научил их, как можно подчинять людей, оставаясь в тени. Пользоваться их деньгами, благами, жизненной энергией.
Люди, которых они выбирали, часто оставались калеками, а то и просто умирали. Но Келлеру не было их жалко. Разве может лев жалеть антилопу? Антилопа создана лишь для того, чтобы насыщать льва.
Но создание организации не было его главной целью. Все эти годы он думал о том, как вернуть Нику. Он перепробовал множество способов и рецептур, которые почерпнул из старинных волюмов и книг современных «духовных учителей и целителей». И все это оказалось бесполезным. В конце концов Игорь понял, что «духовные учителя и целители» (даже когда они не шарлатаны) обладают способностями несоизмеримо меньшими, чем его собственные. Так что если он и может на кого-нибудь рассчитывать, то лишь на самого себя.
И теперь у него появился шанс. Игорь не до конца верил в чудодейственную эффективность головоломки Чивера — старинные книги часто врали, вернее — врали их авторы.
И все же он не сомневался в том, что подобный артефакт вполне может существовать. Головоломка Чивера или еще что-нибудь… Он знал, что своей необычностью, своими способностями обязан каким-то таинственным силам, которые действуют в этом мире — подспудно и скрыто. Время от времени эти таинственные силы воплощаются в людях, которых принято называть экстрасенсами, а в былые времена называли магами. Так гегелевский Абсолютный Дух воплощается в этносах и народах.
В кармане у Игоря зазвонил мобильник. Он быстро достал трубку и ответил на звонок.
— Слушаю… Что? Птичник?.. Я скоро буду.
Келлер убрал трубку в карман и посмотрел на бледное, худое, почти прозрачное лицо Ники.
— Прости, моя любимая, — с нежностью проговорил он. — Я должен отлучиться по делам. Но я скоро вернусь. Вернусь с кулоном и тогда…
Не закончив фразу, Келлер наклонился и поцеловал Нику в губы. Затем поднялся со стула и быстро вышел из палаты.